«Я словно хирург утопаю в крови».
Чимин просыпается и на секунду теряется от страха, так как не чувствует собственную руку, но сразу же успокаивается, видя на ней сопящего Юнги. Он аккуратно вынимает онемевшую конечность из-под чужой головы и начинает разминать, чтобы та снова начала функционировать. В мыслях пролетает вчерашний день: новые люди, новое место, поцелуй. Он осматривается, массажируя плечо. Теперь это подобие коробки, или, как её ещё называют, «капсула» в бывшем хостеле — их новая кровать. Спать вдвоём немного тесно, но это многим лучше, чем на пыльном полу, дрожа от холода. Кореец принюхивается к постельному белью на одеяле, и по спине бегут мурашки. Давно он не ощущал запаха чистоты. Видимо, Нина обо всём позаботилась. Вот только внезапно ворвавшийся в нос запах грязных волос не заставил себя долго ждать, и Чимин поморщился. Он с отвращением смотрит на свою грязную одежду, заляпанную въевшейся пылью и кровью. Если уж новые знакомые могут постирать бельё и кругом не видно ни пылинки, значит, здесь есть возможность принять душ. Пак чувствует толику стыда за то, что они с Юнги не подумали об этом вчера, прежде, чем лечь в чистую постель. Парень смотрит на дрожащие ресницы Юнги и прислушивается к его сопению. Он улыбается. На губах чувствуется эхо вчерашнего поцелуя, и в животе начинает крутить. Нет, нельзя. Нужно встать и вернуться к мыслям о чистоте и гигиене. Чимин вылезает из капсулы, стараясь не разбудить напарника, и тихо спускается по деревянной лесенке вниз. Он ещё раз осматривает комнату, заполненную «кроватями-капсулами», и вздыхает. Снаружи слышатся тихие голоса и приглушенный смех. Медленным шагом Чимин выходит на террасу под открытым небом, находящуюся внутри хостела. С одной стороны она окружена двумя комнатами, с другой — дверью в так называемую «столовую», где все вчера кушали. Справа же Чимин видит несколько входов: душевая, туалеты и «для стаффа». Видимо, там что-то типа прачечной. Слева аккуратно сложены пластиковые стулья и стоит автомат с напитками, внутри которого ничего не осталось. Наверняка Кендзи и Нина уже давно всё оттуда вынули. Лишь в самой середине террасы стоит один столик с двумя стульями и зонтик. А больше им и не было нужно. Пак проходит в «гостиную», откуда доносятся голоса, и новые знакомые сразу же оборачиваются к нему. — О, доброе утречко, — улыбаясь, произносит японец и, заложив учебник закладкой, встаёт. Чимин успевает прочитать на обложке, что это что-то вроде самоучителя по испанскому языку. На столе он видит тетради, несколько словарей, ручки и две чашки с остывшим чаем. Нина машет корейцу рукой и возвращается к своим записям. — Я… — Чимин запинается от непривычности видимого. — Я хотел спросить, нет ли у вас тут места, где можно помыться? — неуверенно спрашивает он, сам не веря в вопрос. — А, да, там осталась ещё вода, — японец провожает Чимина до двери, где написано «душевая». — Увидишь большую красную кастрюлю. Налей из ведра воды и нагрей её на грелке. Она на батарейках. Только смотри, чтобы на неё вода не попала, а то такие сложно достать. Чимин кивает, предвкушая тёплую воду на теле. — А, ой, тебе же нужны полотенца и все дела, — опомнившись, бормочет Кендзи. — Нина! Где у нас запасы для ванной? — парень переходит на испанский язык, и Чимин тут же окончательно просыпается. Он не понимает, что говорит его новый знакомый. Девушка что-то отвечает, и японец продолжает: — Пойдём, я дам тебе всё, что нужно. Они проходят в «комнату для стаффа», и Кендзи указывает на одну из полок, заставленную разными пластиковыми корзинками. Всё это предоставлялось для жителей хостела: куча одноразовых щёток с маленькими тюбиками зубной пасты, одноразовые бритвы, тапочки, ватные палочки и ватные диски, резинки, маленькие тюбики с шампунем и бальзамом. А на полке ниже в аккуратную стопку сложены полотенца светлых оттенков и белое постельное белье. Видно, что они не глажены, но чистые настолько, что в воздухе до сих пор стоит запах порошка. — Бери всё, что нужно, — произносит Кендзи и выходит из комнаты.***
Пак улыбается, обнажая дёсны. Он нюхает кожу на руках, и голова кружится от радости. Вместо запаха крови и грязи он чувствует слабый аромат цветов. Может, всё это — сон? И этого места не существует? А сам он давно укушен одним из зомби и бредит наяву? Пак сильно кусает свою ладонь и чувствует боль. Нет, это всё по-настоящему. Жизнь и правда может наладиться, и не обязательно ночевать в канавах и питаться мёртвыми белками. Старую грязную одежду надевать не хочется. Может быть, можно будет её постирать? Он завязывает полотенце на поясе, надевает почти картонные одноразовые тапочки и выходит на террасу. Слабый ветер приятно обдувает ещё влажную кожу и мокрые волосы. Он шагает к гостиной, улыбаясь. — О, — японец снова отвлекается от учебника и встаёт. — Мы нашли много одежды. Можешь посмотреть, может, что подойдет. Или можешь постирать свою, только надо будет натаскать воды. Чимин растерянно смотрит то на Кендзи, то на Нину и снова щипает себя за бедро.***
Спустя примерно половину часа в комнату заходит Юнги. Его глаза прищурены от дневного света, а сон ещё не до конца ушёл. Его растрёпанные волосы вызывают у Чимина улыбку. Они встречаются взглядами, и Пак замечает, как Юнги сдерживает мышцы лица, чтобы не улыбнуться в ответ. — Что делаете? — первое, что спрашивает Мин, недоверчиво рассматривая влажные волосы Чимина, и тот прыскает от смеха. — Хочешь принять душ? — осторожно спрашивает Пак вместо ответа. Юнги видит на его бедрах полотенце, а на верхней части тела незнакомую рубашку в клетку. Не дожидаясь ответа, Чимин ведёт друга в комнату со всякими вещами для гигиены, а потом в «душевую». Юнги молча подчиняется. Хоть ему всё это и не нравится, но принять душ он и сам не против.***
Мин возвращается в гостиную. Чимин видит, что тот более, чем доволен, но показывать этого не хочет. — Нина сделала нам типа завтрак, — говорит Пак на корейском, и Кендзи щурится. — Ещё мы можем постирать свои вещи. Или выбрать что-то из того, что есть, — Чимин показывает на свою рубашку, пока Юнги сверлит его взглядом. Мин садится напротив напарника и, не замечая остальных за столом, складывает ладони в замок. Он пристально смотрит в глаза другу и долго молчит. Нина делает вид, что не замечает нависшего напряжения, и продолжает криво вырисовывать иероглифы в тетради, в то время как японец старается незаметно понять суть разговора, опираясь на эмоции говорящих. — Сегодня вечером мы отсюда уходим, — твёрдо говорит Юнги. Губа Чимина дёргается, и тот вздыхает. — Юнги, послушай, — он кладёт свои ладони на замочек рук. — Это — просто отличное место. Здесь есть всё, что нам нужно для жизни, и мы… — Всё рано или поздно заканчивается, — рявкает Юнги и пытается выдернуть руки из-под чужих, но Чимин не даёт этому произойти. — Здесь есть всё, что нужно, — повторяется Пак, мягко сжимая чужие руки. — Скоро зима. Мы не сможем выжить вдвоём на холоде. Здесь недалеко река. Мы можем мыться, нормально кушать, как-то развиваться… — Мы потеряем сноровку. — Нет. Не потеряем. — Мы не можем просто взять и жить здесь. Это их место, а не наше. И вообще, мы их не знаем, — голос Юнги становится чуть менее уверенным, и Чимин пользуется этим. — Ребята уже предложили остаться здесь, если мы хотим. — Вот так просто? — Юнги встречается взглядом со следившим за ними Кендзи, и тот сразу же опускает глаза. — Они нас тоже не знают. — Видимо, есть ещё люди, верящие, что могут спать спокойно, и соседи их не зарежут за пачку сухой лапши. Хотя, вроде бы Нина сегодня стояла ночью на дежурстве, поэтому не такие уж они и глупцы. А вот нас они уже могли убить, так как и ты, и я спали. Юнги долго молчит, не зная, что ответить. Они действительно поступили очень глупо, забыв о безопасности. Но Чимин прав. Если бы их хотели убить, сейчас они не сидели бы за этим белоснежным столом. — Чтобы было так же, как с Айви и остальными? — это вопрос колет Чимину сердце. Юнги уже жалеет о сказанном, видя, как глаза напротив становятся стеклянными. Он хочет сказать «прости» или что-то вроде того, но язык будто немеет. Пак ослабляет хватку и убирает руки. — Ладно, я… — Юнги чуть встряхивает головой. — Я не хотел… — бурчит он себе под нос, прекрасно понимая, как нелепо это звучит. Чимин сглатывает вставший комок. — Он согласен. Если вы не против, мы останемся здесь на какое-то время… — переходя на японский, говорит Чимин, обращаясь к Кендзи. Юнги хочет возразить, но ничего не произносит. — Хорошо, — еле заметно Кендзи расслабляется. — Каждое воскресенье мы таскаем воду на всю неделю вперёд. Ночью один из нас будет дежурить на крыше. Там есть офигенный выступ, за которым никто никого не увидит. Улица около входа просматривается хорошо. За всё время, пока мы тут, из людей сюда никто не совался, так как мы забросали проход всяким хламом, чтобы издалека было похоже на гору помойки. Иногда пролезают мертвецы, но очень редко и по одиночке, поэтому убивать их легко, — Кендзи смотрит каждому из корейцев в глаза, проверяя, внимательно ли те слушают, и продолжает. — В соседнем квартале есть торговый центр. По факту, всё стоящее уже разграблено, но на втором этаже огромный «Либро» [1], поэтому можно найти там что-то для досуга. Ещё, вроде бы, одежда какая-то осталась, посмотрите потом. Каждый день после обеда и до сумерек мы убираем этот стол на веранду и тренируемся. Никогда не знаешь, что будет завтра или даже через час. Целая куча сменных батареек для мини-плит в той же комнате, что и полотенца. Свечи зажигать можно везде, но не очень часто. На веранде под зонтом тоже можно. Вряд ли кто-то будет летать над нами, — он ухмыляется. — Туалет смывать из ведра, но не после каждого раза, чтобы экономить воду. — Ясно, — говорит Чимин. — Раз в неделю мы с Ниной привыкли делать так называемый «день отдыха». По субботам мы вообще никуда не выходим. Просто весь день играем в настолки и нихуя не делаем. Только раз в неделю. Мы думали, сократить до одного раза в несколько недель, но отдых необходим. — Твоя речь звучит так, словно мы приехали в какой-то санаторий. У вас всё так чётко расписано, — произносит Чимин. — А если мимо пойдёт стадо? Голов в… несколько тысяч? — недоверчиво спрашивает Юнги. — Пару раз проходили мимо. Один раз днём, второй ночью. Никто не подходит близко. А если и остаются какие-то потеряшки, то мы быстренько их убираем. В любом случае, рюкзаки и оружие всегда наготове, — Кендзи кивает в угол комнаты. — В случае чего можно будет выбраться как раз через крышу веранды. Пак, обнажая все зубы, смотрит на Юнги. Всё, что сказал японец, звучит как нормальная жизнь. Они и правда могут пережить зиму. — А что потом? — очередной вопрос от Мина. — Потом? — непонимающе переспрашивает Кендзи. — Ага, — Юнги довольно откидывается на стуле. — Вы что, всю жизнь собираетесь жить в этих капсулах? Кендзи облизывает губы и ухмыляется. — Нет. Вообще, изначально это был перевалочный пункт. Но потом мы прижились и решили, что останемся тут до конца зимы, а потом пойдём дальше. — Дальше — это куда? — в разговор встревает Чимин. — Честно говоря, понятия не имею. Первое время Нине было очень сложно выживать, и мне приходилось драться за двоих. Сейчас уже не так, конечно, но из-за этого мы двигались очень медленно. Я думал, что можно найти место, где поблизости нет действующих вулканов, мало землетрясений и тёплые зимы. Может быть, где-то близ Кансая [2] или Тюгоку [3]. — О, мы тоже движемся на юг! — радостно говорит Пак, но его ногу внезапно пронзает резкая боль от удара Юнги под столом. Корейцы пересекаются взглядами, и Чимин прямо-таки может прочитать в глазах напротив вопрос: «нахуя ты им рассказал?» — Правда? — Кендзи делает вид, что не замечает перепалки под столом. — Да, — холодно говорит Мин, всё ещё сверля Чимина взглядом. — Правда. — Ладно, — японец вздыхает. — Для начала надо пережить зиму, а потом уже посмотрим. Чимин мысленно благодарит Кендзи за то, что тот закрыл эту злополучную тему.***
Прошло несколько дней, и корейцы, можно сказать, привыкли к этой «новой жизни» и новым людям. Каждый день все по очереди держат пост на крыше, а после обеда и до вечера тренируются. Кендзи помогает парням подтянуть японский и подумывает о том, чтобы набрать в «Либро» учебников по корейскому. — Нина пытается выучить японский, но ей очень сложно даётся. Мы одновременно учим языки друг друга, но если я уже могу говорить на испанском, то Нина может только пару слов связать, и то плохо, — шмыгнув носом, говорит Кендзи, пока Юнги и Чимин раскладывают очередную партию в карты. Свеча приятно обдаёт слабым теплом, но при таком тусклом свете что-то писать уже невозможно, и Нина с Кендзи убирают учебники. — Я стирала… — начинает девушка, откидывая светлые волосы назад, и задумывается. Она беспомощно кивает парням и жестами указывает на одежду. Кендзи подсказывает ей слово. — Да, одежду. Там, — она показывает на комнату «для стаффа», и корейцы благодарят её. — Как так получилось, что вы оказались вместе? — спрашивает Чимин, ставя чайник на грелку. Все четверо выходят на террасу. Юнги делает глубокий вдох, заполняя все легкие. Так странно. Нет никакого «привкуса» смерти, ноток железа от крови и запаха гниения. Лишь аромат порошков, мокрого дерева из душевой и вечерний запах Японии, такой, какой он мог слышать до начала конца света. Он улыбается, и Нина мельком замечает его выражение лица. Все эти дни Юнги держался напряжённо и почти ни с кем, кроме Чимина, не разговаривал. Может быть, прямо сейчас внутри него что-то меняется? Например, отношение к окружающему месту и к их новым знакомым. В первый же день ребята вынули ещё два пластиковых стула, и теперь вокруг столика под зонтиком могли сидеть все четверо. — Небо такое розовое, — тихо говорит Кендзи, пока Чимин наливает в стаканы кипяток. Он внезапно вспоминает вопрос, заданный корейцем минуту назад. — А, да. Неприятная история, в общем-то, — медленно произносит он, карябая стакан пальцем и искоса поглядывая на подругу. Пак делает глоток, и по телу разливается приятное тепло. Все молча ждут продолжения. — В самом начале я был один. В тот день возвращался домой после кастинга из Токио, — он прочищает горло, не поднимая глаз. — Уже был на полпути в Татэбаяси [4], и вдруг поезд остановился на станции, на которой не должен был… Я дремал и вскочил от ужасных криков. Думал, что это сон, потому что в вагоне творилась полная вакханалия. Люди нападали друг на друга, везде была кровь и… — он сглатывает. — В общем, где-то месяца два я прятался в каких-то канализациях и прочем дерьме. Как-то раз я не мог найти еду около трёх суток, и думал, что потеряю сознание от дикого голода. Лёг в какой-то сарай и просто смотрел в потолок... Не знаю, сколько времени прошло, но я заснул. Проснулся от чьих-то шагов рядом. Это была Нина. Она кинула рядом со мной небольшой мешок с разным перекусом и убежала. Я успел увидеть только её оранжевый рюкзак и волнистые волосы. Кендзи кидает взгляд на девушку, и та кладёт ладонь на его плечо. Она не понимает его речь до конца, но осознаёт, о чём именно рассказывает друг. — Прошёл день или типа того. Я просто шёл вперед, не зная куда… Там были голоса. Не мертвецов. Людские. Казалось, их там целая толпа. Я побежал на звуки, но это были не люди, а звери. Это было просто… Пиздец, — он прикрывает глаза, и Чимин замечает во взгляде Нины сожаление. — Они меня не видели. Те люди. Я шёл чуть выше, а они собрались внутри футбольного поля за забором. Там было человек сорок или больше. Этот слабенький забор окружили трупы, но им было всё равно. Они столпились вокруг чего-то и издевательски выкрикивали всякую мерзость. Пришлось пройтись чуть дальше, чтобы видеть, что находилось внутри круга. Они выстроили иностранных девочек в ряд. Их было, может, пять или шесть. Эти твари срывали с них одежду, отнимали все вещи и ставили на колени. Нина была с краю. Я узнал её по рюкзаку и волосам, — ладонь Нины сжимает его плечо. — Они насиловали одну, пока та не начинала молить о смерти, а потом кидали на грязную землю что-то наподобие еды, как свиньям. В воздухе повисает гробовая тишина. Юнги слышит удары пульса в ушах, а Чимин начинает дрожать. В это же мгновение Юнги становится стыдно за своё поведение в последние несколько дней. Он сжимает зубы, чтобы не дать волю эмоциям. — Она спасла меня, когда я подыхал в этом сарае, как полевая мышь, и теперь была моя очередь спасти её. Не знаю, что нашло на меня, но я так разозлился! Думал, что убью их там всех на этом ебанном поле. Понятно, что это было невозможно. Они бы придавили меня, как муху, или поставили на колени рядом с девочками. Я совсем не обратил внимание на то, есть ли у них пушки. Совсем тупой, правда? Если бы были, то ни мне, ни Нине выжить бы не удалось. Но в Японии не так-то просто добыть огнестрельное оружие, поэтому кроме ножей и катан у них ни хрена не было. Забавно, правда? — он грустно ухмыляется, поднимая глаза. — Кругом конец света, а люди вместо того, чтобы помогать друг другу, издеваются над другими. Иронично. Ничего забавного в этом никто не увидел. Нина положила голову на плечо друга, и напряжение того слегка спало. — Я наблюдал за ними и думал, что же можно сделать. Думал, думал… Пока они не отрубили голову одной из девушек за то, что та укусила член одного из этих… — он прочищает горло и снова опускает глаза. — Я видел, как эта голова с рыжими волосами катится по грязной траве, как на неё наступают ботинками и втыкают ножи. Всё бы отдал, чтобы выкинуть эту картину из головы. Тогда я понял, что бояться в этом мире надо не ходячих мертвецов, а людей. Чимин находит под столом руку Юнги и переплетает пальцы. Чужая ладонь такая же влажная, как и его. — До очереди Нины оставалась ещё одна девушка. Я видел, как они дрожали от холода. Та, другая, ревела как не в себя, а Нина просто смотрела на траву и всё, — Кендзи наклоняет голову к голове девушки на своём плече и продолжает. — Я не знал, получится ли, но это был единственный выход. Их там целая куча, а я один. Мертвецов подходило всё больше и больше. Они наваливались на ограду, но та продолжала стоять. Очень быстро я подбежал к одному из выходов с поля, который закрепили обычными лесками, и с одного удара выбил её нахуй. Естественно, все обернулись на шум, и мертвецы начали заходить внутрь. Их было, кажется, несколько сотен. Те уебаны забили на девушек. Вообще, воспоминания уже как в тумане. Расплывчато как-то. Помню, что подбежал к ограде, ближе всего к которой сидела Нина, и она меня увидела. Быстро кивнула на одни из футбольных ворот, схватила свой рюкзак и ринулась к нему. Забралась по сетке на самый верх, как белка, прыгнула на ворота и, не удержав равновесие, упала на землю. Отбила себе все бока, — он чуть улыбается и целует Нину в макушку. — За ней пыталась бежать парочка уродов, но мертвецы сделали всё за нас. Я отдал ей свою рубашку, потому что надо было бежать от трупов… Потом всё как-то само собой пошло. Начали выживать вместе. Молчали почти неделю. Ни она, ни я не могли понять ни слова. Потом наткнулись на какой-то книжный, и Нина отыскала старый словарь. Вот, — Кендзи вздыхает и залпом выпивает кофе. Юнги делает глоток чая, но тот уже давно остыл, а на небе стали видны звёзды. — Почему вы не испугались нас? — осторожно задаёт вопрос Юнги. — Испугались, — спокойно отвечает Кендзи. — Это Нина настояла на том, чтобы мы привели вас сюда и проверили пару ночек, не нападёте ли. Но, вообще-то, не очень-то и сильно мы были напуганы. С самого начала мне было смешно, когда ты пытался напасть на меня со своей зубочисткой… — Иди ты, — стыдливо улыбается Юнги, и японец тихо хихикает. — Мне очень жаль, — тихо говорит Чимин, смотря то на Кендзи, то на Нину. Из головы не может выйти сцена, описанная новым напарником. — Всё хорошо, — на японском произносит Нина и делает попытку улыбнуться, а потом переходит на испанский. — Кендзи, скажи им, что я очень рада, что в мире остались ещё хорошие люди, такие, как ты и они.***
— Это просто кошмар, — тихо произносит Чимин, когда Юнги натягивает одеяло повыше. Пару минут назад они все пожелали друг другу спокойной ночи и, проводив Кендзи на дежурство, улеглись спать. — Я до сих пор не могу отойти от его рассказа. — Теперь ты понимаешь, почему я боюсь вступать в какие-либо союзы? — Юнги шмыгает носом и вспоминает Айви. — Ну, это одна из причин. — Понимаю, — шепчет Чимин и поднимает голову. После их первого поцелуя между ними так ничего и не было, и даже к разговору о произошедшем они не возвращались. Лишь засыпали вместе несколько дней подряд и чувствовали какое-то незнакомое напряжение между друг другом. В кромешной темноте не видно ни зги, и Пак, забивая на свет и его привилегии, наощупь приближается к Юнги и нежно целует в губы. Он чувствует, как на мгновение тело Мина цепенеет, но потом Юнги кладёт ладонь на мягкие чужие волосы и зарывает в них пальцы. Он целует Чимина очень глубоко и нежно, ощущая привкус фруктового чая. Он и не догадывался, как ему этого не хватало и как же сильно он этого хотел. Дыхание сразу же становится прерывистым, и в какие-то секунды желание накрывает обоих с головой. Бедром Юнги чувствует твердый член Чимина сквозь тонкую ткань трусов и то, как парень начинает медленно им тереться. Мин кусает Пака за нижнюю губу и скользит ладонью вниз: от волос к шее, потом к груди, к прессу, к кромке белья. Он дотрагивается до члена сквозь боксёры, и уже от одного этого прикосновения Чимин начинает дрожать и издаёт приглушённый стон. Он не даёт Юнги двигаться дальше и, лизнув его шею, наваливается сверху и начинает покрывать того короткими поцелуями, спускаясь всё ниже. Пак доходит до трусов и осторожно их приспускает. Одной рукой Юнги начинает массировать мочки чиминовых ушей, а второй закрывает свой же рот, чтобы Нина в соседней комнате не услышала его стоны и тяжелое дыхание. Юнги делает попытку запустить ладонь в трусы Чимина, и тот поддаётся. Пак ложится на спину и, издавая тихие стоны и закатывая глаза, полностью отдаётся ощущениям. Горячий влажный язык Юнги спускается от шеи до самого паха, оставляя после себя мокрые дорожки. Мин обнажает нижнюю часть Чимина и дрожащим языком облизывает, заставляя Чимина по-змеиному извиваться.***
— Сегодня твоя очередь дежурства, Чимин, — произносит Кендзи и вычёркивает на календаре, висящем на стене, очередную дату. — Вы следите за отсчётом времени? — приподняв брови, спрашивает Юнги. Почему-то он заметил календарь только сегодня. Они с Чимином тоже пытались следить за датами, но порой выживать было так нелегко, что вопрос: «какое сегодня число?» отходил на самое последнее место. Дни сменялись ночами, а ночью постоянное дежурство, отчего сон удавалось получить лишь с перерывами, пока светит солнце. В конечном итоге они просто бросили это дело. — Да. Мне кажется, что это важно, — Кендзи закрывает маркер и кладёт его на стол. — Как минимум, я хочу знать, сколько мне лет, — японец хмыкает и садится за стол. — Вот Нине исполнилось двадцать как раз примерно за пару недель до вашего появления, — он открывает пачку почти засохшего печенья и кладёт на середину стола. — А у вас когда дни рождения? — В марте, — говорит Юнги. — Тринадцатого октября, — неуверенно произносит Чимин. Он совсем забыл, что существует такой день, как день рождения. — А? — Кендзи подается вперёд. — Завтра? — Что? — Мин смотрит на Чимина. — Сегодня двенадцатое. У тебя завтра праздник, а? — Кендзи улыбается. Хоть одна приятная новость за последний месяц. — Похоже на то, — говорит Чимин и чувствует, как краснеет. — Что, принесёте мне тортик с клубникой и устроите вечеринку? — он усмехается. — Торт не обещаю, но что-то прикольное устроить можно, — Кендзи задумывается, а потом быстро переводит всё Нине. Её взгляд сразу же меняется, и лицо озаряет улыбка. — Можно выпить немного пива. Кроме Нины. У неё завтра ночное дежурство. Так пойдет? — Здорово, — словно довольный кот произносит Чимин, чувствуя тепло в груди. Всё же остались в этом мире радостные моменты.***
— Я… В общем, я не знал про твой… — Юнги прочищает горло. — Про твой праздник. Он выходит на террасу и закрывает за собой дверь, оставляя японца и испанку в гостиной. Сумерки уже сменились ночью, а от двух баночек пива клонит в сон. Хоть Чимин и поспал несколько часов днём после своего дежурства, ему этого не хватило, и он также начинает чувствовать, как надвигается усталость. Лёгкое состояние опьянения приятно кружит голову. Он смотрит на раскрасневшиеся щёки Юнги после алкоголя и прыскает от смеха, случайно задувая свечу. Мин хихикает и вынимает сигареты с зажигалкой. Он прикуривает и вновь зажигает огонек на столе. Свеча отдает каким-то ванильным запахом. Юнги садится на стул рядом с Чимином и смотрит в его глаза, внутри которых отражается огонь. Кажется, он может смотреть в них до самого утра. — Вот, — Юнги протягивает напарнику бежевую ткань. — Ребята помогли мне найти тебе что-то… Хм… Полезное? И милое, что ли. Чимин расправляет ткань перед собой и смотрит на хлопковую рубашку, пахнущую порошком. — Спасибо, — улыбается Чимин и встаёт со стула. Прямо там он снимает с себя майку, оголяя торс, и берёт в руки подарок. Юнги выдыхает сигаретный дым, нагло осматривая тело парня, стоящего совсем рядом. Желание нарастает в геометрической прогрессии. Чимин замечает этот взгляд и закусывает губу. Он накидывает на себя рубашку, но не застёгивает её. — Либо ты меня прямо сейчас поцелуешь, — говорит Юнги, смотря Чимину прямо в глаза и одновременно туша сигарету. — Либо, — он переходит на шёпот. — Я сейчас же разорву свой собственный подарок и уложу тебя прямо на этих чёртовых деревяшках. В глазах Чимина с новой силой загораются огоньки, то ли от отражения свечи, то ли от страсти, а губы расплываются в хитрой ухмылке.