«Везде лежат трупы, И среди них ты».
Тэхён протягивает Хосоку термос с не успевшим остыть чаем и несколько таблеток. Он смотрит на ещё спящего Чонгука, на полоску солнечного света, медленно скользящую по стене. Сквозь неё видно летающие в воздухе пылинки. Чувствуется усталость после ночного дежурства, но будить Чона не хочется. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Тэхён, и на щеках Хосока появляются ямочки от улыбки. — Отлично. Спасибо вам, — он кивает на Чонгука. — Если бы не вы, я был бы уже мёртв. — Ты теперь один из нас. Не забывай, что первым от смерти нас спас ты, а не наоборот. Парни улыбаются друг другу. Сегодняшнее утро выдалось довольно-таки холодным, и Ким ёжится. Он пытается согреться остатками чая, но ничего не выходит. Хосок наблюдает за ним, сощурившись. — Держи, — Чон снимает с себя одеяло и кидает его Тэхёну. — Нет, тебе нужнее. — Прекрати, я уже давно здоров, как бык. Укройся. Луч солнца доходит до лица Чонгука, и Ким замечает, как начинают дрожать ресницы парня от внезапного света. Кореец открывает глаза и неохотно отодвигается в тень. — Доброе утро, — хрипит он, хватая бутылку воды. — Тебе лучше? — первым делом спрашивает он у бывшего пленника. — Мне уже давно просто супер. Вы прямо как две наседки, — Хосок хихикает и встречает тёплые улыбки друзей.***
— Надо дать ему поспать пару часиков, а потом двинемся дальше, — тихо произносит Чонгук, накрывая Тэхёна вторым ободранным одеялом. Нос слегка стынет от прохлады, а от взгляда на бетонные стены бросает в холод. На улице чуть теплее, но намного опаснее. Пока Ким отдыхает после ночного дежурства, Чонгук хвастается Хосоку найденными забавными шахматами и становится совсем радостным, когда узнаёт, что тот также обожает в них играть. За несколько партий Тэхён успевает увидеть десять тысяч снов, а оба Чона даже не замечают, как проходит время. — Тэ, вставай, — Чонгук нежно гладит плечо парня, шепча на ухо. — Нужно идти. Уже полдень. Ким неохотно открывает глаза и взъерошивает волосы. Кажется, что несколько часов сна пролетели со скоростью света.***
Все трое выходят из маленького строения и оглядываются. Никого. Ни единой души, даже мёртвой. Хосок всю дорогу улыбается, то и дело щупая собственные руки и лицо, а когда впереди появляется одинокий зомби, убивает его прежде, чем Чонгук и Тэхён успевают заметить шатающуюся фигуру. — Холодно сегодня, — произносит Тэхён, шагая по сухим кленовым листьям. — А зимой будет ещё хуже. По ночам, как минимум. — Ну да, — отвечает Чонгук, не особо понимая, к чему клонит его напарник. — Я тут подумал, что нам лучше будет остановиться где-то на время зимы. Мы сдохнем или заболеем, и тогда уже точно никаких безопасных для жизни мест не сыщем. Хосок задумывается, а Чонгук с громким лязгом вынимает нож и, быстрым шагом приблизившись к мертвецу, вставляет лезвие тому в глаз. Мысль Тэхёна очень долго остаётся без ответа, и тишину прерывают лишь хруст листьев под ногами и завывания ветра. — Логично, — внезапно говорит Хосок, когда Тэхён уже успел забыть о собственном вбросе. — Нет, серьёзно. Надо будет найти хоть что-то, чтобы можно было пережить зиму. И было бы неплохо, если бы рядом была река или типа того. Хосок останавливается, и остальные парни поворачиваются к нему. — Предлагаю заняться этим прямо сейчас, — капитанским голосом говорит он, но Чонгук лишь хмурит брови. — У тебя ещё жар не прошёл, что ли? — он снимает с волос резинку и переделывает отросший хвостик, чтобы волосы не лезли в глаза. — Не знаю, какой сегодня месяц, но наверняка уже близятся холода. Чем раньше мы найдем перевал, тем лучше. Нет? Тэхён осторожно смотрит на Чонгука. Он ещё не совсем успел привыкнуть к его нормальным реакциям на фразы Хосока и на самого Хоби. — Хорошо, — мягким голосом произносит Чонгук после долгого раздумья. — Тэ, ищи реку, ты один у нас тут владеешь японскими табличками, — хмыкает он, обнимает Тэхёна за талию и прижимает к себе.***
Корейцы выходят с дороги, с двух сторон окружённой лесами, и подходят к небольшому городку. Это сразу же становится понятно, так как ходячих становится в разы больше. Теперь вместо одного мертвеца в десять минут им на пути встречается пятеро и даже больше. — Мне это не нравится, — кряхтя, произносит Чонгук, срезая половину гнилой головы. — Надо найти хоть что-то наподобие карты, — виновато говорит Тэхён, помогая отбиваться. Постепенно прочищая себе путь, они проходят ещё около километра и замедляют шаг у одного из зданий. Стёкла наполовину разбиты, наполовину в крови и ещё какой-то жиже. Парни медленно подходят ближе, прислушиваясь, и изнутри слышится отдалённое шипение. Кажется, живой труп где-то застрял и не может выйти к ним. Хосок резко открывает дверь, держа нож наготове, но никто не нападает, хотя приглушенное рычание продолжается. Они проходят внутрь, оглядывая каждую полочку и ища хоть что-то полезное. Стекло хрустит под ботинками. Чонгук откидывает один из упавших на пол стеллажей, и под ним находит располовиненное тело бывшей когда-то женщины, судя по длинным волосам. Чон морщится и незамедлительно втыкает в размякший череп лезвие и с неприятным хлопанием вынимает обратно. — Есть что? — спрашивает он, вытирая следы гниения с лезвия о какую-то тухлую тряпку на полу. — Есть карты на других языках. Ни японского, ни китайского, ни корейского. Тут были сувениры, кажется, — Тэхён закусывает губу и продолжает искать на полу среди разбросанных карт хоть что-то, что они смогут каким-нибудь образом понять. — По-моему, это французский. Есть ещё какой-то европейский, не понимаю. — Пофиг, бери любую, разберёмся, — отмахивается Хосок, и они выходят из магазинчика. Не отходя от разбитого окна, Тэхён раскрывает карту. Он кладёт её на землю и прижимает концы камнями, чтобы остальным тоже было видно. — Вроде, мы вот тут, — он оглядывается, ища хоть какие-то признаки выбранной им точки на карте, и поджимает губы. — Не понимаю. — Сейчас разберёмся, — успокаивающе говорит Чонгук и кладет на плечо друга тёплую ладонь. Они долго молча рассматривают карту, пока в нос не бьёт резкий запах гниения. Вообще-то, они уже давным-давно привыкли к этому неприятному «привкусу», но с каждым порывом ветра запах слышится с новой силой. — Ужас, меня сейчас стошнит, — Хосок прикрывает нос рукой и встаёт. Ветер. Чонгук шевелит носом и становится рядом с Хосоком, пока Тэхён сворачивает карту. — Это что-то… — тихо говорит Чонгук, щурясь. — Странное. Они замолкают, прислушиваясь, но слышен только шелест листвы. Ветер поднимает мусор с земли, и все трое смотрят, как пустые банки из-под газировок начинают кататься из стороны в сторону. — Может, это из леса? — внезапно спрашивает Хосок, и глаза хафу лезут на лоб. — Какого леса? Хосок непонимающе тыкает на магазин. — За ним лес, не видели, что ли? Они так увлеклись найденным местом с возможностью нарыскать в нём что-то полезное, что совсем не обратили внимание, что за магазином стоит огромный лес. В очередной раз Тэхён понимает, какой же всё-таки Хосок внимательный, как это помогло выживать ему в одиночку такое долгое время и как они его не замечали до того, пока он сам не «постучался» к ним. — А? — испуганно переспрашивает Чонгук, и с очередным порывом ветра до них наконец-таки доносятся звуки, от которых стынет в жилах кровь. Рычания, треск веток, шипения и кривые шаги. Их уже никогда ни с чем не спутаешь. С громким лязгом все трое вынимают оружие и встают ближе друг к другу спиной, принимая боевую позицию. Десятки ходячих мертвецов будто из ниоткуда начинают выходить с обеих сторон магазина. Бывшие когда-то людьми старики, мужчины, женщины, подростки, дети. Все они надвигаются на корейцев с обеих сторон. Сзади — магазин с разбитым стеклом, спереди — бетонное здание без окон и с заколоченной железной дверью. Чонгук срезает головы мертвецов ещё до того, как они успевают подойти ближе. Он отталкивает их ногой, чтобы у него было время убить тех, кто уже совсем рядом. Хосок, сжимая зубы, вынимает чуть было не застрявший в конец нож из гнилого глаза. — Хоби! — кричит Тэхён. Хосок оборачивается и делает шаг назад. Челюсть с чёрными зубами закрывается прямо перед его носом. Ещё мгновение, и он был бы укушен. Ким втыкает лезвие в череп ходячему со спины, и парни вновь становятся ближе друг к другу. Мертвецов появляется всё больше. Дыхание сбивается так сильно, что тяжело дышать, а пот заливает глаза. — Надо бежать! — кричит Чонгук. — Прорвёмся с того угла! — он указывает лезвием катаны на место, где трупов чуть меньше, и парни, продолжая защищать друг друга со спины и отбиваясь, начинают передвигаться к указанному Чонгуком месту. — Бежим! — кричит он, и корейцы, оттолкнув подошедших ходячих ногой, начинают бежать, что есть сил. Они заворачивают почти за каждый угол, чтобы трупы не смогли до них дойти, но кругом слишком много тупиков. Улочки становятся всё уже — они забежали в сам город. — Туда! — выдыхает Чонгук, и все вместе бегут направо, откуда виднеется верхушка колеса обозрения. Заходить в крупный город — огромная ошибка, и все это знают. Нужно было бежать в обратном направлении, но думать об этом уже поздно. Из каждого угла на них надвигаются новые стада, а тупиков становится всё больше. Кажется, словно они бегают по лабиринту, и кто-то управляет местностью так, чтобы загнать их в угол. Колесо обозрения приближается. Парни подбегают к ограждению. «Парк аттракционов» — читает Тэхён, и каждый из корейцев быстро перелезает через забор. Нога Хосока чуть скользит, и он падает на землю. Хотя высота совсем небольшая, вся рука теперь точно будет в огромных синяках и ссадинах. Внутри парка они также не в безопасности. У Чонгука пролетает мысль, что они сами загнали себя в мышеловку. Все ходячие просто заходят в парк через упавший забор с противоположной стороны. Никто из парней не обращает внимание на боль. Не договариваясь, все трое бегут прямиком к колесу обозрения, окружённому ещё одним маленьким ограждением. Они перескакивают через него и приближаются к аттракциону. Чтобы быть более-менее в безопасности, нужно лезть по железным балкам выше, к кабинке, до которой мертвецы достать никак не смогут. Пересидеть там какое-то время, пока стадо не переключит свое внимание на что-то другое. — Быстрее! — кричит Хосок, прыгая на железную перекладину, соединяющую кабинки в кольцо. Забор сзади под напором огромной толпы падает, не продержавшись и нескольких секунд. И Чонгук, и хафу следуют примеру напарника и, подпрыгнув, цепляются за железки. Они подтягиваются, опираясь на другие перекладины, и начинают осторожно ползти выше. Внизу, прямо под ними, творится настоящий ад. Сотки гнилых рук тянутся к небу, стараются дотянуться до свежего мяса, но у них ничего не выходит. Их серые пальцы не достают до балки сантиметров двадцать. Остальные трупы продолжают подтягиваться из ниоткуда. Шипение и рёв становятся оглушающими, но нельзя терять самообладание. Хосок, держась за всё, за что можно, первым доходит до кабинки и для начала осторожно заглядывает внутрь, так как стёкла разбиты. Кроме нескольких давно засохших капель крови и осколков на полу ничего и никого нет, и кореец перелезает внутрь, тут же присаживаясь, чтобы мертвецы перестали его видеть. Тэхён идёт следом. Чуть волнистые чёрные волосы лезут в глаза, а сердце вот-вот вылетит из груди от волнения и страха. Он доходит до кабинки и через секунду уже оказывается рядом с Хоби. Тэхён чуть наклоняется и протягивает руку Чонгуку, но всё происходит слишком быстро. Словно в замедленной съёмке Ким видит, как пятка Чонгука соскальзывает с балки, а рюкзак на спине лишь помогает злосчастной гравитации. Чон пересекается взглядом с Тэхёном. Лишь на мгновение, на короткую мили-секунду. В его глазах читается отчаяние, страх, безысходность. Волосы развеваются на ветру, и вот уже Чонгук падает прямо на толпу, вниз. На землю.***
— Нет! — вырывается у Тэхёна. Забыв об опасности, он перегибается через окно кабинки так, что вот-вот упадёт следом, но Хосок успевает поймать его за руку. Резким движением Чон сажает хафу на пол, чтобы они оба пропали «с глаз» мертвецов. Он понимает, что произошло, хотя и не видел этого. По спине бегут мурашки от душераздирающего крика Тэхёна, вырвавшегося, кажется, из самой глубины, с самого дна его души. Голос ужаса, страха, потери. Ким чувствует головокружение от неосознанности происходящего. Во рту пересыхает, а в глазах начинает темнеть. Шум ходячих трупов под ними заглушается биением сердца. Он сидит на полу кабинки чёртового колеса обозрения, опираясь спиной о кресло, и осматривает невысокие стенки, заляпанные пятнами крови. На полу разбросаны осколки от когда-то разбитого стекла. Кто-то уже пытался спрятаться здесь до них. Хосок сидит рядом, но Тэхён не видит ничего, кроме кресел напротив. «Красивый цвет обивки. Такой насыщенный, бордовый. Интересно, как давно их сделали? Думал ли тот, кто делал эти кресла, что мы будем смотреть на них, находясь на волосок от смерти? А что, если создатель этих кресел жив? Или, может быть, он стоит где-то внизу и шипит, щёлкая зубами?» Они висят в какой-то коробке объёмом в пару метров. Висят над сотнями угроз для их жизней. Висят над теми, кто может содрать плоть с их костей, кто не боится оружия, кто будет продолжать жрать тебя, даже если у них нет ничего, кроме рта. Сидят молча, слушая шипение мертвецов и их шаги. Молча, смотря на небо, меняющее оттенки. Молча, с мокрыми от слёз щеками, не успевающими высыхать. А вот и ночь окутала своими мрачными оттенками всё вокруг.***
Где-то вдалеке слышно пение птиц, а внизу — чьи-то шорохи. Тэхён встряхивает головой и переводит взгляд на Хосока, свернувшегося калачиком на кресле. Они долго смотрят друг другу в глаза. Никто этой ночью не спал. Да и была ли это ночь? Непонятно. Что-то непохоже. Лишь на время перенеслись в параллельную вселенную, куда-то далеко-далеко, к ярким звёздам. Щёки чешутся, а глаза болят. Чувствуется припухлость на лице. Хосок сползает на пол и садится рядом с хафу. Он бесшумно вынимает бутылку воды, делает глоток и протягивает её напарнику. Солнце показывается из-за горизонта. Кошмар подходит к концу. Хотя, слишком громкая фраза. Кошмар никогда не заканчивался. И вряд ли закончится. Чон аккуратно приподнимается, опираясь коленом о кресло. Он смотрит вниз. Из целого стада в несколько сотен голов у колеса обозрения в хаотичном порядке шатаются лишь около десятка. С таким количеством они вдвоём справятся. Хосок хочет сказать об этом Тэхёну, но язык не поворачивается. Ким за все эти долгие, бесконечные часы не сказал ни слова, а переглянулись они лишь один раз несколько минут назад. В любом случае, отсюда стоит убираться. — Тэ, — говорит Хосок осипшим голосом, но хафу его не слышит. Он прочищает горло и делает новую попытку. — Надо уходить отсюда. Стадо ушло. Почему-то Чон чувствует стыд от сказанного, но ничего поделать с этим не может. Тэхён ничего не отвечает. Хосок снова садится рядом и понимает, что напарнику нужно время. Проходит ещё около часа, прежде чем Тэхён поднимает взгляд с бордовых кресел на Чона. Он пытается пошевелить губами, но слова никак не идут, и Тэ лишь кивает. Да, надо идти. Хосок осторожно перелазит через кабинку на ту адскую балку и хватается за всё, что может помочь ему не упасть. Они с Тэхёном медленными шагами движутся к железке пониже и переползают на неё. Ходячие сразу же оборачиваются на шум и начинают тянуть к ним руки. Одной рукой держась за балку сзади, второй парни начинают втыкать ножи в размякшие черепа подходящим мертвецам, пока не остаётся лишь несколько трупов. Придётся убивать их с земли, ибо из-за одного десятка обезвреженных, навалившихся у балки, остальные подойти не могут. Тэхён спрыгивает на землю и, не моргнув, убивает все остатки ещё до того, как Хосок успевает спуститься следом. Ким начинает ходить из стороны в сторону, что-то внимательно выискивая на земле. — Что такое? — спрашивает Хосок, начиная пялиться вниз подобно напарнику. — Рюкзак, — взволнованно произносит Тэхён, во все глаза осматривая траву. — Что? Ты о чём? — непонимающе спрашивает Чон, но потом до него доходит. Рюкзака Чонгука нет. — Что, мертвецы спёрли его, чтобы собирать учебники в школу? — говорит Тэхён взволнованным голосом. — Я… — растерянно начинает Хосок, и Ким резко затыкает ему рот, смотря прямо в зрачки. Он подставляет к свои губам указательный палец и прикрывает глаза. Мир покрыт звуками. Десятками, сотнями, тысячами звуков. Шелест листвы, слабый скрип железа, какие-то постукивания, далёкое рычание, хруст дерева. «Тэхён». Ким открывает глаза, испуганно смотря на Хосока. Его губы чуть приоткрываются от волнения. Он сошёл с ума? Вряд ли, потому что взгляд Хоби становится таким же возбуждённым и растерянным. «Тэхён». — Ты слышал? — очень быстро спрашивает Ким. — Чонгук? — обычным голосом спрашивает он, подходя к самому основанию колеса обозрения. Тэхён оглядывается, но не видит ничего. — Чонгук? — уже прикрикивает он и вздрагивает, когда чья-то сильная рука хватает его за щиколотку. Сердце бешено колотится. Машинально Ким вырывает ногу из чужой хватки, но глаза загораются. Он садится на колени, кладёт ладони на пыльную землю, истоптанную мертвецами и заляпанную лужами крови, и наклоняет голову к самой земле. В несколько шагов Хосок оказывается рядом. Ким смотрит на руку, схватившую его, с замиранием сердца. Медленным взглядом он постепенно доходит от кончиков пальцев до… Всё небольшое пространство примерно в пятьдесят сантиметров высотой и метра два с половиной длиной обложено кучей убитых мертвецов. Будто бы кто-то специально напихал их сюда. Не было ни сантиметра пространства, которое не было бы занято обезвреженными. Рука торчит прямо между животом одного из ходячих и грудью второго, наваленного сверху. Тэхён знает эту руку. Как же хорошо он её знает. Сердце, кажется, сейчас долетит прямо до ядра Земли. Хосок видит повисшую между телами руку, полностью заляпанную кровью и грязью, и сглатывает. Всё это, опять же, происходит в считанные секунды, но для Тэхёна, кажется, время имеет свой ход, растягиваясь в несколько сотен раз. Ким снимает с себя рюкзак и кидает его в сторону. Он шепчет Хосоку: «помоги», и они вместе начинают вынимать трупы, накинутые друг на друга. Они не знают, что найдут за ними. Возможно, что эта рука — рука человека, который пробудился. Но Тэхён не знает этого наверняка. Он же слышал своё имя, а зомби не умеют разговаривать. Надежда накрывает его с головой. Они скидывают первого мертвеца, лежащего сверху, и рука Чонгука снова начинает слабо мотаться из стороны в сторону. — Чонгук! — выдыхает Тэхён, двигаясь быстрее. Он не перестает повторять его имя, пока они с Хосоком вынимают остальных обезвреженных ходячих, закрывающих тело корейца. — Гук-ки, — Ким не обращает внимания на слёзы, водопадом льющиеся по щекам. Они с Хосоком откидывают последнее тело, закрывающее тело Чонгука, и кореец очень медленно поворачивает голову к свету. Настолько медленно, что за это время Тэхён успевает подумать, что вот-вот потеряет сознание от волнения раз двадцать. Как же страшно ждать, что перед тобой сейчас появятся молочные глаза без зрачков, чужая кровь на лице, синеватая кожа и губы, которые больше нельзя целовать. От них можно лишь бежать, чтобы остаться в живых. А от человека, которого он успел полюбить, возможно, не осталось ничего. Так он думал. Чонгук окончательно поворачивает голову и еле-еле открывает глаза, издавая тихий стон. Карие глаза. Человеческие карие глаза. Его ресницы дрожат, а губы не двигаются. — Чонгук! — Тэхён осторожно начинает вынимать Чонгука из-под пространства под колесом обозрения, пока Хосок за спиной отбивается от пришедших на их возню нескольких мертвецов. — Гук-ки, — уже рыдая, произносит Тэхён, но сквозь плач можно разглядеть улыбку. Он окончательно вынимает Чонгука под солнечный свет и кладёт его голову к себе на колени. Он живой. Он дышит, и его сердце бьётся. Сердце человека. Ким гладит его волосы, шёпотом повторяя имя, пока на щёки Чона капает град чужих слёз. — Тэ… — слабо произносит Чонгук, еле-еле приоткрывая глаза. Тэхён нежно целует сухие губы Чона. Быстрыми движениями он вынимает из рюкзака бутылку воды и начинает промачивать лицо напарника, помогая попить. — Ты жив, — сквозь слёзы произносит Тэхён и замечает слабую улыбку на лице Чонгука. — Жив, — он прижимает его голову к груди, крепко обнимая. — Кто-то же… Должен… Тебя спасать… — хрипло произносит Чонгук и сразу же засыпает. Ким целует его в макушку, продолжая повторять уже такое родное имя, кажется, ещё очень долго.