«Я выскочила во двор, пытаясь убежать от своих страданий, но невозможно убежать от того, что внутри нас».
— Да когда же эта сука уже заткнётся? — слышится откуда-то неподалёку. Чимин округляет глаза и срывается с места. — Ты что творишь? — шипит Юнги и хватает напарника за руку. Он тоже слышал этот крик на корейском языке, но звук сигнализации ни к чему хорошему не приведёт. Они не знают, сколько мертвецов пришло на этот противный шум, и рисковать своими жизнями ради незнакомцев очень неразумно и глупо. — Они — наши земляки, — вырывается Чимин и бежит на звук. — Вдруг согласятся поделиться припасами, если мы им поможем? — Юнги недовольно поджимает губы. Кто знает, есть ли у тех людей еда вообще или нет. Но спорить бесполезно, и вся группа бежит за Чимином прямо в молочный туман.***
Тишина. Карканье вороны. Лязг упавшего на асфальт лезвия. Ветер. Юнги чувствует, как подкашиваются ноги, и падает на колени. Глаза моментально наполняются слезам. Его взгляд прикован к нему. — Тэхён… — Юнги… — голосом, больше похожим на сломанное радио, тихо произносит Ким, и из ослабшей ладони падает нож. Лицо Тэхёна искривляется в рыданиях. В один шаг он подлетает к Юнги и садится на колени прямо напротив. Он не верит. Это сон. Всю его группу убили ещё ночью, а всё это — сон. Или галлюцинации после укуса. Это точно. — Тэхён, — сквозь тихие рыдания выдавливает из себя Мин. Хафу прижимает корейца к себе так сильно, что ему самому становится трудно дышать. Солёная жидкость водопадом стекает с подбородка и впитывается кофтой Юнги. До сознания никак не может дойти тот факт, что прямо сейчас он обнимает его. Свою любовь. Он в его объятиях. Юнги жив и здоров. Он не съеден, не мёртв и не ходит среди безмозглого стада. Он может чувствовать его, может потрогать и может поговорить с ним. Тэхён отстраняется, и его рыдания становятся громче. Он смотрит в глаза Юнги, смотрит на его сжатые губы, на красные щёки и на мокрую от слёз кожу. — Юни-я, — произносит он, и на лице появляется слабая улыбка, которую так сложно удерживать во время плача, так как лицевые мышцы слушаются плохо. Чимин смотрит на Чонгука. Это он. Тот, кого он видел во сне, в таком же тумане. Это не может быть правдой. Он сошёл с ума. Во сне Чонгук был уже мёртв, он тянул к нему свои руки, которые давным-давно превратились в гнилое месиво. Это очередной сон. Через минуту он проснётся в холодном поту. Почему же пульс в ушах бьёт так сильно? Никогда не было такого правдоподобного сна. Кругом всё исчезает. Глаза Чонгука блестят, рот приоткрыт, а руки дрожат. Это видно невооруженным взглядом. «Какой всё-таки странный сон», — проносится в голове Чимина. — Чимин? — выдыхает Чонгук, продолжая стоять поодаль. В горле встаёт комок. Как отчётливо он произнёс его имя. Обычно это очень размыто и расплывчато. Но глаза Чонгука живые. В них виден свет, видна жизнь. Это не сон. Внутри всё сжимается. Чон делает несколько медленных шагов вперёд, пока выражение лица Чимина меняется от шока до понимания и осознания происходящего. — Чимин, — уже очень тихо повторяет Чонгук, сдерживая слёзы, и последние несколько шагов превращаются в бег. Чон подлетает к Паку и, взяв его лицо в ладони, целует. Кендзи и Нина переглядываются и неловко встречаются взглядами с Хосоком. «Какое знакомое лицо…» — одновременно думают Хоби и испанка друг о друге, и сразу же отводят взгляды. Никто точно не понимает, что происходит с обнимающимися парнями, но все догадываются. Это по-настоящему. Он чувствует его. Ощущает его губы, которые на вкус точно такие же, как раньше. Запах его кожи не изменился, его касания… Всё сходится. Чимин делает глубокий вдох и поддаётся поцелую. Вкус крови и солёный привкус слёз. Он не заметил, как и сам начал плакать. Мир вокруг вращается. Никого больше не существует. Чонгук продолжает целовать его, пока сам окончательно не понимает, что Чимин — живой и здоровый — стоит прямо перед ним. Чон отстраняется и смотрит в карие глаза. Такие родные, такие живые, такие искренние и такие любимые глаза. Губы дрожат и у того, и у другого. — Гук-ки, — тихо говорит Чимин и снова обнимает парня, крепко-крепко. Они прикасаются друг к другу лбами и закрывают глаза на несколько мгновений. Из тумана выходит пара мертвецов, и Кендзи без слов срезает им головы, в то время как Юнги и Тэхён продолжают сидеть на коленях в обнимку, тихо плача, а Чонгук с Чимином — стоят лицом к лицу. Никто не шевелится. Никто даже не слышит каких-то там ходячих мертвецов. Сейчас это неважно. — Интересная встреча, — на японском говорит Хосок, улыбаясь Кендзи и Нине, и те со слабой ухмылкой кивают, кидая короткие взгляды на членов своей группы, напрочь про них забывших. Неизвестно, сколько проходит времени, но когда все носители корейского, кроме Хосока, возвращаются в реальность, тумана вокруг уже нет. Только теперь Чимин оглядывает Тэхёна, а Чонгук — Юнги, и наоборот. Тот самый парень с фотокарточки, которую Ким до сих пор хранит в кармане. Тот самый Чонгук, которого Чимин видел во сне и просыпался весь в поту. Тот самый Чимин, которого Чонгук считал погибшим, и тот самый Тэхён, о котором Юнги никогда не забывал. Ким и Мин встают с асфальта. Они подходят к напарникам друг друга, кланяются, и быстро знакомятся. Лишь именем.***
— Ты помнишь этот день? — улыбаясь во все зубы спрашивает Тэхён и вынимает из кармана потрёпанную фотографию, изображение на которой уже наполовину стёрто. Юнги улыбается. Конечно же, он помнит. Это день той самой вечеринки, когда они напились в хлам, и на следующий же день стали встречаться. — И минуты не было, чтобы я забывал, — произносит он, и Тэхён чувствует, как тепло, словно растопленное масло, разливается в груди. — Ребята, я, конечно, очень рад за вас, но надо идти отсюда. Мы не знаем, сколько трупов слышали эту ебучую верещалку и сколько уже на подходе к нам, — неловко врывается Хосок, и все кивают. Чимин быстро переводит Нине и Кендзи сказанное, и те яростно соглашаются, так как самим им было неловко об этом говорить во время такого интимного момента. — Машина работает? — спрашивает Нина у Хоби на японском, и тот неуверенно кивает. — Вроде как должна, — отвечает он и переходит на корейский. — Чонгук, проверь тачку. Мы сможем доехать до того поселения на ней? — говорит он, и водитель, отпустив руку Чимина, идёт к машине. Все остальные садятся внутрь. Ситуация крайне странная и вызывает некоторую неловкость. Хосок хмурится. Он сам садится на переднее сидение, рядом с водителем. Тэхён быстрым движением откидывает задние сидения, и все ребята начинают залезать в машину. Кендзи о чём-то шепчется с Ниной, а Тэхён, переплетая пальцы с пальцами Юнги, рассказывает тому, как Чонгук спас ему жизнь. Чимин сидит прямо напротив. Он не может насладиться обществом со своим парнем из прошлого, потому что тот за рулём, и поэтому машинально прислушивается к разговору. Сначала он чувствует уколы ревности к Чонгуку. Он представляет, как тот спасает этого Тэхёна или как его там и как они начинают выживать вместе день за днем. Также, как и они с Юнги. «Интересно, у них что-то было?» — Я очень рад, что ты жив. Рад, что мы встретились. Видимо, сказки про судьбу имеют свой смысл, — хрипло произносит Юнги, смотря в глаза Тэхёну. Очередной укол ревности. Но уже не к Чонгуку. «Наверняка было. Мы же с Юнги стали…» Юнги. Юнги. Юнги. Как же теперь быть? Они не будут вместе? Они все вернутся к тем, кого считали пропавшими или мёртвыми? Чонгук смотрит в зеркало заднего вида. Чимин видит этот взгляд. Этот слегка недовольный, тревожный взгляд. Пак знает этот взгляд. И он направлен не на него. «Определённо они тоже вместе», — думает Чимин и закусывает губу.***
Машина заезжает в поселение. Чонгук проезжает несколько разрушенных домов и останавливает машину у вендинга. Они с Хосоком и Тэхёном, сжимая зубы, разворачивают автомат по продаже напитков и ломают с задней стороны, чтобы вынуть содержимое. Как и ожидалось, этот автомат никто не ограбил из-за его труднодоступного положения, и уже через пару минут все бутылки с водой, энергетиками, горьким чаем и газировкой были распиханы по рюкзакам и карманам. — Ты говоришь по-японски? — игриво спрашивает Хосок у Нины, показательно делая глоток горького чая, и та слегка теряется. Он откидывает мысли о том, что лицо этой девушки ему до боли знакомо. Чонгук с ухмылкой косится на друга. Со стороны его флирт выглядит забавно. — Ну, совсем немного. — А сама ты… — Я из… — Стой! Дай-ка угадаю, — Хосок делает вид, что усердно думает, и Чимин зажимает рот, чтобы не засмеяться. Они с Ниной незаметно переглядываются, и от этого становится ещё смешнее. — Италия? — Испания. — Почти, — Хосок делает глубокий вдох после своего поражения и протягивает Нине бутылочку. Местность вокруг очень красивая и живописная. С одной стороны склон горы, с которого им никто не угрожает и, даже если кто-то и захочет, то не сможет, так как это всё — огромная каменная стена. С другой же стороны — прекрасный вид на горные леса, а прямо у дороги, там, где Чонгук остановил машину, — несколько домиков и небольшие поля. Солнце сегодня решило не показываться, но от запаха дождя настроение становится лучше. — Вы… Были вместе? — внезапно спрашивает Чонгук у Чимина и садится рядом. Пак ухмыляется. — А вы? — хитрым голосом отвечает он вопросом на вопрос, и получает от Чона неловко сжатые губы вместо слов. — Я… — Я понимаю, Чонгук. У нас у всех одинаковая ситуация. Вряд ли мы сможем решить её с тобой вдвоём. Да и вообще, мне кажется, сейчас не время выяснять отношения. — Согласен, — чуть помолчав говорит Чонгук. Чимин стал мыслить немного по-другому. Стал мудрее. — Я так рад, что ты жив, что мы встретились… — И я рад, — говорит Чимин и крепко обнимает парня. — Нина, ты знала, что у тебя красивое имя? — продолжает Хосок свой флирт, а Кендзи уже начинает открыто смеяться. В этом маленьком домике пусто. Девушка сама начинает воспринимать эти подкаты как игру, и, чтобы слегка повеселиться, игриво отвечает Хосоку: — Ох, правда? Мне никогда не делали таких… Как будет «комплимент»? — тихо спрашивает она у Кендзи последние слова на испанском, и тот быстро подсказывает. — Никогда не делали таких комплиментов! Спасибо огромное! — Ты ещё не слышала, на какие campidas [1] я способен, — он подмигивает, а Кендзи присаживается, хватаясь за живот от смеха. Ну и чудик в группе у этих бывших (или настоящих?) парней Чимина и Юнги.***
В домике пахнет сыростью. Чонгук смахивает всю паутину с двери и проходит внутрь. Отличное место для ночлега. Два этажа и несколько комнат, да и сам дом, стоящий прямо у горной стены, с других сторон окружён каменным заборчиком. Выглядит безопасно. С найденным запасом напитков и некоторой провизии несколько дней или даже недель здесь можно пожить. Остаётся только найти где-то поблизости ручей или речной поток, и тогда всё будет просто идеально. Незаметно наступили сумерки. Солнце за весь день так и не показалось, и поэтому темнота накрывает местность чуть быстрее, чем хотелось бы. — Завтра найдём много воды. Сегодня уже не успеем, — произносит Чонгук, зажигая несколько свечей. Чон садится ко всем остальным в комнате, и в воздухе вновь повисает неловкая тишина. — Я так понимаю… — начинает Хосок, вспоминая японские слова, которым их с Чонгуком учил Тэхён. — Что все мы теперь одна команда? — неуверенно спрашивает Хосок, и Нина легонько щипает его за ногу за такой глупый вопрос. Он пугается от неожиданности, но не подаёт виду. — Наверное? — приподняв брови, спрашивает Кендзи, и Чонгук переглядывается с Тэхёном, а Чимин — с Юнги. Они все долго молчат и в один миг одновременно кивают. — Отлично! Чем больше, тем веселее, и, что самое главное, безопаснее, — улыбчиво произносит Хосок и встаёт. — Всем спокойной ночи. Нина, тебе спокойной ночи отдельно. Если ночью тебе станет холодно или одиноко, я буду во комнате справа на втором этаже. Кендзи прыскает от смеха, и Нина смеётся вместе с ним, горящими глазами оглядывая его прекрасную улыбку.