«Странный наш мир и нам так странно здесь порой. Под дубом в полночь встретимся с тобой.»
Айви толкает Чимина в плечо и молча, но с улыбкой, протягивает недоеденную пачку с ещё не успевшими превратиться в камень печеньями. В животе урчит от голода. Хорошо, что хотя бы есть много воды. Пак делает несколько больших глотков, чтобы немного обмануть желудок, и после доедает печенье, откусывая крохотные кусочки и подолгу их прожёвывая. — Вот же блять! — шипит Юнги себе под нос и выкидывает пустую пачку сигарет в сторону. Он знал, что они давно закончились, но питал надежду найти незамеченную ранее сигаретку. Он уже забыл о голоде и совсем не обращает внимание на то, что его щёки сильно впали, единственное, что волнует его последние сутки — возможность наконец-таки покурить. — Спокойно, — Кендзи легонько тыкает Юнги указательным пальцем. — Найдём мы тебе сигарет. И мне заодно, — он пытается улыбнуться, но выходит слишком фальшиво, и японец даже рад, что Мин в своём нервном состоянии не обернулся и не увидел его выражения лица. После землетрясения в Сиракаве прошло несколько дней. Всё, что делали ребята из группы — шли вперёд, дальше от упавших на землю проводов, раздавленных мертвецов, развалин и редких змей. Повезло, что библиотека, в которой они оказались на момент стихийного бедствия, была достаточно стойкой, и не расплющила их, превратив в мокрую лужицу. Кендзи пытается понять, где они находятся, но все указатели кто-то закрасил чёрным граффити, и кроме компаса ничего так и не смогло подсказать группе, куда они идут и где находятся в данный момент. — Эти идиоты замазали даже мелкие подписи на плакатах. Кому это было нужно? — нервно спрашивает японец, со злостью отводя взгляд от очередной порванной рекламы с чёрной краской внизу. Наверняка там было указано данное местоположение. — Людям стало скучно жить в этом мире, вот какой-нибудь безумец и решил пошутить над теми единицами выживших, что ступили на этот район, — лениво отвечает Чонгук, битый час обсасывая палочку чупа-чупса. Ноги гудят от усталости. Сумирэ смотрит на Хосока, шагающего рядом с ней. Девушка мечтательно оглядывает его лицо, взглядом остановившись на губах. Чон сразу же замечает это и поворачивается к девушке. На лице появляется счастливая улыбка, и Сумирэ чувствует, как в груди разливается что-то тёплое от одного лишь взгляда на эти искрящиеся добротой и заботой глаза, от этой искренней, хоть и до невозможного уставшей, улыбки. Она улыбается в ответ. — Всё в порядке? — слегка взволнованно спрашивает Хосок. — Да… — девушка встряхивает головой. — Да, да… Хосок выгибает бровь, но боится быть навязчивым, задавая лишние вопросы, поэтому лишь сжимает ладонь Суми крепче, прижимает японку к себе, обнимая за плечи, и целует в макушку. — А тут-то ты пропустил, — внезапно произносит Кендзи, проходя языком по верхним зубам и довольно улыбаясь. Его взгляд устремлён на кучу грязных коробок, сваленных друг на друга и почти полностью сгнивших. Группа останавливается. Все неохотно ждут от японца продолжения. Кендзи чувствует прилив сил и уверенности, что вот-вот польются через край. — Чего? — хрипло спрашивает Юнги. Кендзи довольно качает головой, гордясь самим собой. Молча он подходит к горе коробок и начинает аккуратно искать самую сухую и не испорченную временем. На руки пытаются заползти тараканы и прочие насекомые, и японец вскрикивает от неожиданности, на что вся остальная группа разом шикает. На звук из-за угла появляется мертвец, руки которого в прошлом были ампутированы, а из живота вывалились все внутренности. Чимин фыркает, хотя на мгновение ему становится жаль эту бывшую женщину. — Я разберусь, — произносит он и направляется навстречу зомби. Кендзи добирается до самого низа и радостно вынимает коробку. — В старшей школе я подрабатывал доставщиком. На самом дне коробок клеят наклейку с указанием полного адреса, вплоть до префектуры. — Ага, супер, и ты надеешься, что спустя хренову тучу времени эта наклеечка будет как новенькая? — злостно произносит Юнги, и Чонгук кидает на него строгий взгляд. Мин замечает это боковым зрением и отворачивается ото всех, пиная носком кеда скомканный пластиковый стаканчик в сторону. — Название префектуры и города под наклейкой делают слегка выпуклыми, чтобы на случай потери или порчи посылки можно было узнать, куда она направлялась, — ни капельки не обидевшись, отвечает японец и начинает прощупывать подушечками пальцев стенки у самого дна коробки. — Да ты просто гений! — радостно говорит Хосок и вновь целует Сумирэ в макушку. — Я же сказал, что всё будет хорошо, — шепчет он, на что девушка начинает нежиться носом о его щёку. — Есть, — выдохнув, шепчет Кендзи, нащупав крошечную гравировку, спасшую им жизни. Не зная, где находишься, почти невозможно понять, куда идти, где найти еду и в каком месте находится источник воды. Японец, чтобы не делать шума, разрезает коробку ножом, оставляя лишь небольшой кусочек с так называемой гравировкой в руке, и с лёгкостью читает название городка, в котором они находятся прямо сейчас. — Идзуми.***
—Ну, жесть, — по-детски обиженным голосом произносит Кендзи, рассматривая хирургические ножницы, различные пинцеты и прочие мелкие инструменты. — Всегда мечтал заночевать в кабинете стоматолога, — он кладёт неизвестную штуку для лечения зубов обратно на белое полотенце, ставшее серым от пыли, и делает шаг назад, внезапно на кого-то натыкаясь. — Не бойся, малыш, ложись на кушетку и расслабься, будет совсем не больно, — мягким голосом произносит Айви ему прямо в ухо, обнимая за талию сзади, и Кендзи, посмеиваясь, аккуратно выныривает из её объятий. Кто-то хихикает на фоне. Японец хочет посмотреть на Нину, но глаза будто не слушаются, и он продолжает смотреть прямо на Айви и её закушенную губу. — Тебе бы больше понравилось, если бы мы остановились в кабинете гинеколога, да? — с улыбкой спрашивает Кендзи, а в груди что-то ломит от осознания того, что Нина слышит каждое его слово. Айви утвердительно мурчит, притягивая парня ближе к себе за порванную местами майку. — Ага. Уложила бы тебя на это кресло, ножками прямо в специальные шт… — Меня сейчас стошнит, — прерывает их актёрскую игру Чимин, пропуская через себя все те эмоции, что, возможно, бушуют в Нине на данный момент. Он также не смотрит в сторону девушки, неподалёку раскладывающей вещи. — Чим, ты всё испортил, — неохотно, но с радостью в голосе произносит Айви, отпуская японца. — Ещё немного, и он сломился бы под натиском моего очарования. — Да ну! — Кендзи фыркает. — Ещё чего. Сломить меня ты сможешь только в настолках. На большее можешь не рассчитывать, — он хмыкает Айви, и та, уже привыкшая к подобным ответам, лишь кидает на парня взгляд, говорящий, что девушка рано или поздно всё равно добьётся своего. — Эй, раздражительный наш, — японец подходит к Юнги и вынимает из кармана слегка помятую и наполовину пустую пачку сигарет. Глаза Юнги становятся жадными, он сразу же выхватывает из рук друга долгожданный никотин. — Выпало из кармана мертвяка на лестнице, — он наблюдает, как Мин с удовольствием закуривает, не сходя с места, и берёт себе тоже одну сигарету. — Дождался наконец-то, — произносит Чимин, подходя к Юнги и целуя того в губы. — Эй! Нельзя было хотя бы в окно курить? — спрашивает Хосок. — Ой, только не ной, — протягивает Мин, которому будто подменили голос, звучащий на данный момент максимально довольно и радостно. Он отходит от группы в сторону, ближе к свежему воздуху. За окном щебечут птицы, солнце уже почти село, окрасив небо в розовые и оранжевые оттенки. Юнги присаживается на пыльный подоконник. Чимин подкрадывается к парню и кладёт голову на его плечо, вдыхая запах сигаретного дыма и вечерней Японии. Это редкость, но сегодня в воздухе не слышится запах угнетения, страха, крови и трупов. Если закрыть глаза и вдохнуть поглубже, позабыв обо всём вокруг, то на пару секунд можно даже представить, что весь этот ужас и смерть позади, и прямо сейчас они с Юнги лишь гостят у друзей, и скоро все вместе немного выпьют, продолжив вечеринку в караоке, когда солнце совсем сядет, а на небе появятся яркие, изредка мерцающие звёзды. Кабинеты, в которых сегодня перекантуется группа, находятся на пятом этаже, поэтому сделать так, чтобы мертвецы заметили их с улицы, довольно сложно. Юнги чувствует тёплое дыхание Чимина на щеке, наблюдая за медленно шагающим мертвецом где-то вдалеке. Он продолжает следить за ним, пока тот окончательно не скрывается за углом. — Чимин? — молчаливую идиллию любования вечерним небом рушит слабый голосок Нины. Пак оборачивается. — Можно тебя? — Пак целует Юнги в волосы и отходит с испанкой в сторону. — Это странная вещь. Хочу попросить её. Можно я буду спать сегодня с вами в комнате? — Со мной и Юнги? — немного неуверенно спрашивает Чимин, на что девушка, прикусив губу, утвердительно кивает. — Тут только два кресла… — Я… Я не хочу с ним… Не могу, — произносит Нина, заглядывая в глаза Чимина. Пак видит в них столько грусти, что сердце его сжимается всё сильнее с каждым мгновением. Он понимает, что это будет выглядеть как минимум странно, если он выгонит Юнги к Кендзи, но в то же время Юнги и так всё понимает. Чимин ловит себя на том, что молчит уже долгое время, пока Нина с надеждой смотрит в его глаза, не отрываясь. — Да, конечно, мы с тобой останемся сегодня вдвоем. Уверен, Юнги будет не против, — с улыбкой отвечает Чимин и замечает, как Кендзи смотрит на них с другого конца комнаты.***
Хосок целует Сумирэ в лоб и слышит её тихий смешок. — Что такое? — Ничего, — пищит девушка и прижимается к Хосоку ещё ближе. — Просто так забавно, что мы вместе. — Почему? — Ну, ты не то чтобы бог японского языка… Видимо, теория о том, что твой человек спокойно может быть с другого конца Земли, оправдана, — японка заглядывает Хосоку в глаза, но он видит лишь еле-еле заметный блеск луны вместо красивого цвета радужки. — Ну, Корея не так уж и далеко находится. — Всю романтику испортил, — игриво закатив глаза, вздыхает Сумирэ, и Хосок, прижав японку к себе за плечи, тихо смеётся. Чон и Суми договорились с группой, что на дежурство будут ходить вдвоём, поэтому каждая ночь на страже больше похожа на свидание под звёздным небом, если, конечно, не обращать внимание на как минимум десяток убийств мертвецов в ходе дежурства. Сумирэ оглядывается немного заскучавшим взглядом. Когда держишь пост внутри здания, можно хотя бы книжку со свечой почитать или типа того, но сегодня их дежурство проходит на небольшом балкончике второго этажа. У входа на сам этаж, где спит группа, дежурит ещё и Айви, чтобы не было непрошенных гостей с соседних этажей. Сумирэ останавливает взгляд на вывеске магазина, находящегося напротив их здания на первом этаже. Она читает название и немного воодушевляется, привставая. — Ты куда? — растерянно спрашивает Хосок. — Пошли, — шепчет девушка и выводит парня на улицу. Под ногами путается порванный пакет, и Чон осторожно убирает его в сторону, чтобы не шуршать. Вопросительным взглядом он смотрит на Сумирэ, так уверенно направляющейся через дорогу к небольшому магазинчику с разбитой витриной. Он читает название: «камера», и следует за японкой. Никто не издаёт ни звука, чтобы не привлечь бродячих по улице мертвецов. — Эй, там может быть опасно, — шепчет Чон, останавливая девушку за руку. — Подожди здесь, — успокаивающим голосом произносит Сумирэ, кладя поверх ладони Хосока свою. — Я быстро кое-что посмотрю одним глазком и вернусь, — но Чон всё ещё не отпускает японку. — Хоби, я быстро, — ещё раз ласково произносит Суми, и парень, словно пересиливая себя, отпускает руку девушки, коротко кивнув. Он провожает её взглядом и наблюдает, как та включает фонарик и начинает что-то искать в маленьком магазинчике. Мертвецов внутри нет, и это позволяет парню оглянуться и спокойно сторожить с улицы. В который раз кореец благодарит луну и звёзды за то, что те позволяют увидеть хотя бы очертания вещей и зданий. С правой стороны здания из-за угла выходит шатающаяся фигура, и Хосок, тут же напрягаясь, кладёт ладонь на рукоятку ножа, не двигаясь и не издавая ни звука. Мертвец проходит спиной к корейцу метрах в тридцати, не замечая его, и так же тихо скрывается уже за другим зданием. Хосок убирает руку с ножа и вновь заглядывает в магазин. Сумирэ, запихнув что-то в рюкзак, выключает фонарик и беззвучно выходит. Она кивает на тот балкон, где они дежурили, и оба направляются обратно на пост. Парочка поднимается на второй этаж, чтобы пройти к балкону, и тут Хосок тихо спрашивает: — Не скажешь, зачем мы туда ходили? На лице Сумирэ появляется довольная улыбка, и вместо ответа японка быстро целует корейца в губы. — Ладно, такой ответ меня тоже устраивает, — приподняв одну бровь, говорит Чон и слышит смех своей девушки. Он прижимает Сумирэ к себе и страстно целует, чувствуя настоящую бурю эмоций в животе. Кажется, что вот-вот те самые бабочки, о которых все так любят говорить, действительно вылетят и полетят куда-то далеко-далеко, к самой луне.***
— Спасибо, что согласился побыть со мной сегодня, — тихо говорит Нина, сидя на тумбочке и осторожно качая ногами. — Видела бы ты лицо Кендзи, когда Юнги ввалился к нему на ночь, — стараясь разбавить обстановку, произносит Чимин, и тут же ловит себя на мысли, что вновь поднял образ японца в голове своей подруги. — Извини. — Да ладно тебе, — Нина отмахивается и спрыгивает с тумбочки. Испанка дует на свечу, и комнату накрывает темнота. Она ложится на кресло для пациентов и накрывается каким-то пыльным пледом. — Я и сама не знаю, зачем лежу тут с тобой… Понимаю, что это никак не поможет и не излечит… — Нина… — Просто устала… Понимаешь меня? — Понимаю, — тихо говорит Чимин, и после этого наступает долгое молчание. — Мне очень жаль, — ответа не следует, и Пак уже думает, что подруга уснула, пока та не начинает прерывисто шмыгать носом. Кореец думает подойти к испанке, обнять и успокоить, но кажется, что это лишь раззадорит её истерику, поэтому, чувствуя внутри тяжесть беспомощности, Чимин говорит: — Нина, послушай меня очень внимательно. Я понимаю, что мои слова сейчас прозвучат очень… Возможно, не к месту или… Или покажутся не очень красивыми… В общем, я хотел сказать, что эта привязанность к Кендзи не будет у тебя вечно... Знаешь, что я думаю? Опять же, прости, пожалуйста, меня за эти слова, но мне кажется, что те чувства, что сейчас есть в тебе, всё это… Всё это из-за того, что он спас тебя. Понимаешь? Это всё… Подсознательно ты считаешь его своим защитником, своим героем… — плач Нины становится всё сильнее, и Чимин закусывает губу, думая, что переборщил. — Прости меня, прости, — он всё-таки встаёт со своей кушетки и подходит к трясущейся девушке. — Прости… — Пак целует Нину в щёку, чувствуя на губах солёный вкус слёз.***
Сумирэ и Хосок садятся обратно на пост. Девушка вынимает из рюкзака небольшую коробочку, и Хосок рассматривает на упаковке картинку современного полароида. — До апокалипсиса у меня был точно такой же, голубенький… — глаза японки будто светятся, пока та вставляет картридж внутрь никем не тронутого фотоаппарата для моментальных снимков. — О… — сердце Хосока сжимается от ностальгии. — Я уже и забыл, что это такое — делать фотографии… Сейчас об этом думаешь в последнюю очередь. — А вот и зря! — Сумирэ включает полароид и направляет его на корейца. — Стой, — быстро шепчет Хосок, прикрывая устройство рукой. — Ты что! Свет… — он не знает, как сказать «вспышка», но девушка охает, понимая, что тот имел ввиду, и стучит себя ладонью по лбу, начиная убирать фотоаппарат обратно в рюкзак. — Успеем ещё, — немного виновато произносит Хосок и целует Сумирэ в плечо, на что та отвечает крепким объятием.***
Чонгук уже начинает видеть сон, как вдруг из оков параллельных миров его вырывает слабый голос Тэхёна. — Куда мы идём? — Что? — Чон разлепляет глаза. Тэхён лежит рядом, спиной к Чонгуку. — Куда мы идём? — разбитым голосом повторяет свой вопрос Ким, и сонный Чонгук даже не знает что ответить. — Мы только и делаем, что спим в заброшенных магазинах, на заправках, в больницах… Каждый день… Каждый день мы куда-то идём, но в конце приходим в очередную пыльную коробку с запахом тухлятины и смерти. — Тэ… — Чонгук будто бы сразу же просыпается и обнимает хафу. — Мы должны идти вперёд… На юг… Где зимой не будет холодно, где мы сможем построить жизнь, где мо… — А сможем ли? — обрывает его Тэхён, и Чонгук запинается. В голове будто выжженное поле. — Я в туалет, — хрипло говорит Тэхён, встаёт с пола, выходит из комнаты и тихо закрывает дверь. Чон глубоко вздыхает, смотря в потолок, однако видит лишь мерцание слабой свечи, которую так и не задул Тэхён. Сколько сейчас времени? В голове вертится вопрос хафу, и Чонгуку становится так тоскливо, что слёзы вот-вот польются ручьём из глаз.***
Юнги дочитывает книгу и кладёт её обратно в шкафчик. Он не понял почти ни слова из прочитанного. Конечно, ведь это справочник для дантистов. Но почитать чего-то безумно хотелось. Мин закуривает, подходя к окну, и оборачивается на шуршание в середине кабинета. Кендзи привстаёт и, увидев, что Юнги курит, подходит к нему, чтобы составить компанию. — Не спится? — тихо спрашивает кореец, и Кендзи, медленно выдыхая, кивает. — Она ещё никогда вот так не уходила. — Ты такой интересный, — Юнги усмехается, и Кендзи поднимает на него виноватый взгляд. — Зачем подпускаешь так близко, зная о её чувствах? — в голосе Юнги слышен укор, но Кендзи не винит друга за подобный тон, он всё прекрасно понимает. Так нельзя. — Я люблю её, но эта любовь, она… Она другая. — Очень удобно, — произносит Юнги и тушит сигарету о стену. — Пойду отолью и лягу. — Не забудь фонарик, а то там не видно ни черта, — устало говорит Кендзи. Юнги выходит из кабинета и идёт вдоль коридора к комнате туалета. Канализация, конечно же, не работает, и все эти походы, когда они ночуют внутри какого-либо здания, становятся настоящим маленьким адом. Мин подходит к двери и щурится. Сквозь дверную щель снизу виден свет чьего-то фонаря. — Занято, что ли? — шепчет он и несколько раз стучит в дверь, но никто не отвечает. — Эй! Есть кто? — вновь молчание. Кореец напрягается и кладёт ладонь на ручку, осторожно открывая дверь. — Мне по делам надо прям оч… Фонарь падает из рук Юнги на пол, издавая громкий звук. Сердце летит в пятки, а в глазах темнеет. Он хочет крикнуть, но чувствует себя словно во сне, когда пытаешься кричать, но не можешь издать и шёпота. В ушах эхом раздаётся гул от звука, который издал фонарь, упав на кафель. На верёвке, привязанной к трубе, висит Тэхён.***
Плач Нины становится всё тише, а вскоре и вовсе сходит на нет. Чимин продолжает гладить девушку по голове, сидя на кушетке. — Помогите! — слышится из коридора, и Пак думает, что ему показалось, ибо голос был тихим и… — Что это? — Нина вскакивает. — Помогите! — слышится уже громче, и оба пулей вылетают из комнаты. — Это Юнги! — захлёбываясь воздухом, говорит Чимин, слушая собственный пульс в ушах. Он видит свет фонаря из туалетной комнаты, и вместе с Ниной они бегут в ту сторону. Из соседней комнаты выбегает испуганный Кендзи. Чимин залетает в комнату, и его голова начинает кружиться. Юнги поддерживает Тэхёна за ноги, приподнимая к верху, чтобы верёвка не сдавливала шею. — Быстро! — кричит Чимин подбежавшему Кендзи, и тот достаёт свой нож. Медлить нельзя, как и поддаваться эмоциям. Из крайней комнаты выбегает Чонгук с пистолетом наготове. Он видит, что все собрались у туалетной комнаты. «Тэхён!» — раздаётся в голове, и со всех ног Чонгук бежит по коридору. Одним движением Кендзи перерезает верёвку, и Юнги вместе с Чимином аккуратно выносят Тэхёна из комнаты и кладут на пол в коридоре. Чонгук видит лишь ладонь Кима, такую красивую, с такими изящными, музыкальными пальцами. Как бы он хотел целовать эти руки каждый день, бесконечность. Чон не помнит, как оказался на полу у стены. Он не слышит ничего. Перед глазами лишь размытое лицо Нины, её светлые кудри и приятный запах духов, смешанный с потом. Её ладони. «Они совсем не такие, как у Тэхёна». По щекам проходится что-то колющее. Что-то мокрое. Нина вновь ударяет Чона по лицу ладонью, чтобы тот пришёл в себя, но Чонгук продолжает мычать сквозь обморок. — Он жив? — с выпученными глазами спрашивает Кендзи у Юнги, который снимает с шеи Тэхёна верёвку. Мин не отвечает, он лишь пытается поскорее избавится от этой несчастной верёвки. Где Тэхён вообще нашел её? — Он жив? — Я не знаю! — рычит Юнги, оборачиваясь к Кендзи. Его лицо опухло от слёз. — Пульс есть, но совсем слабый, — бормочет Чимин с облегчением в голосе. Ему больно смотреть на Юнги, снимающего верёвку с красной шеи Тэхёна, на Юнги, что с громкими рыданиями обнимает хафу за голову и ревёт. — На меня смотри! — строго говорит Чонгуку Нина, держа его лицо обеими руками. Она вновь бьёт по щеке Чонгука, и тот открывает глаза, что-то бормоча. — Чонгук! Я здесь, всё хорошо, с Тэхёном всё будет хорошо, слышишь? — Чонгук, кажется, начинает приходить в себя, но снова отрубается. — Чёрт возьми, — шипит испанка на своём языке и вновь плещет водой на чужое лицо. Это помогает, и Чонгук полностью открывает глаза. — Тэхён жив, слышишь? — Чон, словно кукла, кивает и смотрит в глаза Нины, не оборачиваясь на остальных, на тех, кто находится рядом с Тэхёном.***
Юнги смотрит на посапывающего на кушетке Тэхёна и прикусывает ноготь, чувствуя на себе взгляд сидящего неподалёку Чонгука. За окном слышится пение птиц, чей-то далёкий одинокий визг, и виднеется полоска рассвета, медленно плавающая по стене. Мин тихо кряхтит и встаёт, он подходит к окну и закуривает, вдыхая утренний запах с нотками цветочной сладости. Он знает, что Чон хочет что-то ему сказать, но за прошедшие пару часов, пока они сидели около Тэхёна, никто не произнёс ни слова. — Нужно уложить Хоби и Сумирэ, а то совсем поспать не успеют, — тихо говорит Юнги. Настолько тихо, что и сам не уверен, услышал ли его Чонгук. Но тот услышал, и в ответ утвердительно мычит. — Спасибо, — только и говорит Чон, и Юнги, выдыхая дым, поворачивается в его сторону. Парни встречаются взглядами. — Спасибо, что спас его. Если бы не ты, я бы… — Чонгук, — строго прерывает его Юнги. — Всё хорошо. Тэхён жив, — он видит, что эти слова мало подействовали, но не знает, что ещё сказать. Мин сбрасывает пепел и засовывает сигарету обратно в рот, начиная искать что-то в кармане. — Смотри, нашёл недавно такие карточки железные, — он выбирает одну из несколько пластинок размером с визитку, на которой напечатан старый ретро-плакат рекламы японского пива «Asahi», и подходит к Чонгуку с сигаретой во рту. Он замечает, как губы Чона начинают дрожать. — Это тебе. Юнги отдаёт Чонгуку металлическую карточку и отходит обратно к окну, пока парень рассматривает небольшой подарок. Мин хочет вновь посмотреть на нового парня Тэхёна, но не делает этого, слыша за спиной тихие всхлипы Чонгука. Юнги, встречая рассвет, вынимает вторую сигарету и вновь закуривает, не оборачиваясь.***
— Как дела? — шёпотом спрашивает Чимин, тихо заходя в комнату. Тэхён продолжает спать, пока рядом с ним дремлет Юнги. Чонгук смотрит на пришедшего сонным взглядом. Пак чувствует, как начинает покалывать его сердце от одного только взгляда на Чона, такого уставшего и такого тоскливого. Чонгук, внимательно наблюдая за глазами Тэхёна, тихонько встаёт и отходит с Чимином в сторону окна. Пак замечает, как же Чон изменился за всё это время, а после сегодняшней ночи — ещё сильнее. Его впалые щёки, красные глаза, чёрные круги под ними… Чимин хочет обнять его, но что-то будто мешает ему сделать это. Он вслушивается в сопение Юнги, чтобы не зацикливаться на внешнем виде Чонгука. Внезапно Чон берёт мятую пачку сигарет Мина с пыльного подоконника и слегка дрожащими пальцами вынимает одну. Он вопросительно смотрит на Чимина, как бы тоже предлагая, на что тот молча отказывается. Раньше Пак никогда не видел, чтобы его бывший парень курил, да и тот, кажется, делает это впервые. Чимин понял это, когда после первой затяжки Чонгук начал задыхаться от табачного дыма, сильно прикрывая рот, чтобы кашлем не разбудить спящих и не привлечь внимание с улицы. Неловко делая затяжку за затяжкой, Чонгук вдруг поднимает глаза на Чимина и начинает что-то искать в кармане. — Юнги подарил, — протягивает он небольшой ночной презент. Уголки губ слегка поднимаются в улыбке, но тут же начинают дрожать, и Чон закусывает губу. — Очень красивые карточки… — шепчет Чонгук сквозь ком в горле, поглаживая большим пальцем железную пластинку. Чимин думает о том, как же больно ему видеть такого Чона. Как редко он видел, чтобы тот плакал. До начала апокалипсиса, когда Чонгук и Чимин были в отношениях, чаще всего сентиментальным оказывался Пак, и за все несколько лет существования их пары, он видел слёзы Чонгука лишь дважды: когда умерла его бабушка и когда Чимин сказал, что уедет учиться в Японию. — Наверное, так было нужно… — внезапно говорит Чон после очередной затяжки. Из глаз непослушно выливаются слёзы, но подрагивающий голос он продолжает контролировать. Парни встречаются взглядами. — Я про то, что нашёл его именно Юнги… — кореец опускает взгляд на железную карточку. — Всю ночь я думал о том, что это я должен был пойти за ним, это я должен был его спасти… — Гук-ки… — Но… — Чонгук аккуратно убирает карточку в карман. На улице появляется шатающаяся фигура и проходит мимо их здания. — Видимо, Вселенная специально распорядилась так, чтобы нашёл его именно Юнги… — лицо Чонгука начинает морщится, и парень силой закусывает выходящую из под контроля губу. Слёзы капают с подбородка. — Гук-ки, послушай меня, — Чимин берёт сигарету из слабых пальцев Чона и тушит её о подоконник, кладя рядом с пачкой. Он берёт ладони Чонгука и нежно их сжимает, заглядывая тому в глаза. — Это не Вселенная. Это — совпадение. Его мог найти я, Кендзи или Нина. Просто так совпало. Не вини себя. Здесь нет ни малейшей капли твоей вины, слышишь? — рыдания Чонгука становятся сильными, но быстро смягчаются. — Эй… — Чимин слегка улыбается, рассматривая светящиеся от слёз красные глаза корейца. — Всё это… Оно ломает. Каждый из нас знает это. Но каждый по-своему проходит через это. Тэхён, он… Он прекрасный человек. Он был не готов к такой жестокости. Никто из нас не был готов. На его месте мог бы быть кто угодно… — Чонгук шмыгает носом и вытирает мокрые глаза запястьем. — Иди сюда, — хрипло говорит Чимин, обнимая Чона. Он прижимает того к себе, и в голове начинают мелькать картинки из прошлой жизни, когда подобные крепкие объятия были для них чем-то родным, повседневным, привычным… — И Тэхён, и ты, и все мы обязательно со всем справимся. Юнги открывает глаза и смотрит перед собой. Слева что-то мелькает, и парень поворачивает голову, наблюдая за объятиями Чимина и Чонгука. Пак видит его взгляд и кивает. Взгляд, не несущий в себе ревности, злости, раздражения, а взгляд, выражающий понимание, сожаление и грусть.