Амбассадор карандашных огрызков

Если остров – это кусочек суши, окружённый со всех сторон водой, то Саша – это комочек счастья, окружённый со всех сторон комфортом. Малой совершает открытие века, лениво ведя бровью и откидывая со лба набежавшую каштановую волну. А затем ещё одно открытие, абсолютно симметричное. Пусть не великое и не географическое. На костиной кровати просторно, но почему-то хочется круассаниться (не батониться, как это обычно бывает – ну, в первую очередь, из-за витиеватой, но не извращённой формы, которую принимал длинноволосый, а во вторую – мы же все тут эстеты, ядрёна вошь) Пушкин тасует свежие рисунки, милейшим образом улыбаясь сонному натурщику. И стоит старшему, меря студенческую комнатушку широкими шагами, оказаться в полуметре от лежбища, как его берут за карманы тёплой фланели и притягивают к себе. Хранилища там необъятные, кстати. У костиного однокурсника, Миши Кострецова, была рубашка-оверсайз похожего фасона, так он таскал одно время в нагрудном кармане плюшевую мышь. Кажется, неделю так проходил, а потом все удивились таинственному исчезновению мягкого грызуна. По крайней мере, сам Кострецов так думал. Костя вот тоже не железный, размышлял о том, какой у него натурщик трогательный, трепетный, тактильный…Хороший. Всё случается не сразу, Малой как будто прицеливается, изучает глаза, которые за ширмой стёкол кажутся холодными. Хватка усиливается, он встаёт на постели, даже чуть приподнявшись на носочки, делает рывок на себя и целует в задумчиво приоткрывшиеся губы.