Kiedy wrócisz do domu

– Пеппер? Как он? – Наташа входит в больничную палату с цветами в руках – с розами того же кроваво-красного цвета, что и ее губная помада. Букет очень элегантный, но сует она его в вазу неаккуратно, ничуть не беспокоясь о помявшихся лепестках. Она становится рядом с Пеппер и сжимает ее плечо: – Без изменений? – Да, – глухо отзывается Пеппер, одновременно держа Тони за руку и кладя свою ладонь на пальцы Наташи. – Врачи говорят, что состояние стабильное… но он до сих пор не приходит в себя. «Я стою прямо здесь!» – хочет Тони заорать во весь голос, но знает, что без толку. Он пытался дозваться уже бесчисленное множество раз – до Пеппер, до врачей и до всяких незнакомцев в коридоре. Он кричал и ругался, и умолял – и никто по-прежнему его не слышал. Никогда еще он не был так напуган, как сейчас. Он видел со стороны собственное тело, и под всеми этими гипсами и повязками выглядело оно до тошноты хрупким. В его голове пробегали истерические мысли, о том, сколько же уйдет времени до того, как они потеряют надежду и просто отключат его от аппаратов? И если б его кто-то спрашивал, то он бы первым проголосовал за, если активность мозга не обнаружена. Но что, если мозг очень даже работает, только вне тела? Тони сейчас в чистом ужасе. Ему тяжело дышать, и руки дрожат, и чувствует он себя препаскудно, и если такое состояние для призраков нормально, то это все явно плохая шутка. Серьезно, призрак с приступом астмы? Он задержал взгляд на синеватой венке на виске Пеппер. Та мерно пульсировала, и Тони сосредоточился на этом ритме, успокаиваясь. Когда он наконец сделал первый нормальный глубокий вдох, то чуть заплакал от облегчения. Но если он обречен на вот такую вечность, то поводов для радости маловато. Пойдет ли он куда-то дальше, когда его отключат? Что-то же должно быть после смерти. Потому что если он останется здесь навечно, то… Вот гадство, как же ужасно видеть, как Пеппер рыдает, когда он совсем ничего не способен сделать, чтоб утешить ее. – Милая, не плачь, с ним все будет хорошо, – ласково заверяет ее Наташа, и Тони вскидывает брови. «Милая»? Когда это они успели подружиться? – Я чувствую себя такой бессильной в этой палате. Пеппер вытирает щеки и снова проверяет, не горячий ли лоб у Тони. Она берется протирать смоченной тканью его все еще грязное лицо со слабыми следами от пыли и крови. Наташа молча помогает ей, вовремя меняя воду в тазике. Ее руки такие же бережные, как и у Пеппер, и Тони отчего-то поражен осторожностью, с которой она обращается с его неподвижным телом. Казалось, она всегда его недолюбливала, но сейчас, глядя на ее сжатые губы, он видел, как ей его жалко. – Это моя вина, – говорит она вдруг. – Если бы я среагировала быстрее, то не упала бы, и ему не пришлось бы лететь за мной. Он не отвлекся бы и увернулся от нападения. – Если бы он не поймал тебя, то ты насмерть бы разбилась, Таша. Пеппер ополаскивает руки и ободряюще проводит еще влажной рукой по щеке Нат. – Это и есть его суть, да? – внимательно смотрит та на Пеппер. – Спасать всех и вся, не думая о себе? А ведь я давно такого не видела… Тони когда-нибудь рассказывал тебе, что я написала о нем в своем первом отчете? О нет. Нет, какого черта, не говори ей! Тони сжал челюсти, сгорая от унижения. Пеппер не надо об этом знать, не надо слышать о том, что другие думают о нем. А в голове у них, впрочем, то же самое, что и у него: что он не подходит, что он недостаточно хорош. – Да нет. – Я так и думала. Еще одно подтверждение, как сильно я ошибалась на его счет. Я думала, он эгоистичная сволочь и не сработается с командой. Я написала: «Железный Человек – да, Тони Старк – нет», и Фьюри согласился со мной. Пеппер мгновение молчит, и когда наконец поднимает взгляд, то выглядит очень разозленной. – Это же полный бред! Тони не… – Теперь я и сама знаю! Говорю же, я была неправа. Я просто сейчас спрашиваю себя… знал ли он о моих словах. – Ну конечно же. У него есть доступ к базам данных Щ.И.Т.а, и он умеет искать. И естественно ему было любопытно, что вы о нем думаете. – Мне так жаль, надо было сказать ему раньше, что я больше не думаю о нем так. Что с ним приятно работать. И что я горжусь, что в одной команде с ним. Гордится? Тони недоверчиво смотрит на нее. Он всегда считал, что их максимум с Романовой – это неохотное принятие и скрытое недоверие, а теперь он слышит такое! – Что, если он не проснется… – Глупости, проснется. Вот увидишь. Это же Тони Старк, милая, ты сама мне так твердила. Он сильный, что для него одна маленькая кома? О, хотел бы он быть таким же уверенным. И какого черта она называет Пеппер милой? Он даже не знал, что они так хорошо общаются. Может, это какая-то женская традиция говорить всякие нежности, утешая друг друга в минуты страха? – Здравствуй, Пеппер. Нат, – здоровается Стив, заходя в палату. – Как он себя чувствует? Я пришел сразу, как… «Сразу, как прекратилось кровотечение», – думает Тони, оглядывая разорванный костюм Капитана. В том месте, где тело вспороли стальные когти, ткань одеревенела от уже засохшей крови. – Без изменений, – повторяет Пеппер, и Стив стискивает челюсти. – Это моя вина, – говорит он, и Тони кривится. Что за ерунда? Они бы еще в очередь выстроились. Почему они все чувствуют себя виноватыми? – Если бы я не закричал… – То Нат упала бы на землю и умерла бы мгновенно. Или Тони все равно бы кинулся за ней сам, – отрезает Пеппер, и Тони благодарит Бога, что она у него такая умница, и знает, что и кому сказать, когда он сам не способен. – Ты не можешь винить себя, Стив. Тони сам отвечает за свои действия. – Да, но как лидер команды... – начинает Стив, но вдруг качает головой. – Нет, хватит. Сейчас не время болтать обо мне. Что говорят врачи? – Что он стабилен. Он просто… спит. – Спит? – повторяет Стив. – А его мозг… – Они не знают. О, Тони очень хотел бы, чтоб они наконец узнали. Наташа и Пеппер уходят спустя несколько часов. Пеппер все еще бледна, как мел, и Нат обнимает ее. Тони смотрит им вслед, даже хочет пойти за ними, но слишком долго не решается, и наконец остается со Стивом, неподвижно сидящим у кровати. Тони хочет похлопать его по спине или еще что, ведь настолько обеспокоенный Капитан Америка – это странное зрелище. Обычно он казался Тони непробиваемым. Какая-то часть Тони всегда была уверена, что Стив может им пожертвовать. В конце концов, хорошему командиру порой надо что-то отдать, чтобы получить взамен большее, и Тони не трудно догадаться, что он будет тем, кого бы Стив первым обменял на другого члена команды. Странные, тревожные мысли, которые и некому-то озвучить. Что бы он сказал? Что не доверяет своим товарищам и всегда боится, что его бросят в сражении? Что он всегда сам заботится о своем прикрытии, потому что знает, что никто не придет ему на выручку? Разве, может, Пеппер. И Роуди, если получится. – Старк, какой же ты упрямый человек, – ворчит Стив, качая головой. – Если ты не проснешься, я тебя насильно вытряхну в мир живых, и, клянусь, это будет неприятно. Тони улыбается. В конце концов, не так и плохо, когда Стив волнуется за него. Просыпается телефон Стива, и пока тот отвечает, Тони пытается переварить тот факт, что у самого Капитана Америки на звонке трек из фильмов про Гарри Поттера. – Да, Бак, – говорит Стив в трубку. – Да, я в больнице. Нет, он еще не пришел в себя. Что, неужели даже Зимний Солдат переживает о нем? Тони вздыхает и садится на кровать, развлечения ради пытаясь вернуться в свое неподвижное тело, но всякий раз терпя неудачу. Он с легкостью проплывает сквозь собственные кости и мышцы и через постель в придачу. – Нет, я уже буду собираться. Я ничем не могу ему помочь здесь. Барнс звонит, чтобы узнать, когда Капитан вернется домой? Может, он уже ждет его с ужином? Очевидно, что Баки со Стивом… кто-то друг другу. Они не выставляли еще ничего напоказ, но их близость неоспорима, а то, что они скрываются – ну, из-за войны и прочего. Может, они до сих пор думают, что общество поймет их неправильно. Что ж, они бы действительно привлекли внимание людей, но только потому, что смотрелись бы вместе чертовски горячо. Стив завершает разговор, и берет Тони за руку так же естественно, как и Наташа. Странно, Тони не помнит, чтобы кто-либо из них раньше касался его. – Прости меня, – просит Стив, сжимая его безвольную ладонь. – Прости, Старк. Я буду осторожнее в следующий раз. По правде говоря… ты обязан вернуться, договорились? Он не простит себе, если с тобой что-то случится. Он? Кто, Фьюри? Нет, брось, Кэп, Фьюри с радостью избавится от меня. Интересно, кого он засунет в мой костюм. Сто процентов, Марию Хилл, если та, конечно, согласится. Вот уж кто идеальный солдат, Тони ей и в подметки не годится. Со временем Тони узнает, что не может выйти из стен больницы. Когда он пытается, что-то сразу возвращает его внутрь. Наверное, это какое-то правило, что нельзя далеко отходить от своего физического тела. Если так, то он надеется, что его поскорее перевезут в Башню – он чертовски скучает по мастерской и еще по своему бедному, бедному мальчику Дамми. Наверное, он только и спрашивает постоянно Джарвиса, когда же Тони вернется. Хорошо, что есть Джарвис, он обо всем позаботится и сделает все, как надо. Какое-то время назад Тони оставил ему инструкции на случай собственной смерти, и Джарвису придется передать ботов Брюсу, а затем запечатать и уничтожить мастерскую. Все, над чем работал Тони, ни в коем случае не попадет в чужие руки и никому не навредит. Никогда. По ночам в больнице тихо и заняться особо нечем. Тони обнаруживает, что ему больше нет надобности спать. Потрясающе вовремя – когда он безнадежно непродуктивен, то и выспаться наконец по-человечески тоже не может. Он бродит пустыми коридорами, иногда видя снующих туда-сюда то медсестер и санитаров, то врачей, потом уходит вниз к стойке регистрации. Немного интересней оказывается в приемной скорой – там всегда что-то да происходит. После ему везет понаблюдать за операцией на открытом сердце – он полностью очарован процессом, и потом с не меньшим восторгом смотрит на трансплантацию печени. Он ненадолго спускается в морг. Забирается в один из холодильных отсеков и лежит неподвижно, разглядывая металлические стенки. Думает, что скоро может в действительности оказаться здесь, и эта мысль одновременно и ужасна, и поразительна. На следующий день снова появляется череда посетителей. Первой ни свет ни заря приходит Пеппер, захватив с собой чистую одежду получше, будто Тони правда сумеет очнуться от одного вида идеально отглаженного костюма на вешалке рядом. Пеппер помогает его мыть, наблюдает, как медсестра меняет повязки, и собственноручно выбрасывает использованные бинты в мусорку. Тони закрывает лицо руками, чувствуя невыносимый стыд, когда ей приходится просить показать, как вводить катетер, но потом унижение оказывается напрочь забыто за радостью, когда он догадывается, зачем Пеппер занялась расспросами. Она хочет забрать его домой. Вот что бы он делал без нее? – К сожалению, это невозможно, – разочаровывает врач. – По крайней мере, в ближайшие дни. Мы должны постоянно следить за состоянием мистера Старка на случай, если… «Расскажи ему о Джарвисе», – думает Тони. – Я действительно солидарна с вашим мнением, – спокойно отвечает Пеппер. – Но Джарвис так же искусно различит любые изменения, как и любой специалист. Прошу прощения, доктор. – Чему же обижаться, я осведомлен об изобретении мистера Старка – кто о нем не слышал? – но вам следует понимать, что любая упущенная из виду деталь… Оставьте его под присмотром в больнице еще на несколько дней. Если его состояние не изменится, я лично подпишу согласие на его транспортировку. Есть что-то жестокое в том безразличии, с которым врач констатирует, что у Тони есть все шансы провести остаток жизни овощем. – Хорошо, – соглашается Пеппер. – Еще несколько дней. После Пеппер в гости заходит Клинт, затем Брюс с Тором, Рид и Логан, и даже Мэй Паркер присаживается у его кровати и какое-то время читает вслух газетные статьи. Она говорит, что Питер в поездке и что мальчуган хотел примчаться сразу же, как узнал, но она уговорила его остаться. Тони ей благодарен – зачем ребенку отказываться от путешествия из-за него? Он не понаслышке знает, что больница не самое веселое в мире место. Пеппер возвращается ближе к вечеру, часик работает за ноутбуком, выпивает две чашки чая и кофе, съедает немного печенья. Наташа приходит, как и вчера, с букетом. Дались ей эти розы. Почему ей так хочется приносить ему цветы? Внезапно он понимает, что она забрала прошлый букет с собой. Странное развлечение ставить свежие цветы, чтоб потом уносить их в тот же день, но чему удивляться, Романова всегда была с причудами. – Пожалуйста, иди домой, – пытается она убедить Пеппер, и Тони рьяно ее в этом поддерживает, потому что Пеппер выглядит так, будто совсем не спит по ночам и вот-вот свалится с ног. – Я останусь здесь с ним и дам тебе знать, если что-то изменится. – Домой я не хочу, а вот в компанию заскочить надо бы, – колеблется Пеппер. Наташа, как и обещала, остается с ним до конца времени для посещений. Уходя, она снова забирает с собой цветы. Он по-прежнему блуждает по больнице. Ночью скучно, операции случаются редко. Около трех часов скорая привозит маленькую девочку, которая умирает еще до того, как ей успевают оказать помощь. У нее колотая рана на животе, и ее отец все повторяет и повторяет, что не хотел. Тони наблюдает, как его, оцепеневшего от горя, выводят в наручниках, а девочку спускают в морг. На этот раз Тони не в настроении для экскурсии туда и передергивается от мысли еще раз заглянуть в холодильники. Он возвращается в свою палату и вздыхает от безделья. Впервые в жизни он так пристально вглядывается в собственное лицо. Господи, какой отвратительный у него вид. Он чистый, конечно, Пеппер его умывает, но он не брит уже три дня и начинает выглядеть откровенно нелепо. Тщательно созданному образу кранты, лениво думает он, борода растет, куда сама хочет. Когда же он смотрит в зеркало на свое призрачное тело, то обнаруживает, что испачкан кровью, как и в момент после ранения. Бог его знает, какое из двух зрелищ хуже. Его удивляет звук открывающейся двери. Кто-то из медицинского персонала? Им не из-за чего тревожится, вся аппаратура пикает, как обычно. Или медсестре стало скучно? Может, у врача обход? Когда в комнату заходит Баки Барнс, Тони на мгновение думает, что наверное сглазил себя. Ему становится страшно – что, если Зимний Солдат пришел закончить начатое и убрать последнего из Старков, как и всех остальных? Но Баки осторожно подходит и садится на стул рядом. На его лице такое выражение огорчения, что Тони смущается своих глупых предположений. Конечно, он знает, что Баки тогда не был собой, что нужно его простить, что он не вправе его винить… Он в курсе, да, и все понимает, просто… Просто глядя на него, он не может не задаваться вопросом, что подумала о нем его мать в свои последние секунды? У нынешнего Баки грустное и усталое лицо. Он сидит возле кровати с безвольным телом и смотрит на собственные руки, лишь пару раз украдкой бросая странно напряженные взгляды на Тони. Когда его телефон вибрирует от звонка, он отвечает, даже не всматриваясь в имя на экране. – Роджерс, – шепотом возмущается он, – чего тебе надо? Я сейчас не могу говорить. Да, я в больнице. Да, я понимаю. Я знаю, ладно? Просто… Нет, представь себе, не могу! Я и смотреть на него боюсь – что если он вдруг проснется и увидит меня… Господи, Стиви. Я просто хотел зайти сейчас, и не заставлять его видеть меня потом лишний раз. Тони слушает его и пристыжено морщится. Неужели он настолько очевидно груб с Барнсом? Тогда он тот еще дурак. Что думает Барнс, когда смотрит на него? Он вспоминает его мать? Он вообще ее помнит? Наверное, нет, то было всего лишь очередное задание. Она была целью, а Барнс даже не знал себя самого. Но сколько Тони не повторяет это себе, ощущения внутри не меняются. – Почему Поттс его не бреет? Он всегда следил за своей эспаньолкой. Думаю, ему было бы лучше, если бы кто-нибудь его побрил. Как так вообще, что из всей толпы посетителей только Джеймс Барнс это заметил? Барнс заводит обыкновение заходить к нему по ночам. Со временем Тони ловит себя на том, что с двух часов ночи садится ждать его и никуда не выходит, чтобы не пропустить гостя, хоть Барнс и не делает ничего интересного. Обычно он торчит возле кровати и рассматривает свои руки, но иногда читает что-то в электронной книге. Тони знает, что это невоспитанно, но не может сдержаться, чтоб не заглянуть через плечо. У него глаза на лоб лезут, когда он видит этот списочек литературы на лето. Особенно его поражает и тревожит «Заводной апельсин». Насколько вообще мучится виной Барнс, если пытает себя этой книжкой? Тони не дает покоя мысль, что если он так и не проснется, Барнс будет корить себя до конца своих дней. Внезапно ему больше ничего не хочется, как убедить Барнса, что ему стоит отпустить случившееся. И что произошедшее тогда никогда не было его виной. Жаль только, Тони не понял этого раньше. Он уже решил, что как только очнется, то первым делом простит Романову. Даже и слова ей вставить не даст, чтоб она и вспомнить не успела о том отчете. Казалось, ей было так противно на душе, что она не успела извиниться, и Тони прекрасно знал, какое это ужасное чувство. Теперь то же самое и с Барнсом. – Уходи, мужик, иди жить! Что ты здесь высиживаешь? – в какой-то момент спрашивает он, совсем отчаявшись, и вздрагивает от звука собственного голоса. Он давно перестал говорить вслух, потому что никто его все равно не слышал, и, вероятно, уже привык к своему молчанию. Он хрипло смеется и вздыхает, заходя Барнсу за спину и кладя руку на его плечо. – Я не ненавижу тебя. Больше нет. Я долго тебя не понимал… но как я могу оставить тебя с такой виной на душе? Она ест тебя изнутри. Барнс ничего не говорит. Конечно, он понятия не имеет о Тони рядом и кажется полностью поглощенным чтением того дурацкого романа. Разозлившись от внезапного чувства бессилия, Тони замахивается и бьет по проклятой читалке. Та сваливается на пол, и Барнс вскакивает на ноги, напряженно оглядываясь. Тони замирает, уставившись на лежащую под ногами электронную книгу. Как он это сделал? У него получится еще раз? Дрожа от волнения, он протягивает руку, касаясь Барнса. И чуть не воет от разочарования, когда не видит от того никакой реакции.