Kiedy wrócisz do domu

Однажды Тони замечает, что маленькие дети прекрасно его видят. Он заводит привычку навещать родильное отделение, когда ему особенно одиноко. Просто стоит там часами, глядя на крошечных спящих младенцев и пытаясь угадать, кем они вырастут. Может, вот этот мальчуган станет будущим Сэмом? Было бы хорошо, Сэм классный парень. О, а вот это маленькая Наташа. Интересно, какой она была в детстве. Помнит ли она сама, каково это – быть собой, а не такой, как ее выдрессировали. Иногда он боится, что из кого-то здесь может вырасти Локи или Доктор Дум, и он пристально вглядывается в их личики, спрашивая себя, можно ли как-нибудь узнать это наперед. А затем он пораженно замечает, как миндально темные глазки одной из крошек следят за его движениями. Что? Тони задерживает дыхание, отступает влево, и детка уводит взгляд за ним. Он делает шаг вправо, и она снова смотрит на него. У Тони начинают дрожать руки. – Эй, малышка, – шепчет он, наклоняясь к ней. – Может, я совсем сошел с ума, но, кажется, ты меня видишь. Он ради эксперимента протягивает к ней руку, и она явно испуганно хныкает. Проснувшись от ее плача, начинают кричать и остальные дети, прибегает обеспокоенная медсестра, а Тони все стоит и улыбается во весь рот, как полный дурак. Он и забыл, какое это счастье, когда кто-то знает о твоем существовании. – Пожалуйста, успокойся, – просит он ребенка. – Я не хотел тебя напугать. Я просто чертовски – о, как бы сейчас ругался Стив за мой грязный язык – чертовски рад, что ты меня видишь! Как это вообще возможно? Конечно, он не ждет, что она ему взаправду ответит, но девочка улыбается, и исполненному чувством благодарности Тони хочется просто расцеловать ее, но это уж перебор, когда к тебе, младенцу, в роддоме лезет тискаться какой-то незнакомый мужик. Другие дети тоже его видят – чаще всего совсем малыши, но иногда в приемном отделении и старшие задерживают на нем взгляды. Они обычно отворачиваются, когда замечают его внимание, и стеснительно прячут лица в маминых кофтах, но Тони все равно машет им, смеясь. Он не уверен, насколько дети способны делать выводы, но, наверное, они считают его полностью чокнутым. Животные, оказывается, тоже его видят. Ну, на самом деле он не знает насчет всех, только за одну конкретную белую кошку. Она приходит к больнице поздно вечером всегда в одно время, и один паренек из обслуживающего персонала выносит ей остатки из столовой. Кошке больше всего по душе говядина, и Тони задается глупым вопросом, почему корм обычно делают со вкусами различного мяса и рыбы, если обычно кошки не охотятся ни на коров да свиней, ни на рыбу. Почему же не делают кормов со вкусом мышей? Тони садится по-турецки под стеклянной дверью и, подперев рукой подбородок, наблюдает за кошкой снаружи, которая, между тем, внимательно смотрит на него в ответ. – Приветики, пушистик. Знаешь, я никогда не был особым поклонником кошек, но ты крутая. Ты что, дралась с кем-то? Говорю тебе, обходи того серого хулигана десятой дорогой. Он увидел, что ты приходишь сюда перекусить, и теперь хочет испортить тебе вечеринку. Кошка серьезно моргает, будто соглашается и дает знать, что все у нее под контролем, а затем начинает свой долгий ритуал вылизываний, время от времени поглядывая на болтливого прозрачного человека. Умывшись, она бесшумно скрывается в ближайших кустах. Тони возвращается к себе и чуть не получает инфаркт микарда и вот такой рубец, когда видит над своим телом Джеймса Барнса с бритвой в руке. Уходит целая вечность, пока Тони доходит, что этот псих решил его побрить. Он истерически смеется, облегченно привалившись к дверному косяку. – Господи Иисусе, Барнс! Ну ты даешь, предупреждай в следующий раз, у меня же сердце слабое. – Наверное, если бы ты меня сейчас увидел, то обматерил бы на все буквы или сразу дал бы в глаз, потому что ты же гордый и не зовешь на помощь, да? – размышляет Барнс вслух. Он ополаскивает бритву под краном и возвращается, чтобы легкими, неторопливыми движениями втереть лосьон в раздраженную кожу. – Вот, готово. Уж извини, на тебя было страшно смотреть. – Ну спасибо, – хмыкает Тони и на мгновение умолкает. – Но, знаешь, я ценю, что ты не боишься сюда приходить. Я бы на твоем месте не осмелился. Ты молодчина, Барнс. Кстати, как ты сюда попал, а? Точно не через главный вход – ты наверняка не хочешь, чтобы кто-то подумал, будто ты идешь меня убивать. Тогда как? Через окно? Тебе мама не говорила, что опасно лазить по стенам с бритвой наперевес? А если б поранился? Представляешь, что бы люди сказали, если б нашли тебя в крови у моей кровати? Таких бы теорий понавыдумывали бы! А если б я еще и очнулся, то подшучивал бы до конца своих дней. Эй, погоди, не обижайся, – вскрикивает он, когда Барнс внезапно поднимается на ноги. – Или хотя бы обещай прийти побрить меня завтра! Но Барнс еще не прощается, только отходит воспользоваться туалетом. Тони не идет за ним – это без преувеличений было бы еще невоспитаннее, чем пугать чужих детей в родильном зале. Вернувшись, Барнс поправляет Тони подушку и теплее укрывает одеялом. – Да-да, еще в лобик поцелуй, – советует Тони, сидя на кровати и болтая ногами. Он вздыхает, когда Барнс снова вытаскивает свою электронную книгу. – Лучше почитай мне вслух. Разве не знаешь, как мне здесь скучно? Спустя какое-то время он встает позади Барнса и вглядывается в экран. Он удобно полуложится на спинку кресла, но вдруг чувствует металл под подбородком и с бормотанием «упс, не та рука» переходит на другую сторону. Ему нравится читать вместе и он благодарен, что есть чем заняться. Барнс уходит в пять утра, и Тони кричит ему вслед, чтобы обязательно возвращался завтра. – Кто-то его побрил, – удивленно замечает Пеппер, придя в десять. Наташа помогает ей проветрить комнату и поменять постельное белье, но не вмешивается, пока Пеппер моет его. Тони не понимает, зачем Наташе вообще его посещать. Ей нет никакой нужды ходить сюда каждый день, но она все равно сопровождает Пеппер, будто охранять ее – это теперь такая новая миссия. – Боже, а я ведь и не подумала его побрить. Он будет возмущаться, когда проснется, вот увидишь. «Как в воду глядишь», – улыбается Тони, но вслух ему говорить лень. Он вообще не говорит почти ни с кем, кроме Барнса – может, потому, что остальные приходят парами, а Барнс… ну, иногда кажется, что тот совсем одинок. «Тебе следует быть внимательнее к своему парню, Роджерс», – думает Тони, делая себе пометку в голове, что надо бы при случает сказать это Стиву. Барнс вовсе не плохой человек, он не заслуживает одиночества. Может, Тони потом даст ему пароль от мастерской и будет время от времени приглашать на ремонт руки, если, конечно, Барнс захочет. Впрочем, он, наверное, не захочет. – Хорошо, что кто-то из парней об этом позаботился, – говорит Наташа. Она смотрит на него, и к удивлению Тони ее обычно напряженное лицо смягчается. – Боже, эта его щетина… На ком-нибудь еще смотрелось бы глупо, а ему идет. Он всегда был таким эксцентричным? – Ну, не знаю точно за его детство, но, судя по всему, да, – смеется Пеппер. – Я так опозорилась в тот день, когда мы впервые встретились. Я думала, он один из стажеров, которого послали починить кофеварку в холе, и мы даже вместе пообсуждали этого сумасшедшего Старка, которого все боялись. Потом я чуть не упала там, когда узнала, что он и есть мой начальник. Ты бы знала, как он тогда надо мной смеялся. – Могу представить. Хотя… я не видела никогда, чтобы он смеялся по-настоящему, – Наташа хмурится, будто только что поняла что-то неприятное для себя. – Странно. Я всегда думала, что он очень веселый человек, но если так подумать… – Да, Тони часто насмешничает, – соглашается Пеппер. – Иногда зло, иногда иронически, с сарказмом или подколкой, но просто улыбаться от души? – Может, просто не в моей компании. – И все реже и реже со мной, – говорит Пеппер, – вот чтобы просто так, без причины. Тони кажется, что ему дали под дых – так сильно, что он не может больше дышать. Как это, он ей не улыбается? Это же его Пеппер, это же… – Ты ведь знаешь, Старк любит тебя, – возражает Наташа, и Тони впервые в жизни настолько с ней согласен. Он кивает, с непониманием глядя на Пеппер. Конечно, он ее любит, разве она не знает? – Я его любимая женщина, да. Но друг ли я ему? – спрашивает Пеппер после недолгой паузы. – Иногда мне кажется, что я больше не приятна ему. Это почти забавно. Потому что Тони вспоминает, сколько раз он сам чувствовал, что он больше не приятен ей. Наташа когда-то написала о нем: «Железный Человек – да, Тони Старк – нет», но что, если для Пеппер все наоборот? Тони Старк – да, Железный Человек – нет. Как ему объяснить ей, что он и то, и другое одновременно? – Милая, ты говоришь глупости, – мягко упрекает ее Наташа, и Пеппер слабо улыбается ей. – Посмотри на часы – уже полдень. Нам пора, если не хочешь опоздать. – Ты права. Пеппер поднимается на ноги, в последний раз окидывает палату взглядом и целует Тони в щеку. Они снова уходят вместе, и Тони не знает куда. – Этот мир все страньше и страньше, Альпина, – признается он кошке, которой уже придумал имя. Сегодня в меню индейка, и кошка кажется разочарованной. – Ты такая гурманка, да? – качает головой Тони. – Ты права, надо себя ценить. Когда я проснусь, то заберу тебя к себе, хочешь? Будешь есть говядину хоть каждый день. Я где-то слышал, что кошкам нельзя молоко, но если это вранье, то могу даже купить тебе живую корову и доить по утрам. Котенок с молоком – это такое милое клише. Честно говоря, такая же суета сует, как и все остальное на свете. Говорю тебя, я становлюсь параноиком. Сегодня я на полном серьезе подумал, что у моей девушки роман с другой. Что глупо – причем по двум причинам. Во-первых, мы говорим о Пеппер, а Пеппер никогда бы мне не изменила, а, во-вторых, это же Романова, а Романова… – он умолкает и качает головой. – Сам не знаю. Но если бы ты спросила меня вчера, то я бы сказал, что она верный товарищ. Ладно. Ты доела? Умылась? Тогда я пойду. Помни, берегись того серого бандита. Вы опять подрались, я же вижу. Или скажешь, на тебя ежик напал? Барнс уже наверху, сидит возле его кровати. Тони замирает у двери, задумчиво рассматривая его. Этому парню больше делать нечего или что? – Что читаешь сегодня? – Тони заходит за спину Барнса, укладывая подбородок на его плечо. – Не вижу, где название… Тони обрывает себя, слыша, как кто-то осторожно нажимает на дверную ручку. Барнс вскакивает в ту же секунду и скрывается в ванной. Это очень тревожное ощущение, когда он случайно проходит сквозь призрачное тело Тони. Тони смотрит на дверь, подняв брови. Кому еще надо к нему посреди ночи? Оказывается, Роджерсу. Капитан входит в палату, и Тони фыркает себе под нос. – Вы двое знаете вообще, когда часы посещений? Как, черт возьми, вас сюда пускают? – Баки! – тихо зовет Стив. – Я знаю, что ты здесь. – Слышал, Барнс, выходи, все свои, – поддерживает Тони. Он усаживается на кровать, переводя взгляд с одного на другого, когда Барнс выходит из своего укрытия. – Ха, неловко, да? Твой парень застает тебя ночью в комнате другого. Звучит, как начало мыльной драмы. Или неплохого порно, – задумчиво добавляет он. – Только, будьте добры, не делайте ничего странного с моим телом, пока я в коме. Было бы просто отвратительно. На секунду он задается вопросом, согласился ли бы в другой ситуации, но выбрасывает эту мысль с головы, и просто наблюдает за Барнсом. Тот, кажется, не очень счастлив видеть Стива. Странно, обычно люди рады Капитану Америка. – Привет, – говорит он. – И проваливай отсюда. – Баки, твою налево, что ты себе думаешь? Пробираешься в больницу, часами торчишь у его постели… – Это ты сюда пробрался. – Но я не выгляжу так, будто пойду вешаться, после каждого посещения Старка. Баки. Пожалуйста. Ты мучаешь себя. – Да, Баки, я согласен с ним, – вставляет свои пять копеек Тони. – Прислушайся, он дело говорит. Тебе вредно здесь быть. Вся эта твоя вина… Ты даже смотреть на меня боишься. Ты же не хочешь здесь сидеть, почему тогда не можешь уйти? – Стив, – начинает Барнс, но затем умолкает, беря себя в руки. – Хватит. Меня завтра не будет. Просто присмотри за ним, ладно? Он куда-то едет? Тони сам удивляется, насколько не по душе ему эта новость. Что, может, Тони еще и будет его не хватать? Какого черта, Старк. – Обещаю, – отзывается Роджерс, и Тони вздыхает, закатывая глаза. Эх, капитан, сколько долга в твоем голосе. Я для тебя всего лишь еще одна работа, да? – Как он себя чувствует? – Откуда бы Барнсу об этом знать? – спрашивает Тони, и Барнс одновременно вторит: – Мне-то откуда знать? Тони задумчиво смотрит на него. Если Барнс научится читать его мысли, то будет вдвойне странно. – Господи, почему ты такой злобный придурок? – возмущается Стив. – Это же просто вопрос. – Тупой вопрос. Он без сознания, как я могу знать, что с ним? – Так просто говори «без изменений». – Так я и этого не знаю! Я понятия не имею, что у него в голове. Может, он нас сейчас слышит, но не способен ничего, блин, сказать. Черт побери, Барнс, как же ты близок к правде. Тони сердито вздыхает, разочарованно стукаясь лбом о его металлическое плечо. Когда б ты знал, как мне скверно, то хоть принес бы ту доску для спиритических сеансов что ли. Как она называется? Аиджа? Уиджа? Если бы несколько недель назад кто-нибудь сказал ему, что он поверит в существование призраков, то Тони только посмеялся бы. А сейчас? Впрочем, он все еще не встречал здесь никого такого, как он сам.