Kiedy wrócisz do domu

Сколько она себя помнит, ей всегда говорили, что первый шаг самый трудный, но сегодня, стоя на парапете и глядя на едва различимые с такой высоты улицы Нью-Йорка, она думает, что все это чушь. Первый шаг прост, потому что он ничего по сути и не значит. Еще видно отправную точку, еще можно сдать назад. Легко вернуться в место, которое знаешь, как свои пять пальцев, к родным и знакомым, и притвориться, будто никуда и не отходил. Но если идти вперед… тогда будет все сложнее, потому что с каждым шагом ты все дальше и в какой-то момент больше не видишь оставленное позади, но и не понимаешь, к чему движешься. И ты замираешь посреди дороги, а, возможно, это только начало или, быть может, конец ждет уже за следующим поворотом. Синди вскидывает руки, закрывает глаза и шагает в пропасть. Даст Бог, хоть на этот раз все сработает. У нее вены полнятся дико, пульсирующе взбушевавшейся кровью, и она слышит шум полета в ушах. Безвольное тело набирает скорости, Синди открывает глаза, видя, как приближается тротуар, всего на долю секунды касается его головой, ожидая, что наконец исчезнет, по-настоящему прекратит существование… Но вдруг все меняется. На мгновение она снова в пустоте. А затем возвращается туда, где и была. Вздыхает и какое-то время лежит неподвижно, рассматривая стерильную чистую комнату и сложный медицинский аппарат с тысячами трубок, входящими и выходящими из ее тела, а рядом у ее кровати спит мужчина. Черт, Тони, у тебя завтра так сильно будет болеть шея, – думает она, и ей хочется погладить его темные мягкие волосы. Не то чтобы она знала, мягкие ли они, – ей не доводилось еще его касаться, она может судить только по виду. – Зачем же ты все забыл? – наконец спрашивает она, вставая и одним движением покидая место на кровати и собственное тело. Ощущение до сих пор странное, чувствуется какое-то подергивание у пупка и на мгновение резко болит в висках. Немного похоже на похмелье, – предполагает она, но на самом деле не помнит точно, каково быть пьяной. Не приходится часто позволять себе алкоголь, если и так считаешь каждую калорию, записывая ее в ежедневник. – Ну все, с нового года – новая жизнь, – заявляет она, пусть на дворе и сентябрь. – Как вернусь, то сразу закажу себе огромную пиццу с курицей и оливками, а потом выпью водки. Нет-нет, пива. В нем больше калорий. Если, конечно, я буду в состоянии есть, – добавляет она, глядя на свое неподвижное лицо. Тони и тот врач – Брюс Беннер – работали над ее телом долгие несколько недель, и она не знает, кто из них плакал дольше, когда первая пересадка удалась. Благодаря синтетической коже Синди выглядит лучше. Подумать только: с какой же самоотдачей грозный зеленый Халк занялся ею. Синди легко проходит сквозь стену-другую, осматривает кухню и улыбается, видя Брюса, положившего голову на стол и уснувшего прямо возле кружки кофе. Она садится рядом на табурет и тоже кладет голову на локоть, с интересом рассматривая Брюса с расстояния в несколько сантиметров. Он поседел раньше времени, у него глубокие морщины в уголках глаз и поношенная рубашка. Он ей все равно так сильно нравится. Синди придвигается ближе и коротко целует его в уголочек рта. – Я позову тебя на свидание, когда проснусь, – обещает она и мечтательно закусывает нижнюю губу. – Конечно, как только придумаю способ убедить тебя, что это твоя идея. Иначе я, наверное, перепугаюсь и промолчу. А если скажешь, что я гожусь тебе в дочки, то подниму тебя на смех, так и знай. Она очнулась еще когда лежала в больнице. Долго бродила по коридорам напуганная и растерянная, а Тони нигде не было, и его палата пустовала. Она попыталась проникнуть в свое тело, но не получалось, и она плакала и бранилась. Сколько бы она ни пыталась выпрыгнуть из окна или убежать, она все равно возвращалась к своей койке, застряв в этом кошмаре и боясь, что останется в нем навсегда. Пока однажды Джеймс Барнс не появился у ее постели и не принес сюда. – Я не знаю, слышишь ли ты меня, Си, – начал он без предисловий, сжимая ее неподвижную руку, пока ее перекладывали с места на место. – Но если слышишь, то, значит, что-то пошло не так. Стрэндж был уверен, что ты вернешься, но он это же обещал и насчет Тони. В результате ты без сознания, а Тони ничего не помнит. – Блин, это плохо, – беспокоится Синди, на мгновение забывая о собственной беде и озадачиваясь новой проблемой. – Это значит, что тебе снова придется за ним приударить, да? Искренне надеюсь, что ему на этот раз дойдет быстрее. Этот мужик такой глупый, когда дело касается ухаживаний за ним. – Как бы то ни было, просто потерпи, хорошо? Ты храбрая девушка. Я знаю, что тебе сложно, но я сделаю все возможное, чтобы тебя вытащить… где бы ты ни потерялась. А если ты прокрадешься ко мне в спальню или будешь подглядывать в душе, то я дождусь, пока ты очнешься и посажу на домашний арест лет до тридцати, – добавляет он после некоторых раздумий, и Синди, несмотря ни на что, от души смеется. – Спасибо, Джеймс, – тихо шепчет она. – Поразительно, что есть люди, умеющие заставить улыбнуться даже в такой момент. Башня Тони Старка куда больше больницы, а уж насколько интереснее. Держа в уме угрозы Барнса и цепляясь за остатки собственной порядочности, Синди старается не ходить ни за кем ни в спальни, ни в души, но в общих комнатах можно все. – О, Господи мой Боже, Черная Вдова! – радостно кричит она, впервые увидев Наташу Романофф во всей красе. – Какая красотка, вблизи ты еще горячее, чем по телевизору! Советую подать на них всех в суд за клевету. Даже если характер у тебя и отстой. Как ты можешь жить с Тони, работать с ним, а потом спать с его девушкой? – Романофф, твою дивизию, – слышит она, когда к ним подходит Клинт, – ты опять покрасила мне одежду. – Я ничего тебе не стираю, Бартон, – Наташа спокойно съедает дольку мандарина, прежде чем ответить. – По крайней мере, не сознательно. Перестань кидать свои вещи в мое белье. – У меня теперь рубашка позеленела, а ведь это была любимая! Ты садистка. Дай и мне кусочек. – Я не обязана ни стирать тебе белье, ни кормить, – жалуется Наташа, но пододвигает ему вазу с фруктами. – Может, будешь полезным и приготовишь ужин? – Я ничего не умею на кухне, – Клинт ловко чистит лакомство карманным ножиком. – Где Роджерс? Он как раз на все руки мастер. Или Беннер? – Брюс вместе с Тони работает над каким-то загадочным проектом, о котором они не говорят ни слова. Они обычно активничают по ночам, так что сейчас, скорее всего, спят. Помоги нам, Боже, чтоб они не создали еще одного Альтрона, – Наташа облизывает липкие от сока пальцы и тянется за бутылкой с водой. – А Кэп пропадает уже несколько дней. Понятия не имею, может, он милуется где-то с Барнсом. – Я думал, мы пришли к выводу, что они не встречаются. – Это ты так решил, я держусь нейтральной позиции. Какое-то время они сидят в тишине, но затем Наташа бросает взгляд на часы и встает, и Клинт останавливает ее, внезапно схватив за запястье. Он серьезно смотрит на нее, но Наташа убирает руку и отворачивается к нему спиной. Синди смущенно наблюдает за ними, спрашивая себя, что происходит. – У тебя с кем-то встреча? – тихо интересуется Клинт, обходя ее так, чтобы снова оказаться лицом к лицу. Голос у него сердитый. – Потому что выглядишь ты так, будто куда-то спешишь. – Отстань, Клинт. Ешь мандарины. – Не отвлекай меня мандаринами, Нат. Ты обязана была это прекратить. Так вот в чем дело. Должно быть, Клинт Бартон каким-то образом узнал о ней с Пеппер Поттс. Синди так силится ничего не упустить, что и не замечает, что только переводит взгляд с одного на другую, как в забавных мультиках. – Я все закончу, – перебивает его Наташа. – Я просто… – Что? – Клинт не повышает голоса, они разговаривают совсем тихо, низко склонив головы друг к другу. – Нельзя так поступать. Это неправильно. – Я никогда и не пыталась быть святой. – Брось, тебе надо все прекратить, пока он не узнал. – Я не хочу! Я не знаю… – Наташа замолкает, явно удивляясь собственному беспокойству, а потом вдруг улыбается: – Видишь, что она со мной делает? Когда дело доходит до нее, я ничего не понимаю. С ней я чувствую себя так, будто меня кто-то наконец разбудил. – Поэтично, – Клинт серьезно смотрит на нее. – Думаешь, Старк тоже оценит? – Перестань. – Нет, ты. Ты перестань. Даже если учитывать сколько на нас грехов? Некоторые вещи просто нельзя делать. – Знаю, – спустя какое-то время отвечает Наташа. – Я все решу. Обещаю. Просто дай мне немного времени… – И что? Скажешь Поттс отвалить? Признаешься Тони? Даже и не скажу, что из этого мне кажется менее вероятным. – Я что-нибудь придумаю. – Что? Повернешь время вспять? – Клинт успокаивающе гладит ее по плечу, и Наташа прижимается к нему, закрывая глаза. Он качает ее в объятиях, целуя в лоб. – Порви с ней, Нат, пока еще можешь смотреть на себя в зеркало. – Как парадоксально, – тихо говорит Наташа. – Благодаря женщине, с которой ты говоришь мне расстаться, я только недавно научилась не отводить от своего отражения взгляд. Синди ловит себя на жалости к ней и в панике сбегает с гостиной. Гуляя однажды она встречает Тони с котом на руках. Он гладит животное и болтает с Джеймсом о чем-то, пока тот споро нарезает овощи и забрасывает их в кастрюльку с рисом. – Завел себе любимчика, Барнс, – подмечает Синди. – Готовишь только для него, да? Все остальные, наверное, даже и не догадываются, что ты умеешь. Сдается мне, у тебя еще много скрытых талантов. И вдруг она понимает, что белый кот видит ее, потому что спокойно следит за ней сузившимися зелеными глазами. Он спрыгивает с колен Тони и осторожно подходит к ней, а Синди садится на корточки напротив него, подпирая подбородок рукой. – Привет, пушистик, – воркует она и прикладывает палец к губам. – Рада тебя видеть. Ты, наверное, Альпина – Тони рассказывал. Рада встрече. Только тихо, ладно? Я еще не решилась, хочу ли, чтобы они знали, что я здесь. Что чистая правда. Она до сих пор иногда прыгает с крыши в надежде, что умрет окончательно. Вот почему ей так легко фантазировать о свидании с Брюсом – она знает, что никогда его не пригласит. Посмотрите на нее. Что она может ему предложить? Ей нечего дать, а только брать ей кажется несправедливым. Так что, может, ей удастся просто сделать шаг еще дальше за край, а потом… – Какая ты трусиха, Синди Ричардс, – корит она себя. – Может, тот Стрэндж был прав, когда сказал, что ты просто боишься вернуться. С каждым мгновением в ее затылке только крепнет мысль, что возвращаться ей на самом деле некуда. – Отчет, Джей, – запрашивает Тони, входя в мастерскую. Синди проныривает вслед за ним, попутно восхищаясь всеми его изобретениями, что хранятся здесь. – Ты нашел то, что я просил? – Можно и так сказать, сэр. Но я не знаю точно… Я бы хотел провести дополнительные расчеты. – Что это значит? Откуда такое внезапное отсутствие уверенности в себе? – раздраженно вздыхает Тони. – Просто скажи: «да, сэр, она здесь с нами» или «нет, сэр, здесь нет ни одного треклятого Каспера»… Вот черт. Джарвис. Синди замирает, а затем заглядывает в одну из камер. Она совсем не подумала о нем. – В электромагнитном поле есть кое-какие колебания, – все еще нерешительно сообщает ИИ. – Я просто не могу сказать наверняка… – Ради Бога, рожай уже, неблагодарный ты мерзавец, потому что, клянусь, я скоро поседею из-за тебя. – Я не считаю, что вам стоит заниматься всем этим, пока к вам не вернутся все воспоминания, – с достоинством обрывает его Джарвис, и Тони грозит ему кулаком. – О нет, милый мой мальчик, кончай эти игры. Опять эта чушь… – Сержант Барнс просит разрешения войти в мастерскую. – У меня все более и более серьезные предположения, что тебе нравится быть с ним в сговоре в такие моменты, – возмущается Тони, но впускает гостя. – Если ты не принес мне кофе, то и не заходи сюда. – Конечно, я все взял, – протягивает ему кружку Джеймс и садится на диван, снимая с него зашипевшую кошку. – Заткнись, Альпина, или я тебя кастрирую. – Откуда ты знаешь, какого она пола? – интересуется Тони. – И отчего такой сердитый? – У меня был плохой день. Тот новый психиатр, о котором я тебе говорил… – Доктор Стивенс, – вспоминает Тони, потягивая кофе и глядя на него с плохо скрываемым беспокойством. – Что насчет него? Он некомпетентен? Он тебя раздражает? Если хочешь, я найду другого, просто… – Нет, не в этом дело, – Баки тепло смотрит на него, и Синди, наблюдая, как они разделяют долгий взгляд, чувствует себя, как в меме – готовой схватить двух своих любимых героев за головы и заставить их наконец поцеловаться. – Он просто… требовательный. И иногда, когда он очень давит, мне кажется, что я не справляюсь. Сегодня я вообще хотел его ударить. – Я помогу спрятать тело, – смертельно серьезно предлагает Тони, и Барнс в шоке таращится на него. – Я пошутил. Джеймс выглядит так, будто не знает, что с этим делать. Синди даже немного его понимает: Тони отчего-то умеет прощать других, а потом вести себя так, будто ничего и не произошло. – У меня сегодня тоже был ужасный день. Этот гала-концерт, на который меня тащит Пеппер… – Что, они запамятовали тебя пригласить? – хмыкает Джеймс, и Тони возвращает ему надменный взгляд. – Они не могли про меня забыть – это моя вечеринка. – Тогда в чем проблема? – Кто-то дал маху в типографии, – Тони драматично вскидывает руки: – Итак, перед тобой Тини Старк. Тини, Джеймс, – «маленький». Клянусь, если ты начнешь ржать, я натравлю на тебя Альпину. – Да я и не думал, – лжет Баки, но затем не выдерживает и заливается смехом. – Наш крошка Тони… Боже, дай мне это где-нибудь записать. – Ну ты и сволочь, Бьюкенен. – Да не волнуйся ты так. Ты хоть и невысокого роста, но размер ведь не имеет значения… – Ну хватит, Альпина, фас! Прежде чем Джеймс успевает ответить, в Башне срабатывает сигнал тревоги. Железный Человек и Зимний Солдат выбегают в ту же секунду, на ходу препираясь, можно ли Тони уже участвовать в боях. Спустя полминуты квинджет под пилотированием Клинта уже поднимается в воздух, а Синди остается одна, думая, как же ненавидит такие моменты. Потому что ей страшно за всех и за себя. Она не может не задаться вопросом, что с ней будет, если однажды они не вернутся.