Kiedy wrócisz do domu

Когда они уходят, в мастерской Тони становится очень тихо. Даже боты, обычно катающиеся по бетонному полу под постоянный гул сервоприводов, тихие и вялые. Они в основном стоят на своих местах, изредка неуверенно выезжая вперед, но возвращаясь. Кажется, все ждет и прислушивается. Даже свернувшийся калачиком кот держит ухо востро. Синди садится по-турецки и пробегает пальцами по шерсти Альпины. Кошка не чувствует ее призрачной руки, но все равно начинает мурлыкать. Беднягу одновременно и раздражает, и интригует, почему же не удается сесть человеку на колени, а Синди с трудом сдерживает смешок, потому что ей тревожно и беспокойно на душе, а думается только о том, что надо бы обязательно погладить кошку, когда она снова будет в своем теле. – Они долго не возвращаются, – говорит она, и в тишине опустевшей мастерской ее голос звучит неожиданно громко и слегка обрывисто на окончаниях слов. – Не люблю, когда они не дома. – Как я вас понимаю, – вдруг говорит кто-то, и прежде чем Синди успевает сообразить, что случилось, или испугаться, мужской голос продолжает: – У вас участился пульс, и, полагаю, это из-за меня. Простите меня, я вовсе не хотел вас напугать, мисс Ричардс. – Джар… Джарвис? – Синди настолько потрясена, что у нее почти стучат зубы, пока она беспомощно осматривает мастерскую. – Ты меня слышишь? – С самого первого дня, мисс Ричардс. – Синди. Зови меня Синди. Она не задумывается, насколько же абсурден этот разговор, только удивляется, как же долго она теряла возможность поболтать с кем-то. – Мисс Синди, – соглашается Джарвис, и она тихо смеется. – Пожалуйста, просто Синди, – просит она. – И, предупреждаю, когда ты скажешь «просто Синди», я обижусь. – Буду знать, Синди, – судя по голосу Джарвиса, он явно позабавлен, и у Синди так много вопросов к нему. Как, например, такое возможно, что у него есть чувство юмора? Или как ему удалось его вообще сохранить, работая на Мстителей, если она с ними только несколько недель, а уже как на иголках – так ей страшно за них, когда они снова отправляются на задания. Но куда важнее другое: – Джарвис? С ними все в порядке? – Да, – отвечает он, и Синди вздыхает с облегчением. – Пока да, –уточняет ИИ, и улыбка тут же исчезает с ее лица. – Они не возвращаются уже слишком долго. Тяжело сидеть здесь и ждать, даже не зная, когда они вернутся. Если вообще вернутся. – Похоже на историю всей моей жизни, – отвечает Джарвис, и Синди все же смеется. – Синди? Было бы вам интересно узнать что-то о себе? Вопрос Джарвиса застает ее врасплох, и она изумленно смотрит в одну из камер. – О себе? Ты… вроде какого-то медиума? Психолога? – О нет, я не это имел в виду. Но вы правы, мне следовало быть конкретнее. Я хотел сказать, не желаете ли вы осведомиться о текущем положении дел? О показателях вашего физического тела. – О показателях? – Синди на мгновение задумывается, затем кладет подбородок на колени, обнимая их руками. – Хорошо, давай. Каковы мои шансы? – Ваше состояние стабильное, а тело крепкое. Ваши травмы заживают все быстрее и быстрее с каждым днем, а ткани регенерируют эффективнее. Это неоценимый вклад в работу хирургов и доктора Беннера. Сэр тоже очень помог. – С этой синтетической кожей, да? – догадывается Синди. – Я видела. Чудовище все менее чудовищно. – Чудовище? – переспрашивает Джарвис, и Синди вздыхает. – Я имею в виду себя. Да ладно, не надо быть таким вежливым. Я хорошо знаю, что выгляжу ужасно. Никто бы не смог смотреть на меня без отвращения. Или без жалости. Даже не знаю, что хуже. – Вы необъективны, – возражает Джарвис. – Это естественно, когда речь идет о себе, но все же… – …все не так и плохо, – перебивает Синди. – Этого недостаточно. – Я хотел сказать, что вы идете на поправку. Каждый день. Вы не можете не замечать этих изменений. Ваше состояние медленно, но уверенно улучшается. Вы крепнете, ваш организм все активнее борется с поражениями. На данный момент вероятность того, что ваш правый глаз полностью восстановится, составляет шестьдесят семь процентов. – С каких пор это гарантия? – злится Синди, но тут же воодушевленно вскидывает голову. – Погоди… Шестьдесят семь процентов? Как так может быть? Позавчера Брюс говорил, что только сорок, но… – Мистер Старк не жалеет ни ресурсов, ни времени, работая над вашим выздоровлением. Благодаря своим финансовым возможностям и доступу ко всем инновационным формам лечения, а также при помощи собственного интеллекта, ему удается достигать впечатляющих результатов. Конечно, – добавляет Джарвис с добродушным юмором в голосе, – только когда доктору Беннеру удается убедить его, что «может, если я сделаю ей искусственный интерфейс, то она перестанет сопротивляться и вернется быстрее» – это плохая затея. – До сих пор не могу поверить, что он так сказал. Тони иногда такой негодяй. – Многие с вами бы согласились. Но сэр совершенно прав с одной неэлегантной, некорректной и совершенно бесчувственной частью своего предположения. Почему вы не хотите вернуться, Синди? Мои исследования показывают, что вы способны это сделать. Сэр справедливо нетерпелив. – Сейчас и ты не очень-то корректен. – Так помогите же мне понять. – С чего мне начать? – пожимает плечами Синди. – Боюсь, я буду только зависимой куклой, беспомощной, нуждающейся в заботе и опеке весь остаток жизни. – Так как это состояние отличается от того, в каком ваше тело прямо сейчас? – спрашивает Джарвис, и у Синди на мгновение перехватывает дыхание. Она моргает, тупо глядя в камеру. – Простите за резкость, но ваши рассуждения нелогичны. Вы не хотите быть обузой для кого-то, но позволяете им переживать за вас каждый день, пока вы в коме. Они не знают, где вы и не страдаете ли. Они волнуются и все так же вынуждены ухаживать за вашим телом. – Я не думала об этом, – признается Синди. Ей так стыдно. – Вот же блин, я эгоистка, да? Я так зациклилась на том, чтобы жалеть себя, что совершенно забыла, что другие испытывают из-за меня. – Это очень по-человечески. – Знаешь что, Джарвис? Тони прав, ты иногда такая сволочь. – Верно, сэр никогда не дает мне это забыть, – Джарвис ненадолго умолкает. – Вы решились, не так ли? – Да, – Синди и не удивляется, что ИИ уже все понял, – он хорошо изучил людей, наблюдая за ними и делая выводы. – Я хочу вернуться. Ты прав, это было глупо. Я так боялась, что стану тяжелым бременем для кого-то, что не понимала, насколько со мной сложно прямо сейчас. Но… это же будет непросто, правда? – До полного выздоровления еще долгий путь, но могу вас заверить: судя по имеющимся у меня данным, на восстановление у вас уйдет менее двух лет. – Господи. Звучит, как целая вечность. – У людей забавное восприятие времени. – Погоди-ка, Джарвис, один вопрос: если ты знал, что я здесь… то почему ни разу не заговаривал со мной раньше? – Вы не были готовы. Да и я ждал хороших вестей для вас. Я только сейчас закончил свое исследование, до этого я не мог обещать вам семьдесят процентов. – Семьдесят? Было шестьдесят семь. – Вот видите? Я ведь сказал, что вы очень быстро поправляетесь. Синди молчит, закусив губу. Она задается вопросом, действительно ли готова к этому, и с удивлением обнаруживает, что к чему уж точно не готова – так это и дальше оставаться в подвешенном состоянии. До сих пор ей было комфортно так – от нее ничего не требовалось, а по соседству текло нормальное чужое бытие. Позиция пассивного наблюдателя удобна – нет нужды прилагать усилия, не надо пытаться, ведь ты и так не можешь ничего потерять. Но Синди одновременно начинает мешать сама себе получать от жизни хоть что-то. – Итак… – говорит она, принимая твердое решение. – Думаю, я готова. Попробовать сейчас? Или подождать, пока вернется Тони? – Доктор позаботится о вас, – говорит Джарвис, словно точно знает, что у нее на уме. – Вам не стоит беспокоиться, что вы проснетесь в одиночестве. – Доктор? Но здесь нет сейчас врачей… – Доктор Стрэндж, глупенькая ты девочка, – чародей появляется из ниоткуда и смотрит на нее, как на надоедливого и избалованного ребенка. – А теперь, если ты покончила с этой убогой жалостью к себе, то не могла бы поскорее вернуться в свое тело и дать мне спокойно заниматься делами посерьезнее? – Откуда вы здесь? – Роджерс пытал меня щенячьими глазами, а Старк подкупал, – отвечает Стрэндж и возводит очи горе: – Барнс вообще угрожал. – Доктор сам вызвался вам помочь, как только вы решите вернуться, – сдает его Джарвис, и Синди смеется над выражением предательства на лице Стрэнджа. К ее удивлению, он только криво улыбается, указывая на дверь к ее палате. Синди сглатывает, закрывает глаза и поднимается в воздух, парализованная страхом, предвкушением, ужасом и всем сразу. А затем ей так больно, что она жалеет, что вообще родилась на свет. Следующие часы – самые длинные в ее жизни. Но часы превращаются в дни, и когда боль наконец понемногу уходит, Синди удивляется, как же странно снова иметь тело. – Наблюдайте за ней беспрерывно, но зовите меня только в случае крайней необходимости. Исключительно в чрезвычайной ситуации, Брюс, я не шучу. Что бы вы там обо мне ни думали, у меня есть другие дела, кроме как нянчиться с Мстителями. И больше никакого морфина. – Но… – Никакого морфина, или ты сделаешь из нее наркоманку, – повторяет Стрэндж, и в его голосе ровно ноль сочувствия. Он проверяет Синди в последний раз и осматривает место последней трансплантации – руки у него холодные. – Очень хорошо заживает. Старк отлично поработал над кожзаменителем. Он обязан его запатентовать. Ее случай был бы почти безнадежным, если бы он не… – Серьезно… доктор, – говорит вдруг Синди, поражая их всех, – у вас ужасный подход к пациентам. – Ты не мой пациент, ты еще одна заблудшая овца из стада Мстителей, о которых я почему-то должен заботиться, когда они снова куда-то влипают. Как ты себя чувствуешь? – Не хорошо. – Ты говоришь, самостоятельно дышишь, не парализована. В твоей ситуации рассчитывать на большее – это уж перебор. Что ж, мне пора. До свидания, Брюс. Не принимайте это на свой счет, но надеюсь, что не до скорого. Когда Стрэдж испаряется, Синди снова тяжело вздыхает. Пусть ей и не так больно, она все равно стонет, когда кто-то – возможно, Брюс – осторожно пытается ее приподнять. – Привет, – с волнением говорят ей. – Добро пожаловать в мир живых. Я доктор Беннер. – Я знаю, – рассеяно отвечает Синди. – Помню ваш голос. Я видела вас в больнице, когда вы навещали Тони, – она решает пока не говорить о своей жизни в Башне. Вместо этого она поднимает руку и кончиками пальцев касается горла. К ее изумлению кожа под пальцами снова гладкая. – Как… Как так произошло, что я могу говорить? – Аутологичная пересадка нервов. Пришлось реконструировать часть мышц гортани. – А… глаза? Синди ощупывает повязку и чувствует, как Брюс осторожно убирает ее руку. – Надо набраться терпения. Лучше не рисковать осложнениями, пока все не заживет. – Так что… я пока слепа, как крот. – Пока да, – соглашается Брюс. – Но выше нос. – Ага, иначе будет горбинка, – вздыхает Синди, и Брюс заботливо сжимает ее пальцы. – Где Тони? Брюс некоторое время не отвечает, и Синди резко начинает паниковать. Она пытается сесть и в итоге кричит от боли, и Брюс мгновенно оказывается рядом, обнимая ее за плечи и удерживая на месте. – Все в порядке! – быстро заверяет он, но Синди с легкостью улавливает фальшь в его голосе. Забавно, как много замечаешь, когда буквально не видишь. – Нет, Синди, пожалуйста, подожди, – настаивает он, когда она снова порывается встать. – Правда, Тони в порядке. «Значит, Баки», – думает она, и ледяной страх охватывает ее сердце. – Джеймс? – спрашивает она едва ли громче шепота. – И с Джеймсом все хорошо. – Тогда кто… – Это Наташа, – наконец сдается Брюс, когда понимает, что она не успокаивается. – Не успела отскочить, и ее придавило завалом. Вот почему Тони еще не приехал. Они все с ней в больнице. «Бедная Пеппер Поттс», – думает Синди. Если это не злая ирония, то она вообще не знает, что это такое.