Kiedy wrócisz do domu

Тони просыпается в собственной постели. Не на узкой кушетке в мастерской, а на роскошной двуспальной кровати в спальне, но совершенно не помнит, как сюда попал. За его спиной кто-то живой, тепло дышит ему в шею и собственнически обнимает за талию сильной рукой. Тони осторожно гладит металлические пальцы на своем животе. Баки. Должно быть, Баки принес его сюда, а это значит, что он чувствовал себя в безопасности рядом с ним настолько, что позволил себе заснуть с ним после секса. Тони с некоторым недоверием качает головой. Из всех людей на свете за его спиной лежит чертов Баки Барнс, и он давно уже – если вообще когда-нибудь такое было – не чувствовал себя настолько защищенным. У него кто-то есть. И этот кто-то заботится о нем. Интересная мысль, особенно когда ты кто-то такой самодовлеющий, как Тони. Просто… всего было много, ладно? И того, что произошло, и того, что явно надвигается. Последние несколько месяцев были, пожалуй, самыми тяжелыми в его жизни: сперва он думал, что умер, а потом долго не мог ожить, а когда все-таки вернулся, то оказалось, что мир уже давно поменялся. В нем не было Пеппер, а ведь она присутствовала в его жизни так долго, что каждый раз, когда он задавался вопросом, как бы существовал без нее, ему едва удавалось дышать от ужаса. И, вероятно, Наташа тоже должна была уйти, и от этого было не лучше. Они недолюбливали друг друга, но работали вместе. Сражались единой командой. Как он должен был дальше выходить в поле с тем, кому недостаточно доверял, чтобы верить, что ему подставят плечо, когда потребуется? Да он и сам не сумел ей помочь. Наташа сейчас в больнице, и Пеппер, наверное, сидит у ее кровати, и это грустно – Тони знает. Но это не меняет того факта, что какая-то маленькая, злобная, по-детски обиженная часть его эго хочет послать им цветы. Желательно красные розы – такие, как Романофф приносила ему. А потом забирала так же, как и отняла Пеппер. И если одна только мысль об этом не делает его худшим человеком в мире, то он уж и не знает… – Тони, ради Бога, – рука сжимает его крепче, и небритая щека трется о его, когда Баки приподнимается, чтобы взглянуть на часы. – Сейчас пять утра. В такое время бодрствуют только легкомысленные люди или несчастные. Я могу, конечно, предположить, в какой ты категории, но не хочу. Я сломаюсь, если ты скажешь, что я плох в постели. – И тебе доброе утро, – закатывает глаза Тони, борясь с улыбкой. Плохие мысли не стоят того, чтобы отвлекаться от всего хорошего, что у него есть теперь. – Парочка нездоровых мыслей – сам знаешь, как это бывает. – Парочка? Не смеши меня. Там, наверное, тысячи их, потому что я почти слышу, как они толпятся и спотыкаются друг о дружку в твоей голове, – Баки целует его ухо и осторожно берет подбородок металлическими пальцами, внимательно вглядываясь в его лицо. – Что такое? Ты сожалеешь, что… – Вздор, – резко перебивает его Тони и хмуриться, сжимая его руку. – Я бы никогда об этом не пожалел. – Но это слишком, да? – мягко спрашивает Баки. – Мы двое… – Абсолютный перебор, – признает Тони. Нет сомнения, что они оба теперь думают о его родителях, потому что это тема, которую невозможно закрыть, но почему-то… мысль об этом – заживший шрам, а не открытая рана. Тони подносит руку Баки к губам и по очереди целует все пальцы. Металл не отдает послевкусием во рту, он почти такой же теплый, как и все тело, твердый и одновременно податливый. Защищающий, потому что к нему в довесок идет Баки. – Если хочешь, можем считать это единоразовой акцией, – предлагает тот тихим голосом спустя какое-то время. – Ну, знаешь. Если уж мысль об отношениях не дает тебе спокойно спать по ночам… – он затыкается, когда Тони резко толкает его локтем в живот. – Ох, Иисусе. За что? – За то, что ты невероятный эгоист! – Тони переворачивается на спину и недоверчиво смотрит на него. – Я только что расстался с любимой женщиной, ты не можешь серьезно полагать, что мне не дают покоя мысли только о тебе. – На самом деле это она рассталась с тобой, – поправляет его Баки, и Тони едва ли не впервые в жизни лишается дара речи. – Что? На что ты смотришь? У меня что-то на лице? – Самоуверенность, невообразимая смелость и вообще никакого стыда. – Чисто описание тебя, – широко улыбается Баки, и Тони смотрит на него, как среда на пятницу. – Мне просто интересно, где я потерял свой хороший вкус и последние остатки здравого смысла, – рассуждает он замогильным голосом, но не выдерживает, видя ухмылку Баки, и фыркает от смеха. – Ты ужасен, знаешь об этом? – По крайней мере, я не обманываю тебя, – серьезно говорит Баки и касается губами его лба, прежде чем встать и потянуться. – И никогда не стану. Так что, в душ? Потому что мы все равно не спим. – Буду разочарован, если намечается только душ. – Кто тебе такое сказал, с ума сошел? Теперь, когда я заполучил тебя, даже и не допускай мысли, что я так легко тебя отпущу. – Звучит грозно, – говорит Тони, позволяя отвести себя в ванную, а Баки следует за ним, зацеловывая его шею. – Но мне ни капельки не страшно. Баки уходит на свои ежедневные утренние тренировки, от которых Тони с отвращением отказывается, вместо этого отправляясь в комнату Синди. Брюс спит возле кровати девушки, упершись лбом о колено в такой позе, которая даже выглядит как угроза будущей подагры и болей в спине. Он тут же вскакивает, когда Тони намеренно трясет стул. – Что такое? Боже, – Брюс моргает, вяло возвращаясь в мир бодрствующих, и затем сразу же бросает взгляд на уснувшую девушку, и что-то в его глазах смягчается. – Хорошо, что она наконец спит. Я просидел с ней полночи. – Ясно, – Тони наблюдает, приподняв брови, как непобедимый Халк с величайшей деликатностью вытирает пот с бледного лица Синди, откручивает тюбик с мазью и сначала согревает его в руке, а затем наносит тонкий слой на все еще заживающие щеки. – Как впитывается кожа? – На удивление хорошо. Давай уже, Тони. Я вижу, как ты хочешь сказать мне это вслух, но я просто... – Брось, я вообще-то рад, – хлопает его по спине Тони, и Брюс смотрит на него, как на вконец сбрендившего. – Рад? – обалдело повторяет он, нервно вытирая очки краем рубашки. – Ты же не серьезно сейчас. Ты должен говорить мне, чтобы я держался от нее как можно дальше. Я опасен, я могу… – Разорвать любого, кто ее обидит? Как по мне, отлично, – Тони довольно угукает, проверяя состояние кожи Синди. – Надо признать, выглядит очень красиво. А что насчет глаз? – Сегодня будем делать диагностику, – Брюс одаряет его нечитаемым взглядом: – Стрэндж обещал зайти сегодня днем, хотя я не уверен, что значит это слово в его концепции времени. В прошлый раз, он пришел почти в полночь. – Стивен очень занятой человек. Нам следует ценить каждую минуту, когда он нам помогает. – Ему ты этого, конечно, никогда не скажешь. – Прямо в лицо – нет, – моргает Тони, и Брюс улыбается в ответ. – Хорошо, тогда я загляну попозже. Дашь мне знать, когда она проснется? – Конечно. Тони… ты действительно не против, если я… – Да что ты ей сделаешь? Хорошо ли относился к ней тот, другой, любил ли ее, как она того заслуживает? Точно нет. Конечно, попробуй ты так – и я оторву ягодицы с твоей задницы, и Халк тебя не спасет. В любом случае, Джеймс мне подсобит. Он сдвинулся на почве защиты Синди. Иногда я подозреваю, что он хотел бы всерьез ее удочерить. – Так ты говоришь, – у Брюса расходятся лучики возле глаз от улыбки, – что у меня будут хорошие родственники? – Ого, мы уже смотрим так далеко? – удивляется Тони. – С каких это пор? – С тех, когда ты чуть не умер, – серьезно смотрит на него Брюс. – Мир тогда на какой-то момент остановился для всех нас, а затем резко ускорился. И, наверное, мы все почувствовали, что нельзя терять возможность жить. Нельзя откладывать дела на потом или колебаться, надо жить так, будто завтра не наступит. – Ты так завуалировано говоришь мне, что в том поступке Пеппер была моя вина? – Не мне об этом судить. Прости, Тони, мне правда жаль, что так вышло, и хоть я и не понимаю, как Наташа могла так подвести тебя, я не собираюсь… быть только на твоей стороне. Я и ее друг тоже. – Мне ничего такого и не надо. Я знаю, что это тяжелая ситуация и не только для меня. Вы, ребята, тоже попали под раздачу, и я просто пока ума не приложу, что с этим делать. – Потому что ты не знаешь, как жить и работать с ней. – Не до конца, – пожимает плечами Тони. – Даже если из-за этого я ужасный человек. Кажется, о прощении еще рано говорить. Но в то же время… Тони молчит, потому что не может представить жизнь с Наташей и Пеппер так же, как и жизнь без них, даже если он теперь вне уравнения. Справится ли компания без Пеппер? Могут ли Мстители обойтись без Черной Вдовы? Они обе неотъемлемая часть его существования. Наташа нужна не только Пеппер, но еще и Брюсу с Клинтом, и Стив к ней очень привязан, а Тони сомневается, хочет ли он быть тем, кто приведет к разрыву. Он задается вопросом, стоит ли уйти ему. Сирена звучит в шесть тридцать семь. Почти вся команда за кухонным столом, Стив готовит свое фирменное блюдо – цыпленка с масляным соусом (на самом деле цыплят пятеро, но и этого бывает недостаточно, когда на ужине помимо Брюса еще и Тор), Клинт отчитывается, как дела у Наташи, а затем получает тряпкой по голове за непристойные намеки на засосы на шее Тони и домыслы, откуда они там взялись. Баки отбирает тряпку и вместо этого открывает вино, а когда атмосфера… может быть, не такая расслабленная, но все же чуть менее напряженная, чем раньше, включается тревога и все вскакивают со своих мест, но тут же замирают, потому что это странная сирена. Она не предупреждает о том, что происходит снаружи. Нет, этот сигнал сообщает о том, что происходит внутри. Прежде чем кто-нибудь из них успевает добраться до ее кровати, Синди умирает.