Daisy by Ashnikko
– Я ненавижу тебя, Луи, знаешь? – Перестань разыгрывать трагедию, Элеонор, – мужчина закатил глаза и немного откинулся на спинку дивана. – Я ничего не разыгрываю! – девушка возмущенно вскинула руки. – Зачем, по-твоему, люди ходят в клубы? Посидеть в углу? – Это самое дорогое сидению в углу в твоей жизни, дорогая, – тон голоса Томлинсона оставался скучающим и отстраненным, в отличие от девушки, которая постоянно срывалась на крик. – Я хочу танцевать, Лу! – она обиженно надула губы, накрашенные красной помадой, и постаралась сделать максимально просящий взгляд. – Все нормальные люди, которые приходят в нормальные клубы по нормальным субботам, идут на нормальный танцпол нормально двигаться! – Перестань кричать, – все так же монотонно отвечал Луи. – И слишком много слова «нормально» на одно предложение. Мне все равно, что по твоему мнению делают «нормальные люди», но я не хочу потом случайно узнать, что с нами тут был кто-нибудь из верхушки, а они, как ты помнишь, не очень любят развязное поведение. И не называй меня так. – Так не веди себя развязно, мне-то какое дело? – Колдер закатила глаза на его реакцию на прозвище. – Солнышко мое, – Томлинсон развернулся к девушке, и в его взгляде не было ни капли тепла, которое подразумевали эти слова. – Не знаю, как ты умудрилась за столько лет не запомнить такую простую истину, но все твои действия отражаются непосредственно на мне. Так что, прошу тебя, сиди смирно и пей это дерьмо, за которое я заплатил. Девушку явно обидели его слова, но говорить что-то против она не стала, прекрасно зная, что, когда Томлинсон в таком настроение, его лучше вообще не трогать. На самом деле Луи не очень-то и любил все это. Ну, напоминать Элеонор, что она буквально живет за его счет. Ему тоже это не нравилось. Но в такие моменты, как сегодня, это был единственный способ осадить девушку. Они были «вместе» около 6 лет. Когда-то, еще в школе, они хорошо сдружились, а Элеонор даже пару лет была влюблена в него. Но влюбленность испарилась, как только шатен стал уделять всего себя работе, становясь при этом куда раздражительнее и агрессивнее, и на смену ей пришла обычная привязанность. А Луи просто нужен был кто-то рядом, чтобы, как сегодня, его сопровождать на приемах и прочее. Ни о каких отношениях речи и не шло, и они никогда и нигде не говорили, что вместе, но людям свойственно все додумывать, а Луи решил, что больше нервов потратит на опровержение этих слухов, чем на простое молчание по этому поводу. Тем более, что эта тема быстро улеглась, и теперь увидеть пару Томлинсона и Колдер не было большой новостью. Сейчас они сидели в VIP зале какого-то клуба. Вчера вечером мистер Твист предложил устроить встречу, чтобы отпраздновать приближающееся партнерство. Налаживание связей – так всегда называл это Луи. По стечению обстоятельств, Томлинсон теперь планирует провести год в стенах его университета, как профессор фундаментальной и прикладной математики. Под «стечением обстоятельств» следует подразумевать, что решение было принято исключительно его юристами, которые объясняли это, как хорошую возможность обелить репутацию человека, который живет по принципу «sex, drugs, maths». Не сказать, что такая репутация появилась из воздуха. Так что Томлинсон просто решил с ними не спорить, ведь еще пара-тройка повесток в суд, и его перестанут принимать в половине мировых математических обществ, а это грозит ему скатом вниз по карьерной лестнице (он, мягко говоря, не планирует этого еще примерно.. никогда). В любом случае его не сильно обрадовала сегодняшняя встреча. Во-первых, ему не сильно нравился сам Твист, который судя по всему тоже не испытывал к шатену самых светлых чувств, но они оба включали свое актерское мастерство при встрече, улыбаясь и общаясь, будто им очень приятно встретиться. Во-вторых, Томлинсон мог потратить эти драгоценные часы на что-то более полезное: на внесение правок в его последнюю диссертацию на тему «Интервалы между простыми числами»* или на сестер, которых и так редко видит из-за напряженного графика. Но он вынужден торчать здесь и ждать, что с минуты на минуту появится его будущий коллега (босс, если быть точнее, но давайте смотреть правде в глаза, для Томлинсона существует только один босс – он сам, ну и возможно крошечную часть составляют его юристы, но он старается об этом не думать). Луи не любит, когда люди опаздывают. Себе не позволяет пренебрегать временем окружающих и от других требует того же. А вот Твист опаздывает уже на 10 минут. И это уж точно не попадает в список «почему Луи стоит пересмотреть свое отношение к этому человеку». Кажется, мысленно у него уже порядка 50 таких списков на многих уважаемых людей. Он, правда, ищет повод хорошо относиться к людям, вот только они, кажется, не настроены ему в этом помогать. Спустя 13 минут от назначенного времени (не то чтобы Луи считал) к ним подошел мистер Твист в компании своей жены Энн. Обменявшись приветственными рукопожатиями и поцелуями тыльной стороны ладоней дам, они сели за столик. Мистер Твист тут же подозвал официанта и сделал заказ для себя и жены, уточнив у Луи, будут ли они что-то еще. Томлинсон попросил официанта принести ему новую порцию виски, а Колдер отказалась вообще, так как ее коктейль занимал еще больше половины бокала. – Что ж, выпьем за то, чтобы наше совместное ближайшее будущее принесло как можно больше пользы! – Твист поднял вверх стакан с коньяком, произнося тост. Какими бы разными они с Луи не были, все же тяжелая работа оставляет свои следы, и пристрастие к крепкому алкоголю есть, наверное, у каждого в их кругах. Они просидели около часа, беседую о планах когда Луи, извинившись, отошел в туалет. Ему стала надоедать компания, где в основном говорит либо он, либо Твист, а женщины просто слушают. Это утомляет. Сполоснув руки и еще раз проверив, что он хорошо выглядит, он направился обратно, прикидывая мысленно сколько еще времени придется здесь пробыть. По пути его взгляд зацепился за громкую компанию, расположившуюся в нескольких столиках от них. Хоть это и был клуб, но в VIP зале редко встречались столь буйные группы людей. Он продолжил сканировать глазами компании, когда наткнулся на кудрявую голову, которую будто где-то уже видел. Словно почувствовав, что на него кто-то смотрит, парень повернулся в сторону шатена, вопросительно изогнув бровь. И да, Луи вспомнил. Даже в таком дерьмовом освещении шатен смог вспомнил, что столкнулся с этими же зелеными глазами несколько часов назад на приеме. Хм, интересное совпадение, но, не желая зацикливаться на этом, он двинулся дальше. Компания продолжала веселиться, и шум становился все сильнее и сильнее, что, несомненно, привлекало внимание других посетителей, в том числе и мистера Твиста с женой. – Господи, – Луи услышал обреченный вздох Энн. – Мелкий гад, – чуть слышно выругался Твист, добавив чуть громче. – Я на минуту. И направился прямо к столу веселой компании. – Что-то случилось? – поинтересовалась Элеонор у женщины. Луи тоже стало интересно, в чем причина такого поведения Твиста и его супруги. – Гарри, мой сын, – со вздохом ответила она. – Видимо он с друзьями решил сегодня отдохнуть. Он немного строптивый, так что сейчас, наверное, будет не самая приятная беседа отца с сыном, мне очень жаль. – Жаль? – переспросил Луи, глазами выискивая, с кем же будет разговаривать мистер Твист, чтобы узнать, как выглядит его сын. – Да, жаль, – ее голос продолжал звучать грустно, будто она испытывала невероятный стыд за поведение сына. – Мы могли бы пообщаться еще какое-то время, но теперь, видимо, нам придется уехать, и окончание нашей встречи выходит не самым приятным. – О, не беспокойтесь по этому поводу, – если Томлинсон и не любил Твиста, то к его жене он относился не так уж и плохо. Она, хоть и сидела тихо весь вечер, располагала к себе как минимум той приятной улыбкой, от которой на ее щеках появлялись ямочки. Она казалась теплым и хорошим человеком, так что Луи буквально обязан был сделать все возможное, чтобы она не считала себя виноватой в этой ситуации. – У меня есть младшие сестры, так что я понимаю, какого это – присматривать за кем-то. Да и в любом случае, нам с Эль уже стоило бы ехать, уже почти 11. – Ох, и правда, – женщина бросила взгляд на часы на запястье. Они быстро оплатили счет и направились к выходу, не дожидаясь мистера Твиста, так как Энн сказала, что он, скорее всего, уже на улице беседует с Гарри. Вряд ли крики, которые они услышали, выйдя из заведения, можно было назвать беседой, Луи решил не заострять внимание на этом. В конце концов, не его дело, кто и как воспитывает своих детей. – Робин, – Энн окликнула мужа, чтобы тот обратил на них внимание и перестал вести себя так прямо на глазах у уважаемого человека; такое поведение всегда забавляло Луи. – Ох, мистер Томлинсон, простите за это недоразумение, – было трудно понять, говорит ли он о ситуации в целом или конкретно о своем сыне. – Ничего страшного, я уже сказала Вашей жене, чтобы она не беспокоилась по этому поводу, – Луи улыбнулся, но улыбка, как всегда, не коснулась его глаз, оставляя холодный отпечаток дружелюбной маски на его лице. – Не представите нас? – Конечно, – мужчина скопировал выражения лица шатена. – Это Гарольд – мой сын. Гарольд, это мистер Томлинсон. В скором времени мистер Томлинсон начнет преподавание в нашем учебном заведении. – Очень приятно, – Томлинсон протянул руку для рукопожатия. Кудрявый сохранял отстраненный вид, который был на его лице еще в тот момент, когда отец отчитывал его, но руку пожал. Хватка у такого на вид слабого паренька была достаточно крепкая, а сама ладонь отдавала приятным теплом в руку шатена. Поняв, что рукопожатие затянулась, Луи убрал руку и прочистил горло: – Это Элеонор, – он кратко представил девушку, не обрывая зрительного контакта с младшим. – Мы знакомы, – девушка хищно улыбнулась и получила в ответ кивок от Стайлса и похожую ухмылку. Луи постарался скрыть удивление и поставил задачу не забыть и спросить Элеонор об этом позже. – Что ж, приятно было встретиться сегодня, а теперь нам пора, – мужчина пожал руку мистеру Твисту, его сыну (на этот раз стараясь держать нормы времени) и поцеловал тыльную сторону ладони Энн, и они направились в сторону, где их ждал водитель Луи.***
charity by YUNGBLUD
Гарри встречается взглядом с Найлом. Они оба сидят на заднем сидении такси, в котором кроме них только водитель. Робин сказал, что не желает сейчас находиться рядом с такими безответственными детьми, так что они с Энн поехали отдельно в той же машине, в которой приехали. Стайлс знает, что Найл сейчас больше всего хотел бы, чтобы таксист отвез его к себе домой, где его никто бы не отчитывал, как маленького ребенка. Но отец Гарри четко дал понять, что разговор, начавшийся на улице, не закончен, и он хочет продолжить «беседу» не только с сыном, но и с его лучшим другом. Короче, настроение у парней было такое, словно они добровольно шли на казнь. – А все так хорошо начиналось! – сокрушался Хоран. – Он же даже не сказал тебе ничего по поводу твоего пиздецки хмурого лица на приеме. – Вот именно, Найлер, – Гарри обреченно выдохнул и перевел взгляд с друга на дорогу за окном. – Его дневная норма ора на меня еще не была выполнена. – Я теперь еще больше ненавижу Томлинсона. Если бы не он, твой отец не был бы сегодня там вообще. – Вообще-то идея пойти туда принадлежала Робину, – Найл недоверчиво посмотрел на кудрявого. Робин никогда не отзывался хорошо о подобных заведениях, и слышать, что он сам решил туда пойти да еще и с Томлинсоном, который явно не входил в круг его друзей, как минимум странно. – Я слышал, как он объяснял маме, что такое место лучший вариант, учитывая возраст Томлинсона. – Боже, Гарри, почему ты не сказал мне? – Ну, знаешь ли, в Лондоне уйма клубов. Откуда мне было знать, что он говорил именно про этот? – Я знал! Я знал, Хазза! – крикнул Найл, после чего, хныча, сполз на своем месте и тихо продолжил. – Это же лучший клуб. Не было других вариантов, куда он бы повел его. Черт. Стайлс с сожалением посмотрел на блондина и решил, что не в праве сейчас говорить что-то в свое оправдание, потому что и сказать, в общем-то, нечего. Они в тишине погрузились каждый в свои мысли. Через 20 минут таксист высадил их у ворот особняка Стайлса. Шикарный двухэтажный дом на окраине Лондона сейчас больше напоминал логово чудовища из какой-то сказки, и встречаться с этим самым чудовищем обоим парням не очень хотелось. Но выбора не было. Оставив обувь у входной двери, они двинулись в гостиную, где их ждали оба родителя Гарри. Энн сидела в кресле, подперев ладонью голову, и смотрела на огонь в камине, выглядя при этом безумно уставшей. От ее вида Стайлсу стало действительно стыдно за свое поведение. Никакие крики Робина не сравняться с грустью в глазах матери, которая все детство была его опорой и поддержкой, а сейчас с каждым разом все сильнее разочаровывалась в собственном сыне. Гарри бы хотел объяснить ей, но, если честно, он не знал, что сказать. Что устал? Что откровенно заебался всегда пытаться прыгнуть выше своей головы? Что у него уже поперек горла все эти светские приемы и все эти люди, считающие себя лучше других? Что он устал от вечного осуждения со стороны отца? И что поэтому он послал все свои старания куда подальше, опустил руки и жалеет себя, заливаясь дорогим алкоголем на таких вечеринках? Не мог же он сказать все это своей маме. В конце концов, у нее и своих проблем хватает. Робин стоял у окна, скрестив руки на груди, и, когда парни зашли в комнату, остановившись на входе, повернулся к ним. Он тоже выглядел устало, но почему-то его усталость не вызывала у Стайлса чувства вины. Теперь ему хотелось поскорее закончить очередной «разговор», который по праву должен носить название «мозгоебка». Мужчина указал им сесть на диван, сам сел во второе кресло, которое стояло с другой стороны дивана, симметрично тому, на котором сидела Энн. – Изначально я планировал в который раз поговорить с вами о вашем поведении, которое, напоминаю, должно быть недопустимо при вашем статусе, молодые люди. Вы буквально сорвали мне встречу с человеком, чья роль в этом университете в скором времени станет очень велика, и мне просто повезло, что он не решил отменить все в последний момент, посчитав меня неспособным даже на воспитание собственного сына, – он укоризненно посмотрел на Гарри, который хотел поскорее перемотать эту часть, которую слышал уже сотню, а то и больше, раз. – Но, думаю, я уже достаточное количество раз беседовал с вами двумя, чтобы понять, что вы не слышите, что от вас требуется. Я переговорил по этому поводу с Бобби, и вместе мы нашли куда лучшее решение этой проблемы, – он выглядел очень довольным собой, но улыбка его была хищной и ничуть не доброй. Тот факт, что отец Найла тоже в курсе сегодняшних событий не напряг бы блондина, если бы Робин не сказал про «их решение», что означает, что никакого «дома, где его никто бы не отчитывал» сегодня можно было не ждать. Бобби Хоран всегда был куда сдержаннее отца Гарри, если не сказать добрее. Но даже это не мешало ему иногда становиться как две капли воды похожим на своего друга. – Вы оба уже записаны на курс мистера Томлинсона и.. – Но мы уже посещаем пары базовой математики, которая обязательна на наших факультетах. В этом нет смысла! – Гарри не дал отцу закончить свою супер гениальную идею перевоспитания. Это какая-то бессмыслица, ей Богу. И он, и Найл ходят на эту гребанную математику, получают свой зачет, кровью и потом, между прочим, и их больше никто не трогает по предметам, которые не связанны с гуманитарными науками. Идея их отцов полнейший бред. – Не перебивай меня, Гарольд! – Робин чуть повышает голос. Гарри честно по барабану на его крики, привык уже, но он все же замолкает, потому что количество выпитого алкоголя дает о себе знать головной болью. – Так вот, вы будете посещать его курс весь год. Если в конце года оценка ваших знаний по его предмету будет ниже «B»*, то следующие года вы проведете не так хорошо. Ваши счета будут заблокированы, общение с друзьями - ограничено, друг с другом – запрещено. Я думаю, вам не нужно знать всей тяжести наказания в случае низкого результата, этой мотивации должно хватить. – Ты не можешь так поступить, – Стайлс смотрит на отца с широко открытыми глазами, не веря в то, что он говорит. Они собираются буквально уничтожить их жизни за плохую отметку, это еще больший бред. Он переводит взгляд на мать. – Мам, вы не можете.. Пожалуйста. – Гарри, я уверена, что вы у меня умные мальчики, и это будет не так трудно – учиться ведь не трудно, – парень по ее глазам видит, что ей самой не нравятся последствия, продиктованные только что ее мужем, но она все равно не спорит с ним. Черт, даже родная мать, считает, что они это заслужили. – Но это же математика! Не просто математика, а очень, очень сложная математика! – в голосе Найла слышно отчаяние. Он прав, эта математика очень сложная, а при условии, что любая математика для них очень сложная, эта сложнее в десятки, да что там, тысячи раз. – Прекратите, – голос Робина твердый, ему явно надоело их поведение. – Ведете себя, как малые дети. Если совершаете ошибки, учитесь принимать последствия. Вас не раз предупреждали, что ваше поведение недопустимо. Теперь лимит предупреждений достигнут. Это все, – он встал с кресла и направился к выходу из комнаты, но на пороге еще раз обернулся на парней. – Вы можете, если постараетесь, но вы не хотите стараться. С этими словами он покинул гостиную, оставляя парней переваривать эту информацию самостоятельно. Энн тихо поднялась с кресла и пересела на диван между Гарри и Найлом. – Он бы не стал так поступать, если бы вы не пересекли черту в который раз, вы же понимаете? – она поочередно посмотрела на каждого, но в глазах каждого читался страх перед предстоящим. Энн коротко выдохнула, еще раз одарила их самым заботливым взглядом, на который была способна, после чего притянула так, что оба парня лежали на ее груди. Какими бы взрослыми они не хотели казаться, сейчас они были способны лишь крепко обнять ее за талию, уткнувшись носом в районе шеи. – Все будет хорошо, – женщина оставила поцелую сначала в блондинистых, потом в кудрявых волосах и нежно стала поглаживать парней по плечам. – А если мы не справимся, мам? – Гарри поднял на нее глаза, сейчас он до жути напоминал того себя, каким был в самом детстве – милый мальчик, который очень боялся совершить любую ошибку. На самом деле, для Энн он навсегда останется таким же. – Вы справитесь, я в этом уверена, – Найл хмыкнул на ее слова, а на лице Гарри виднелось недоверие. – Помните, когда вы были в начальной школе, вы занимались футболом? – Мы и в средней школе им занимались, Энн, – Найл поднял голову, и теперь на женщину смотрели две пары таких родных глаз. – Верно, но я помню один момент, который произошел, когда вам обоим было лет по 9, да, думаю, вам было 9. Вы тогда уже два года были в школьной команде. Ох, какие же вы были маленькие для футбольного поля, мы с Маурой всегда умилялись этому, – парни продолжали на нее озадачено смотреть, и Энн решила, что не стоит отвлекаться. – Так вот, тогда на тренировке тренер сказал вам, что через месяц у вашей команды будет первый выездной матч, что означало, что вы поедите в другой город и будете играть на совершенно новом поле. Вы прибежали с тренировки такие радостные, начали наперебой рассказывать нам свою замечательную новость. Но недели шли, матч приближался, а энтузиазма становилось все меньше. Вы очень выкладывались на тренировках, все ваши мысли были о футболе. Я даже на какой-то момент забеспокоилась, что это отразится и на учебе, и на вашем психическом состоянии в целом. И вот, перед самим матчем вы двое подходите к нам с Маурой. Мы как раз собирались занять места на трибунах, где уже сидели Робин и Бобби, но вы попросили подождать. Маура тогда спросила, сильно ли вы волнуетесь, и, конечно, мы обе были уверены, что ваши ответом станет «да», но вы нас очень удивили, когда покачали головами и твердо сказали: «нет». Потом, Найл, ты сказал: «Мамы, мы с Гарри поговорили и поняли, что мы не знаем, выиграем ли мы сегодня или нет. В наших силах сделать все возможное, но не все зависит только от нас, так что мы решили, что примем результат матча, каким бы он не был, но». И тут, Гарри, продолжил ты: «но мы надеемся, что вы все равно будете на нашей стороне. Мы не хотим, чтобы вам было грустно, если мы не победим, но, если это все же случится, просим не бросать нас». Вы были так серьезны, мальчики. Мне казалось, я расплачусь в ту же секунду, как вы это сказали. Но вместо этого я сказала то, что думаю до сих пор.. – Мы всегда на вашей стороне, – тихо прошептал Гарри. Конечно, он помнил этот день, и он знал, что Найл тоже его помнил. – Да, пожалуйста, мальчики мои, помните, важнее вас для меня никого нет, вы – мое благословение, даже когда ведете себя, как полные засранцы, – она нежно потрепала их по головам. – Спасибо, – одновременно выдохнули парни. Они просидели так еще около часа. Энн иногда рассказывала им короткие истории из их детства, но в основном она просто старалась обнимать их так, что через ее прикосновения они чувствовали всю ее заботу. Чтобы не случилось, она будет с ними. А они постараются ее не подвести. Хотя бы на этот раз.***
– Ты шутишь! Он правда это сделал? – комнату наполнил низкий смех мужчины, доносящийся по громкой связи из телефона. – Я абсолютно серьезна сейчас, Зи, – улыбку Элеонор, кажется, можно было буквально услышать. – О боже, Томмо, я сейчас, кажется, умру со смеху! – Будь так любезен, сделай это поскорее. Меня достал твой противный смех, – Томлинсон сидел за рулем. Он согласился довезти Эль до дома ее родителей, потому что не хотел, чтобы она ехала на такси по трассе, это не безопасно. Дом ее родителей находился в почти часе езды от Лондона, так что девушка решила заняться выбешиванием Луи. Ну, по другому он бы это точно не назвал. Ей позвонил Зейн, и она решила поставить разговор на громкую связь и рассказать о планах Луи на этот год. Зейн Малик – второй и последний человек из близкого окружения Томлинсона, который не был его кровным родственником. Только он и Элеонор. Они провели вместе всю старшую школу. Два парня и девчонка, ну можно ли придумать что-то еще более клишированное? Сейчас Зейн стал востребованным художником, так что виделись они не так часто. Малик вечно в разъездах из-за выставок и встреч с покупателями его картин, Луи – из-за конференций и встреч с покупателями его знаний. Их жизни одновременно и разные, и похожие. И это очень нравится самому Луи. У Зейна совершенно иной взгляд на мир, и он может помочь, посмотрев на ситуацию под другим углом, но при этом он никогда не обижается на резкость Томлинсона, потому что прекрасно знает, как вечные перелеты действуют на нервы. – О, нет, Луи, ты от меня так просто не отвяжешься, – Луи это прекрасно знает, спасибо. – И потом, разве я могу умереть, не посетив ни одну твою лекцию? – он правда издевается. – Ты не будешь посещать ни одну мою лекцию, кретин, – он оскорбляет не со злостью, а только с небольшой долей раздражения, потому что понимает, если Зейну взбрело в голову что-то сделать – он сделает. – Почему нет, Томмо? – тон его голоса такой легкий, даже через динамики телефона можно увидеть, как он улыбается. – Я сойду с ума, если своими глазами не увижу, как ты даруешь светлые знания юным умам, от которых зависит будущее этого мира! – Господи, Зейн, хватит, я устала смеяться! – Луи редко бывает так благодарен этой девушке. – Все-все, я молчу, – это ненадолго, Томлинсон в этом уверен. – Луи Томлинсон преподаватель в университете! – что и требовалось доказать. Он смог молчать.. 6 секунд. – Мы почти приехали, Эль, – он сворачивает с главной дороги, направляясь в коттеджный поселок. – Вырубай это недоразумение, нагло именующее себя моим другом. – Не дуйся, Томмо, пока, Элеонор, – он первый сбрасывает звонок. – Правда не обижайся на него, – девушка поворачивает на него голову и смотрит на него глазами, полными нежности (и смеха, потому что Зейн и правда рассмешил ее очень сильно). – Я не обижаюсь, просто устал, ты знаешь, как это бывает. – Знаю. Выспись сегодня, пожалуйста, – она легко обнимает его и выходит, когда он паркуется рядом с воротами перед домом ее родителей. Он коротко кивает и уезжает обратно. Он не выспится, он это знает. Она это знает. У него слишком много дел, чтобы тратить время на сон. 3-4 часа сна достаточно для того, чтобы организм продержался неделю без сильных сбоев. Потом одну ночь надо поспать около 7 часов. И по новой. Он привык к такому режиму. Так Луи успевает сделать часть запланированной на завтра работы. Он приезжает домой, делает себе кофе и устраивается в кабинете. Проверяет новые письма на электронной почте. Пара приглашений на конференции, еще несколько на семинары. Он принимает только действительно стоящие его появления. Сегодня таких нет. Он не намерен тратить время на мероприятия, созданные только, чтобы посветить лицом. Его лицо достаточно известно, большего сейчас не требуется. Потом переводит оплату за обучение близняшек. Фиби и Дейзи учатся в частной школе в пригороде Лондона. Стоит ли говорить, что это лучшая частная школа? Не думаю. Он отвез их туда еще на прошлой неделе, через два дня у них начнется новый учебный год. Потом переходит на самое неприятное: план первых трех лекций уже готов. Ну, не совсем план, пара-тройка тезисов для каждого занятий, на которые он сможет посматривать, чтобы не уйти в другую тему. Сейчас ему нужно понять, как он собирается оценивать студентов. Он сразу вычеркивает из головы идею тестов. Их спишет любой дурак. Серьезные проверочные тоже можно списать, но, кажется, без них не получится. Значит, их количество будет сведено к минимуму. Только для прикладной математики. А вот фундаментальная.. Тут он повеселится.***
Первый учебный день начинается без происшествий. Ну, почти. Гарри с Найлом встретились после окончания первой пары. Перерыв был 20 минут, так что у них еще было время посидеть в кафетерии. – В принципе, в этом году все не так уж и плохо, – хмыкает блондин. Они получили письма на электронную почту с новым расписанием еще несколько дней назад, но сверить решили только сейчас. У них совместные пары философии, истории и, конечно же, математике. В прошлом году расписания их факультетов различались настолько, что вместе они проводили только пару по базовой математике. Похоже, жизнь решила «извиниться». О базовой математике им теперь можно только мечтать, но плюс две совместные пары, да еще и по предметам, которым уделено большое количество часов в неделю, немного сглаживают углы. – Пережить можно, – отвечает ему Гарри. – Так, теперь, когда мы потратили все время, которое обычно отводим на учебу, у меня есть предложение на сегодняшний вечер, – Найл отложил телефон в сторону. – Внимательно тебя слушаю, мой юный друг, – кудрявый повторил его действия, после чего поставил локти на стол и подпер ладонями щеки. Хоран заговорщически улыбнулся, как бывает всегда, когда он хочет предложить что-то из длинного списка «их отцам это не понравится». – Вечер. Моя тачка. Ты. Я. Лечебные травы. – Ты у меня такой романтичный, – Гарри влюблено похлопал глазками и наигранно вздохнул. Ему очень понравилось предложение Найла. Как всегда. – Знаю. Тебе очень повезло со мной, любовь моя, – он протянул руку, чтобы погладить щеку Стайлса. Тот шутливо ударил его по ней, и они звонко рассмеялись. Дружба Найла и Гарри не была исключением из правила. Неотъемлемой ее частью являлись сценки из разряда «самая слащавая пара Британии». День шел, и неумолимо приближалась пара по математике, как назло выпавшая на первый день учебы. Парни подошли к аудитории раньше ребят из группы, так как у них был план. Не самый лучший и продуманный, но, к их величайшему сожалению, единственный, пришедший им на ум. Каким-то магическим образом они собирались стать «любимчиками» у Томлинсона. Вариант хорошо учиться не подходил по понятным причинам. Так что оставалась включить все свое актерское мастерство и делать вид, что ничего на свете не интересует парней больше, чем математика. И даже не знаю, что для них сложнее - пытаться отыграть это или то, что Томлинсон им не неприятен. Если все пройдет хорошо, то Гарри даже задумается над карьерой актера. В конечном счете, он никогда не умел скрывать личной неприязни, хоть он и не оскорблял людей на прямую, но взгляд его всегда выдавал. Похоже, пришло время учиться. Ну и, собственно, в план так же вошло прийти в кабинет пораньше, чтобы показаться профессору (Гарри не представляет, как сможет обращаться к нему на «профессор», он же старше всего на несколько лет, ну ей Богу) теми студентами, кто с нетерпение ждет начала лекции. – Готов? – они уже подошли к аудитории, дверь в которую была открыта, так что Найл говорил шепотом. – Нет, – честно ответил кудрявый. – Я тоже. Пошли. И они дружно шагнули в помещение, но остановились буквально в дверях. Стараясь скрыть свое удивление, Найл кивнул профессору и поприветствовал его, встряхнул головой и пошел дальше, поднимаясь вверх к месту, которое они выбрали заранее. Гарри постарался не отставать, тоже сказав что-то похожее на приветствие, тут же двинулся вслед за другом. Томлинсон сидел за столом в центре, скрестив руки в замке и положив их на стол. Его лицо было, как всегда, суровым. Острые скулы подчеркивались освещением в аудитории, брови были еле заметно сведены к переносице. На нем был темно-синий костюм в клетку и черная рубашка. На столе перед ним лежали только блокнот и ручка. Ощущение, будто складывал он их по линейке, потому что случайно положить их настолько ровно и параллельно граням стола, просто невозможно. Он всего на несколько секунд перевел взгляд на парней, когда те зашли, поздоровался с ними кивком, не наделив их даже словом «здравствуйте», что, как минимум, не очень вежливо с его стороны (Гарри мысленно закатил глаза), и вернулся к разговору. К разговору с Колдер, которая, почему-то, находилась здесь. Конечно, все можно понять, она ходит с ним на приемы, ездит на отдых, наверное, и всякое такое, но быть здесь в его первый рабочий день, еще и за каких-то 15 минут до начала лекции. Ну, это немного странно, не находите? Она стояла, оперевшись на стол и скрестив руки на груди, коротко улыбнулась Гарри, когда заметила его, но эта улыбка больше походила на ухмылку. Он не стал забивать себе этим голову и решил, что возвращать ей такую же «улыбку» в присутствие ее парня не стоит. Особенно учитывая, что именно от него зависит их с Найлом дальнейшая жизнь. Буквально. Они о чем-то переговаривались, но делали это достаточно тихо, так что ребята не могли услышать ни одного слова из их разговора. «Я бля не был готов но не настолько же», – Найл прислал Гарри сообщение и выразительно посмотрел на него. «Я тоже. Что она вообще тут делает?» «Может нас сейчас обрадуют новостью и преподавателем будет Элеонор? Я уже согласен терпеть ее. Всяко лучше чем принцесса» «Нам не может так повезти, ты же знаешь» «Надежда умирает последней» Гарри прыснул от смеха и поспешил прикрыть рот рукой, чтобы не привлекать лишнее внимание, опустив при этом глаза на парту. Когда через секунд 10 он поднял взгляд, он тут же встретился им с ярко-голубым. Кудрявый поспешил отвести глаза, мысленно молясь, чтобы Томлинсон не принял смешок на свой счет и не придумал уже 18 способов, как будет его пытать во время лекций. Страшно представить, насколько трудно сдерживаться Найлу, если даже Стайлса немного продолжает потряхивать от смеха, ведь кто-кто, а Хоран смеется всегда, везде и очень, очень громко. И не то чтобы шутка была сильно остроумной, у парней скорее медленно, но верно начинается истерика на фоне нервов, которые последние несколько минут после их прихода в аудиторию натянуты, как струна. Стараясь отвлечься, Гарри начал доставать вещи из рюкзака от Calvin Klein – подарок сестры, когда та приезжала на пару дней из Нью Йорка. Он ставит перед собой серебряный лэптоп со значком «Apple», слева кладет черный ежедневник от Moleskine формата А5 и перьевую ручку с серебряной гравировкой HS. И, в общем, да. Вещи Гарри буквально кричат о количестве денег на его банковском счете. На самом деле, он не очень любит вот так выставлять это на показ. Хорошая одежда – да, дорогой ресторан – тоже да, но вот такие мелочи как ежедневник и ручка, серьезно? Конечно, справедливо будет спросить: зачем тогда ему это все? В конце концов, мог купить обычный блокнотик за фунт и простенькую ручку, никто же не заставляет его носиться с этим всем! И, вот, нет. Все как раз таки наоборот, как бы странно это не звучало. Повернутый на статусе и образе Робин не раз выбрасывал вещи сына, которые, по его мнению, «подходят только для бедняков». Так что, да, с годами появилась привычка сразу покупать все вызывающее и буквально кричащее свой ценник. К тому же, в этом университете даже от половой тряпки воняет роскошью, так что неудивительно, что и студенты тут относятся к тебе ровно так, как ты выглядишь. Хочешь быть любимцем университетского общества? Удачи сделать это в рубашке из прошлой коллекции Vetements! Рискнешь и придешь в подобном в Высшую школу – будь готов, что единственной реакцией на тебя будут насмешки. Дрянные девчонки в большем составе, правда. Только это не кино, и, возможно, Стайлс бы даже удивился существованию таких людей, еще и в таком количестве, но к подобному поведению быстро привыкаешь. Когда с детства тебя окружают роскошь и богатство, то сверстники рядом соответствующие. Их лозунг: «Все и всех можно купить, надо лишь подобрать правильную сумму». И проблема в том, что они сами – олицетворение своего же девиза. Девчонка подмигнет тебе и протянет сладкое «привет», если на твоей машине значок Lamborghini. Парень пригласит тебя на гольф в субботу, если цена твоего наряда больше 10 тысяч фунтов (прим. чуть больше 1 млн руб). Все просто, «все и всех можно купить». Единственное, во что Гарри отказывается верить, это то, что они с Найлом такие же. Вы могли бы так подумать, учитывая, что все окружающие их вещи тщательно подобраны с одной лишь целью, но… Но нет. Помните, привычки. Привычки, помогающие им не слушать очередные упреки от родителей о том, что «не соответствует статусу». Привычки, спасающие их от дополнительной порции шепота за спиной в университете. Потому что парни давно показали свой авторитет в этом месте, так что никто не рискнет сказать им что-то в лицо, но эти крыски да змеи в обличии людей не упустят возможности обсудить их за глаза. Уж лучше шепчут, восхищаясь и побаиваясь, это хоть веселит иногда. Простые привычки, которые Гарри и Найл взрастили в себе еще в начальной школе, помогали избежать ежечасного пополнения списка «ненавижу этот мир за..». Они были одним из спасательных кругов, держащих на плаву каждый божий день. Ведь мальчики не несли тот же лозунг, что и многие студенты. Может, те и продаются, но в конечном итоге они не все человечество. Купить можно не всех, во всяком случае, за деньги. Они не относились к людям, как к вещам. Ладно, может пару раз Гарри и использовал таких студентов, липнущих на вечеринках, чтобы трахнуть и уйти, проигнорировав дальнейший флирт, но нельзя его в этом винить, естественные потребности никто не отменял, а все те мальчишки сами лезли к нему в штаны! Никто не без греха, но Стайлс никогда не относился к человеку, как к дерьму из-за одежды, модели телефона или марки машины. Ему казалось, это пиздец как глупо. Честно, лет в 15 он попробовал. На одной вечеринке, где собрались ученики нескольких школ города, он правда решил, что будет проводить время только с теми, кто подходит его уровню и, ну, мягко говоря, мало, кто подходил. Не то чтобы Гарри зазнался еще в таком юном возрасте, но он оценивал не только финансовое состояние, но и ум (и может с математикой у него все не очень, но сам по себе он был вполне эрудированный уже тогда). Так что, с трудом найдя компанию из пары-тройки человек, учитывая Хорана, он вдобавок еще и испытывал дичайшее неудобство, бросаясь колкими и действительно обидными замечаниями в каждого второго на вечеринке. Ему не понравилось. Именно это на следующий день он сказал Найлу, который был введен в курс дела перед самой тусовкой, и его реакция не заставила себя долго ждать. Он смеялся на протяжении, наверное, половины часа, стал весь красный, как помидор, и периодически задыхался. Больше таких экспериментов со стороны кудрявого не проводилось. Из воспоминаний Гарри вытянул стук каблуков вперемешку с высокими голосами. – Я, правда, его не понимаю! Он сказал, что хотел сделать приятно своей любимой дочери. Представляете, мой отец решил, что мне будет приятно от кучи дерьмовой косметики! – Ох, дорогая, это ужасно! А вот и они. Помните, мы сравнили студентов с дрянными девчонками? Забудьте. Забудьте прямо сейчас, потому что Барбара Палвин и ее свита в разы хуже. – Барбс, детка, ты дверкой ошиблась, кажется. Здесь не салон красоты, – говорит Стайлс приторно сладким голосом, что его самого от себя тошнит, и «мило» улыбается девушке, прищурив глаза. – Гарольд, луч света в моей жизни, совершенно не ожидала тебя здесь увидеть! И, Найл, ты тоже тут, сладкий! – тон Барбары пропитан ядом и совершенно не соответствует ее дружелюбным словам. Дело в том, что на самом деле Барбара Палвин не глупая, далеко-далеко не глупая. Просто она, как и Гарри с Найлом, мастерски играет свою роль. Роль королевы университета, конечно же. Она точно была королевой школы, Гарри почти уверен, что тот же титул у нее был и в детском саду, уж так вот она выглядит. Все боготворят Барбару, все любят Барбару и, как бы это трагично это не звучало, никто не знает Барбару. Только один раз за прошлые годы Гарри удалось лицезреть ее настоящую. Тогда, на одной из вечеринок он зашел в ванную, которая не была заперта, и обнаружил девушку, сидящую на полу, прижавшись спиной к стене. Она рыдала, рыдала так сильно, что голос ее охрип, а в словах, которые она с трудом выговаривала, слышалось столько боли, сколько Стайлс надеется никогда больше не услышать. В ту ночь ее парень, с которым она встречалась на протяжении 4 лет, изменил ей с ее лучшей подругой. Ну не сюжет ли это для классической мелодрамы для подростков? Предательство двух самых близких для нее людей заставило Барбару открыться Гарри ровно на одну ночь, когда она вылила всю душу парню, а после – надеть маску, ярче и холоднее прежней. До этого Палвин была просто королевой везде и всегда, после она стала сукой. А еще эта ситуация положила начало вражды: Гарри с Найлом против Барбары со свитой. Стайлс был уверен, что дело в том, что девушка не смогла простить самой себе слабость, что открылась практически незнакомому ей парню, будучи на эмоциях. Так и повелось, все их разговоры – яд кобры, стекающий с каждого слова, каждой улыбки, каждого жеста. – Малышка, забирай своих пташек и порхайте дальше, видишь же, не туда пришла, - тон Найла, может, и не такой агрессивный, но он тоже не в восторге от происходящего. Барбара прошла дальше в аудиторию, сев на второй ряд, и обернулась к парням, продолжая невинно хлопать глазками с накладными ресницами. Девушка и парень сели по бокам от нее, остальные ребята же заняли третий ряд. – Ох, милый, неужели здесь проходят уроки бальных танцев? Потому что в таком случае ты действительно прав, ведь я пришла на математику, – Найл бросает ей гневный взгляд, на что девушка начинает заливисто смеяться – брюнетка всегда старается припомнить Хорану бал на первом курсе, когда его заставили танцевать вальс, а он, так сказать, немного выпил перед этим (ну, немного – это около четырех стаканов виски), и, конечно же, как по счастливой случайности, содержимое желудка ирландца оказалось на его партнерше, не выдержав ритма танца. – Но что же вы тут забыли, мальчики? Мне казалось, что вы из тех, кто складывает 3 плюс 4 на пальцах. – Заткнись, Барбара, твои способности ничуть не превышают наши, и ты это прекрасно знаешь, детка, – Гарри мысленно проклинает себя за то, что вообще ввязался в диалог с Палвин, ведь она только что поставила под угрозу их план стать любимчиками. Все таки это куда сложнее будет сделать, когда профессор с первого дня в курсе, что твои знания по его предмету немногим выше нуля. – Молодые люди, вы закончили ваш разговор, достойный детсадовских малышей? – по аудитории раздался голос Томлинсона, он обошел стол и облокотился на него, пальцами хватаясь за края. Элеонор уже куда-то испарилась, и, видимо, он наблюдал их с Барбарой ссору, мда, не лучшее начало. Студенты, которых за это время тоже прибавилось, разом замолчали и выпрямились на своих местах. Томлинсон усмехнулся уголком губ, обводя взглядом каждого, не останавливаясь ни на ком конкретно. – В таком случае, начнем. Не думаю, что мне стоит представляться, вряд ли здесь есть те, кто не знает моего имени, – он чуть приподнял правую бровь, насмешливо глядя на учеников. Гарри изо всех сил сдерживал порыв закатить глаза, потому что вот он – самый эгоцентричный человек в мире, и он не перестает напоминать всем вокруг об этом, кудрявого тошнит от него. – Мы с вами встречаемся три раза в неделю, – голос Луи громко и четко проносился по аудитории. – Понедельник и вторник – фундаментальная математика. Для тех, кто по какой либо причине не в курсе, фундаментальная или чистая, как вам будет угодно, математика – это полностью абстрактная математика. Вам предстоит изучить и понять абстрактные структуры без соотношения их с объектами реального мира: от арифметики и теории чисел до общей алгебры, от комбинаторики до теории графов, геометрию, включая топологию, и, несомненно, структуру самой математики и общие концепции и методы для прочих разделов, – у Гарри начинал плавиться мозг от обилия неизвестных ему терминов. А Томлинсон продолжал, по-видимому, веселясь, видя озадаченные лица студентов: – В пятницу же время будет уделяться исключительно прикладной математике. Я еще не знаю, насколько вы тупые, поэтому объясню и это, – по помещению раздалось несколько недовольных возгласов, но они быстро прекратились, когда наткнулись на холодный взгляд голубых глаз. Конечно, студенты этого университета привыкли, что пока их родители платят баснословные суммы за их обучение, к ним и относятся как нельзя лучше, а тут новый педагог посмел с первых же минут назвать их тупыми, не всем это нравится, знаете ли. Хотя, если быть честными, большинство здесь и правда не различали прикладную математику и фундаментальную, часть из них даже не знала, что есть вообще какое-либо разделение. Все девчонки в аудитории были только из-за того, что преподавал Луи Томлинсон, потому что «о боже, неужели этот красавчик будет работать здесь? Мы не можем упустить его, девочки!». Вроде, похожие реплики Стайлс услышал примерно раз 8 за сегодняшнее утро. А парни… Ну, тут посложнее: есть правда умные и интересующиеся математикой, а есть такие, как Найл и Гарри, которых заставили родители, может предлоги у всех были разные, но суть ситуации не меняется – поддержания имиджа и только. В таких семьях все всегда было одинаково: дочь изучала литературу, занималась танцами или музыкой; сын был обязан знать математику и заниматься спортом. Ну, в последнее время редко, но стали появляться дочери влиятельных семей, которым были не чужды точные науки, и куда чаще сыновья забивали на математику, отдаваясь спорту или творчеству. Все шло совсем не так, как хотели их родители, и именно поэтому сегодня аудитория математики была битком набита студентами, 80% которых абсолютно не интересовались этим предметом. – Прикладная математика рассматривает применение математических методов и алгоритмов на практике в различных областях науки и техники. Чтобы в дальнейшем не было вопросов, сразу скажу, как буду вас оценивать. Меня не волнует, насколько хорошо вы знаете эту науку на данный момент, но через два месяца будет проведен предварительный контроль, благодаря которому я пойму, кто продолжит обучение дальше, а кто будет отчислен с моего курса. Уверяю вас, наш состав сократиться минимум на половину, – он улыбнулся, как всегда, холодно и абсолютно неискренне. Студенты затаили дыхание: вылететь с курса означало поставить под угрозу нахождение в университете, таковы правила; если ученик показывает отрицательные успехи по какому-либо предмету и это приводит к исключению с него, означает, что его не интересует обучение в принципе, и он может поставить под угрозу рейтинг Высшей школы. – Далее будут проводиться работы разных уровней сложности. Не будет какого-то графика этих работ или предварительного предупреждения, вы всегда должны быть готовы показать ваши знания. Сессия будет представлять собой индивидуальный проект, который вы готовите в течение полугода. После предварительного контроля вы должны будете представить мне выбранные вами темы и согласовать со мной план работы. За две недели до сдачи проекта я лично разберу с каждым его готовые материал и укажу на то, что нужно будет исправить. После Нового года начнется защита. Как вы понимаете, численность нашего состава снова уменьшится. Аналогично пройдет летняя сессия, до которой также будут проводиться проверочные работы. От вас требуется максимальная сосредоточенность на моих занятиях, не стоит пренебрегать домашним заданием. Вы можете продолжать тусоваться хоть каждый день, но, если в понедельник, вторник или пятницу, просматривая свою почту, я не найду чьей бы то ни было работы, это не станет весомой причиной, чтобы оставлять вас на курсе. Так же, опоздания. Пробки – не оправдание, проспал – не оправдание, переводил бабушку через дорогу – мило, но тоже не оправдание, – по аудитории раздались короткие смешки, но атмосфера все еще была накаленной. – Моя задача – научить вас действительно прекрасной науке, но, если у вас нет желания принимать те знания, которые я могу вам дать, прошу покинуть аудиторию прямо сейчас, – Луи выдержал паузу, после чего оттолкнулся от стола, поставив ноги на ширине плеч, и скрестил руки в замке пере собой. Весь его вид показывал – здесь главный только он и горе тому, кто посмеет ему возразить. – Никто? В таком случае, добро пожаловать!***
– Все не так плохо, – натянуто протянул Хоран, когда они только вышли с их первой лекции по математике. – Не так плохо? Найлер, ты заболел? Все очень-очень плохо! – Гарри шел рядом, активно жестикулируя. – Хуже, чем если бы мы на месяц застряли в доме без видеоигр и пива! Хуже, чем если бы ад и рай столкнулись в битве прямо сейчас, прямо в этом ебанном университете! Хуже, чем если бы DC и Marvel одновременно заявили, что больше вообще ничего не будут выпускать! Никогда! – Эй, эй, ковбой, святое не трогай! – Найл поднял ладони в защитной реакции. – Не драматизируй, Хазз. Ты всегда так делаешь, не надо. – Я не драматизирую, а вот с чего ты вдруг такой спокойный, я понять не могу. – Не знаю, – блондин неопределенно повел плечами, проскользив взглядом мимо Гарри и вновь вернувшись к нему. – Может, дело в том, что это всего лишь вступительное занятие, но мне показалось, что я понял. Томлинсон, конечно, мудак, зазнавшийся, но объяснять он умеет и делает это в разы лучше той жабы с Базы. – Ты шутишь? – Стайлс почти прошептал это, по-мультяшному округлив глаза и с шоком смотря на друга. – Ты понял математику? – Найл неуверенно кивнул. – Ты понял высшую-в-рот-я-ее-ебал математику? – друг кивнул увереннее и расплылся в ухмылке. – Мгх, – блондин сощурил глаза, не переставая ухмыляться. – Сделай одолжение, убери эту хуйню с лица, смотреть тошно, – лицо Гарри исказила гримаса отвращения, что заставила Найла громко расхохотаться. – Гребанный Ирландец! И что теперь прикажешь мне делать? – Ты о чем? – Мой план был таков, что мы вместе будем страдать над домашкой, а теперь, оказывается, ты у нас раскрыл потаенный талант к математике, и что остается мне? Я умру, Найлер! Как ты не понимаешь?! – Повторяю, не устраивай драму, Хазза. С чего ты решил, что я справлюсь с домашкой? Это было вводное занятие, тебе от меня так просто не отделаться, парень, – Хоран обвил одной рукой шею друга, заставив идти в неудобном положении, отчего кудрявый издал предательский смешок, развеивающий весь его спектакль. – Вот увидишь, вместе будем сидеть по ночам и молиться всем известным миру богам, потому что это будет единственной надеждой не вылететь с курса. – Ты умеешь подбодрить, – фыркнул парень, когда блондин выпустил его из своей хватки. – Заткнись, Стайлс, мы в этом дерьме вместе, как-нибудь выкарабкаемся, – подмигнул Найл. – А теперь, моя кудряшка, любящая Gucci и ванильно-сливочный фраппучино, нас ждет заслуженный отдых, меня уже буквально тошнит от этого места.