Dominus

Луи мирно спит, наслаждаясь теплом, так как альфа, лежащий сбоку, греет, как печка. Но мужчина, судя по всему, отстраняется, собираясь встать, потому что омеге становится холодно, и он просыпается. Складывается впечатление, что отныне ему будет трудно безмятежно смотреть сны, если рядом не лежит Гарри. Из приоткрытого окна доносится щебетание птиц, сидящих на верхушках высоченных деревьев, окружающих их маленькое убежище; хруст опавших листьев под тяжелыми копытами лошадей; вой северного ветра. Солнце уже проснулось, поднимаясь над горизонтом. Луи чувствует, как Гарри с усилием садится, словно совсем не хочет этого делать. Чуть приподняв веки, он видит перед собой кудрявые пряди волос, которые касаются его руки, обнимающей подушку, когда альфа наклоняется и нежно целует его в плечо, вызывая тихий вздох. Луи садится, несмотря на то, что он так удобно лежал, укутанный в одеяло, и на то, что рука Гарри приятно лежала на его талии. Луи зевает, сонно моргая в столь ранний час. Гарри смотрит на него с нежной улыбкой и блеском в глазах, его волосы взлохмачены, и сонливость придаёт чертам лица некую безобидность, невинность. Луи потягивается, хрустя костями, и смотрит на альфу с беспокойством. — Ты в порядке? — он помнит о ночном кошмаре доминанта, так что не может не обратить внимание. — О чём ты, haud mirum? — Гарри хмурится и берёт его руку, поглаживая большим пальцем костяшки пальцев. Неужели альфа не помнит? — Ночью тебе приснился плохой сон. Ты так сильно ворочался. Что бы тебе ни приснилось, должно быть, это было действительно ужасно. Взгляд альфы затуманивается, когда он смотрит Луи в глаза, одна эмоция за другой непрерывно сменяют друг друга. Он опускает голову и прижимается губами к запястью омеги, ничего не говоря, мужчина поворачивается, чтобы взять деревянный протез, стоящий между тумбочкой и кроватью. Надежда получить ответ умирает, когда он получает такую реакцию от доминанта, и Луи вздыхает, отстраняясь. Омега встаёт с кровати и выходит из комнаты, прежде чем сможет сказать что-то резкое и грубое из-за обиды, так как Гарри не хочет даже просто поговорить с ним о кошмаре. Альфа сразу замечает перемену в атмосфере и прослеживает за Луи, чувствуя, как ненависть к самому себе бурлит под кожей. Он стонет в отчаянии и тянет за волосы до искр в глазах, наказывая себя. На кухне Луи тем временем оценивает наличие припасов, в основном это продукты первой необходимости: молоко, яйца и рис. В кладовой собрано в оптовых упаковках, кажется, всё: от воды в бутылках до консервов. Луи закусывает губу, оглядывая содержимое всех коробок и не видя ничего свежего. В душе ему даже становится жаль доминанта, который уже, Бог знает, сколько времени не ел приличной еды. Он наливает себе стакан воды и включает газовую плиту, решая приготовить приличный завтрак. Яйца шкворчат на сковороде, Луи делает мысленно пометку купить масло, когда они будут в городе. Он кладёт последние два ломтика хлеба с сыром на отдельную сковороду и встаёт на носочки, чтобы достать сахар с верхней полки. Тёплые ладони опускаются на его бедра, когда он почти дотягивается кончиками пальцев до банки, и Луи сразу падает на пятки, как только чувствует руку под своей рубашкой. Но Гарри просто берёт банку, подаёт ему и отходит, ничего не сказав. Луи опускает глаза, ставя кипятиться воду на плиту, и достает самую большую кружку, которую нашёл. Присутствие Гарри одновременно успокаивает и душит его, потому что доминант непредсказуемый и переменчивый. Но Луи только вздыхает и достаёт особый сорт чая, единственный выбор, который, как он помнит, был и у его отца дома. К счастью, омега помнит, как его заваривать, и, осторожно наложив полную тарелку еды, несёт всё Гарри. — Haud mirum, я… — начинает альфа и тяжело сглатывает. — Я очень люблю тебя, и то, что ты так внезапно ушёл, заставило меня пожалеть… о том, что я проигнорировал тебя. Луи смотрит на Гарри широко раскрытыми и внимательными глазами, но он не может позволить ему договорить до конца: нельзя ненавидеть себя за что-то настолько пустяковое. — Это не имеет значения, Гарри. Мне не следовало спрашивать. — Нет. Нет, haud mirum, — Гарри встаёт и берёт банку из рук Луи, ставя её на тумбу, и приобнимает мальчика. — Ты можешь спрашивать о чём угодно. Здесь только ты и я. Мы должны чувствовать себя комфортно друг с другом. Успокаиваясь в объятиях Гарри, Луи сжимает пальцами футболку мужчины и льнёт к нему. Он чувствует себя таким потерянным в мире и безопасности, когда Гарри крепко прижимает его к груди, чтобы мальчик чувствовал себя необъяснимо защищённым от любых опасностей. Луи замечает, что Гарри пахнет как-то по-особенному, по-мужски, после душа и что его щетина стала немного больше. Он бесстыдно утыкается носом в шею Гарри, и доминант радостно рыкает. — Всё в порядке, — говорит Луи ласково, походя на самое прекрасное божество, которого он недостоин. — Мне нужно на тренировку, — Гарри неохотно отходит. — Когда я вернусь, то расскажу тебе о своих кошмарах. Луи чуть не роняет ложку, когда пробует на сахар чай Гарри. — Ты не обязан, любовь моя. Альфа улыбается. — Я всю свою жизнь не знал никого, с кем могу хоть чем-то поделиться. Ты не можешь теперь меня лишить этого. С лёгкой улыбкой, играющей на губах, Луи протягивает доминанту чай и пододвигает к нему тарелку с едой. Трудно не заметить выражение благоговения и удивления на лице Гарри, когда он берёт вилку. — Что такое? — Луи прикусывает верхнюю губу, беспокоясь, что, возможно, он подал слишком мало или что его еда отвратительна. Восхитительная ухмылка Гарри, ямочки на его щеках и сверкающий взгляд убеждают в обратном. — Я никогда не видел столько вкусной еды. — Ну, теперь у тебя всегда так будет. — Иди посиди со мной. Но у них только один стул. Луи пытается успокоить учащённый пульс и проглотить ком в горле, когда подчиняется команде Гарри. Он хотел бы, чтобы у него были рукава длиннее, чтобы скрыть руки, и чтобы он не выглядел таким растрёпанным с копной взъерошенных волос и искусанными губами. — К-куда? — спрашивает он, нервничая. Гарри протягивает руку, и Луи только сейчас замечает, что он снова одет во всё чёрное: обтягивающая футболка, джинсы с дырками на коленях и тяжёлые изношенные ботинки. Омега берёт его за руки и резко вдыхает, когда его резко отрывают от земли и усаживают на колени альфы. Гарри одной рукой обнимает парня за талию, а другая остаётся свободной, чтобы есть. — Тебе удобно? — Гарри прижимается к его виску губами в нежном, заботливом поцелуе. Луи неосознанно млеет, и его глаза закрываются. Ему тепло и удобно, он ещё сильнее прижимается к мускулистому торсу. Он теперь не захочет уходить с его колен. — У тебя прекрасный голос, — Гарри потирает большим пальцем его бедро, вызывая приятную дрожь по телу. — Я слышал, как ты прошлой ночью говорил со мной, пока я спал. Луи весь сжимается от смущения и прячет покрасневшее лицо, закрывшись ладонями, мечтая исчезнуть. — Т-ты меня слышал? — Да, — Гарри быстро накалывает на вилку кусочки и отправляет их в рот, повторяя это снова и снова, параллельно разговаривая с парнем. — Это было похоже на сон, потому что ни один смертный не может быть таким красивым и замечательным, как ты, и всё же я проснулся рядом с тобой этим утром. Луи раскрывает рот и не находит слов, после чего прижимается щекой к плечу Гарри, задевая кончиком носа колючую щетину. — Прекрати. — Прекращу, — Гарри откладывает столовые приборы и берёт Луи, как младенца, одной рукой обхватив его за плечи, а другой — взяв под ноги, поднимая мальчика выше и прижимая к себе. — Но только тогда, когда остановится моё сердце. Как можно отплатить мужчине за такую честность, такую страсть в своих словах? Луи не богат словарным запасом, поэтому лишь обнимает его за шею, сокращая расстояние между ними до минимума и безмолвно показывает всю свою любовь. — Я хотел бы попросить тебя кое о чём, haud mirum, — ловкие пальцы Гарри разминают затёкшие мышцы спины омеги. — Всё, что угодно, — Луи заливается краской, его щеки вспыхивают от собственной нетерпеливости. Гарри хрипло усмехается. — Ты поёшь, haud mirum? Я с уверенностью могу сказать, что кто-то с таким голосом, как у тебя, должно быть, очень красиво поёт. Ну всё, Луи теперь хочет навечно остаться с этим человеком и никогда не расставаться. — Я часто пел своим младшим сёстрам. Их завтрак проходит так, как Луи никогда не мог себе представить, как собственно и Гарри. Доминант сидит на старом, обитом тканью стуле, Луи — у него на коленях и тихо поёт ему на ушко. Кажется, от его голоса еда становится божественной на вкус, воздух чище, и Гарри пьянеет от его невинности к концу первого куплета. Тонкие, прохладные кончики пальцев Луи танцуют по впадинке ключицы Гарри, обводя очертания выступающей кости. Он поёт старинную песню, которой его научила бабушка, а ту её мать. В ней рассказывается история танцовщицы, которая танцевала только для короля древней, далекой страны. Однажды правитель позволил своему сыну посмотреть её выступление, и принц влюбился. Голос Луи такой нежный, и он понижает его, придавая таинственности. Песня заканчивается, когда Гарри уже давно должен был уйти, но ни у одного из них не хватило смелости прервать её. Когда Гарри встаёт и поднимает Луи, омега смотрит через плечо мужчины на то, как высоко он от земли. — Гарри, не надо… — он начинает суетиться, когда доминант несёт его к единственному дивану в крошечной гостиной. Не обращая на него внимания, альфа опускает Луи и настаивает, чтобы тот не вставал. — Займись кухней позже. А теперь спи, haud mirum. Надутые губы Луи — это спусковой крючок и пуля в сердце Гарри. — Я не устал. Гарри нежно улыбается и, присев на край дивана, поправляет подушку. Он накидывает тонкое одеяло на Луи и натягивает его до ушей. — Вот так, — Гарри чмокает его в кончик носа, Луи морщится. — Отдыхай, haud mirum. — Почему ты меня так называешь? — спрашивает омега. — Это значит, что ты моё маленькое чудо, — зелёные глаза Гарри сверкают, как самые великолепные звёзды в небе над головой, когда он это говорит, и альфа награждает Луи ещё одним поцелуем в лоб. — Ты поразил меня с первого взгляда. Луи показывается из-за одеяла, приподнимаясь, и нежно чмокает Гарри в щеку, прежде чем ложится обратно. Ухмылка альфы становится шире, на щеках появляются смертельно очаровательные ямочки, когда он проводит указательным пальцем по углу одеяла. — Я теперь не уйду без должного поцелуя, haud mirum, — говорит Гарри, наклоняясь к нему с улыбкой и явно сдерживая животную пылкость. Луи приподнимается, соединяя их губы, как два идеальных кусочка пазла, и он расслабляется. Поцелуй похож на первый, на языке вкус альфы, в носу его яркий запах. Он как наркотик, и Луи уже зависим. Когда Гарри проталкивает язык между сладких губ, чтобы подразнить нёбо, Луи запускает пальцы в его вьющиеся локоны, поспешно собранные в пучок. В природе доминантов есть спешка: они должны как можно скорее жениться или, если они волки, спариться с выбранным человеком, поставить свою метку на любви всей своей жизни, чтобы никогда не потерять. Гарри приходится сдерживать себя, потому что он не хочет принуждать Луи. Он хочет, чтобы момент, когда их две души станут единым целым, был таким же идеальным, как голубоглазый мальчик в его объятиях. Они неохотно отстраняются друг от друга. Луи шумно хватает воздух губами, а Гарри совсем не по-человечески облизывается, наслаждаясь вкусом омеги. — Ты знаешь, какой силой я обладаю, haud mirum? Вопрос Гарри сбивает Луи с толку. Он изо всех сил пытается сосредоточиться на нём, но мысли после головокружительного поцелуя путаются. — Я-я не понимаю. Не обращая внимания на то, что ему давно пора выйти из дома, Гарри садится и притягивает к себе Луи. Они так невообразимо близко: кончики носа соприкасаются, дыхание смешиваются, и мурашки, кажется, перебегают от одного к другому. Гарри смотрит прямо как в душу, прожигая насквозь. — Ты знаешь, какой силой обладает волк, haud mirum? Насколько сильным нужно быть, чтобы научиться его контролировать? — руки мужчины скользят по коленям вверх, сжимая мягкие бока. — И когда я с тобой, вся моя сила уходит на то, чтобы сдерживать себя. Никакой силы воли недостаточно. — Мне жаль, любимый, что тебе приходится это терпеть из-за меня. — Нет, — животная сторона альфы просачивается сквозь стальной контроль, и сильные руки начинают блуждать по телу Луи, чего его здравое «я» никогда бы не позволило. Он потирает мясистые бёдра, взгляд потемневших зелёных глаз прожигает каждый сантиметр парня. — Мне нравится всё, что ты заставляешь меня чувствовать. Я мог бы сломить тебя, взять тебя, Луи, но я лучше потеряю вторую ногу, чем позволю этому случиться. Луи наклоняется и обхватывает ладонями щёки Гарри, наблюдая, как показывается его волчья натура и сразу же отступая из-за сопротивления альфы. Он прижимается губами ко лбу Гарри и целует нахмуренное лицо, складка между бровями сразу же разглаживается от его прикосновения. Доминанты — жуткие собственники. В большинстве случаев они поддаются диким, животным инстинктам, благодаря которым также нет никого в мире более заботливого и преданного, чем они. Сила, о которой говорил Гарри, не выдумка или преувеличение, это проклятье и одновременно чудо. Гарри на одном дыхании мог бы снести этот дом. — Я твой, милый, — шепчет Луи, чувствуя, как сердце в груди сжимается. — Я всегда буду только твоим.

***

Луи никогда не было так скучно, как сегодня. Он просыпается в полуденное время и, сонно моргая, осматривается, понимая, что Гарри оставил его на диване и ушёл. Поблизости нет ничего похожего на часы, чтобы узнать точное время, и Луи не утруждается поисками. Он встаёт и складывает одеяло, оставляя его в изножье дивана, после чего энергично подходит к двери и рывком открывает её. Свежий воздух бьёт в лицо, в нос ударяет запах земли, сухих листьев, отчего Луи довольно улыбается. Оставив входную дверь широко распахнутой, он принимает прохладный душ и переодевается в свою одежду. Затем Луи принимается разбирать коробки с вещами, напевая различные песни под нос и невольно пританцовывая, когда освобождает в гардеробе Гарри место. Невольно омега замечает, что вся одежда доминанта чёрная: рубашки, футболки, обувь, джинсы, носки и даже нижнее бельё. Отбросив всякие суждения о чувстве стиля Гарри, он заканчивает с коробками, после чего застилает кровать. Луи достаточно много времени потратил на разбор вещей, поэтому он надевает кроссовки и решает выйти на улицу. Лес встречает его лёгким ветерком и чистейшим ароматом природы. Он подходит к деревянному ограждению и забирается на перекладину, наблюдая, как на выделенной полянке пасутся лошади. Неожиданно за его спиной хрустнула ветка, и Луи быстро оборачивается на звук. Высокие стройные деревья покачиваются из-за ветра, отчего листва и сосновые иголки совсем не закрывают прячущегося зверя. Из тени выходит волк чудовищного роста. Пара сверкающих глаз оказываются очень уж знакомыми и родными для омеги. Луи никогда не видел Гарри в его волчьей форме, и теперь он сожалеет, что раньше не попросил альфу показать такое могущественное и величественное второе я. У волка чисто чёрная, как смоль, шерсть, и он достаточно высок — в холке ровно на уровне глаз сидящего на перекладине Луи. Альфа двигается вперёд с чем-то, зажатым между челюстями. Луи вскоре понимает, что это туша оленя, и, честно говоря, он раскрывает рот от удивления, не веря своим глазам. Он отводит взгляд от мёртвой дичи, которую волк аккуратно кладёт у его ног, и смотрит на альфу, который оказывается ужасно близко к его лицу, почти касаясь окровавленной мордой плеча. — Привет, Гарри, — он не сразу вспоминает, что волк не может ответить, но специально делает паузу, представляя, что бы сказал Гарри. Он заглядывает в зелёные глаза, следя за реакцией альфы: — Спасибо. Волк гордо поднимает голову, отчего Луи невольно хихикает и протягивает руку, желая почувствовать мягчайший мех самого страшного, смертоносного зверя. Он с благоговением проводит пальцами по густым волоскам, тёмный цвет которых скрывает Гарри в ночи и придаёт некий влиятельный, поистине королевский вид. — Тебе нужно идти, — печально говорит Луи, проводя кончиками пальцев по челюсти Гарри. — Не забывай обо мне. Даже будучи волком, альфа издаёт звук, похожий на фырканье, и слегка толкает Луи в бок, прежде чем скрыться в глубине леса. Снова погрузившись в тишину, омега обращает внимание на безжизненную лань и спрашивает лошадей: — Вы знаете, как её разделать? У него уходит много времени на снятие шкуры и потрошение тушки, чтобы приготовить мясо. Луи никогда бы не подумал, что его жизнь станет такой… примитивной, но ему нравится новое чувство свободы и ответственности. Омега рад, что ему не нужно жить по шаблону, следуя глупым правилам высшего общества, что он свободен от экстравагантных ужинов. Многие из девушек, с которыми Луи ожидал прихода доминантов два дня назад, жили и продолжают жить на широкую ногу, получая в подарок бриллианты и катаясь на яхтах на дорогих курортах. А Томлинсон вполне наслаждается своим первым днём на новом месте, ему в радость тяжёлая работа и уборка, он счастлив, что далёк от всяких вечеринок и фальшивых улыбок. Когда солнце начинает припекать, Луи весь потеет и становится липким, он возвращается в дом, чтобы найти себе что-нибудь поесть. Выбор не богатый: половина банки фасоли и варёное яйцо, но это утоляет голод. Незаметно день подходит к концу, за работой Луи совсем потерял чувство времени, поэтому уже смеркается, когда он заходит с тарелкой тщательно обработанного мяса. Омега на этот раз закрывает дверь и разувается, проходя на кухню, где моет руки, прежде чем приступить к готовке. Луи включает газовую плиту и ставит разогреваться сковороду с маслом. Он выглядывает в окно, и, судя по цвету неба, до десяти часов ещё предостаточно времени, так что можно успеть приготовить что-то дополнительно к основному блюду. Луи достаёт все необходимые ингредиенты для выпечки хлеба и идёт в кладовку за картошкой. В мешке осталось только четыре картофелины, немного подумав, он берёт их все, решив, что попросит Гарри завтра свозить его в город. Он бросает нарезанную кубиками оленину на раскалённую сковороду, мясо сразу начинает шкворчать, Луи чуть убавляет огонь и приступает к замешиванию теста, приглядывая за плитой. Он раскатывает пласт и формирует из него что-то вроде косички, чтобы получился продолговатый, плетёный хлеб. Отправив его в духовку, Луи убирает грязную посуду в раковину и возвращается к мясу, чтобы перемешать его. Когда оно готово, Луи убавляет огонь и оставляет сковороду на плите, переходя к картофелю. Он чистит, нарезает его кубиком, тушит и делает пюре, после пробуя на соль и специи. Луи ещё вспоминает об оставшейся половине банки фасоли и, достав её, разогревает к ужину. Как только омега выключает плиту, он слышит, как открывается входная дверь. Боже, время за готовкой пролетает незаметно. От предвкушения внутри что-то трепещет (наверное, это и есть бабочки в животе), когда он считает, сколько шагов нужно сделать Гарри, чтобы найти его на кухне. После четвертого наступает пауза, и Луи прерывисто вздыхает, бездумно помешивая фасоль. Он отсчитывает ещё три больших шага и судорожно выдыхает, когда чувствует, что доминант стоит прямо за спиной. Луи поворачивает голову, но несильно, и боковым зрением видит чёрный рукав — тянущуюся к нему руку. Когда ладонь Гарри опускается на его бедро, и пальцы сжимаются, всё напряжение спадает. Альфа делает к нему шаг, прижимаясь вплотную к его спине, и Луи нервно сглатывает, прикрывая веки, когда тот целует его в шею. — Тебе не стоит беспокоиться, я никогда не забуду о тебе, haud mirum. Луи чувствует, как от этих слов по всему телу пробегают электрические разряды. Он отклоняется назад, опираясь на Гарри, и вытягивает шею, целуя в подбородок. Мягкие губы колет от щетины доминанта, но он всё равно целует ещё раз в немой просьбе. Гарри так естественно легко понимает его, потому что в следующую секунду припадает к его губам. Все мысли сразу улетучиваются, оставляя место лишь пылким чувствам. — В этом доме никогда раньше не пахло так аппетитно, — Гарри ласково проводит ладонью по животу омеги. — Я ничего особенного не приготовил, — скромно признаётся Луи. — Ты голоден? — Да, — отвечает Гарри с блеском в глазах, омега улыбается и отстраняется от него. Взяв мужчину за руку, Луи ведёт его к дивану в маленькой гостиной. — Садись. Альфа усмехается, но послушно выполняет его приказ, он может быть лидером, где угодно, но только не с этим маленьким чудом. Гарри выжидающе смотрит на Луи, и мальчик бежит на кухню, где раскладывает еду на две тарелки (одна порция гораздо больше другой). Он возвращается к альфе, прихватив две бутылки воды, которые ставит на пол из-за отсутствия журнального столика. Луи садится только после того, как достаёт хлеб из духовки и приносит его на отдельной тарелке. Молчание слегка неловкое, но они бы ни за что не променяли его на что-то другое, ведь всё со временем изменится, когда связь между ними усилится и окрепнет. — Нет, — резкое возражение Гарри заставляет Луи замереть и не прикасаться к еде. Омега опускает глаза, всё спокойствие мгновенно улетучивается. Он боится, что что-то сделал не так. В голове проносится миллион возможных ошибок и оплошностей, пока Гарри не прерывает его спокойной просьбой: — Сядь со мной. Луи поднимает голову, слегка ссутулившись, и хмуро смотрит на него. — Я… я и так сижу с тобой. Гарри отрицательно качает головой, сбивая омегу с толку. Доминант больше ничего не говорит, они просто смотрят друг на друга, пока до Луи не доходит. — О-о, — он чувствует, как шея и щеки покрываются румянцем. — Если хочешь. Луи встаёт, и Гарри убирает полную еды тарелку подальше. Омега перебрасывает одну ногу через него и плюхается на колени доминанта, гордясь, что ничего не пролил. — Твоё место здесь, — говорит альфа, глядя в красивые голубые глаза, похожие на кристаллы. — На… У тебя на коленях? — Да, — усмехается Гарри и берёт вилку. — Скорее, я имел в виду, что твоё место здесь, в моём доме. Луи опускает голову, улыбаясь, и не может не согласиться, что этот маленький домик на холме предназначен только для них. Они едят в тишине, делясь тёплым хлебом. Луи не может похвалить себя, для него его стряпня совершенно обычна на вкус, но для человека, изолированного от цивилизации и живущего на сухих пайках и одном мясе, каждый кусочек кажется божественным. Луи относит часть пустых тарелок на кухню и уже собирается идти за остальными, как видит, что их несёт доминант. Омега улыбается и забирает их у Гарри, составляя в раковине и начиная мыть. Закончив уборку, пара возвращается в гостиную и садится на диван. Луи не спрашивает, прежде чем взяться за резинку и стянуть её, распуская пучок альфы. Длинные локоны красиво падают на плечи, обрамляя аристократичное лицо. — Мне нравятся твои волосы, — делает комплимент Луи, накручивая один из локонов на палец. — А я восхищаюсь твоими, — говорит в ответ Гарри, на что омега тихо хихикает. — Могу я кое-что сказать? — Луи поворачивается, сидя на коленях альфы, и смотрит прямо в зелёные глаза. — Да. — Ты почти не спишь, — он делает глубокий вдох. — Мне это не нравится. Тишину нарушает внезапный громкий смех Гарри, и Луи впервые слышит его. — У меня нет выбора, haud mirum. Мы, доминанты, запрограммированы функционировать при минимальном количестве сна. — Но… — Луи качает головой, прижимаясь к груди Гарри и слушая стук его сердца. — Когда тебе не нужно тренироваться? — Я могу брать выходной в воскресенье из-за тебя, — он обнимает Луи. — Наличие пары даёт право обучающемуся волку на выходной в воскресенье. Омега пальцами выбивает ритм сердца Гарри, не осознавая этого. — А что, если у тебя будет семья? Гарри невесело усмехается. — Это невозможно, haud mirum. Я смогу завести семью только после того, как закончу обучение и стану определённым доминантом. Луи с любопытством поднимает голову. — Что это значит? Гарри поднимается и поднимает омегу на руки. — То, что должно, haud mirum. А теперь, поскольку тебе не нравится, сколько я сплю, почему бы нам не пойти в постель? Гарри, конечно, избегает ответа на вопрос, но Луи не заостряет на этом внимание, прощая такую вольность, когда они уже оказываются в спальне. Омегу опускают на ноги, и доминант более смело держит его за бёдра. — Иди первый в душ, — говорит Луи, глядя Гарри в глаза. Альфа приподнимает бровь, удивлённо посмотрев на него. Луи спохватывается и спешит пояснить: — Я-я имею в виду, что тебе нужно пораньше лечь спать. Луи покусывает сухую нижнюю губу, чувствуя жжение из-за появившейся ранки, и виновато отводит взгляд. Гарри ничего не говорит, сегодняшний день для двоих был настоящим испытанием, и он и правда уже очень хочет спать. Он мягко сжимает плечи Луи и наклоняется к мальчику, нежно целуя в лоб. — Спокойной ночи, haud mirum, — шепчет доминант голосом, похожим на таящий мёд. — Спокойной ночи. Пока Гарри в ванной, Луи выбирает одежду для сна, в которой он будет ходить и завтра днём, ведь переодеваться нет никакого смысла, так как он останется один. Омега, поднимая грязную футболку, вспоминает, что корзина с бельём, стоящая в ванне, уже полная, и мысленно помечает, чтобы завтра всё перестирать. Когда доминант выходит из ванной, Луи удаётся незаметно проскользнуть в открытую дверь. Он раздвигает матовые дверцы душа, выпуская пар, и кладёт аккуратно сложенную пижаму у раковины, прежде чем раздеться и зайти в кабинку. Встав под струи горячего душа, Луи берёт полупустой гель для тела, который взял из дома, и наливает на скрабирующую перчатку. Ему не нравятся обычные мочалки, так как они не очищают от всей пыли, пота и жира, что скапливается за день. Помыв голову, Луи в последний раз ополаскивается и выходит. После него комнату заполняет запах ванили и вишни, в то время как от Гарри в основном остался какой-то травяной аромат. Омега улыбается, тихо смеясь, когда видит, что Гарри повесил второе полотенце для него, а его торчит из корзины. Он замечает ещё одно небольшое изменение в стакане для зубных щёток. Луи отчётливо помнит, как поставил в него свою сегодня утром, когда разбирал вещи, но теперь там только Гарри. Он не даёт себе беспокоиться, вытирается и одевается в пижаму, массируя и разбирая пальцами влажные волосы. Вернувшись к поискам зубной щётки, Луи присаживается на корточки и осматривает пол. Что-то ярко-синее бросается в глаза, и он резко поворачивается. Омега теряет дар речи, когда видит свою зубную щётку в мусорке. Но обида сразу же проходит, когда Луи вспоминает, что Гарри понял, что он вчера воспользовался его зубной щёткой. Становится совершенно ясно, что альфа хочет, чтобы Луи снова использовал его, а не свою. Омега неистово краснеет, но решает послушаться. Он щедро выдавливает мятную пасту на щётку и начинает чистить зубы. Смущение и грамм адреналина стихают, когда Луи заходит в спальню и замечает ворочающегося Гарри. Нахмурившись, он внимательно смотрит на доминанта, тот явно пытается уснуть. Он раздражённо выдыхает и в десятый раз взбивает подушку. — Гарри? — Луи приближается к мужчине, который открывает глаза и фокусируется на нём. На лице на секунду появляется болезненная гримаса. — Что не так? Что бы ни беспокоило Гарри, он не считает нужным признаться, к большому сожалению Луи. — Ничего, haud mirum. — Уверен? — Луи делает смелый шаг вперёд и быстро оценивает состояние альфы, чувствуя, как внутри всё сжимается, когда он видит покрасневшую кожу и капельки пота, выступившего на груди от высокой температуры. Он идёт в ванную, игнорируя возражения Гарри. Луи берёт из аптечки две таблетки парацетамола и две обезболивающих. Он наполняет стакан водой и возвращается в спальню, включая прикроватную лампу. — Возьми, — он подавляет зевок, передавая лекарства и стакан Гарри. Мужчина приподнимается, и простынь спадает, оголяя торс и бёдра, нога с протезом скрыта, но другая полностью обнажена. Луи очень старается не пялиться на подтянутое и мускулистое тело доминанта. Гарри проглатывает таблетки и выпивает залпом весь стакан, возвращая его Луи, который покачивается на ногах, внимательно следя за ним. Омега снова набирает воду и смачивает небольшое чистое полотенце, выжимая лишнюю влагу и возвращаясь к альфе. — Что это? — спрашивает его Гарри, но Луи не отвечает, он выключает свет и забирается на кровать, постепенно привыкая к темноте — Я позабочусь о тебе, — Луи даже не нужно просить Гарри подвинуться, тот делает это сам. В зелёных глаз плескается интерес, Гарри освобождает больше места для омеги. Луи помнит, что пока им нужно избегать контакта, но этот раз может стать исключением. Луи поправляет подушки, чтобы опереться на них, доминант тем временем ложится на спину, головой устроившись на бёдрах мальчика. Гарри сразу расслабляется, почувствовав сладкий запах омеги. Луи подгибает ногу, сунув ступню под бедро. Он поздно вспоминает, что на нём лишь короткие, тонкие шорты, и от этого омега сильно смущается. Гарри же никак не реагирует, он лишь барабанит пальцами по колену омеги с закрытыми глазами. Луи складывает холодное полотенце и накрывает им лоб альфы. — Ты скоро почувствуешь себя лучше. — Мне уже лучше, haud mirum, — Гарри, повернув голову, оставляет поцелуй на голени Луи. Кожа, кажется, горит в том месте. — Тебе нельзя лгать мне, милый. Гарри хрипло, низко и даже чуть грубовато смеётся. — Расскажи, как сегодня прошёл твой день, Луи. Омега прочищает горло и, поправив ткань, начинает расчёсывать волосы Гарри пальцами. — Я мало что делал, почти всё время пробыл на улице с лошадьми, а уже к вечеру начал готовить ужин. Гарри тихо вздыхает, довольный копошением Луи, и даже подталкивает его руку, когда тот останавливается. — Тебе это не понравилось? — Нет, — спешит ответить Луи. — Мне здесь очень нравится. — Тогда какие у тебя планы на завтра, haud mirum? — спрашивает доминант, рисуя большим пальцем круги на икре Луи. — Стирка, наверное, — волосы альфы достаточно распутаны на его взгляд, поэтому он опускает руки ниже, к плечам мужчины, начиная разминать напряжённые мышцы. — Я хочу сделать небольшой огород. Гарри громко стонет, отчего омега дико краснеет, не ожидая, что вызовет такие звуки удовольствия столь невинным способом. — Правда? — Д-да, — он чуть прикусывает язык и проводит кончиками пальцев вокруг шеи Гарри. — Ты не против? — Конечно, нет, haud mirum. Это теперь и твой дом тоже, — Гарри обдумывает, прежде чем сказать: — Завтра воскресенье. Я отвезу тебя за всем необходимым в город. Луи весь сияет, как солнце, и наклоняется, чмокая Гарри в щёку. — Спасибо. Спасибо, дорогой. Гарри ловит его за шею, прижав ладонь к задней части, и удерживает неподвижно в непосредственной близости к губам. — Поцелуй меня ещё раз, и я подарю тебе весь мир. Луи рвано вздыхает, альфа всегда так честен, искренен и страстен в своих словах, что делает его ещё более привлекательным. — Я всегда буду целовать тебя, милый.

***

Так они и заснули в объятиях друг друга. Доминант просыпается уже в привычное время, когда едва начинает светать, лёжа головой на животе Луи. Честно говоря, это гораздо лучше обычной подушки, потому как она никогда не восполнит восхитительную мягкость и аромат омеги. Он наблюдает, как Луи, его милый мальчик, спит, повернув голову к окну, и его грудь медленно поднимается и опускается в спокойном ритме дыхания. Никто, кроме утренней росы и стрекочущих лесных обитателей, не узнает, когда Гарри нежно и предельно осторожно целует омегу в губы. Альфа перемещается и ложится сбоку, снова кладя голову на живот Луи и, словно виноградная лоза обвившись вокруг него, опять засыпает. Луи просыпается под шум качающихся деревьев и шуршания листвы, лениво моргая и не понимая, почему так тяжело. Он сразу опускает руку на живот и тихо, почти беззвучно ахает. Это Гарри лежит на нём в таком глубоком сне, что можно было бы подумать, что он мёртв, если бы не вздымающаяся грудь. Луи выспался, он не чувствует никакой усталости, поэтому так и лежит до восхода солнца, поглаживая Гарри по спине. Зевнув и слегка потянувшись, Луи хрустит костяшками пальцев и обнимает мужчину за плечи. Лицо Гарри повернуто в его сторону, щека, которой он прижимается к животу, забавно сплюснута, губы приоткрыты и слегка надуты. Он выглядит таким невинным, умиротворенным во сне. Вылезти из-под Гарри — просто невыполнимая задача, однако Луи даже и не хочет пытаться это сделать. Он слабо улыбается и поудобнее устраивается в импровизированном гнезде из подушек, всё-таки решая поспать ещё несколько часов. Так как у Гарри выходной, они оба просыпаются достаточно поздно, когда комната полностью залита ярким солнечным светом. Доминант поднимается первым, не забыв оставить поцелуй на бедре. Луи хотелось растаять от такой нежности и остаться в постели, но не может себе этого позволить. Он зевает, прогоняя сонливость, и поднимается, подтянув ноги. Мужчина сидит на краю кровати, не двигаясь, и, кажется, размышляет о чём-то, упершись руками в матрас. Луи чувствует, что тишина убивает его, и с внезапным приливом смелости наклоняется вперёд и целует Гарри в щёку. — Доброе утро. Когда он отстраняется, Гарри ухмыляется и краем глаза смотрит на него, прежде чем взять протез с подставки. — Доброе утро, haud mirum. Они больше ничего не говорят друг другу, в тишине принимают душ по отдельности и спускаются вниз к завтраку. Луи готов поблагодарить всех богов, когда находит овсянку в кладовке, и приступает к готовке, слыша, как Гарри безмолвно садится на стул. Доминанту быстро надоедает сидеть без дела, поэтому, прочистив горло, он спрашивает: — У тебя есть список? Он не видит, как Луи с нежностью закатывает глаза и изо всех сил сдерживает улыбку. Омега бы никогда не подумал, что его будет так умилять неловкость между ними. — Что за список? Луи наполняет тарелки дымящейся овсянкой, одну из которых оставляя лишь наполовину полной. Он добавляет немного мёда в кашу и выбрасывает бутылку в мусорное ведро, запомнив название. Гарри любит мёд? — Список… — Гарри замолкает, когда Луи передаёт ему еду. — Того, что ты хочешь купить. На этот раз не дожидаясь просьбы, Луи забирается на колени к альфе, и тот не может не быть довольным такими изменениями и нерешительно кладёт руку на спину парня, чтобы поддержать его. — У меня есть идеи, что купить, — Луи ковыряется ложкой в остывающем завтраке. — Нам нужны свежие фрукты… Много всего, а не только консервированные бобы. Гарри пробует лучшую овсянку в своей жизни и начинает есть, он почти не слушает, лишь наблюдает, как Луи, сидящий у него на коленях, с какой-то детской радостью перечисляет всё, что им нужно. Гарри же зацикливается на слове «нам», как влюблённый дурак. — Я бы хотел купить семена, — Луи наконец начинает есть. — Ты не знаешь, в лесу есть дикие птицы по типу курицы? Доминант смотрит на него с явным удивлением в зелёных глазах. — Нет, haud mirum. Таких точно нет. Луи ставит пустую тарелку Гарри на стойку, за ней — свою собственную. — Тогда мы ещё возьмём цыплят, — руки нечем занять, поэтому он упирается ладонями в колени, Гарри же обнимает его за талию. — Гарри? — Луи чуть приподнимает голову, уткнувшись макушкой в подбородок мужчины. Альфа в ответ поглаживает его по руке, безмолвно прося продолжить. — Я никогда не спрашивал, но… — он старается не показывать себя сомневающимся и неуверенным, хотя это так. — Все эти расходы… Они… Доминант догадывается, что хочет сказать Луи. — Я понимаю, о чём ты спрашиваешь, haud mirum. Наши с тобой расходы всегда будут покрыты. — Но ты говорил, что твоя семья не… поддерживает тебя финансово. — Верно, — Гарри целует его в лоб поверх растрёпанной, пушистой чёлки. — Мы с братом сделали инвестиции, чтобы у нас всегда был пассивный доход, когда мы не работаем. Луи понимающе мычит, прикусывая губу. Как грубо с его стороны было задавать такой вопрос. — Прости меня, любимый. Это не моё дело. Гарри берёт его за подбородок, сверкающие изумруды тонут в мягком спокойствии сапфировых кристаллов, когда альфа говорит: — Ты должен извиниться за то, что сказал вот это, а не за то, что спросил, haud mirum. Я отвечу на любой твой вопрос, весь мой мир у твоих ног. Это твоё дело, Луи. Теперь мы одно целое: у нас одна душа и сердце на двоих. Между нами не будет секретов.