Dominus

Луи не совсем понимает, как приготовление завтрака превратилось в то, что он склонился над кухонной столешницей рядом с плитой, сбросил штаны и теперь громко стонет от неописуемого удовольствия, доставляемого ему Гарри, который двигается в быстром темпе. С его губ срываются прерывистые звуки, изо рта — белый пар из-за контраста горячего дыхания и морозного воздуха. Луи царапает ногтями деревянную поверхность, его тело удерживается сильной рукой альфы. Гарри держится за него такой мёртвой хваткой, что у него на коже обязательно останутся синяки, как только они закончат. Дело в том, что эта странная жадность, проснувшаяся в омеге, контролирует его либидо, из-за чего он не хочет, чтобы это когда-то прекращалось. Гарри трахает его жёстко, грубо, умело стимулируя все нервные окончания. Доминант двигается уверенно, зажмуриваясь от того, как омега сжимается вокруг члена. Луи вскрикивает и хватается за шкафы, чтобы хоть как-то совладать с собой, когда Гарри попадает по простате. Он красиво выгибает спину, покрытую лёгким блеском пота. Гарри вращает бёдрами, одновременно толкаясь и выбивая из Луи череду стонов и вздохов. Он наклоняется и безжалостно покусывает кожу вокруг метки связи, вновь открывая рану. Луи скулит от боли. Его задница горит от шлепков мускулистых бёдер, врезающихся в него. Гарри стонет и сжимает кулаки, наклоняя голову Луи и соединяя их губы в небрежном поцелуе, сталкиваясь зубами и языками. Их шумное дыхание наполняет воздух, как и влажные хлюпающие звуки. Что-то заставляет Гарри развернуть Луи и поднять его за бёдра, прежде чем снова войти в растянутую дырочку. Омега обхватывает его талию ногами и издаёт долгий, пронзительный стон, соприкасаясь спиной со стойкой. Он закрывает глаза, когда Гарри снова начинает двигаться с дикой скоростью. Аромат омежьей смазки наполняет накалённую атмосферу, когда Луи капает на пресс альфы. Припухлость у основания пульсирующей эрекции Гарри становится ощутимой, растягивая дырочку до болезненного жжения. Альфа рычит, его инстинкты говорят ему наполнить узлом свою пару, поэтому его движения становятся рваными, резкими. — H-Haud mirum, — Гарри изо всех сил пытается взять себя в руки, чтобы контролировать себя. Луи запрокидывает голову, вытягивая шею и подставляя её альфе, его бёдра дрожат в преддверии ослепительного оргазма. — Я-я… Милый, по-пожалуйста! Гарри ещё раз толкается в жаждущее тело Луи и наконец достигает кульминации. Омега кричит в потолок, пачкая животик белёсыми каплями спермы, его мышцы сокращаются, прежде чем расслабиться. Альфа понимает, что что-то не так, когда Луи начинает ёрзать от дискомфорта. Он хихикает и оставляет влажный поцелуй на шее мальчика, где трепещет пульс. — Мы не должны были это делать в таком положении, — мышцы его спины начинают гореть от напряжения. Луи тоже хихикает, и Гарри буквально чувствует, как сладкий звук касается его разгорячённой кожи. — Что мы будем делать? Ждать, пока спадёт узел, в таком положении весьма трудно, особенно если учитывать, что на это уйдёт как минимум час. Гарри на мгновение задумывается, прежде чем чмокнуть Луи в губы и выпрямиться, его спина не особо рада такому изменению, как и омега, судя по его кошачьему хныканью и расцарапыванию груди. — Ш-ш-ш, — Гарри берёт обе руки мальчика и целует все десять подушечек пальцев, после чего помогает подняться. Луи вплотную прижимается к телу доминанта, обвив его руками и ногами. Он кладёт подбородок на плечо Гарри и вздрагивает каждый раз, когда внутри него что-то сдвигается и крупная головка члена упирается в простату. — Полежи со мной, haud mirum, — Гарри опускается на диван, и Луи вслед за ним, садится на колени доминанта весь такой раскрасневшийся, с блеском в глазах. — Ты великолепен, мой Луи.

***

Когда холод становится совсем уж невыносимым, Луи, скуля и дрожа, прижимается к Гарри. Полыхающий рядом с ними огонь в камине совсем не помогает, и альфа, сам не чувствуя низкой температуры, страдает из-за того, что не может никак помочь своей драгоценной паре. Утром они вместе приняли горячую ванну, Гарри достал из хранилища все одеяла и укутал в них Луи. Так что доминант только прижимает его к своей груди, крепко обхватив руками. Он глубоко дышит запахом своей пары и тихо рычит, пальцы иногда подёргиваются от вспышек эмоций. — Лучше, haud mirum? — спрашивает доминант, когда Луи не чихает и не ёрзает целых двадцать минут. — Немного, — Луи отвечает тихим, сонным голосом. Энергия, передавшаяся от альфы, уже рассеялась, истощение, вызванное их любовной деятельностью, настигло. Гарри смотрит в два океана, в которых отражается оранжевое пламя, и не может не сказать: — Я очень сильно тебя люблю. — Я тоже тебя люблю, — Луи улыбается, когда Гарри наклоняется и целует его в кончик носа, на щеках появляется румянец, когда доминант с улыбкой прижимается к нему. — Почему тебе не холодно? Чувствуя себя виноватым из-за этого вопроса, Гарри ещё сильнее прижимается к своему милому возлюбленному. — Мы не чувствуем холода, настоящий доминант не должен его чувствовать. — Это странно, — Луи прикусывает губу, и она щиплет от слюны. — Теперь я могу поспать? Гарри не знает, что сказать. Лишний раз спать в такой холод нежелательно. Лучше Луи будет уставшим, чем никогда больше не проснётся. — Мне жаль, haud mirum. Нельзя спать, пока ветер не утихнет. Луи не спорит и не скулит в знак протеста. — Ладно. Тогда нам нужно о чём-то поговорить. Гарри омывает облегчение, он неосознанно поглаживает костяшками пальцев спину мальчика, так как в последнее время чувствует неутолимую потребность всегда касаться своего возлюбленного. — Расскажи мне что-нибудь о себе, я хочу знать всё, haud mirum. — Эм… — Луи сначала теряется. Он поворачивается на бок, прижимаясь, как котёнок, к горячему телу доминанта. — Я очень люблю яблоки. В детстве я лазал на деревья и срывал лучшие яблоки, как учила бабушка, а потом мы вместе пекли яблочный пирог. Гарри мычит, внимательно слушая всё, что говорит ему его пара. Он представляет маленького Луи с прекраснейшими голубыми глазами и ангельской внешностью, сидящего на толстой ветке старой яблони. — Мы как-нибудь можем сходить в одно место, я нашёл его прошлой весной. Там всего пару яблонь, но думаю нам хватит. — Да? Пожалуйста! — Луи надувает губы, и Гарри целует его в лоб. — Я не могу обещать, что позволю тебе лазить по деревьям, — признаётся Гарри, и это неудивительно, ведь он сделает всё для благополучия Луи. — Всё в порядке, — легко соглашается омега, игриво обводя пальчиком сосок Гарри. — Вряд ли я помню, как это делается, после стольких лет изучения правил поведения с доминантом. Мне всегда говорили, что это сделает меня недостойным омегой в глазах общества. Гарри сразу хмурится, на лбу появляются глубокие морщины, которые так и кричат о его недовольстве, из горла вырывается неодобрительное рычание. — Haud mirum, ничто и никогда не сможет сделать тебя недостойным. Я люблю тебя целиком и полностью, даже воздух, которым ты дышишь. Луи смотрит на него мерцающими океанами, которые буквально светятся изнутри от страстных слов доминанта. Он протягивает руку и касается щеки Гарри, сладко целуя мягкие губы. Его любовь и преданность передаются из уст в уста, заставляя забыть обо всём в мире. — Я снова хочу тебя, — Гарри издаёт тихий гортанный рык и сжимает бёдра мальчика через пуховое одеяло, покусывая его губы. Запрокинув голову, Луи выпускает дрожащий вздох, когда чувствует впивающиеся в шею зубы. Он прижимает голову мужчины, хватаясь за кудри, как за спасательный круг, чтобы хоть как-то справиться с нахлынувшими ощущениями. Он тихо скулит, закрывая глаза. Прошло чуть меньше двух часов с момента их последнего занятия любовью, он должен сказать Гарри то, что не даёт ему покоя. — Я… я могу забеременеть. Раздаётся ещё одно рычание, отчего по обнажённому телу омеги пробегает согревающая вибрация. Гарри целует его ещё усерднее, посасывая кончик языка и невольно представляя Луи, румяного, сияющего, с округлившимся животиком, в котором растут его дети. — Я хочу этого, haud mirum, — заявляет он хриплым, глубоким голосом, в котором слышны альфа-нотки. Зелёные глаза темнеют от похоти и потребности. — Я хочу наполнить тебя семенем, чтобы ты нёс моих детей. Щёки мальчика вспыхивают, шея покрывается розовыми пятнами от смущения. Он закидывает ногу на Гарри, обвивая его, как виноградная лоза. Он тоже хочет, даже жаждет вынашивать детей мужчины, чувствовать тяжесть и движение в животе. Но Луи должен быть рациональным, потому что вот, например, доминант поддался своему волку, который не мыслил ясно, будучи затуманенным запахом пары. Омега высоко скулит, когда Гарри массирует его ягодицы, просовывая руки под одеяло, отчаянно пытаясь пробудить железы, которые вырабатывают обильное количество сладчайшей смазки. — Я… я… — Луи чрезвычайно чувствителен, когда дело касается его задницы, и его нельзя было винить за неспособность связать слова в предложение, когда пальцы Гарри исследуют его дырочку. — Не с-слишком ли рано, любимый? Гарри так не думает, он непрерывно потирает его сухими пальцами. Колечко мышц начинает сокращаться, призывая доминанта. Луи чувствует пульсацию между ног, в животе появляется приятная тяжесть желания, и альфа так крепко сжимает его правую ягодицу, что сладкая боль остаётся даже после того, как он убирает руку. — Гар… любимый, пожалуйста, — Луи выгибается в спине и прижимается задом к его руке, так умело играющей с его дырочкой. — Так приятно. — Да? — дразняще спрашивает Гарри, его мастерство становится только лучше с каждым разом. Он оставляет засос под ухом и давит на влажные края отверстия. Луи впивается ногтями в кожу головы Гарри, подавленный мучительно приятными ощущениями, поднимающимися вверх по позвоночнику. Кожа альфы нагревается, и омега не выдерживает, прижимаясь ртом к ключице доминанта, пробуя её на вкус. — Возьми меня, — сдаётся Луи, чувствуя собственное возбуждение, которое не уступает напряжённой эрекции Гарри, прижимающейся к животу. — Наполни меня своим семенем. Гарри готов сойти с ума от таких слов, он рывком срывает с Луи одеяло и валит на спину, прижимая к дивану. Альфа утыкается в шею мальчика и занимается с ним любовью в течение часа, трахая его медленно и нежно. Луи хватается за спину Гарри, разводя ноги ещё шире, наслаждаясь неспешным скольжением члена в его дырочке. Он шумно дышит в попытках поймать его губы, сталкиваясь языками, и сжимается вокруг толстой длины, капая смазкой. Луи пачкает диван, и Гарри это нравится. Обводя растянутое колечко мышц, он собирает пальцами естественную смазку, смешанную с просочившимся предэякулятом, и пробует. Непристойно, откровенно, что возбуждает Луи только сильнее. Гарри не выпускает узел после первого оргазма омеги. Он раздвигает ноги и ныряет в его дырочку нетерпеливым языком, слизывая сладкие соки. Луи извивается под ним, царапая диванные подушки с такой яростью, что на ткани остаются следы. Гарри не останавливается, безжалостно потирая нежные стенки. Их взгляды встречаются, и альфа поражает его своими тёмными от похоти глазами, что Луи вздрагивает, отчаянно скуля. Отсутствие одной ноги не мешает альфе сводить мальчика с ума от удовольствия. Ранее Гарри снял протез, когда они легли, обнявшись, у камина, и теперь маневрирует без него. Он до сих пор не может поверить, что его маленькое чудо любит его со всеми недостатками. — Л-любимый, пожалуйста, — Луи дёргает его за волосы. — Ты мне нужен. — Да, haud mirum, — Гарри поцелуями прокладывает путь вверх по раскрасневшейся груди мальчика к его губам. — Я твой, — ноги омеги сжимают его крепкие бёдра, и мужчина поддерживает их, чтобы те не соскользнули, и двигается в устойчивом темпе. Они теряются в ощущениях и звуках, раздающихся по всему уютному домику: шлепках влажных от пота тел, скрипе дивана, шумном дыхании и рваных стонах. Гарри с головой окунается в их вихрь страсти и забывает, что время идёт, снежная буря стихает, а ночь подкрадывается всё ближе. Они вскоре меняют положение. Луи перегибается через подлокотник дивана, прижимаясь животом к грубой ткани. Перед доминантом открывается идеальный вид на великолепную попку, сморщенную и блестящую от смазки дырочку, сжимающуюся вокруг пустоты. Он накрывает омегу своим телом и снова входит, громко постанывая от удовольствия, когда горячие стеночки плотно сжимают его член. Его внутренний волк довольно рычит, и он начинает двигать бёдрами в каком-то диком темпе. У Гарри на уме лишь образ беременного Луи. Он убеждает себя, что чем сильнее он двигается, чем более пылким и животным он позволяет себе быть, тем ближе становится к исполнению этого желания. Его мускулистые бёдра жёстко бьются об ягодицы парня, Гарри рычит и стонет в ухо, а затем целует, глотая издаваемые его парой звуки. Луи кончает в третий раз, его живот сильно напрягается, внутри всё скручивается от вспышки удовольствия. Он пачкает животик и грудь спермой, дрожа, когда у него резко перехватывает дыхание от прилива энергии, дарованного ему его доминантом. Приподнявшись, Луи толкается навстречу, чтобы подтолкнуть альфу к краю. Пальцы Гарри смыкаются на его горле и прижимают обратно, перекрыв доступ кислороду, когда он проталкивает свой узел как можно глубже. Он кончает с громким стоном, когда мальчик сильно сжимается вокруг него. — Я не думаю, что когда-нибудь перестану хотеть тебя, — шепчет Гарри после минутного молчания, лёжа в обнимку с удовлетворённым омегой. Луи кладёт одну ладонь на грудь Гарри, другой натягивая одеяло до плеч. Он весь липкий, ему нужен душ, но омеге лень вставать. — Я никогда не остановлю тебя. Я тоже хочу. Доминант утыкается носом в волосы Луи и обнимает талию своей пары, с наслаждением понимая, что всё это принадлежит ему. Он переплетает их пальцы, удивляясь тому, насколько они холодные у Луи. — Как ты думаешь, почему мы не можем насытиться друг другом? — Мы только что спарились, — веки Луи трепещут, когда губы Гарри касаются его метки, и новая волна жара оседает внутри него. — Мы ничего не хотим больше, чем друг друга. — Ещё, возможно, — Гарри кусает мочку уха и проводит большим пальцем под пупком, — потому что я так сильно люблю тебя, что от этого зависит моя жизнь. Луи качает головой, не в силах поверить, что ему достался такой человек. — Моё сердце и душа принадлежат тебе, любимый. Не думаю, что мы когда-нибудь упустили бы друг друга. Я люблю тебя. Мускулистые руки сжимаются вокруг пары в защитном жесте, и из горла вырывается собственническое рычание. Луи огорчается, видя сведённые вместе брови и морщины на лбу мужчины, они оба были лишены такой страсти и любви всю свою жизнь, но сейчас они есть друг у друга. Из горла альфы вырывается напряжённый вой, посвящённый его прекрасной половинке. Волчий способ сказать: «Я люблю тебя, будь моим, и я буду твоим».

***

Луи просыпается в полночь, лёжа лицом к окну, покрывшемуся инеем. Кажется, его накрывает сотня одеял, ведь ему очень тепло и мягко. Он не жалуется. Тихонько зевнув, он потягивается. Поджимает пальчики ног и хрустит костяшками пальцев, прежде чем моргает, проясняя зрение, и улавливает божественный запах еды. В груди разливается разочарование при осознании, что его альфы нет. Неосознанно он издаёт тихий стон, зовя своего доминанта. Не проходит и двух секунд, как из-за угла показывается тень, разбавленная отблесками огня из камина, за ней следует сгорбившаяся фигура его возлюбленного, которому совсем не холодно, в отличие от омеги. От него пахнет им, их феромоны смешались. С мягкой улыбкой Гарри тянется вперёд и гладит Луи по щеке. Очарование сонного мальчика вызывает зависимость. — Haud mirum, — Гарри усмехается, когда омега забирается на его колени, Луи фыркает, прежде чем обнять его. — Как тебе спалось? — Проснулся без тебя, — шепчет его пара, немного наклоняясь вперёд и утыкаясь носом в шею. — Мне это не очень понравилось. — Мне жаль, дорогой, — Гарри старается не потревожить гнездо, устроенное Луи, когда осторожно подходит ближе, пытаясь не задеть его протезом. — Я планировал приготовить ужин. — О? — Луи одной рукой обнимает его за шею и закрывает глаза. — Я могу помочь? — Боюсь, что нет, — доминант трёт его обнажённую спину. — Ты не должен покидать это место, haud mirum. Он звучит так властно, что Луи хихикает. — Да, альфа. Игривое рычание Гарри и укус в плечо разжигает желание. — Если ты ослушаешься меня, будут последствия, любимый. — Какие последствия, милый? — отвечает Луи, наблюдая через окно, как падает снег. — Возможно, тебе придётся принять ванну со мной, — серьёзно говорит Гарри, но подёргивание уголков губ показывает его реальные эмоции. — Позволить мне исследовать твоё прекрасное тело своей рукой. Гарри с улыбкой машет правой рукой, Луи зевает и перехватывает её. — Этой рукой? Гарри угукает и целует его в лоб, теперь поддерживая вес Луи, чтобы тот не упал с дивана. — Этой, haud mirum. Луи тихо смеётся, и альфа подражает ему. Омега теребит тонкие нитки на расстёгнутой рубашке Гарри из гладкого, приятного материала, похожего на хлопок. Сидеть на полу становится слишком неудобно, так как деревянный протез Гарри неприятно натирает кожу. Он встаёт и садится на самый край дивана, улыбаясь, когда Луи прижимается к его боку, обнимая обеими руками за талию. — Что ты готовишь? — бормочет Луи. — Тушёное мясо. — Я люблю тушёное мясо, — признаётся Луи с едва заметной улыбкой. — А какое? — Говядину, haud mirum, — Гарри улыбается и чмокает в висок. — Хочешь что-нибудь ещё? — Может быть, я могу помочь? — Луи запрокидывает голову и обращает на него мерцающий взгляд. Боже, он убийственно красив. — Я ненавижу сидеть без дела. — К сожалению, я хочу, чтобы ты остался здесь, — Гарри хлопает Луи по бедру и проводит пальцами по греховному изгибу ягодицы. — Уже почти всё готово, haud mirum. Может быть, в следующий раз я разбужу тебя и попрошу помощи. Слегка зевнув, Луи целует ногу Гарри и закрывает глаза. — Я был бы признателен за это. Пока Луи сладко дремлет, Гарри колдует над кастрюлей на плите. Он поднимает крышку и помешивает вкусно пахнущую еду, пробуя и в то же время обдумывая, стоит ли достать что-то развлекательное, чем можно заинтересовать Луи и убить его скуку. Он ставит таймер и выбегает из кухни, поднимаясь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Альфа откидывает волосы назад, так как несколько локонов падают ему на лицо, и разворачивает свёрнутую лестницу, ведущую на крохотный чердак. Там, в полной темноте (так как он не удосужился сделать окно или повесить пару лампочек) Гарри чихает три раза подряд, прежде чем находит то, что искал. Он проводит по нему пальцами и чувствует толстый слой пыли. Прошло очень много лет с тех пор, как в его жизни появился этот старый телевизор, чудовищное устройство — единственное из немногих вещей, которые его брату разрешили ему подарить. Телевизор оказывается тяжелее, чем современные модели с плоским экраном. У него сверху торчит антенна, а в комплекте имеется видеопроигрыватель. На чердаке также есть коробка со старыми кассетами, которые, возможно, не стоят их времени, но Гарри не может придумать развлечение получше, когда они застряли в изоляции. Он хочет сделать всё, что в его силах, чтобы осчастливить свою пару, и в их нынешних обстоятельствах этот старый телевизор — лучший способ. Отнести его вниз к сонному и незанятому Луи — сложная задача, потому что доминант понятия не имеет, чего ожидать от мальчика. Он тащит телевизор вниз по ступенькам, поставив на него старую картонную коробку, ничего не видя и с нежностью закатывая глаза от тихого вздоха. — Что ты делаешь? — недовольно спрашивает Луи. Он спрыгивает с дивана и снимает коробку. — Успокойся, haud mirum, — говорит Гарри, уронив телевизор на пол и положив ладони на бёдра Луи, проводя большим пальцем по небольшому выступу кости и покрывая поцелуями шею мальчика. — Ты… очень обнажён, любимый. Луи надувает губы, но вся печаль улетучивается, когда он осознаёт, что альфа прав. Заливаясь ярким румянцем, мальчик пытается вырваться из хватки и прикрыться. Гарри слишком любит своего очаровательного омегу и его мягкое, нежное тело. Его руки напрягаются, а пальцы впиваются в бока Луи, щекоча его, сам того не желая. — Гарри? Температура вокруг повышается, Гарри не возражает против наготы, но его защитные инстинкты сильнее похоти. — Надень это, haud mirum, — Гарри стягивает кофту через голову, взъерошив свои безупречные кудри. Вывернув её, Гарри шагает к нему, проводя ладонями по рукам Луи и удивлённо глядя ему в глаза. Он надевает кофту на своего партнёра без разрешения и хватает его за бёдра, глупо улыбаясь, когда Луи поднимается на носочки, пытаясь соединить их губы. Оказывая себе и своему возлюбленному милость, Гарри наклоняется, чтобы прижаться к губам Луи. Омега льнёт к нему, и сильные руки мужчины давят на его поясницу, придерживая. Он приглушенно усмехается и игриво кусает нижнюю губу, на что Гарри отрывает его от земли, вызывая писк. Рычание альфы тёплое и ободряющее, он не отпускает своего великолепного омегу. — Я думаю, что могу забыть обо всём на свете и просто быть с тобой, haud mirum. Луи обхватывает Гарри и позволяет перенести себя в страну любви и обожания. — Я бы хотел, чтобы мир забыл о нас.

***

Луи и Гарри заняты вместе на кухне весь вечер: нарезают домашний чесночный хлеб и дегустируют тёплый пудинг, который омега поставил ранее в духовку. Луи невозможно избежать тихих взрывов смеха, когда его пара всякий раз ловит момент, чтобы ущипнуть его за бедро. Томлинсон кусает свежеиспечённую буханку и предлагает её доминанту, когда тот проходит мимо него. Гарри не захотел покупать обеденный стол и разделять их с Луи холодной древесиной. Он решает перетащить низкий журнальный столик из-под лестницы и установить его перед камином, чтобы смотреть на огонь во время еды. Луи прослеживает, как Гарри водружает телевизор на полку, дабы обеспечить лучший обзор, и омега не может сдержать улыбки от его заботы. Пока его доминант усердно трудится, пытаясь заставить антенну поймать сигнал и старый телевизор-коробку заработать, Луи выключает плиту и накрывает на стол. Он кладёт хлеб на тёплую тарелку и ставит его вместе с подносом с пудингом. Наконец, раздаётся шипение, и Луи хлопает в ладоши, как радостный ребенок. — Отлично, милый, — Луи хвалит его целомудренным поцелуем в губы. Гарри улыбается со скромной гордостью и целует, едва сдерживаясь, чтобы не поддаться голоду. Луи расстилает одеяла, прежде чем сесть, скрестив ноги и поставив на них горячую тарелку. Гарри устраивается рядом с ним. — Где ты его нашёл? — спрашивает Луи о телевизоре. — Я думал, у тебя его не было. — У нас есть чердак, я как-нибудь тебе покажу, — Гарри разламывает хлеб и макает его в соус. — Я не особо люблю телевидение, так что фильмы у меня до ужаса старые. Луи закатывает глаза и накалывает овощи. — Я люблю старые фильмы. Гарри нескромно подмигивает ему. — Тогда готовься к лучшему времени в твоей жизни, haud mirum. Когда они заканчивают с едой, доминант ставит первый приличный фильм, который смог найти в коробке с кассетами. Луи ухмыляется ему, радостно пережевывая хлеб. Он ложится на грудь Гарри и расслабляется, чувствуя себя в безопасности и тепле. Альфа удачно выбрал фильм: чёрно-белый с легендарным Чарли Чаплиным. Луи тихо смеётся и щурится от весёлых выходок звезды, открывая рот каждый раз, когда Гарри подносит ложку с пудингом. На третьем фильме омега начинает зевать, но протестующе скулит, когда мужчина пытается выключить телевизор. — Ну же, haud mirum, — Гарри протягивает руку омеге. — Нам надо прибраться. Луи сразу вспоминает о беспорядке, устроенном ранее, и просыпается, потягиваясь. Гарри не удерживается и блуждает взглядом по оголившейся коже, дрожащим бёдрам и метке связи. Они вместе моют грязную посуду, и Луи позволяет себе уйти только после того, как кухня становится безупречно чистой. Он берёт подушки с дивана вместе с грязными простынями с пола и несёт в ванную, бросая в корзину. Гарри делит крошечный душ со своим возлюбленным, прижимаясь к его телу. Горячая вода каскадом стекает по их коже, очищая от дневного бремени и оставляя после себя чистоту. Руки Гарри скользят по бёдрам Луи и притягивают к себе, с тихим урчанием он обнюхивает его свежую метку связи. — Мне нравится запах, — говорит Луи, глядя на кусок светлого мыла. Доминант размазывает пену по животу Луи и большим пальцем нежно втирает её в пупок. Гарри намыливает его грубыми руками, стараясь быть нежным. Мальчик вздыхает и прислоняется к нему спиной, целуя в благодарность за то, что тот моет его волосы. — Как думаешь, чем займёмся завтра? — спрашивает Гарри, обняв Луи и уткнувшись лицом в шею омеги. — Мы можем… — Луи нерешительно кусает губу. — Мы можем выйти завтра на улицу? Гарри громко смеётся. Это абсурдная идея. — Абсолютно нет, haud mirum. — Но почему нет? — Луи, несомненно, выпячивает нижнюю губу, и Гарри не может не вздрогнуть. — Слишком холодно, любимый, — медленно отвечает Гарри, целуя его шею. — Может, ближе к концу зимы, когда уже будет не так холодно, хорошо? Луи может пойти на этот компромисс и кивает с усталой улыбкой. Он помогает Гарри помыть голову, и они заканчивают тем, что омега выходит, пока тот снимает и вытирает протез. Гарри садится на кровать и проверяет ремни, убеждаясь, что те не оторвутся в самый неподходящий момент. Луи находит удобный свитер и толстые носки в пару к своим спортивным штанам. Он замечает, как Гарри кладёт деревянный протез рядом с собой и с минуту молча смотрит на него, проводя кончиками пальцев по его слегка шершавой поверхности. Не желая нарушать момент, Луи обхватывает себя руками и прячется в шкафу. Он наблюдает, как Гарри закрывает глаза в раздумье, прежде чем открыть их, и в зелени исчезают все эмоции. — Выйди, haud mirum. Иди ко мне. Луи прячет руки в рукавах и выходит к Гарри, заползая к нему на колени. Он застенчиво улыбается, опустив ресницы, и альфа обнимает его за талию обеими руками и прижимает к своей обнаженной груди. — В чём дело, милый? — тихо спрашивает Луи, распутывая волосы Гарри пальцами. Он целует родинку на щеке мужчины и слушает, как тот вздыхает. — Бывают моменты, когда я жалею, что у меня нет ноги, — признаётся Гарри, держась за Луи как за спасательный круг. — Я мог бы быть для тебя полноценным мужчиной. — Гарри, любимый, — Луи обнимает мужчину, — я бы никогда ничего в тебе не изменил. Ты мой любящий, милый, заботливый и страстный доминант. И неважно есть у тебя нога или нет, даже если бы у тебя не было обеих ног, Гарри, я люблю тебя за твоё сердце. Гарри рвано вздыхает и целует его в шею, благодарный за его любовь. Луи с ласковой улыбкой слегка щекочет его и проводит кончиками пальцев у корней волос. — Милый, — Гарри проводит большим пальцем по спине Луи, прослеживая позвоночник. — Я люблю тебя. Я родился в этот мир, чтобы найти тебя, и я никогда не смогу отблагодарить тебя за всё, что ты делаешь для меня. — Тебе не нужно благодарить меня за это, — отвечает Луи, чувствуя, как его сердце колотится, как сумасшедшее, о грудную клетку.

***

— Почему здесь так жарко? — жалуется Луи, сбрасывая с себя одеяло. Они лежат перед камином, чтобы не замёрзнуть холодной ночью, когда омега внезапно чувствует, что горит. По виску стекает капелька пота, кожа головы неприятно зудит, руки липкие, и одежда становится неприятно влажной, и её просто слишком много. Луи поворачивает голову и смотрит на Гарри, подняв бровь, когда тот смеётся громче обычного. — Что такое? Гарри поворачивается на бок, и чернота его изумрудных глаз искрится от отражающегося в них огня. Он тычется носом в щеку Луи и, наконец, находит своё место, уткнувшись в шею. — Температура не изменилась, haud mirum, — с тихим урчанием он потирает мозолистыми подушечками пальцев пухлый животик Луи. — Приливы жара говорят о том, что твоё тело готовится вынашивать моих щенков в течение девяти месяцев. Ты… беременен, любимый.