Dominus

Луи плохо себя чувствует уже третий день, медленно подходя к границе самоуничтожения. В первый день, когда Гарри поставил ему диагноз «беременен», он чувствовал усталость и не мог встать с дивана, если не считать того, что альфа сам поднимал и перекладывал его. Мальчик кашлял и чихал весь день с ярко-красным носом и раздражающе першащим горлом, которое Гарри при каждой возможности осыпал поцелуями. Весь этот унылый, бурный четверг состоял из того, что альфа проводил каждую минуту бодрствования рядом со своей больной половинкой, наполненный страхом и беспокойством. Он постоянно поил его жидкостью и заставлял есть, даже когда упёртая жилка Луи вынуждала его всеми силами сопротивляться. Доминант крепко прижимал его к себе во сне и надеялся, что их близость благоприятно воздействует на его будущего сына. Всё, о чём альфа когда-либо думал, когда ему предоставлялась такая возможность, так это о том, что Луи беременен, и он привнесёт в этот мир их прекрасного маленького первенца. Он уже поклялся быть полностью преданным и самоотверженным отцом этому ребёнку, лелеять его и свою вторую половинку изо всех сил. От рассвета до заката мужчина будет выполнять прихоти своей семьи. Доминанты всю свою жизнь стремятся построить семью и продолжить родословную, начиная с поиска партнёров и заканчивая созданием результата своей любви и преданности. Гарри, конечно, ничем не отличается. Второй день после грандиозной новости Луи провёл на коленях перед унитазом. Он не мог удержать в себе пищу, столь необходимую крошке в его животе. Когда Гарри вошёл со стаканом тёплого молока, он обнаружил Луи, прислонившегося к ванне и почти спящего, мальчик лениво поглаживал то место, где в скором времени будет пинаться их малыш. Третий день гораздо лучше, токсикоз отпустил, и Гарри очень благодарен за это, потому что теперь можно спокойно позаботиться о Луи и, наконец, победить противную простуду. Он устраивает всё так, чтобы мальчик весь день находился в кровати, регулярно ел и пил и получал много объятий. Снаружи снегопад усиливается, и Гарри выглядывает в окно, чтобы оценить масштабы бури, прежде чем плотно закрыть его. Сжав челюсти, он замечает, что снег забаррикадировал четверть входной двери. Но он ничего не говорит Луи, лишь ещё раз проверяет камин, прежде чем присоединиться к его чрезмерно любимому мальчику. — Ты рад? — спрашивает Луи со смешком после того, как доминант залез к нему под одеяло, уткнувшись лицом в живот, умелые пальцы начинают массировать его бёдра, пока в голове обдумывается ответ. — Я не могу описать, что чувствую к этому малышу. Слова Гарри приглушены из-за того, что тот уткнулся в тёплую кожу, пухлые губы целуют мягкий животик и поднимаются выше, к груди, уделяя этой области особое внимание. — Хотел бы я, чтобы малыша можно было подержать на руках уже сейчас. — Время пролетит незаметно, любовь моя, — расчёсывая волосы Гарри и расправляя спутанные локоны, Луи улыбается, чувствуя бабочек в животе от слов альфы. — Как ты думаешь, почему я так быстро забеременел? Его вопрос имеет смысл, так как обычно парам требуется около года, чтобы зачать ребёнка. Луи очень любопытно, как им удалось сделать это за три дня. — Ты очень плодовит, haud mirum, — отвечает Гарри с кривой ухмылкой, предназначенной только для того, чтобы вызвать румянец у его любимой пары, прикрывая тело Луи, когда он приподнимается выше для томного поцелуя. — Как ведёт себя мой ребёнок? — Ты спрашивал меня об этом десять минут назад, — напоминает Луи, смеясь, из-за чего вокруг глаз появляются морщинки, а голубой оттенок становится ярче. — Наш ребёнок всё ещё слишком мал, милый. Гарри поднимает руку, полностью накрывая ладошку Луи, которой он поглаживает животик. — А как насчёт тебя, любимый? Тебе что-нибудь нужно? Луи качает головой и улыбается той особенно нервной улыбкой, от которой Гарри хочется обнять его ещё сильнее. Но доминант лишь начинает покрывать поцелуями его метку и щёки, в итоге прижимая лицо к шее, чтобы полной грудью вдохнуть запах своего малыша. Руки его омеги сжимают широкие плечи и с довольным вздохом прижимают ближе. — Больше нет.

***

После слишком долгого сидения перед телевизором Луи хочется подвигаться даже больше, чем съесть мороженое. Он встаёт с дивана и придерживая живот (который совсем не вырос с тех пор, как он в последний раз проверял), так как теперь тот всегда обнажён, чтобы Гарри мог удобно прижаться носом к тёплой коже и поговорить с их ребёнком. — Что ты делаешь, haud mirum? — Гарри помешивает что-то в кастрюле на газовой плите, когда Луи заходит на кухню и обнимает его со спины, положив подбородок на плечо. Доминант удивлён, и его ямочки только подтверждают это, когда он слегка поворачивает голову, чтобы поцеловать Луи в лоб. — Мой второй малыш чего-то хочет? Луи ухмыляется и пытается скрыть румянец, уткнувшись в бицепс Гарри. Это не срабатывает, потому что доминант хватает его за талию и целует. Удобно устроившись рядом с Гарри, омега заглядывает в кастрюлю, у него чуть слюнки не текут от запаха говядины. — Что ты готовишь? — спрашивает он, убирая с глаз чёлку руками, спрятанными в рукава. Гарри протягивает ему деревянную ложку, чтобы он попробовал красную подливку. — Это что-то вроде лёгкого карри. — Мне нравится, — заявляет Луи, прежде чем прижаться к Гарри и обнять его. — Когда будет готово? — Ты уже голоден, haud mirum? — губы Гарри прижимаются к его виску, рука поглаживает спину Луи. Омега кивает и прячет лицо, легко пристроившись под подбородком мужчины. Его пальцы сжимают ткань свитера Гарри, и омега шмыгает носом от слабых порывов холодного ветра, обдувавших его лодыжки. Гарри нравится, насколько изящной и милой была каждая черта Луи. — У нас есть паста со вчерашнего вечера, — Гарри откладывает деревянную ложку и обнимает свою пару. — Хочешь, прелесть? Он берёт очаровательного мальчика на руки, из-за чего тот хихикает. — Да, пожалуйста. Гарри сгибает ноги, скрывая дрожь, что возникает из-за неприятного трения протеза о травмированную кожу. Он поднимает Луи за бёдра и позволяет ему повиснуть на себе, как коале, пока идёт к стойке, чтобы посадить туда мальчика. Омега садится на узкую столешницу, свесив ноги, чувствуя тепло, будучи рядом с плитой и своим возлюбленным. Доминанту не нужно спрашивать, сколько хотел бы Луи съесть, потому что он уже профессионал в этом вопросе. Он находит подходящую тарелку и наполняет вчерашней холодной пастой, после отправляя её в духовку на пять минут, прежде посыпав сыром. Когда Гарри поворачивается, одна рука Луи лежит на животе, а другая сжимает край стола, он прислоняется к колонне. Обеспокоенный, Гарри делает шаг ближе и касается щеки омеги, чтобы проверить его температуру, но мальчик ободряюще улыбается и целует ладонь мужчины. — Ты слишком сильно беспокоишься, любовь моя. Всё в порядке, — Луи говорит ему, раздвигая ноги, чтобы Гарри встал между ними. Доминант прижимается ко лбу Луи своим и ненадолго закрывает глаза, чтобы насладиться измененным опьяняющим запахом своей пары. — Мой долг ясен, когда дело касается тебя, а теперь и этого малыша. Я должен беспокоиться. — Нет. Ты рано поседеешь или того хуже, — Луи накручивает локон Гарри на указательный палец и дёргает, — полысеешь.

***

После ужина единственным источником света для супругов является камин, потому что все лампы выключены, а окна плотно закрыты. Гарри присоединяется к Луи в их самодельном гнёздышке, состоящем из подушек и одеял на матрасе на полу. — Зачем эта игра, haud mirum? — Гарри хмурится, глядя на разноцветную доску, которая разложена между ними. Ему уже это не нравится. — Ты играл в неё раньше? — спрашивает Луи, прикусывая губу, чтобы сдержать сочувственный скулёж от осознания того, сколько всего пропустил его доминант в жизни. — Нет, — Гарри берёт игральную фигурку и изучает её, — что это? Луи объясняет ему правила «Лилу», делясь своей любовью и восторгом к игре. Гарри не знает о большинстве вещей, которые существуют за пределами их нынешнего маленького мира, и омега испытывает гордость, когда понимает, что именно он расскажет ему о них. — Это не… — Гарри замолкает, с недоверием глядя на игральный кубик. — Это не кажется очень сложным. — Да, — Луи с энтузиазмом кивает. — Но… — Гарри хмурится в глубочайшем недопонимании. — Зачем в неё играть? — Просто чтобы повеселиться, любимый, — отвечает Луи, выбирая себе жёлтую фигурку. Это прекрасный нейтральный цвет. — Готов играть? Каждый из них ходит дважды, прежде чем Гарри становится скучно. Он предпочитает получать попкорном в нос вместо того, чтобы уделять внимание игре. Каждое зёрнышко приземляется где-то на нём, и он по очереди поднимает их, отправляя себе в рот. Луи в конце концов тоже отказывается от настольной игры и уделяет внимание доминанту, осыпая его лицо маленькими поцелуями. — Чем бы ты хотел заняться? — Луи проводит ладонями по груди мужчины и останавливается на животе, наклоняясь к нему, чтобы увидеть улыбку. — Раньше я хотел многого, — Гарри переплетает с ним пальцы и оставляет поцелуи на каждой костяшке, — сейчас мне более чем достаточно только тебя и малыша. — Итак… — Луи растягивает гласные. — Ты имеешь в виду, что больше не хочешь детей? — Однозначно нет, — Гарри шокировано моргает, глядя на него, — haud mirum, это не то, что я имел в виду. — Я знаю, — его омега тихо хихикает и с игривой улыбкой чмокает Гарри в кончик носа. — Давай чем-нибудь займемся, Гарри. Мне скучно. Ухмылка альфы становится слишком развязной, и Луи приходится прикрыть лицо, чтобы скрыть румянец. — Не это! — Луи тихо пищит, начиная смеяться, и качает головой, когда Гарри пытается убрать руки от его лица. — Давай, haud mirum, — Гарри тщётно уговаривает его нежным голосом, обхватив руками запястья. — Дай мне тебя увидеть. Луи отказывается и отворачивается, смеясь ещё громче. Он чувствует, как альфа отпускает его запястья, и слышится лёгкий шорох, который соблазняет Луи выглянуть. Но он убеждает себя, что так легко не сдастся, правда через пару секунд слышит, как Гарри что-то шепчет в его животик. — Похоже, твоя мама игнорирует меня, vegrandis mirum. У тебя есть для меня какой-нибудь совет? — спрашивает альфа у растущего внутри Луи чуда. — Поговори с ним, малыш. Гарри улыбается животику, и омега хочет заплакать от переполняющих его эмоций. Луи убирает руку от лица и нежно касается затылка мужчины, не в силах сдержать улыбку. Их счастье исходит от той маленькой жизни, которая будет развиваться в течение следующих девяти месяцев. — Что это значит? — спрашивает Луи. — Vegrandis mirum? Сначала губы Гарри непроизвольно изгибаются в довольной, едва сдерживаемой усмешке, прежде чем он поднимается, напрягая руки. Он прижимается к губам Луи и чувствует, как электрический разряд пробегает по тончайшим нервам в его теле от искры, зажжённой ими. — Parvulus es, haud mirum. Gloria nostra est nimis, vegrandis. Vegrandis mirum, — когда Гарри использует другой язык, у омеги по всему телу бегут мурашки, потому что это звучит невероятно красиво, изысканно. Доминант наклоняется и шепчет прямо в его губы: — Ты маленький, любимый. Haud mirum. А наш ребёнок ещё меньше — крошечный. Vegrandis mirum.

***

Неделя проходит без происшествий. Они всё ещё в своём любовном коконе, и вряд ли это изменится. Снег идёт не переставая, входную дверь засыпало до половины, так что если бы кто-то и захотел её открыть, то не смог бы. Каждый день, кажется, становится темнее предыдущего, что ни один из них не может отличить ночь от дня. Луи искренне рад, что Гарри наколол много дров перед началом зимы и предусмотрительно занёс их в дом, так что теперь поддерживать тепло внутри не вызывает трудности. Луи нравится изоляция, что не может не осчастливить доминанта, ведь им было бы очень сложно ужиться, если бы омега закатывал без конца истерики. Но это не значит, что Луи не хочет сменить обстановку и оказаться где-то помимо гостиной, спальни и кухни. Поэтому он хватается за предложение пойти на чердак. Луи сидит на одеяле на полу, перед ним стоит коробка с безделушками, которые он перебирает, пока Гарри переставляет пыльные ящики. Омега невольно расстраивается, когда всё просматривает и остаётся без дела, что, конечно, замечает альфа. — Нaud mirum? — Я в порядке, — Луи тихо смеётся. Его доминант последнее время ведёт себя как старый ворчун или чрезмерно опекающий альфа. Гарри возвращается к перебору разной ерунды, одетый в старую просвечивающую рубашку, которая выставляет напоказ соблазнительные мышцы пресса. Луи уже не стыдно признаваться, что это он упросил доминанта надеть её. Рассмотрев матрёшек и клубок пряжи с двумя торчащими спицами, Луи достаёт дневник в кожаном переплёте. Он проводит подушечками пальцев по золотому полумесяцу и прослеживает замысловатые узоры. Желание прочитать его вспыхивает неожиданно, ему безумно хочется узнать его содержимое. — Что это? Луи слышит приближающиеся тяжелые шаги и поднимает голову, потому что это, должно быть, и правда что-то очень важное, если Гарри пришёл. Доминант выглядит слегка устрашающе из-за своего высокого роста, обычно тёмные глаза кажутся пугающе чёрными из-за отсутствия освещения. — Мой старый дневник, — Гарри приседает рядом с Луи и отталкивает коробку в сторону, осторожно забирая предмет из рук пары. — Я думал, что потерял его. Где ты его нашёл? — Там, — Луи указывает на коробку, склонив голову набок, изучая эмоции доминанта, которые мимолетно отразились на его лице. — Я сделал что-то не так? Взгляд Гарри устремляется на него, и мужчина смягчается от испытываемых обожания и нежности. — Даже близко нет, haud mirum. Я благодарен, что ты нашёл его. Луи улыбается и тянется к нему, когда Гарри наклоняется и целует мальчика. Омега тихо хихикает, потирая мочку уха мужчины. Гарри улыбается, и они забываются и случайно сталкиваются зубами, из-за чего ещё больше смеются. Вынужденный отстраниться, Гарри обхватывает шею Луи и чмокает метку связи. Он выдыхает, опаляя кожу горячим, влажным воздухом, из-за чего мальчик покрывается мурашками. — Подожди, подожди, — Луи отстраняется. — Кто мог спрятать его здесь, что ты думал, что он потерялся? — Мой брат, — Гарри встаёт на ноги и поднимает Луи, крепко обнимая. — Он думал, что я нуждаюсь в его помощи. Пытался содержать меня, но я почувствовал себя оскорблённым и отказался что-либо брать. Мой дневник был у него. Так что однажды, когда я был на охоте, он собрал всё, что купил мне и что я оставил у него, и привёз сюда. Луи слушает эту историю, закусив губу и навострив уши. Они направляются вниз, Гарри продолжает говорить. В какой-то момент омега забывается и спрыгивает с последней ступеньки, падая прямо в объятия мужчины. — Мне жаль, — тихо говорит он, заправляя волосы Гарри за ухо и успокаивающе улыбаясь. Из-за генетики доминанты отличаются от других ростом и мускулатурой, это подчёркивает их статус. Они горды и самодостаточны, что даже такой скромный доминант, как Гарри, ни при каких обстоятельствах не примет помощь. Иеремия, предложив помочь брату, оскорбил его. Луи сложно это понять, так как он не доминант, но видимо обида оправдана. — Я проверю лошадей, — Гарри прерывает ход его мыслей и ставит Луи на ноги. — Погрейся у огня, пока я не вернусь, haud mirum. Луи кивает, шутливо отдав честь, прежде чем развернуться и отправиться к камину. Доминант качает головой и идёт следом за ним, только в один момент поворачивает налево. Через десять минут их дом погружается во тьму. Гарри в то время грел воду и поил лошадей, а Луи теребил дневник альфы, бормоча о переживаниях маленьким ушкам своего ребёнка. Без единого предупреждения и моргания лампочки генератор выключается, и дом погружается в абсолютную темноту. — Гарри?! — Луи боится темноты с самого детства, и сейчас, оставшись с ней один на один, к тому же слыша порывы ветра и крики диких животных, разгуливающих в лесу, он приходит в ужас. — Гарри! — Я здесь, haud mirum. Не бойся, — знакомое тепло и ощущение рук на плечах заставляют мальчика мгновенно расслабиться. — Встань, любимый. Луи поднимается на ноги, как было сказано, ладони Гарри опускаются к его бёдрам, остановившись чуть выше задницы. В кромешной тьме омега всё ещё краснеет и прижимается к доминанту. Его окутывает запах Гарри и чувство защищенности. Раздаётся щелчок один, затем второй, и Гарри подносит зажигалку к их лицам. Света достаточно, и Луи понимает, что темнота пугала только потому, что Гарри не было рядом. Всё беспокойство испаряется. — Ты испугался? — Гарри уверяет свою пару, что он никогда не оставит его, нежно поглаживая большим пальцем мягкую кожу. — Немного, — Луи не хочется признавать это сейчас, когда он чувствует себя в безопасности. Он улавливает затхлый запах сена и пыли на рубашке Гарри и морщит нос от того, насколько ужасным является это сочетание. Как только его больше не беспокоят обстоятельства, в которых они находятся, Луи протягивает руку, чтобы ослабить хватку альфы на зажигалке, так что остаётся темнота, потрескивание потухшего камина и их шумное дыхание. — Всё в порядке, любимый, — Гарри сжимает плечи Луи и целует его в висок. — Теперь я с тобой.

***

Света не было до тех пор, пока Гарри не убедился, что включить генератор будет безопасно, так как он работает на бензине, и альфе не хочется подвергать своего омегу и ребёнка опасности. Луи теперь свободно передвигается по дому, радуясь, что пугающая темнота ушла. Он достаёт из кладовки пакетик зефира (один из трёх, которые он купил во время их последней поездки за продуктами) и плитку шоколада. Скрестив ноги, мальчик садится рядом с Гарри, постоянно поглаживая плоский животик, который теперь является домом для другой жизни. Доминант целует омегу и добавляет к его руке свою, расправив свои длинные пальцы поверх маленьких пальчиков Луи. Они накалывают зефир на деревянные шпажки и держат его над языками яркого пламени, прислонившись друг к другу. Погода успокаивается впервые за долгое время, ночь обещает быть не такой страшной, как предыдущие. Дом Гарри построен таким образом, чтобы выдержать любую силу ветра, но жалобные стоны деревьев и грохот, создаваемый различными предметами, оставшимися на улице, жуткий. Луна светит прямо в окно, отбрасывая на пол длинный узорчатый рисунок, который исчезает, когда облака затмевают яркий диск на небе. — Я не люблю тишину, когда это касается тебя, haud mirum, — Гарри целует мальчика в лоб и отрывает кусочек от жаренного зефира. — Расскажи мне что-нибудь, что я о тебе не знаю. — Ну… — Луи пачкает руки, когда пытается сообразить, с какой стороны есть зефир. Он дуется, глядя на испорченное белое пышное лакомство. — Давай я помогу, — Гарри усмехается и опускает свою палку, забирая шпажку у Луи. Он отрывает маленькие кусочки и кормит возлюбленного, держа мальчика подмышкой. Луи поворачивает голову, чтобы уткнуться носом в плечо Гарри всякий раз, когда жуёт зефир. Альфа целует его в лоб, когда держит новую порцию зефира наготове, и омега каждый раз краснеет, стараясь как можно невиннее слизать растаявший зефир с липких пальцев Гарри. — Расскажи мне, — снова просит Гарри, тычась носом в челюсть Луи. Он хочет знать всё о его прекрасной второй половинке. — Раньше я часто терял свои вещи. В школе. Дома, — признаётся Луи в первом, что приходит на ум, слабо пожимая плечами. — А ты? — Терял ли я свои вещи? — Нет, — Луи хихикает и пробует слегка подгоревший зефир. — Расскажи мне что-нибудь интересное о себе. — Haud mirum, ты уже знаешь всё, что можно было узнать обо мне, — слова Гарри заставляют его вспомнить о том, что произошло во дворе, когда доминант вышел в волчьем обличье и бросил лань к его ногам. — Знаешь, твой волк прекрасен, — тихо говорит ему Луи, теребя крошечные пуговицы на рубашке доминанта. — Я никогда не видел таких волков, как ты, но я уверен, что ты самый страшный. — Ты находишь меня пугающим? — В хорошем смысле, — Луи заползает к Гарри на колени. Он издаёт счастливый вздох, когда комфортно устраивается в его объятиях. — Мне нравится, когда ты становишься таким грозным, пугающим. — Ты никогда не видел меня… по-настоящему пугающим, haud mirum. — И не думаю, что мне придётся, — Луи проводит кончиком пальца по бицепсу. — Малыш думает, что ты больше похож на папу-медведя. — Может быть, — Гарри улыбается и скрещивает ноги, так что омега оказывается у него между бёдер, — я папа-медведь. Луи довольно обнимает его за шею и закрывает глаза, когда чувствует, как пальцы Гарри у основания позвоночника ловко и сосредоточенно массируют затёкшие мышцы. — Ты папа-волк, — Луи поправляет, нахально улыбаясь, что заставляет Гарри дразняще зарычать. — Гораздо лучше, чем медведь. — О, правда? — альфа улыбается, и его улыбка настолько привлекательна с этими чёртовыми ямочками, что омега не может не улыбнуться в ответ. — Да, — Луи наклоняется и скромно чмокает своего доминанта в щёку. — Папа-волк, — бормочет он и слышит, как Гарри рычит, одобряя это прозвище. — Мне нравится. Звук, который издаёт доминант, представляет собой нечто среднее между ворчанием и приглушённым воем. — Помни это, haud mirum, потому что папа-волк подпустит к своим детям только их мать.

***

— Любимый? Гарри? Альфа, пожалуйста, — Луи недовольно дуется, так как его мужчина не обращает на него никакого внимания. Он подползает к Гарри и забирается на него, улёгшись на грудь. Мальчик чихает и натягивает на них одеяло, уютно устроившись в объятиях альфы, который чмокает его в губы, вызывая яркий румянец на щеках. — Что случилось, любимый? — ладони Гарри скользят по спине Луи, одна останавливается, чтобы погладить мягкий животик. — Ты плохо себя чувствуешь? — Нет, — Луи всхлипывает и крепко зажмуривает глаза, чтобы подавить ощущение падения с невероятной высоты. — У меня кружится голова. Гарри мычит в понимании и крепче обнимает его. — Я бы так хотел облегчить твои мучения, haud mirum. — Я знаю, — Луи натянуто улыбается. — Я люблю тебя. — Я люблю тебя, — отвечает Гарри, потираясь своим носом о его. Луи морщится от очередной волны, из-за которой перед глазами всё мутнеет, и недовольно хныкает. Доминант утешает его нежным шепотом «всё в порядке» и крошечными поцелуями по всему лицу, прежде чем оба засыпают, слишком уставшие, чтобы произнести ещё хоть слово.

***

Проходят две недели зимы, Гарри часто проверяет окна и двери, чтобы убедиться, что не появилось никаких щелей или трещин, и чтобы избежать любых неожиданных катастроф. Луи спит большую часть дня, потому что выращивание щенка отнимает много сил. Он ест более четырёх раз в день, и Гарри ласкает его вечно покрасневшую кожу губами в любое время. В некоторые моменты Луи становится раздражительным и ходит по дому от окна к окну, выглядывая наружу. Снег уже полностью закрывает обзор с одной стороны дома, а с другой только наполовину, что позволяет альфе следить за ситуацией на улице. Сейчас Гарри на кухне, готовит им на обед бутерброды. — Haud mirum? — он зовёт Луи. Не проходит и нескольких секунд, как пара худых рук обнимает его за талию. Доминанту удаётся поцеловать Луи и попробовать на вкус его липкие сладкие губы, прежде чем подтолкнуть к обеденному столу. — Я хочу горчицу, — говорит Луи и сам подходит к холодильнику, доставая прозрачную стеклянную банку и сразу вытаскивая из выдвижного шкафчика нож для масла. Гарри не понимает его внезапную любовь к жёлто-зелёной субстанции, но послушно намазывает её на сухой ломтик хлеба. Луи собирает пальцем остатки горчицы с ножа и слизывает, неожиданно застонав. Мозг альфы на мгновение отключается, прежде чем он смог оправиться от столь возбуждающего звука. — Я подумал, что, возможно, почитаю сегодня свой дневник, — говорит Гарри, прочистив горло. Он кладёт ломтики сыра на хлеб. — Тот старый? — Луи крадёт кусочек сыра, откусывая его и прижимая ладонь к животу под рубашкой. — Да, — он начинает убирать продукты в холодильник. — Возможно, это хорошая идея, — омега отвечает беспристрастным пожатием плеч, запрыгивая на стойку, чтобы сесть. — Возможно? — Ты не помнишь, что там, ведь так? — Луи пытается внести ясность, раскачивая ногами в носках. — Что, если тебе не понравится то, что ты прочитаешь? Гарри делает паузу, чтобы ответить, прижав руку к дверце холодильника. — Не особо помню. — Видишь, — Луи переплетает их пальцы. — Но на твоём месте я бы открыл его. Вдруг там написано, что-то очень хорошее. Они смотрят друг на друга, пока Гарри думает о том, как сильно он влюблён в этого великолепного мальчика, у которого замечательный ум и красивая внешность. Ни одному доминанту не повезло так, как ему, должно быть, их встреча была предначертана самими звёздами. Гарри решает пока не заморачиваться с дневником и подчиняется желаниям своего волка, так что через тридцать минут после этого Луи лежит на спине, извиваясь от удовольствия и выкрикивая его имя. Мягкие, как и всё его существо, прерывистые вздохи срываются с покусанных приоткрытых губ Луи. Он крепко зажмуривается и умоляет в череде слов, чтобы его приняли, полюбили и насытили. Тело Гарри полностью скрывает его меньшее, громкий рокот и собственническое рычание исходят от него, когда он посасывает покрасневшую кожу вокруг метки их связи. — Г-гар… любовь моя, пожалуйста, — Луи давится воздухом, пытаясь выдохнуть, ногти впиваются в сильные плечи. — Скажи это, любимый, — Гарри говорит сквозь стиснутые зубы, для пущей убедительности толкнувшись в тело возлюбленного. — Назови моё имя. Луи всхлипывает от головокружительного удовольствия и откидывает голову назад, обнажая горло, на которое яростно нападают зубы и язык Гарри. Всё его тело усыпано следами от острых зубов и голодных губ. Гарри двигает бёдрами медленно и целенаправленно. Он хочет передать свою любовь каждым движением. Его расстёгнутая рубашка всё ещё свисает с сильных плеч, а свитер Луи задран, они прижимаются животами друг к другу. Гарри мог бы оставаться внутри любимого целую вечность, испытывать неземное удовольствие, отчаянно вбиваясь в тело мальчика. Он чувствует Луи повсюду вокруг себя, стеночки пульсируют и сжимают его член от сильной чувствительности после двух оргазмов. — Скажи это, — Гарри рычит, проводя языком по ключице Луи и наслаждаясь вкусом омеги, принадлежащему только ему одному. — Г-гарри — хрипит Луи, оставляя ярко-красные царапины на его спине, пытаясь удержаться в реальности. — Громче, — требует Гарри. Бёдра хаотично двигаются, головка члена точно попадает по простате, пуская электрические разряды по всему телу. — О… о Боже… — Луи не может произнести ни слова из-за действий доминанта. — Пожалуйста, Гарри! Большие, грубые ладони Гарри скользят вниз по гибкому телу Луи и обхватывают его бёдра, поднимая их и ускоряя собственные движения. Его темп становится жёстче и безжалостнее. Его пальцы так впиваются в нежную кожу, что позже на ней останется россыпь синяков, а от сумасшедших движений будут болеть все мышцы. Но Луи только выгибает спину и напрягается, кончая с громким криком, рот Гарри прижимается к его набухшему соску. Звук оргазма омеги подводит мужчину к краю, его узел увеличивается в размерах, и альфа с рычанием изливается в дрожащее тело. Спаривание не продлится долго так как мальчик уже беременен. Волк стремится к тому, чтобы обеспечить выживание своего вида, так что узел даже становился меньше, чтобы не навредить ребёнку. Гарри улыбается, когда Луи поднимает на него взгляд и краснеет. Со смехом он наклоняется и прижимается к губам, сладко целуя и располагая их в более удобном положении. Омега снимает с Гарри рубашку, к удовольствию обоих. Он счастливо вздыхает и позволяет доминанту немного отдохнуть на нём, положив голову на грудь. — Знаешь ли ты, haud mirum, что я не могу вспомнить жизнь до тебя, а теперь и до ребёнка? — Гарри накрывает ладонью животик Луи, где растёт их щенок, чувствуя энергию третьей жизни. Его пара, перебирая длинные кудри, шепчет в ответ: — Я тоже.