Dominus

Луи проводит десять дней в больнице под наблюдением врачей. По запросу Гарри его переводят в платную палату в другое крыло, где гораздо меньше людей. Доминант чрезвычайно гордится своим любимым омегой, который улыбается и спокойно проходит все процедуры и проверки. Луи переживает экстремальные эмоциональные качели из-за резких изменений уровня гормонов. Он то рыдает, когда на него неожиданно накатывает страх за их малыша, то безудержно смеётся, стоит лишь альфе сказать что-то милое. Доминант проводит каждую ночь с Луи. Заведующий хирургическим отделением предупредил его о нарушении правил больницы, но Гарри не обращает внимание. Он перевёз из отеля сумки с одеждой, чтобы им с омегой было во что переодеться. И всё вроде хорошо. Однако сегодняшний день должен стать самым нелюбимым днём Гарри. Луи тошнит от всего, что вынуждает врача поставить ему капельницу с глюкозой. Он обессилен, раздражён, без настроения несмотря на то, что должна приехать его семья. Что просто неслыханно в их обществе. Луи запрещено даже спрашивать о визите своей семьи. Ни при каких определённых обстоятельствах ему не разрешается видеться с ними, потому что правила их общества диктуют, что такой поступок свидетельствует о ярой нелояльности к доминанту. Тем не менее, Гарри позвонил им, и семья Луи проведёт с ним целый час. Он сделает всё, чтобы сделать эмоционального омегу чуточку счастливее. — Ты проснулся, haud mirum? — альфа нежно гладит его по щеке. Любому их нынешнее положение на больничной койке покажется неудобным. Гарри снял протез, прежде чем лечь к нему и уложить омегу к себе на грудь. Луи чувствует себя защищённым в объятиях мужчины, слушая ровное сердцебиение. Омега бормочет что-то бессвязное в ключицу мужчины. Его волосы растрёпаны, он жалуется, что у него ужасно пахнет изо рта и не только, потому что он не принимал душ в течение двух дней. Омега засыпает на Гарри на полчаса, прежде чем его хрупкое тело пронзает боль и тошнота, и мальчик просыпается. — Любимый, — Гарри с улыбкой заглядывает в океаническую синеву. Он чмокает Луи в нос. — Не спи, если не можешь. Луи снова прижимается к груди альфы, следя за капельницей. Он не может сдержать слёзы, которые катятся по щекам. — Но я так устал. — Тише, — Гарри пытается успокоить плачущего омегу, массируя поясницу. — Тише, любимый. Не плачь. — Но я голоден, — Луи шмыгает носом и утыкается лицом в шею Гарри. Доминант прижимает его к себе, пока он не успокаивается и не перестаёт дёргаться. — О, любимый, — Гарри смеётся, натягивает одеяло повыше, проверяя, что капельница остаётся на месте. — Твёрдую еду есть нельзя. Луи прерывисто вздыхает и покусывает ключицу альфы. — Они вводят глюкозу. — Да, — Гарри закрывает глаза и целует метку связи Луи, которая представляет собой следы от укуса клыков. — Как себя ведёт мой щенок? — Хулиганит, — нежно говорит Луи и хмурится. — Он, как и я, очень голоден. — Детка, — рычит Гарри, но не игриво или серьёзно, в нём слышится ужасная печаль. Он не выдерживает того, что не может помочь омеге. Луи знает, как подбодрить Гарри, и смотрит ему в глаза с весельем, растягивая губы в лёгкой улыбке. Он берёт мужчину за руку и целует его в губы. — Твой щенок говорит, что любит тебя, — шепчет Луи в пухлые губы Гарри. — И он знает, что его папа делает всё, что поможет сохранить ему здоровье. Гарри с минуту смотрит на своего идеального беременного омегу. Он обхватывает его лицо и прижимается к губам в очередном пылком поцелуе. Луи — его драгоценный, нежный мальчик. Он не заслуживает ничего, кроме полной, безоговорочной преданности со стороны доминанта. Мужчина также помнит, что его любимый носит его наследника, и этот факт делает его счастливее. — Моя прекрасная, прелестная пара, — Гарри целует Луи в щёки и лоб. — Что я сделал, чтобы заслужить тебя? — Ну… — Луи поднимает глаза к потолку, прежде чем ответить: — Ты похитил меня. Гарри щипает его за бедро и следом обнимает, кладя ладонь на живот мальчика. — Тогда, как твой похититель, я считаю, что достойно позаботился о тебе. Луи хихикает так свободно впервые за сутки. — Это была грязная шутка, мистер Стайлс? Гарри ухмыляется, показывая ямочки, отчего омега сильно краснеет. — Как грубо с твоей стороны, любимый, — Луи хлопает Гарри по груди. — Нельзя же при ребёнке. — Я думал, что у меня нет чувства юмора, haud mirum, — Гарри прижимает омегу к себе. Луи трётся носом о шею альфы и скулит, когда слышит собственническое урчание. Он наслаждается короткими моментами доминирования. — Мы не, — Луи закрывает глаза и бездумно теребит ткань рубашки Гарри, — говорили о ребёнке. Гарри издаёт удивлённый возглас. — Я не согласен, любимый. Наш ребёнок — это всё, о чём мы говорили. — Я имею в виду имена, — со смешком уточняет Луи. — У твоего сына должно быть такое же красивое имя, как он сам. Он прижимается губами ко лбу Луи. — Ты уже придумал какие-нибудь имена? — Несколько, — отвечает Луи. — А ты? — Да, есть одно, — тихо отвечает Гарри, но его явно мучают сомнения. — Пока не говори мне, — Луи садится, в его глазах вспыхивают озорные огоньки. — Доктор сказал, что сегодня я могу принять ванну. Присоединяйся ко мне, и мы обсудим варианты Гарри стонет, потирая бёдра омеги. — Что ж, я, возможно, превратил самое невинное создание, которое когда-либо видел, в шалунью. Луи ахает, закрывает лицо ладонями и смеётся, из-за чего его щёки начинают гореть от смущения. Вскоре Гарри залезает в ванну вместе с омегой, врач посоветовал добавить в воду морскую соль грубого помола. Конечно, Гарри насыпает большую горсть, и теперь, к его недовольству, крупные крупицы неприятно трутся о его бедро. Его прекрасная пара сидит у него на коленях, навалившись на него. Гладкие стройные ноги лежат на нём. Луи кладёт ему голову на плечо. — Скажи мне, — шепчет омега. Гарри намыливает губку и проводит по руке Луи, покрывая её пушистой пеной. Он прочищает горло. — Моего дедушку звали Рэлей. Он очень много значил для меня. — Хочешь назвать нашего сына Рэлеем? — Не совсем, — Гарри усмехается и проводит губкой по бедру Луи. — Возможно, в качестве второго имени? — Рэлей, я не против. — Спасибо, — Гарри улыбается и следом набрасывается на шею омеги, осыпая ту поцелуями. — Тебе выпала честь выбрать первое имя нашему щенку. — Мы команда, ты же знаешь. У меня целый список. — Хорошо, — соглашается Гарри, проводя большим пальцем по выпирающему пупку. — Дэниел? — Луи обхватывает живот обеими руками. — Нет, — альфа прижимается губами к виску, роняя губку и накрывая руки Луи своими. — Себастьян? — Нет, — мальчик надувает губы. — Это кошачье имя. — Извини, — Гарри хихикает. — Фредерик? — Фредди, — Луи растягивает слоги. — Мне нравится. Джеймс? — Слишком обычное, haud mirum. Омега сгибает колени. — Илай или Элайджа. — Первое — нет, а вот второе — может быть, — Гарри берётся за края ванны. — Ариан, — предлагает Луи. Гарри на мгновение замолкает. Это имя идеально подходит для их маленького льва. — Ариан мне нравится гораздо больше, чем Элайджа и Фредди. — И мне, — Луи краснеет и смеётся, когда Гарри обнимает его за талию и хрипло шепчет на ушко: — Мне нравится его имя, haud mirum, Ариан Рэлей. — Ариан Рэлей Стайлс, — повторяет Луи и тихо пищит от того, что его доминант прикусывает метку связи. — Г-Гарри, что ты делаешь? Тот проводит языком по неровному, но аккуратному шраму и с ухмылкой отвечает: — Ничего, haud mirum. Луи скептически приподнимает бровь, но решает не продолжать эту тему, а задать волнующий его вопрос. — Нам придётся пожениться, когда мы переедем в город? Гарри сначала шокирован этим вопросом, пока не понимает, почему его пара спрашивает об этом. Их ухаживание и связь следовали старой традиции, в которой брачные ритуалы преобладали над порядками современного общества. Доминант находит себе пару, ухаживает за ней, и они спариваются. Омега теряет свою фамилию. В городе же юридический брак считается важнее, так что спаренные пары либо вступают в гражданский брак, либо живут как сожители. — Нет, haud mirum, — Гарри прочищает горло и бормочет свой ответ прямо в шею Луи. — У тебя есть моя метка, а у меня есть ты. Больше нам ничего не нужно. Луи согласно мурлычет. Он не принимает современную концепцию брака, который можно разорвать и к которому люди всё чаще относятся с поразительным легкомыслием. Спаривание гораздо сильнее. Волки спариваются в парах альфа-омега, а когда появились гибриды — альфа и партнёр. Этот обычай сохраняется в традиционных общинах и по сей день. — Ты хочешь свадьбу? — спрашивает Гарри, замечая, что Луи задумывается. — Я мог бы надеть кольцо тебе на палец, заставить тебя одеться во всё белое ради меня. — Не-е-е-е-ет. — Ты бы выглядел очаровательно, haud mirum, — Гарри с присущей ему игривой манере пытается убедить Луи, хотя сам не приветствует идею брака. — Я так сильно люблю тебя, любимый, что иногда боюсь, что окажется, что на самом деле ты не принадлежишь мне. — О нет, любимый, — Луи разжимает кулак Гарри и кладёт его ладонь себе на живот. — Разве этого недостаточно, чтобы заставить тебя поверить? — Теперь я верю, — Гарри хихикает, в его взгляде читается лишь чистое обожание. — Из-за меня в тебе растёт наш щенок. — Гарри, — Луи стонет и шлёпает доминанта по руке. — Не говори так. Мужчина кладёт подбородок на плечо Луи и изучает один из едва заметных синяков на животе омеги. Их щенок безжалостно пинается, и часто это заканчивается тем, что он неосознанно вредит Луи. — Приношу мои самые искренние извинения, haud mirum. Я договорился о сегодняшнем визите твоей семьи. Ты рад? — Очень, — Луи тут же воодушевляется при упоминании о семье. — Спасибо за то, что организовал. Я знаю, это… против обычаев. — Я бы пошёл против всех законов вселенной, чтобы порадовать тебя, — заявляет Гарри, нежно прижимаясь носом к шее Луи. — Мне жаль, что они не смогут побыть с тобой больше часа. — Часа вполне достаточно, любимый, клянусь, — мальчик приподнимается, отчего вода слегка расплёскивается. — Бабушка сказала, что принесёт свои знаменитые спагетти с фрикадельками. — Да? — Гарри слушает Луи и мило улыбается, поглаживая бока плавными движениями. Раздаётся резкое утробное рычание, грудь вибрирует, но альфа не даёт себе напугать омегу. Тем не менее столь неожиданный звук тревожит Луи, это похоже на сигнал бедствия. Он поворачивается и заглядывает в тёмные зелёные глаза. Гарри криво улыбается и обнимает его за шею, потирая большим пальцем метку связи. — Что такое? — Луи сжимает его запястье и тихо спрашивает: — Ты чем-то расстроен? — Нет, любимый, — Гарри пытается скрыть, но их связь настолько сильна, что ложь не удаётся выдать за правду. Луи поворачивается всем корпусом, задевая его член, что не может не понравиться альфе. Гарри обнимает его, поглаживая живот. — Расскажи мне, пожалуйста, — Луи накручивает шоколадные кудри мужчины на тонкие пальцы. Гарри вздыхает, но сдаётся. Он не может устоять перед омегой. — Мне, как доминанту, не нравится, что моя пара будет проводить время с кем-то другим. — А, понимаю, — Луи краснеет и прижимается ко лбу своим. — Ты же мой доминант. — Да, — Гарри медленно поглаживает бока Луи. — Этот час будет для меня мучительным. — Нет, — спорит Луи, быстро чмокая его в нос. — Ты будешь со мной всё это время. Гарри утыкается лицом в шею омеги и предательски медленно выдыхает, охлаждая капельки воды, осевшие на коже. — Для меня это будет честью.

***

За два часа семья Луи добирается до больницы. С настойчивой заботой доминант уговаривает его съесть бутерброд, когда в палату заходит медсестра. — Твоя семья приехала, — Гарри шепчет ему на ухо, коротко кивнув медсестре, чтобы та пригласила родных. Волнение вспыхивает где-то внутри, Луи подаётся вперёд, сидя между ног альфы. Доминант же наоборот откидывается на подушки, чтобы не привлекать к себе внимание. Их положение скрыто стёганым одеялом. Его бабушка первой вбегает в палату и бросается к нему. Она ни чуть не изменилась, может, только добавилось несколько мелких морщинок. От неё так же пахнет мёдом и уксусом, женщина чмокает в щеку, слегка дрожа от едва сдерживаемых слёз. — Ба, — Луи всхлипывает, так как безумно скучал по семье. — О, моё солнышко, — бабушка аккуратно вытирает его слёзы и целует в лоб. Гарри, возможно, и не хочет смотреть на это, но его глаза непроизвольно следят за каждым движением омеги и женщины. Он стальной хваткой сжимает талию Луи, прижимает к себе и пытается подготовиться к грядущему потоку угроз. Мать Луи обнимает сына и целует в обе щёки, в то время как отец мальчика лишь кратко и даже как-то неловко чмокает в лоб. Это ожидаемо для отца-доминанта, воспитанного в слишком традиционном обществе, и Гарри, наблюдая за ним, клянется себе никогда не допустить, чтобы такие напряжённые отношения возникли в его собственной семье. Все родные восхищённо рассматривают снимки УЗИ и бесконечно поздравляют его. Луи деликатно уводит разговор в другое русло, чтобы никто не попросил показать животик, потому что Гарри явно это не одобрит. — Шесть месяцев — это большой срок, солнышко, — говорит бабушка Луи. — Ты уже знаешь пол? — Мальчик, — отвечает он, краснея. Луи берёт Гарри за руку, переплетает их пальцы и кладёт на живот. Альфа наклоняется вперёд, прижимаясь к спине грудью. Он краем уха слушает, как омега рассказывает о ребёнке за исключением причины, по которой его положили больницу до конца срока. Его семья не расспрашивает мальчика из соображений уважения к их личной жизни. — Ты думал об именах? — нетерпеливо спрашивает бабушка. — Да, только сегодня. Он хотел бы, чтобы его семья узнала имя их первенца после родов, однако из-за глупых правил и обычаев они никогда не увидят его малыша. От этого ему не по себе. — Ариан, — произносит Луи после непродолжительной паузы. — Ариан Рэлей Стайлс. — О, дорогой, — бабушка хлопает в ладоши от явного волнения. — Красивое имя. Уверена, мой внук будет прекрасным, сильным и здоровым мальчиком.

***

— Дай мне поговорить с моим наследником. Луи хихикает и откидывается на подушки, предоставляя доступ Гарри к своему животику. Через полчаса, как семья омеги уехала, врачи провели ещё одно ультразвуковое исследование, в результате которого они узнали, что их щенок наконец-то обрёл человеческий облик. Маленький Ариан старается обеспечить себе свободу в утробе Луи, из-за чего тот вынужден остаться в больнице. Гарри наклоняется к животику и задирает больничный халат, обнажив золотистую кожу. Он накрывает его обеими ладонями, растопыривая пальцы. Мужчина целует торчащий пупок, отчего омега покрывается мурашками. Волк довольно урчит от лишнего напоминания, что скоро станет отцом и в животе его пары растёт его сын, которого он должен защищать. Гарри закрывает глаза и прижимается щекой к животу Луи, глубоко вдыхает запах щенка. Он чувствует, как его малыш пинается, в груди от этого распространяется тепло. — Твой щенок очень хорошо себя ведёт, — Луи нежно улыбается, распутывая пальцами кудри Гарри. — А ты ожидал чего-то другого, haud mirum? — Гарри ухмыляется и покрывает поцелуями живот Луи. — Не могу дождаться, когда смогу познакомиться с нашим малышом. — Я тоже, — Луи закрывает глаза, расслабляясь от ласки. — Он… кажется, он будет довольно крупным. — Да? — Гарри приподнимается и обнимает мальчика. Луи мурлычет и слегка ёрзает, пытаясь устроиться поудобнее. Он уже отлежал бок, но на спине ему неудобно. Луи вздыхает и берёт Гарри за руку, переплетая пальцы. — Любимый, — сквозь зубы произносит альфа и со стоном хватает за бедро. — Постарайся не двигаться, пожалуйста. — О, — Луи замирает, к щекам приливает жар, когда чувствует, как что-то в него упирается. — А-альфа. — Ш-ш-ш, — Гарри рычит и пытается сдержать себя, свои греховные побуждения и вернуть контроль над желаниями. Он никогда бы не попросил своего возлюбленного удовлетворить его, пока тот в таком состоянии. — Не обращай на меня внимания, haud mirum. Постарайся поспать. — Я не могу игнорировать тебя, — Луи не дают перевернуться, и он раздражённо фыркает, желая хоть что-то сделать. Между ними давно не было близости, его охватывает желание. — Альфа, пожалуйста. — Нет, любимый, — Гарри целует его в щёку в опасной близости от губ. — Отдохни ради меня. Луи скулит, переходя на пронзительный вой, который вызывает реакцию у внутреннего волка Гарри: тишину нарушает собственническое рычание. Доминант резко втягивает воздух и улавливает кисло-сладкие нотки естественной смазки. Он опускает руку ниже и накрывает возбуждённый член. Грудь вибрирует от утробного рыка, когда внимательные зелёные глаза замечают на ткани влажное пятнышко от предъэякулята. — Альфа, — Луи выгибается, подставляя свою шею с меткой связи Гарри для безжалостных поцелуев. — Возьми меня. Я твой. В данный момент Гарри беспокоится о безопасности. Он колеблется. — Прямо здесь, haud mirum? Ответом служат глаза Луи, сияющие надеждой и нуждой. Взгляд Гарри темнеет от вожделения и неоспоримого влечения к своей восхитительной паре. — Пожалуйста, — это всё, что Луи бормочет, протягивая руку и проводя кончиками пальцев по колючему подбородку мужчины. Гарри стонет, поддаваясь желанию, и натягивает одеяло, пряча их обоих. Все сомнения улетучиваются, когда он задирает больничный халат Луи сзади и чувствует влагу между ягодицами. — Мой бедный haud mirum, — он прижимается к покусанным губам и одновременно стягивает брюки. — Я пренебрёг тобой. Луи издаёт протяжный стон, Гарри плавно погружается в него, не встречая сопротивления из-за большого количества смазки. Альфа рычит, в нём так тесно и тепло. Луи сжимается вокруг его пульсирующей длины, выделяя еле больше смазки. Узел не заставит себя долго ждать, потому что он безумно возбуждён и близок к оргазму. Сначала доминант не двигается, потом толкается бёдрами ещё дальше. Он утыкается носом в шею Луи и слегка посасывает кожу, оставляя засосы вокруг метки связи. Луи готов расплакаться от ощущений, что его переполняют. По венам словно бежит электричество, которое вспышками взрывается и растекается удовольствием. Луи хочет поцеловать мужчину и поворачивает голову, соединяя их губы. Омега прерывисто выдыхает и тихо стонет, когда доминант начинает медленно и осторожно двигаться, выбивая воздух из лёгких. Гарри наблюдает, как его омега разваливается на части. Он не сводит пронзительных зелёных глаз с него, явно наслаждаясь хныканьем, что срывается с дрожащих губ. Гарри отводит ногу чуть в сторону и не прекращает своих движений. Луи зажмуривается, наслаждаясь стопроцентным попаданием по простате. Узел начинает набухать, до боли растягивая омегу, и тот кусает подушку, чтобы не закричать. Но он не может сдержать себя, стоит альфе сжать его эрекцию. — О, п-пожалуйста, — отчаянно умоляет мальчик. — Тише, любимый, — Гарри оглядывается, чтобы убедиться, что они всё ещё одни, крепче сжимает бёдра Луи, прежде чем начать двигаться быстрее. Он изо всех сил старается быть аккуратным в своих движениях, на которые Луи отвечает ласкающими слух стонами. Гарри усерднее поглаживает длину омеги, чтобы тот достиг кульминации первым. Луи так близко, что совершенно теряет контроль, издавая стоны громче прежнего и с энтузиазмом толкается навстречу альфе. Им приходится остановиться, когда дверь скрипит. Гарри глухо рычит, чтобы предупредить Луи, и стальной хваткой удерживает содрогающееся тело мальчика. Гарри затаивает дыхание и широко раскрывает глаза, стараясь не смотреть на дверь. — Что такое? — Здравствуйте, я пришла проверить вашу пару. Можно? — вежливо спрашивает медсестра. Луи — это сгусток гормонов, сдерживаемый лишь доминантом. Ему очень хочется толкнуться назад, навстречу толстому члену. — Проверить что? — Гарри немного резок, но просто его омега в данный момент сидит на его члене. — Показатели, — она обходит кровать и смотрит на монитор, что-то записывая в карту. — У вас учащенное сердцебиение, Луи. Вас что-то беспокоит? — Нет, — он тяжело сглатывает и пытается выровнять дыхание, румянец приливает к его щекам, когда он понимает, что ничто, кроме одеяла, не защищает их от разоблачения. — Всё остальное в порядке, — сообщает медсестра и доброжелательно улыбается. — Я поговорю с вашим врачом и узнаю, каков ваш план. А пока отдыхайте. Она покидает их. Дверь закрывается, и Гарри едва успевает вздохнуть, прежде чем Луи оказывается на нём. Его прижимают к подушкам, и омега без всякого стеснения седлает его. Гарри видит в синих глазах решимость, ему хочется поцеловать мальчика, похвалить за такую страсть. Луи доводит их обоих до оргазма за короткое время, не сдерживая звуки удовольствия. Гарри даёт волю рукам, исследуя желанное тело. Он жадно целует свою пару до синяков на губах, сжимает сочную задницу и заботливо гладит живот. Добившись узла, Луи удовлетворённо вздыхает и наваливается на Гарри, обнимая шею. — Спасибо, что не отказал. — Я отказал, — напоминает ему Гарри с веселым смешком, вытирая капли спермы с животика. — Но ты очень искусен в том, чтобы убеждать меня. Луи хихикает и утыкается в грудь Гарри. — Я люблю тебя. — Я люблю тебя, haud mirum, — альфа сжимает бёдра Луи. — Мать моего щенка и свет моей жизни. Ты был создан для меня. — Может, ты был создан для меня? — Луи проводит пальцами по торсу Гарри к ключице. — Конечно, любимый, — Гарри усмехается и помогает омеге устроиться поудобнее. Он спрашивает его, поглаживая бедро: — Ты совсем не устал? — А что? — Луи надувает губы и смотрит на доминанта с блеском в глазах. — Хочешь избавиться от меня? Гарри тихо смеётся. — Haud mirum, мысль о мгновении без тебя равносильна смерти.

***

— Дом, милый дом, — восклицает Луи, как только они переступают порог их дома. Эта хижина, иначе не назовёшь, в лесу всегда будет их домом. Тут росла их любовь, здесь они зачали их щенка. Несмотря на то, что они скоро переедут, это место всегда будет занимать особое место в их сердце. Гарри заносит Луи на руках, омега прижимает к груди букетик ромашек, которые они собрали перед домом. Мальчик хмурится, чувствуя тупую боль внизу живота, но вряд ли из-за этого стоит беспокоиться. — Посиди здесь, — Гарри опускает омегу на диван перед камином, на котором она провели много холодных ночей. — Я хочу быть с тобой, — канючит Луи, не отпуская альфу, даже когда касается спиной подушки. — Понимаю, любимый, — мужчина берёт Луи за руки и целует их. — Но у меня есть кое-какие дела. Луи приподнимается, когда Гарри возвращается к двери и снимает с вешалки пальто, накинув его на плечи. — Какие? — Я должен встретиться со стаей, — доминант возвращается к нему и целует в приоткрытые губы. — Дай мне час, haud mirum. — Хорошо. Я буду скучать по тебе, — Луи подставляет щёку Гарри и чмокает в кончик носа доминанта. Он кладёт руку альфы себе на живот. — Мы будем скучать по тебе. Гарри улыбается и целует его ещё раз, прежде чем уйти. Оставшись один, Луи поднимает по одной сумке вверх по лестнице. Однако после двух он сдаётся и садится на лестницу, грызёт яблоко, чтобы унять жжение в животе. Он прижимает ладонь к боку и просит ещё не родившегося щенка успокоиться. — Что ты там задумал? — спрашивает он с лёгкой улыбкой, заваривая себе чашку чая. Луи напевает тихую песенку из далёкого детства, включает старый фильм и садится посмотреть. Чай приятно увлажняет пересохшее горло и оседает приятным теплом в животе, который до сих пор болит. Луи всё чаще ловит себя на том, что ёрзает и постанывает от неприятных ощущений. Через полчаса чёрно-белого фильма чашка падает на землю. Он кричит от резкой вспышки боли. Агония не прекращается, а только усиливается до шокирующего уровня. Чашка разбивается вдребезги, осколки разлетаются по всему ковру. Луи падает на бок на диван и сворачивается калачиком, изнемогая от мучительной боли. Он царапает ногтями подушку и сжимает челюсти так сильно, что боится сломать зубы. Он молится, чтобы боль прекратилась, чтобы он, по крайней мере, мог наполнить горящие лёгкие кислородом. Ничего не получается. Перед глазами у Луи плывут тёмные пятна, он не может ни на чём сфокусироваться. Внезапно Луи чувствует влагу в шортах. Он слишком слаб, чтобы наклониться и посмотреть. Голова словно свинцовая, мысли путаются. Он теряет сознание. Луи открывает глаза, часто моргает, но перед глазами всё плывёт. Он чувствует, что к нему кто-то прикасается, в нос ударяет приятный запах Гарри, который приносит недолговечное облегчение, потому что всё снова погружается во тьму. Он болезненно стонет, когда его глаза снова закрываются, а следом кричит от агонии. — Луи? — впервые омега слышит ужас в голосе Гарри. — Как ты, haud mirum? Что болит?! Луи не может ответить, потому что снова теряет сознание, боль слишком сильная, он не может с ней справиться. Он только успевает прижать руку к животу, чтобы защитить ребёнка. В следующий раз Луи открывает глаза, когда его укладывают на каталку возле медицинского центра в их городке. Но он ничего не видит из-за горьких слёз. — Помогите ему! — кричит Гарри. — Сделайте всё, что потребуется! Луи лежит на накрахмаленной подушке, на нём разрезают одежду, и он не может сказать почему. Гарри обеспокоенно нависает над ним, защищая его ото всех. Врачи делают экстренное ультразвуковое исследование и обнаруживают, что их щенок слишком готов к встрече с миром. — Нет, — Гарри качает головой, когда доктор говорит ему об этом. — Мой Луи не может сейчас родить щенка! Времени нет. Если они сейчас не сделают кесарево сечение, Луи и ребёнок не выживут. — Щенок повредил внутренний орган, открылось кровотечение. Кислородное голодание убьёт ребёнка. — Неужели нет другого выхода?! — кричит Гарри, его руки в крови Луи, и грубо проводит по волосам. — Мне жаль, но нет. Гарри пинает ногой стул так, что у того ломается ножка и он падает. Его щенок не должен родиться сейчас, не может родиться здесь. Если их ребёнок родится на этой территории, они не смогут его вывезти, пока он не пройдёт испытания и посвящение. — Спасите его, — бормочет Гарри, поворачиваясь спиной к доктору, когда его охватывает ярость. — Идите! Спасите мою пару и ребёнка.