Никак

Нирван осторожно потряс гамак, надеясь, что этого хватит. Никак, кажется, засопел еще более сонно, и Нирван усмехнулся. А на что он рассчитывал? Гамак — та же колыбель, только больше. Укачиваниями мальца не разбудить. Он осторожно протянул руку, тронул Никака за плечо и тут же выставил вперед вторую руку, не позволяя испугавшемуся ребенку то ли выпасть из гамака, то ли запутаться в нем, как в коконе. Никак, пригвожденный к своему спальному месту, сначала испуганно замигал, явно не понимая, что происходит, а потом стал выпячивать нижнюю губу, явно смущаясь такого своего пробуждения. — Чего пугаешь? — возмущенно спросил он, стряхивая с себя руки Нирвана. Нирван помог ему выбраться из гамака, с облегчением отмечая, что сегодня Никак при этом морщился куда меньше, чем вчера, позволил ему немного отойти от себя и только после этого объяснил: — Утро. Все встали уже. Никак оглядел комнату, убеждаясь, что спящих кругом нет, пробормотал, будто извиняясь: — Солнца нет. — В смысле? — уточнил Нирван. — У меня утром солнце было. Через окна светило, и я просыпался. И здесь бы сам проснулся. Нирван улыбнулся. — Ничего, научишься потом вставать со всеми. Пойдем, там завтрак. Он подвел Никака к столу, посадил напротив оставленной другими для него тарелки со скудным завтраком — кусок хлеба и яйцо — и чашки с молоком — редкости в логове, добытой Ваном еще в сумерках, прежде, чем уйти на весь день, специально для «новобранца». — Что из этого мне? — спросил Никак, осторожно вставая на лавку у стола коленями. — Все, — вздохнул Нирван. — Еду мы добываем в первую очередь, привыкай. Никак, явно не верящий, что еда и правда будет всегда, жадно откусил от куска хлеба половину. Нирван сел рядом. Остальные кружили тут и там, собираясь. Румо вечно возвращался к столу и прикладывался к ковшу с водой, Дорин и Арин обсуждали, стоит ли надевать плащи или сегодня лучше идти с сумками, Мулга одевал Орта в какие-то лохмотья, наверняка собираясь опять разыгрывать сцену с несчастным бедняком, которого оттолкнут от лавок прямо на кошель кого-то, проходящего мимо. Привычная утренняя картина, никак не напоминающая о вчерашней ругани. — Мне пора, — сказал Нирван, когда Никак допивал молоко. — Куда мы пойдем сегодня? — спросил тот. — Ты — никуда. Хилзар за тобой присмотрит и расскажет все, что захочешь. А когда я вернусь — покажу тебе кое-что важное. Лицо Никака вытянулось, и он попросил, гнусавя то ли от обиды, то ли от ужаса: — Забери меня с собой. — Не могу. Сегодня ты будешь с Хилзаром. — Но я не хочу с ним! — возразил Никак. С боку послышались смешки, и Нирван ненароком задумался, как сейчас выглядит со стороны. Главарь воровской шайки, спорящий с мальчишкой. — Он злой, — тихо добавил Никак. — С чего ты взял? — поразился Нирван. — Ты его видел? — с упреком спросил Никак. Нирван вздохнул. Напомнил себе, что Никак — ребенок, а значит и спроса с него никакого, сказал: — Тогда сегодня ты начинаешь учиться. Знаешь, что очень важно для воров? — Чтобы нас не поймали? Нирван согласно кивнул. — А чтобы нас не поймали, нужно знать, у кого воровать, — добавил он. — А для этого нужно уметь разбираться в людях. Пока меня нет, следи за всеми, кто будет возвращаться в логово, а потом мне расскажешь. Понял? — И про Хилзара тоже? — с ужасом уточнил Никак. — Про него — особенно, — кивнул Нирван. — Понял? Никак понуро кивнул. Нирван сжалился, напомнил: — Ты нам нужен, помнишь? Я бы не оставил тебя с тем, кто тебе навредит. — Может, не так я вам и нужен, — заметил Никак. Нирван усмехнулся, попробовал потрепать Никака по голове — не смог. Тот увернулся, не позволив даже прикоснуться к волосам. — Смотри за всеми, — повторил Нирван, вставая из-за стола. — И не обижай мне Хилзара. Я проверю.