Никак

Нирван нервно перекладывал монеты с места на место, честно стараясь их пересчитать. Не получалось. Уже пересчитанные монеты вечно смешивались с еще не тронутыми, руки тряслись, число, которое он старался удержать в голове, постоянно из нее вылетало, злые взгляды парней жгли спину. Он и не рассчитывал, что эта новость их обрадует. Он и на понимание и согласие не слишком надеялся, и все равно оказался не готов к такому скандалу. Не ожидал, что часть добычи придется забирать силой, что придется на правах главного ставить ультиматум: отдать или уйти. К счастью, отдали все. Но никаких гарантий, что все они завтра останутся в логове, это не давало. И что сам он завтра сможет проснуться — тоже. Он отложил еще один десяток «ястребов» в сторону, выдохнул, тут же стукнул кулаком по столу. А сколько этих десятков уже было? По куче и не поймешь. А времени все меньше. И гарантий, что Никак еще жив и цел, нет тоже. Кажется, у него вообще больше никаких гарантий нет. — Давай помогу. Нирван дернулся, сам не понимая, что с ним происходит, осторожно кивнул. Хилзар сел напротив, стал собирать ястребов в аккуратные столбики — по десять. Нирван занялся тем же, стараясь не думать. Они собрали все деньги, которые у них только были, продали все, что только смогли продать, собрали столько, сколько еще ни разу не видели в живую, но страх не исчезал. А вдруг не хватит? А вдруг стражники передумают? Или поднимут цену? Или все это — ловушка, Никака уже казнили, а их только и ждут с кучей денег и наточенным топором… — Шестнадцать, — объявил Хилзар. Нирван непонимающе уставился на него, увидел, как он кивает на стол, посмотрел тоже. Понял. Шестнадцать столбиков. По десять «ястребов». Выходит… — Хватает, — заверил его Хилзар. Нирван кивнул. Полторы сотни — это десять и пять десятков, а у них десять и шесть. С запасом… — У нас есть два кошелька? — спросил он. Еще утром кошельков в логове было много, но то утром. Теперь, когда все, что только можно было, из логова вынесли, говорить наверняка было нельзя. — Найдем, — пообещал Хилзар. Даже не спросил — зачем. Не предложил излишки раздать парням, чтобы хоть немного успокоить, не забрал их себе… А ведь вклад Хилзара оказался самым большим — двадцать три «ястреба». И еще куча «сов», которые пока так никуда и не внесли. И все это он отдал Нирвану… Нет. Все это он отдал за Никака. Они все отдали. — Нирван, — осторожно позвал Ван, пока Хилзар ссыпал монеты по двум разным мешкам. Нирван повернулся, заставил себя смягчиться и не смотреть на него как на главного виновника, спросил: — Что? — Ты уверен, что это правильно? — Лицо Нирвана явно побагровело, и Ван поспешил объяснить: — Я не про то! Уверен, что тебе идти — правильно? Нирван сжал кулаки. Конечно, не уверен. Вана-то стража уже видела и отпустила, и именно с ним они договорились, он точно пойдет. А Нирван? Его не знают, он уже попадался, ему вообще опасно появляться у ворот, и все же… — Если мы не успеем, я должен быть там, — прохрипел он. Очень хотел сказать это твердо, не показывая ни сомнений, ни страха. И не смог. — Успеем, — решительно заявил Хилзар. Нирван кивнул, понимая, что сейчас спорить не время, и тут же передумал, заявил: — Ты будешь ждать здесь. Хилзар уверенно повязал один из кошельков — поменьше — себе на пояс и промолчал. — Тебе нельзя туда соваться! — продолжил Нирван. — Ты же и так… Прости, но правда — это слишком рискованно. — Не больше, чем тебе, — возразил Хилзар. Чуть отвел взгляд, добавил: — Думаешь, я не хочу его увидеть? В этот раз промолчал Нирван. Ван подошел, осторожно, забрал со стола второй кошелек — полный — и спросил: — Всё? Нирван кивнул. Уже у самого выхода из логова они услышали: — Смотрите внимательнее, парни, в последний раз мы их видим двурукими! Нирван поджал губы, чтобы не отвечать. От Мулги другого ждать было глупо. — И то не всех, — хохотнул Орт. — Хилзар, а за твою руку никто не платил ведь. Не обидно? Нирван хотел было вернуться и ответить, но Хилзар его удержал, бросив через плечо: — Надеюсь, за вас платить не придется. Дорога до площади показалась бесконечно длинной, и Нирван благодарил судьбу за то, что идет не один. Ту же самую судьбу, которую корил за то, что ему вообще нужно идти, за то, что Никак попался. Ван и Хилзар уверенно шли вперед, не оглядываясь и не прислушиваясь, и от этого становилось еще хуже. До чего они вообще дожили, если не просто не боятся стражи, а сами идут к ней в руки? Разве это — не конец всего? Едва они вышли на площадь, Ван облегченно шепнул: — Успели. — С чего ты взял? — спросил Нирван, очень желая, но не смея надеяться. — На эшафоте никого. И он чистый. Нирван пригляделся, убеждаясь в его правоте. Хилзар шумно выдохнул. К воротам они так и подошли все вместе, хоть Нирвана и подмывало отправить Вана одного. Только вот увидеть Никака сразу и забрать его самому казалось важным. И трусить при Хилзаре не хотелось. — Какие люди, — хохотнул стражник, стоило им подойти вплотную. — Что, пришли выпрашивать своего паршивца под честное слово? — Сколько? — спросил Ван прежде, чем Нирван успел сорваться, а Хилзар его остановить. — Столько, сколько тебе в жизни не набрать, — сквозь омерзительную улыбку процедил стражник. — Днем все сказали. Ван кивнул, отвязал свой кошель и протянул стражнику. Тот скривился, явно разочарованный таким поворотом, и Нирван почувствовал, как в нем закипает ярость. Он же надеялся, что они не смогут, специально цену задрал неподъемную! А они смогли. Ярость сменилось осторожным, неуверенным удовлетворением. В отличие от них, стражник монеты пересчитал быстро. Часть попробовал на зуб, на другую просто посмотрел, взвесил кошелек в руке и объявил: — Еще десятка нужна. Ваш засранец одного из наших укусил. Нирван почувствовал очень странную смесь гордости и разочарования. Как же одновременно смело и глупо со стороны Никака это было… Отсчитать десять «ястребов» Хилзар не успел — стоило ему снять с пояса второй кошелек, как стражник тут же выхватил его весь. Перекинул из руки в руку, подумал, решил: — Сойдет. Ждите. Он скрылся за дверью, ведущей — Нирван знал — к застенкам, и у ворот стало совсем тихо. С площади доносились радостные крики детей и возгласы взрослых — ярмарка подходила к концу. Стражник не возвращался. — Не придет, — чуть слышно сказал Нирван. Конечно нет. Деньги забрал — и все. Кто знает, может, Никака и вовсе здесь уже нет? — Придет, — возразил Ван. — Они же считают себя людьми чести, раз служат городу. К моменту, когда дверь снова раскрылась, уверенности в правоте Вана не осталось, кажется, и у него самого. Первым вышел стражник, забравший у них деньги. За ним — еще один, и Нирван понял, что Мулга был прав. А потом второй стражник вытащил за руку брыкающегося Никака. В порванной рубашке, с красной, чуть припухшей щекой и подсохшей кровью под носом. С двумя руками. Живого. Стражники толкнули Никака в спину, заставляя буквально упасть в ноги к Вану, и Нирван едва успел подхватить его, чтобы не дать упасть лицом в землю. — Советуем нам больше не попадаться, — предупредил один стражник, когда они поднимали Никака и разворачивались — Мы вас запомнили. Мы найдем, где вы прячетесь, словно крысы, и как крыс вас уничтожим! — добавил второй, когда они уходили. — Они убьют нас всех из-за меня, — с ужасом пробормотал Никак и разревелся.