Жизнь — просто мечта внутри меня
Architects – «Animals»
У Юнги красивые руки. Грубоватые, мужские, теплые, шершавые, заботливые, талантливые, щедрые. Тэхен как-то задался вопросом, сколько ещё прилагательных он сумеет подобрать к этим рукам, и в итоге целую пару просидел, разглядывая друга. Потому что ответ – много. От них пахнет дымом и совсем немного персиком из-за дешёвого ароматизатора из чая. Они покрыты чернильными рисунками и увешаны серебряными украшениями. У Юнги широкие запястья, под белоснежной кожей виднеются тонкие реки голубых и зеленоватых венок. На пальцах каждый сустав четко выражен, темные волоски у основания и широкая ногтевая пластина. Узловатые пальцы. Такое книжное описание идеально подходит для этих рук. Как-то раз Тэхен нашел дешевенький журнал для омег под партой, а в нем – статью о зависимости характера человека от его ладоней. Оказалось, ладони у Юнги не простые, а фи-ло-соф-ские. Говорят, такие люди стремятся к одиночеству и аскетизму, настойчивые, с твердым характером и материальными ценностями в приоритете. Они тогда посмеялись над нелепостью сказанного. Это Юнги-то склонный к одиночеству? Парень, который не пропустил ни одной вечеринки за три года? Сошлись на мнении, что омежьи журналы только дураки читают. Но Тэхен отчего-то написанное запомнил и ладонями друга стал любоваться чаще. Эти самые руки ставят перед Тэхеном очищенные дольки персика на пластиковой тарелке и глянцевую афишу. — Ты со стены сорвал ее, что ли? — в шутку говорит Тэхен, вспоминая, что видел подобную на двери корпуса. Юнги выглядит невозмутимо. Запрыгивает на стол, подгибая под себя ноги, и разворачивается в сторону друга. — Может быть. Ее бы все равно сняла администрация. Ты читай внимательно, что там написано, — альфа первым тянется к нарезному фрукту. — Можешь даже вслух. Тэхен без особого интереса протягивает руки к афише и рассматривает оформление. Черный фон с имитацией кровавых подтеков и безвкусные тыквы – типично для Хэллоуина. — Тридцать первое октября, воскресенье… — быстро скользит взглядом по тексту. — Бесплатные напитки, фотозона… Приходить в костюме, — Тэхен ещё с секунду разглядывает бумагу. — Ты пойдешь? — Нет, наверное, — лениво отзывается Юнги. Его ресницы и пушок на коже выглядели золотыми в свете послеполуденного солнца. Красиво. — За несколько лет надоело. Вряд ли увижу что-то новое. Ещё и дресс-код дурацкий. Согласись, кому хочется несколько часов мудрить над внешним видом ради банки бесплатного пива? Скорее, это развлекаловка для школьников. «Мне! Мне хочется и думать о внешнем виде, и получить бесплатное пиво», — думает Тэхен. Вслух, конечно же, говорит совсем другое: — Ты прав, звучит не особо интересно. Зачем тогда принес афишу? Юнги доедает свою половину персика и вытягивает изрядно помятую пачку. — Подумал, что тебе понравится, — дым сигарет быстро исчезает в косых лучах, оставляя после себя лишь запах, почему-то очень любимый Тэхеном. — Если бы ты захотел, я бы пошел с тобой. Учёные нашли прямую связь между пассивным курением и раком лёгких. Говорят, такие как Тэхен – пассивные курильщики – подвержены риску сердечных заболеваний. Тэхен знал об этом ещё до знакомства с Юнги; знал, но никогда не возражал. Поначалу дым сигарет несколько раздражал, но теперь этот запах прочно ассоциируется с Юнги. А ещё с безопасностью, покоем и другими вещами, которые умещаются в его друге. — Ты знаешь, мои родители не разрешили бы, независимо от моего желания. Юнги курит много. Сигаретный дым вокруг него является будто неотъемлемой частью: как нимб на картинах святых. Если бы на чашу весов поставили здоровое сердце и курящего друга, выбор Тэхена пал бы на второе. Просто потому что на свете есть очень мало вещей, по значимости способные заменить Юнги. Хотя почему «если»? Тэхен сделал свой выбор ещё тогда, когда в аудиторию ворвался худющий альфа с сигаретой в руках, а он и слова не сказал против. — Ты не рассказываешь мне о них. — А что ты хотел услышать, Юнги? Они не самые интересные люди, мне не о чем говорить. Если старший и понимает, что Тэхен повторяет заготовленную фразу на все вопросы о семье, то тактично молчит. Он никогда не лезет в душу, довольствуется тем, что ему готовы рассказать и показать. — Когда был младше, не пробовал сбегать из дома? — альфа подталкивает к Тэхену тарелку с персиком, стараясь не сыпать туда пепла. — Я вот в четырнадцать почти каждую ночь из-под носа родителей бегал к соседским омегам. Утром получал, конечно, меня даже пару раз запирали на ночь в комнате, — уголки губ Юнги приподнимаются в теплой улыбке о прошлом. — Я тогда через окно выбираться начал, а отец как заметил – махнул рукой и больше комнату не запирал. Сказал, что безопаснее на своих двоих через дверь, чем по крышам из дома убегать. На том и сошлись. Старания Юнги оказались напрасными, потому что персик сверху все же притрушен «снежком» из сигареты. Тэхен не жалуется, ему так привычнее. Почти вся еда, которую покупает Юнги, в пути от столовой к их аудитории, успевает совсем немного пропахнуть дымом. Альфа все равно с удовольствием ест дольки, зная, что перед этим Юнги лично прикоснулся к каждой, разрезая фрукт. — А в шестнадцать я с друзьями впервые на несколько дней уехал на пляж. Здесь было сложнее, не хотел маму волновать, поэтому отзванивался каждые пару часов. А потом родители и к этому привыкли, так что я стал все реже дома появляться. Для родителей же что главное? — риторически спрашивает Юнги. — Чтобы учился нормально и чтобы не привел в дом беременную омегу. Тэхен согласно угукает, но даже представить не может такую картину. К нему от родителей явно больше требований будет, и не дай Бог что-то не выполнить. Святой Отец славится жестокостью своих наказаний. — А сейчас почему не сбегаешь? Юнги пожимает плечами. — Куда я без тебя сбегу? — альфа подмигивает, а Тэхен отчаянно надеется, что его щеки не покраснели. — Да и у меня интересы сменились. Раньше я от нечего делать везде шастал, а сейчас у меня цель поконкретнее появилась. Если и сбегаю куда-то, то только в салон за новым тату. А вчера мне друг предложил полноценно обучиться, чтоб самому бить. Этим и займусь. — Все ещё хочешь падшего ангела на моей коже увидеть? — усмехается Тэхен. — Хочу, — спокойно соглашается Юнги. — Так что, есть у примерного мальчика истории о подростковом бунте? Сбегал? Признавайся. На кончике языка вертится история девятилетней давности, где примерному мальчику его отец сломал ноги за нарушение правил. Понял бы Юнги? Где заканчиваются границы его терпения и принятия? — Нет, ничего такого не было, — с улыбкой отвечает. Выяснять прочность дружбы не хочется. — Никаких побегов. — А хотел бы? В руках у Юнги новая сигарета и, по мнению Тэхена, абсолютно бессмысленные вопросы. Но альфа спрашивает серьезно и смотрит внимательно так, будто пытается мысли прочесть. — Мин Юнги, — Тэхен упирается локтями в его колени и с удивлением спрашивает, — ты что, пытаешься мне намекнуть сбежать с тобой из дома? Улыбается. Ну конечно, Юнги улыбается своей прекрасной десневой улыбкой и невинно пожимает плечами. — Только если ты хочешь, — старший тушит сигарету и удобнее устраивается на столе, так, что его ноги по обе стороны от Тэхена упираются в стул. Юнги наклоняется ближе и говорит уже без улыбки. — К черту родителей, они портят твою жизнь. Ты несчастлив из-за дурацких установок в их головах. Ты бы сбежал со мной, Тэ? Да, да, да и ещё раз да! Голова Тэхена идёт кругом то ли от потрясающей близости Юнги, то ли от дыма сигарет между их лицами. Сердце альфы отбивает под сто двадцать от мыслей о свободе. О крыльях за спиной, которые он может обрести с помощью Юнги. Свое сердечное «Да!» он готов выбить на лбу чернилами, так любимыми Юнги. Тэхен откидывается на спинку стула, не выдерживая зрительный контакт. — Это слишком серьезный вопрос, — выдавливает он. Разум берет верх над душевными желаниями и заставляет принимать правильные решения. — Я же никуда не сбегал, откуда мне знать, каково это? — Можем устроить репетицию в воскресенье. Сходим на вечеринку. Я обещаю, маленьким дьяволятам в твоей голове это так понравится, что сам начнёшь меня просить, — Юнги искренне смеётся, когда Тэхен, пряча покрасневшие щеки и улыбку, отворачивается к окну. — Соглашайся, Тэ, это будет весело. — Ты только что говорил, что не хочешь часами думать над нарядом ради банки пива. — Так я и не ради пива буду, — он мыском ботинка подталкивает друга. Сердце Тэхена разрывается от вида Юнги, который так мило улыбается и просит. — Я… — он закусывает губу, собирая крохи смелости. — Я подумаю, ладно? Не могу обещать ничего конкретного. — Я буду ждать, — Юнги напоследок треплет макушку друга, что больше похоже на мягкие поглаживания.* * *
Это не вопрос доверия,
Но останешься ли ты с нами?
Thousand Foot Krutch – «Courtesy call»
Чимин и представить не мог, что чужая неприязнь ощущается на коже покалыванием; он вообще не представлял, что это возможно ощутить физически. И не то чтобы у омеги были веские основания предполагать, что Чонгук его недолюбливает, но некоторые мелочи все же выдавали его отношение. Например, он редко отвечал даже на обыденные вопросы и никогда не проявлял инициативы в разговоре. А если уж и отвечал, то в глаза не смотрел, и вообще казалось, будто он отворачивается в другую сторону. Первое время Чимин даже думал, что альфа застенчивый, пока не заметил, что с другими он заметно разговорчивее. (Боже, Чонгук и застенчивость… И как ему это могло прийти в голову? Это буквально не совместимые вещи). И не то чтобы Чимин уж так жаждал общения. Жителей Дома настолько много, что, если уделять каждому один день в году, и трёх лет не хватит, чтобы со всеми познакомиться. Просто Чонгук мог бы оказаться неплохим приятелем, если судить по рассказам Тэхена и Сокджина. Почему с двумя старшими братьями так легко найти общий язык, а с младшим – нет? Они виделись по три раза на дню – во время приемов пищи – и изредка на служении или по дороге из университета. Чонгук будто бы принципиально не здоровался первым и через раз отвечал кивком головы на приветствие Чимина. В отличие от остальных альф в Доме, он не накладывал еду сидящим рядом омегам и не молился вместе со всеми. Обычно он залетал в столовую на несколько минут, сметал все, что попадалась под руку, и обратно убегал по делам. Спешку Чонгука Чимин принял на свой адрес. Мол, неприятно с ним даже за одним столом сидеть. А что? Пару раз бывало такое, что Чимин из-за дежурства на кухне задерживался, и когда приходил в столовую ближе к концу, наблюдал интересную картину: Чонгук не спеша жевал еду и переговаривался с Тэ. Обидно? Очень, ведь Чимин не понимает, где мог бы альфу обидеть. Тэхен его беспокойство вообще не понял. Сказал, что Чимин себе все надумал; что Чонгук, если ему кто не нравится, говорит об этом открыто. И, черт, с этим сложно поспорить. — Почему мне кажется, будто я тебе не нравлюсь? — Я тебе не доверяю, Чимин. Чонгук думал, что омега подставит жителей Дома, но вот он: послушно ходит в платке, посещает служения, худо-бедно начинает разбираться в правилах и традициях. За месяц у него не было и мысли выказать их местоположение правительству. В конце концов, как бы это место ни было ненавистно самому Чимину, как бы он ни презирал некоторые законы, Дом давал укрытие и безопасность сотням людей. Тут были маленькие дети, рожденные уже в условиях жестокого истребления и никак не виноватые в происходящем. Так имел ли Чимин право определять их судьбу? И разве он не заслужил доверия и хоть капельку признательности? По версии Чонгука, видимо нет. «Ну и черт с тобой, — возмущено думает Пак, когда в очередное утро Чонгук вместо приветствия отсутствующим взглядом пялится на свой стакан с по-прежнему неизвестной белой жидкостью. — У меня есть проблемы важнее, чем игнор от альфы». Денег катастрофически не хватает. Чимин беспечно относился к финансам и не откладывал большие суммы. Да и нужды не было: отец заботливо переводил на карту даже больше необходимого. Поэтому деньги закончились ещё в первые две недели пребывания в Доме. Приходилось стрелять сигареты у одногруппников, по несколько на каждом перерыве – хотелось выкурить «с запасом», ведь в Доме не будет ни сигарет, ни возможности из-за наблюдательного Чонгука. Когда на кухню влетает Сынхван и говорит, что Чимина ждёт Цареубийца, омега психует чуть больше, чем стоило бы: — Я занят! — он демонстрирует по локоть в мыльной пене руки и невымытую посуду. — Мне не до твоих выдумок! Сынхван и Даниэль иногда сплетничали в комнате о неком Цареубийце, но Чимин зачастую слишком хочет спать, чтобы подслушивать. Тем более, что вздохи старшего омеги в духе «А ты видел его руки?» и «Он так на меня смотрел» звучали так, будто он влюблен в какого-то альфу. Но это просто не может быть правдой: Чимин наблюдал за Сынхваном, и он ни разу ни с кем не встречался и не разговаривал в столовой, даже взглядами ни с кем не пересекался! Поэтому омега пришел к выводу, что это может быть кто-то выдуманный в голове Сынхвана и, наверное, поэтому и не имеет имени. — Но это срочно! — старший подошёл ближе, привлекая внимание других работников кухни. — Он стоит в коридоре и не стал бы просто так… — Не втягивай меня в свои фантазии. — Какие фантазии? — заинтересовано спросил Тэхен, отвлекаясь от посуды. — Ну, разговоры про Цареубийцу между Сынхваном и Даниэлем. Я не особо понимаю, что это за игра… — Так это не игра, — недовольно перебивает Тэхен. — Просто некоторые, — он с намеком смотрит на покрасневшего Сынхвана, — считают нормальным так называть Чонгука. Хотя я предупреждал, что если ещё раз услышу… Чимин в ступоре несколько секунд прокручивает в голове информацию и подставляет ее во все кусочки диалогов, что довелось услышать ранее. Его глаза расширились от осознания. — Боже, так ты влюблен в Чонгука! — шепотом пораженно вскрикивает Чимин так, чтобы этого не слышал никто, кроме самого Сынхвана и стоящего рядом Тэ. Тэхен оборвал свою возмущенную речь. Казалось, это невозможно, но и без того красные щеки Сынхвана ещё больше побагровели. — Заткнись! — шипит Сынхван. Омега хватает Чимина за мокрое запястье и с удивительной для него силой сжимает. — Если ты кому-нибудь расскажешь, я пожалуюсь Святому Отцу на то, что ты куришь и прячешь под кроватью косметику. Что ж, с первых минут знакомства было понятно, что они друзьями не станут, но Чимину все равно неприятно. Складывается впечатление, будто почти все в Доме считают, что ему нельзя доверять. — Оставь, Сынхван, — Тэхен освобождает руку Чимина, и омега только сейчас осознает, насколько сильной была хватка – на запястье останутся синяки. — Нам нет нужды враждовать. И нет дела до твоей влюбленности. Просто следи за своим языком и тем, что говоришь в сторону Чонгука. Сынхван не скрывает ненависти во взгляде, которым он окидывает Чимина, прежде чем резко развернуться и выбежать из кухни. Чимину почти жаль его, но боль в запястье отрезвляет. — Тебе действительно стоит пойти и узнать, чего хочет мой брат, — мягко напоминает Тэхен. — Сейчас? — Тэхен кивает, но омега не согласен. — Я не могу оставить тебя одного разбираться с этой посудой. Тут двоим больше часа работать… — Иди, — альфа, игнорируя протесты, стягивает с Чимина фартук и протягивает сухое полотенце для рук. — Я в любом случае собирался предложить тебе отдохнуть: как-то болезненно ты выглядишь. — Ну спасибо. Чимин фыркает, но руки вытирает и накидывает поверх футболки кофту с капюшоном – коридоры Дома не отапливаются и очень холодные. Тэхен с двойным усердием принимается намыливать тарелки. — Эй, — Чимин прижимается лбом к плечу альфы, — я правда благодарен. Ты лучший, знаешь? Тэхен поворачивает голову с очаровательной улыбкой и, если бы не посторонние люди, Чимин бы не сдержал объятий. — Иди уже, — вновь просит он. — Не думай, что я потом не попрошу ответную услугу. Чимин смеётся, покидая кухню. Даже представить трудно, чтобы Тэхен в обмен на свою доброту требовал чего-то: он просто делает, даже в ущерб себе, лишь бы позаботиться о других людях, и не ожидает ничего, кроме словесной благодарности. Чонгук в коридоре спиной подпирал стену и бездумно пяткой ботинка бил по ней же. Судя по всему, он пришел прямо посреди тренировки, не успев принять душ: его волосы мокрыми прядями выбились из хвостика, шея покрыта высохшим потом и мурашками от прохлады коридора, расстёгнутая толстовка не скрывала пятно на груди. На появление Чимина он реагирует, как всегда, молчаливо и едва заметно кивает: — Святой Отец и Анания вызвали к себе. Срочно. Нужно подняться на второй этаж. Просьба Чимина удивила: отец за месяц не изъявлял желания даже видеть сына, а тут «срочно». В лифте нет неловкой тишины. Они едут в компании учителя и нескольких детей, так что даже смотреть друг на друга не приходиться. Хотя Чимин все же украдкой поглядывает на Чонгука, не в силах сдержать любопытство. Альфа выглядит беспокойно: то губу закусывает, то нервно трясет ногой, то заусенцы на пальцах сдирает. Кажется, он знает больше Чимина или, по крайней мере, подозревает причину вызова. Потому что Чонгук явно не из тех людей, которые разводят панику. Он может быть эмоциональным и импульсивным в некоторых моментах, но по большей части спокойнее удава. Чимин, смотря на его поведение, и сам понемногу начинает беспокоиться. Шаги Чонгука размашистые, тяжёлые, быстрые; его спина и шея напряжены, будто альфа в любую секунду ждёт атаки. Чимин за ним едва поспевает. — Как думаешь, зачем нас позвали? Молчание. — Тебя часто вот так выдергивают посреди тренировки? — не сдается омега. — Что может быть такого срочного? Чонгук игнорирует. Господи, да он вообще непробиваемый. Как шагал, так и шагает, даже не обернулся. Его плечи по-прежнему сжаты. Не замедляясь, альфа склоняет голову то к одному плечу, то к другому, разминая шею. Чимин невольно засматривается на движения мышц. — Мне кажется, это что-то серьезное. Святой Отец со мной лично ни разу не говорил, так что… — Пришли, — перебивает Чонгук, резко остановившись. Он коротко стучит в дверь и, получив глухое разрешение от Захарии, открывает ее, пропуская омегу в кабинет. Первым Чимин замечает своего отца. Мужчина был одет в черную рясу, на столе перед ним покоилась Библия. Анания за месяц заметно прибавил в весе: некогда стройное и спортивное тело альфы сменилось мясистыми щеками и полноватыми пальцами. — Привет, пап, — омега не решается подойти ближе, ощущая невидимый барьер, и робко машет рукой. Он чувствует неловкость от этой встречи. И злость. Анания ни разу не поинтересовался здоровьем сына, не спросил, как он обустроился в Доме. Чимин видел его дважды в день в столовой, но даже тогда отец не подходил поздороваться. Будто чужие люди. Отец глядит холодно, неприветливо, и Чимин едва ли стонет от разочарования. Хочет сказать: неужели не скучал? Не интересно, как мне живётся среди незнакомых людей? Как проходит обучение в университете, куда я поступил только из-за твоего желания? Безразличность родителя сильно ранит, но Чимин спешно себя утешает: может, у него просто нет настроения сегодня; может, он был сильно занят весь месяц. — Проходите и присаживайтесь. Захария, которого Чимин до этого не замечал, широким жестом руки указывает на кресла за столом. Сам Святой Отец садится во главе стола, по правую руку место занимает Сокджин, по левую – Анания. Омега послушно садится на краешек, чувствуя присутствие Чонгука за спиной – альфа от предложения отказался. Кабинет Святого Отца своей роскошью абсолютно выбивался из общей обстановки Дома. Чимин с удивлением отметил немаленький камин и прикинул стоимость стола, столешница которого, как ему показалось, была покрыта настоящим мрамором. Значит, омеги ютятся по трое в одной комнате, пока Захария сидит в кабинете размером с половину футбольного поля? Чимину становится тревожно. — Вам наверняка интересно, зачем мы вас позвали, — предполагает Анания. — Сейчас в стране происходит кое-что, и твоя помощь, Чимин, нам бы очень пригодилась. Дело в том, что... — У меня все плохо. А как твои дела? — не желая слушать, перебивает омега. Сокджин удивлённо вскидывает брови и с неким разочарованием смотрит на Ананию, а вот отец заметно мрачнеет и поджимает бледные губы. Надо же, а Чимин уже почти забыл голос папы. Оправдывал безразличие – хотя, что может быть важнее собственного сына? – занятостью Анании. Оказалось, о Чимине вспоминают только, когда от него что-то нужно. — Это я так воспитал тебя, Чимин? — сухо спрашивает альфа. — Где твое уважение? — А где твое уважение? — справедливо возмущается. — Думаешь, мне не обидно, что ты зовешь меня, как собачонку, после долгого игнорирования? Анания растерялся. Это видно по его неуверенному взгляду и затянувшемуся молчанию. Альфа беспомощно переводит взгляд на Захарию, словно ищет в нем поддержки, и получает благосклонный кивок. — Успокойся, Чимин, — просит, нет, приказывает Анания. — Ты находишься в комнате с четырьмя альфами, поэтому попридержи свои капризы для другого места. Я хочу обсудить с тобой серьезные вещи. Чимин не верит своим ушам. Его отец, его добрый папа с малых лет учил, что гендер не определяет важность человека, что все имеют равные права и возможности. От Анании он впервые услышал, что омеги могут быть сильнее и смелее многих альф. Так, как он может нести такие ужасные вещи? Чимин случайно цепляет взглядом Святого Отца и его словно током прошибает. Взгляд у Захарии хищный, недобрый, он словно наслаждается унижением омеги. Улыбка на его губах противная и насмешливая. Теперь Чимин понимает, кто является источником всех бед и той силой, что кардинально меняет и перестраивает отца. «Он не виноват, — вновь мысленно оправдывает Ананию. — Просто очередная жертва этого дьявола во плоти. Я поговорю с отцом позже и попытаюсь раскрыть глаза на правду». — Я не понимаю, что ты от меня хочешь, папа. Я лучше пойду. — Никуда ты не пойдешь, — впервые за долгое время подаёт голос Захария. — Выслушай своего отца. Чимин открыто фыркает. Уж кого, а манипулятора и омеганенавистника он слушать не станет. Парень улыбается и демонстративно встаёт с кресла. Не замечает, как взгляд Захарии вмиг почернел. Но триумф длился недолго. Тяжёлая рука на плече Чимина с силой придавливает обратно к сиденью. — Думаю, Чимин погорячился, — миролюбиво предполагает Чонгук. — Мы готовы выслушать вас. Чимин чувствует в его голосе улыбку, и это настолько его удивляет, что он даже не возмущается. Чонгук улыбается. Ну надо же, для этого всего лишь нужно было разозлить Святого Отца. Насколько сильно он сумасшедший? Альфа болезненно сжимает плечо, а затем почти нежно гладит большим пальцем у затылка. И, боже, это настолько в стиле Чонгука: сначала давать волю эмоциям и делать что-то необдуманное, а после извиняться. Чимину кажется, будто он даже может слышать его устало-недовольное «Не выделывайся». Ладно, это имеет смысл. Может, альфа прав – только в этом случае – и не стоит портить отношения с главной фигурой в Доме. — Эти омеги просты, как голуби, и хитры, как змеи, — Захария облизывает сухие старческие губы и задумчиво мычит. — Уже и Чонгук за тебя заступается. Это Чимин-то змея? Омега закатывает глаза, еле сдерживая презрительный фырк. — Чонгук, присядь, — тело позади Чимина не сдвигается ни на миллиметр; Захария недоволен, но не возражает. — Хорошо, хорошо… — он потирает руки. — Давайте начнем издалека. Через несколько месяцев будет принят пятый закон. Чимин, ты знаешь, что это? Он хочет ответить с сарказмом в духе «омеги слишком глупы для того, чтобы разбираться в политике», но передумывает. Нет смысла затягивать весь этот разговор. — Чипирование граждан. — Так вот. Из-за нашей веры никто в Доме не примет чип под кожу, а значит, нам будет отрезан шанс получать блага общества. Дети перестанут ходить в школу, альф выкинут с работы, а мы не сможем даже закупить продукты без чипа. Машины станут бесполезны, так как права на них должны будут находиться в чипе. И, что самое страшное, по отсутствию чипа легко вычислить и убить верующего. Нам не выжить в таких условиях. Новости не из лучших. Чимин пришел в Дом, чтобы получить защиту, а не чтобы умереть голодной смертью через пару месяцев. Захария не может подставить своих людей, так что из ситуации должен быть выход. — Некоторые могли бы принять чип, — несмело предлагает омега. Чимин ничего против пятого закона не имеет. — Тогда эти несколько человек могут закупать все необходимое для Дома. — Не говори глупости, — Захария негромко стучит по столу. — Для тех, кто примет чип, вход в Дом будет закрыт. Но у нас с пастором Ананией и Сокджином приготовлен план; Чонгук частично посвящен, нужно лишь твое подтверждение. — Ладно? — ещё более несмело соглашается Чимин. — В правительстве есть люди, которые поддерживают и информируют нас. Это могут быть как совсем мелкие помощники, так и члены Совета. Имён я тебе не назову, но мы в полной мере можем доверять и рассчитывать на их помощь, — авторитетно заявляет Захария. Становится понятно, как он нашел Ананию. — Один из этих людей согласился активно участвовать в плане. Поскольку для нас сейчас важнее всего продвинуть Чонгука в департамент, господин Чон подделает документы и назначит его телохранителем для своего сына. Который, кстати, был назначен в комитет по контролю за чипированием граждан. Таким образом, наш Чонгук проберется внутрь этого змеиного кубла под видом телохранителя Чон Хосока и… — Хосок? — удивлённо вскрикивает Чимин, услышав знакомое имя. Омега выжидающе смотрит на отца, ожидая подтверждения своих догадок. — Они знакомы? — Сокджин не менее заинтересованно спрашивает у Анании. — Они встречались несколько лет назад, — небрежно махнул рукой пастор. — Я не был уверен, помнит ли его Чимин, потому что он достаточно ветреный, когда дело касается альф. Чимин с болью отворачивается от отца. Его вновь унизили, слово «шлюха» произнесено не было, но это не сильно меняло ситуацию. Омега не считал свое прошлое каким-то постыдным, несмотря на то, что там действительно фигурировало много альф, но слова отца заставили его чувствовать просто ужасно. Неожиданно теплая рука переместилась с плеча на затылок, а затем – медленно и осторожно – выше, к волосам. Чонгук одной рукой упирался в спину кресла и слегка нависал над Чимином, другой – незаметно для родителей перебирал рыжие прядки. — Я телохранитель, а дальше? — напоминает альфа о теме разговора. Ощущение тепла чужого тела позади дарует неожиданное чувство уверенности и защищенности. Может, они с Чонгуком не ладят, может, он ему не нравится, но конкретно сейчас альфа явно поддерживает его. Забавно, что его способ поддержки очень похож на то, что делает Тэхен. «Возможно, — рассеянно думает Чимин, отвлекаясь на поглаживания, — он у брата этому и научился. Не похоже, что Чонгук часто к кому-то так прикасается». — Что ж, — Захария прочищает горло, — это объясняет просьбу Хосока-щи. Когда пастор Анания связался с ним, он согласился помочь при условии, что Чимин тоже будет участвовать в плане. Мы согласились. С самого начала предполагалось, что с Чонгуком будет кто-то из его братьев. Но Сокджин нужен мне в Доме, его обязанности некому перепоручить, а Тэхену я не могу доверить настолько важное дело. Пастор Анания заверил нас, что ты надежный и ответственный человек, Чимин. — Стойте, — решил уточнить омега. Рука в его волосах переместилась обратно на плечо, и Чимин почти пожалел о потере контакта. — Вы согласились с условиями ещё до того, как о них узнал я? — Чимин, — Святой Отец устало вздыхает. — так сложилось, что Чонгук за последние десять лет почти не покидает стен Дома, если только не забрать брата с учёбы. Он мало адаптирован под современные условия и молодежь, а ведь мир на месте не стоит и стремительно развивается. Мы приняли решение, что будет лучше, если рядом с ним окажется кто-то знающий. Ты всю жизнь прожил с мирскими, поэтому варианта лучше тебя не найти. — Чонгук вообще не вписывается в концепцию современного мира, — честно признается Чимин, игнорируя щипок за нежную кожу шеи. — План таков, — вмешивается Сокджин, — с новой недели Чонгук будет приставлен к Чон Хосоку как телохранитель. Ты будешь в качестве медбрата, но по большей части придется присматривать за Чонгуком. Выполнять его мелкие поручения, если ему нужна будет помощь. — Позвольте подбить итог, — фыркает омега. — Вы просите меня бросить учебу, чтобы помогать Чонгуку, который, кстати, тяжело переносит мое присутствие, жертвовать своей безопасностью и любезничать с Хосоком. И все это для того, чтобы… — он запинается. — А для чего? Я так и не понял конечную цель плана. Вы будто хотите с помощью Чонгука перебить всех, кто стоит на пути. Чимин даже усмехается от нелепости этой мысли. Боже, это же не может быть правдой. Но почему-то никто не спешит перечить этой мысли. — Почему вы молчите? — рука на его плече сжимается. Омега поворачивает голову к Чонгуку и смотрит снизу вверх. — Это же не может быть правдой? — Таков план, Чимин. — Но вы же не убийцы! — омега не понимает. Не хочет понимать. — Разве не вся суть верующих в том, чтобы не опускаться до уровня карателей и не убивать своих врагов?! — Сын мой, ты вновь забываешься, — умиротворенно объясняет Захария. — Иногда Господь располагает ситуацию таким образом, что приходится уподобляться убийцам. Но мы делаем это по воле Бога и боремся за него. Верующие столько лет пытались наладить отношения мирным путем, но правительство не перестает нас притеснять. Пришло время обратить на них результат их же деяний. Ты должен помочь Чонгуку, подслушивать некоторые разговоры, возможно, выведать информацию у некоторых альф – ничего непривычного для тебя. Это самое малое, что ты можешь сделать для освобождения верующих от гнета правительства. — Я же могу подумать несколько дней? Анания выглядит усталым от сына, который, по его мнению, задаёт лишние вопросы. — Мы позвали тебя не для того, чтобы предложить, а для того, чтобы поставить в известность, — отрезает он. — Ты можешь подумать до понедельника, но с новой недели – хочешь или нет – приступишь к новым обязанностям. Супер. Блестяще. Он все глубже и глубже вязнет в этом болоте, клетке под названием «Дом Вознесения». Насколько сильно его свободу будут ограничивать? — Как скажешь, отец. Эмоций в голосе – ноль, будто это и не Чимин отвечает. Месяц назад после таких требований он, ни минуты не думая, сбежал бы. Но сбежать – значит оставить Тэхена, Даниэля, Марию, собственного отца и других умирать. План, по мнению омеги, уж очень ненадежный, но Захария каким-то образом сберегал своих людей на протяжении десятилетия. Он умный стратег, возможно, это на самом деле шанс обрести свободу. Когда все закончится, Чимин уйдет. Это его план. Помочь Чонгуку разрушить систему, а потом уйти без страха быть убитым; уедет куда-нибудь, где воздух чище, и заживёт спокойно. Без переживаний за отца и новых друзей. — Чимин, — омега замер в дверях от строгого оклика Святого Отца, — если я ещё раз увижу косметику в своем Доме или учую запах дыма, ты понесешь наказание. Не думай, что ты можешь грешить в тайне от меня. Дьявол. Захария просто дьявол во плоти.* * *
Чимин проснулся от боли в руке. В кромешной тьме поначалу не понял причины, но, посветив фонариком с телефона, он с ужасом обнаружил темные гематомы и опухлость на запястье. Вечером он был обеспокоен услышанной информацией и напрочь забыл о руке, поэтому так и уснул, даже льда не приложив. Всего в метре от него спокойно спит Сынхван, и Чимин ума не приложит, откуда в омеге столько силы. Он ещё несколько минут смотрит в матрас верхнего этажа, баюкая руку, и поднимается, абсолютно сонный и не готовый к новому дню. Двигается тихо и несуетливо: уже успел приноровиться и ориентироваться даже в полной темноте. Чимин включает тусклую лампу в другом углу комнаты и медленно открывает дверь шкафчика – она слегка поскрипывает, поэтому приходится изворачиваться. Достает поношенную футболку, выданную в благотворительности Дома, и свои старые спортивки, которые раньше он использовал как пижаму. Сверху накидывает кофту Даниэля, просовывает ноги в теплых носках в резиновые тапочки с зайчиками. Последним штрихом становится цветастая косынка на голову. Он намеренно избегает отражение в зеркале лифта, пока поднимается на кухню. Ему неприятно смотреть на себя в поношенной одежде и особенно в платке. И вопреки всем запретам, он старается следить за собой и подбирать стильные образы, так, чтобы они сочетались с косынками. Но для работы на кухне приходится выбирать ту одежду, которую не жалко испачкать. Если бы не Тэхен, он бы давно забросил работу и попросил что-нибудь полегче. Чтобы не вставать раньше всех и не плестись помогать готовить завтрак, не портить кожу рук моющими средствами и не носиться как угорелый, расставляя тарелки. К счастью, он мог выбирать дни для дежурства и отдыхать несколько дней в неделю. Да и полный рабочий день был только по субботам: в будние дни он на учебе, в воскресенье – обязательном служении. В кухне уже собрались все повара и что-то бурно обсуждают – возможно, меню, – поэтому Чимин здоровается и сразу проходит к раковинам вымыть руки. Он вешает кофту в подсобке, ведь на кухне всегда жарко, и надевает передник. — Вы Тэхена не видели? — спрашивает он у одной из омег. На кухне громко. Очень. Поначалу Чимин уставал больше всего из-за звуков техники и плит, но сейчас все неудобства свелись к тому, что приходится говорить громче обычного. А иногда это очень даже удобно, если нужно переговорить так, чтобы никто не услышал. — Чего ж не видела, — добродушно отзывается она. — Чистит картошку. Я хотела подослать к нему на помощь кого-нибудь, но он сказал, что сам справится. Наверное, тебя и ждал. — Тогда я пойду. — Не хочешь попробовать вафли, дорогой? — предлагает повар. — Ты бери, бери, к завтраку я успею ещё сделать. Всем хватит, — омега видит робость в движениях Чимина, поэтому сама впихивает несколько. — И с Тэхеном поделишься. Дети тут так трудятся, как можно не угостить… Чимин благодарно кланяется и заворачивает в салфетку ещё теплые промасленные вафли. Омега несколько секунд выбирает наиболее удобный нож, а потом скрывается за кухонными дверьми, ведущими в хранилище с овощами. Тэхен по утрам – зрелище особо милое и сладкое, по мнению Чимина. Альфа тяжело переносит ранние подъемы, его клонит в сон и немного морозит. Он как нахохлившийся воробушек: растрепанные волосы, полузакрытые глаза и сгорбленная спина под объемным свитером. Он чистит картошку медленными неуверенными движениям, будто не особо понимает, что происходит. — Тебе по утрам вообще безопасно нож доверять? — И тебе привет. Больше они не разговаривают. Тэхен жуёт вафли и под дразнящую улыбку омеги все же меняет нож на овощечистку, а Чимин двигает ближе ведро с очистками и засучивает рукава перед долгой работой. Они сидят на низеньких скамейках в окружении рядов овощей и фруктов и оперативно чистят килограммы картофеля. Если бы это требовалось к завтраку – они бы ни за что не успели, но к обеду они почти полностью справляются с поставленной задачей. Несколько раз к ним заглядывали повара: то проконтролировать процесс, то принести остатки завтрака, который оба благополучно пропустили, то набрать овощей на суп. И только когда один из помощников забирает очистки, чтобы отнести свиньям, а повар – очищенный и нарезанный картофель, Чимин вздыхает с облегчением. — Я ненавижу дежурство на кухне. Легче мыть посуду или накрывать на столы, чем это, — жалуется омега. Спину неприятно тянет, а запястье тревожат гематомы. — Неправда, ты обожаешь кухню, — возражает Тэхен. — По крайней мере, тебе нравлюсь я, повара и бесплатная еда. — Мне нравится, что ты составил список в порядке возрастания любви. Секунда молчания. Сонный мозг Тэхена обрабатывает информацию, а затем… — Чимин! — альфа воинственно машет овощечисткой. — Так и знал, что ты променяешь меня на кусок пирога! — Кстати о пирогах, — неожиданно раздается голос повара. Тэхен с Чимином тушуются, поняв, что за ними наблюдали. — Я как раз думал о том, что для осени нет ничего лучше медово-коричного пирога с яблоками. Нет, только не… — Поэтому, раз вы уже тут сидите, ребятки, — довольно продолжает повар, — то очистите мне в эту кастрюльку яблок и порежьте кубиками. С этими словами омега, напевая под нос псалмы, покидает хранилище, а Чимин смотрит на «кастрюльку» – скорее бочку на тридцать литров – как на главного врага. — Ненавижу кухню, — обречённо повторяет. В этот раз Тэхен не спорит. После обеда Чимин вынужден заедать стойкое желание покурить сладкими яблоками, а Тэхен окончательно проснулся и о чем-то усиленно размышлял – омега решил его не отвлекать. На несколько минут забегал Даниэль – принес свиные рёбрышки и картофель на перекус, но долго не задерживался, боясь, что и его приобщат к работе. Чимин против тишины не возражал; ему казалось, что они с Тэхеном научились идеально считывать настроение друг друга. Иногда они говорят до боли в горле и заплетающегося языка. Тэхен рассказывал об учебе, Юнги, детстве до Дома и после, о том, как начал заботиться о Чонгуке и Сокджине. Чимин делился своим опытом, о жизни в других странах, об отношениях с альфами. Иногда Чимин делился наушниками и они слушали музыку. В устоявшемся молчании омеге было о чем подумать. Из головы не выходил вчерашний разговор с Захарией. В какой-то момент даже захотелось вывалить все на Тэхена и попросить совета, но он решил не торопиться. Во-первых, не хотелось пугать альфу раньше времени о пятом законе и новой угрозе жизни. Во-вторых, чем бы он помог? Чимину вежливо намекнули, что выбора как такового у него нет. И тут уж, действительно, или помогать Дому, или жить в картонной коробке. Он переводит взгляд на Тэхена, необычайно тихого и хмурого. Что с ним будет, если Чимин не согласится? Его отправят с Чонгуком? Но альфе тяжело ладить с мирскими людьми, не говоря уже о том, чтобы выпытывать информацию или заводить полезные знакомства. Будь Чимин на месте Захарии, он бы тоже отправил себя на задание. Непонятно только, почему Чонгук не возражает. Не похоже, что ему приятно общество омеги, так, как они смогут сработаться? За вежливостью и секундной поддержкой альфы стоит глубокое недоверие и будто бы неприязнь. Остаётся надеяться, что они хотя бы сохранят тот холодный нейтралитет, который имеют, а не будут без конца ссориться из-за разных характеров и воспитания. — Чимин? — М-м? — Ты ведь ходил раньше на вечеринки? — Столько, сколько помню себя, — честно отвечает омега. — Отец брал с собой на светские вечера, потом школьные дискотеки, а в шестнадцать получил поддельный паспорт и ходил по клубам с омегами постарше. Можно сказать, что я был богом вечеринок. — Почему тебе это так нравится? — Ну, для меня это было целым ритуалом. Мне нравилось собираться с друзьями за несколько часов до выхода и делать им макияж. И нравилось чувство единения с этими людьми. Мы выпрашивали у чьих-нибудь родителей машину, хотя потом приходилось оставлять ее на парковке, потому что не оставалось никого достаточно трезвого, чтобы развозить нас по домам. Но это все остаётся в памяти очень светлыми воспоминаниями, и даже откровенно мерзкая сторона вечеринок – например, держать волосы человека, который блюёт над унитазом или, что ещё хуже, быть тем самым блюющим человеком – не заставляет тебя жалеть или стыдиться о содеянном. Тэхен настолько отвлекся на рассказы, что нож в его руке скользит мимо яблока и режет палец. — Так что… Стой, Тэ, у тебя же руки грязные, — Чимин в ужасе оттянул палец от рта альфы, который по привычке хотел лизнуть ранку. — Ещё и врач, называется… Чимин выбегает на кухню и просит у поваров обеззараживающее средство – даже профессионалы порой ранятся – и возвращается к Тэхену, который выглядит ещё грустнее и задумчивее. — Я, конечно, против стереотипных установок, но порой альф лучше не подпускать к готовке, — негодует он. Порез получился глубже, чем показалось, и Чимин надеется, что не придется накладывать швы. — Как же ты так умудрился… Тэхен не отвечает, только сверлит взглядом лицо и руки Чимина, пока тот бинтует палец. Омеге даже неловко становится. Вдруг он делает это неправильно? Вроде, палец перебинтовать много ума и навыков не надо, но Тэхен, наверное, не сильно доволен проделанной работой, раз молчит. — Что ты так смотришь? — Если я кое-что расскажу тебе, ты же сохранишь это в тайне? — Господи, серьезно? — омега даже улыбнулся от нелепости вопроса. — Ты знаешь столько моих секретов и все ещё сомневаешься, стоит ли доверять? — Ладно, хорошо… — альфа вновь тянется к яблокам, и Чимин следует его примеру – работу никто не отменял. — Меня пригласили на вечеринку? — Ты это меня спрашиваешь? — Нет, нет, меня пригласили на Хэллоуин. — Тэхен понижает голос до шёпота, словно кто-то посторонний мог их услышать. — Юнги пригласил. — Оу. — Да, — щеки Тэхена покраснели. — И теперь я не знаю, что делать. — Как что? Ты должен сходить хоть раз на такое мероприятие. Я знаю, что ты хочешь! — Хотеть мало, — безрадостно перечит Тэхен. — Как я улизну от родителей и братьев? — Я помогу тебе, — твердо заявляет Чимин, уже прикидывая план действий. — Прикрою перед семьей, может, помогу добраться до вечеринки, придумаю костюм и накрашу. — У меня есть костюм. Он, конечно, не новый, достался от Сокджина, но вполне неплохой. — Не такой, Тэ. Костюм как… Образ, понимаешь? — Чимин тщательно подбирает слова. — Полицейский, зомби, герой фильма или комикса. Помню, как-то раз один альфа пришел в образе своей девушки. Это было мило. И странно. Проще говоря, костюм может быть каким угодно, главное приложить фантазию. — Тогда у меня нет костюма! — обреченно стонет он. — Нам нужен кто-то с деньгами, — рассудительно говорит Чимин. Он так загорелся идеей отправить Тэхена на вечеринку, что теперь его пришествие Христа не остановит. Куда уж Захарии с его дурацкими запретами. — Кто-то богатенький, кто мог бы одолжить нам нужную сумму на покупки. Не может же быть, что совсем ни у кого в Доме нет сбережений! — Хм, у Чонгука есть деньги, — задумчиво говорит Тэхен. — Не знаю, насколько много и откуда он их берет, но… — Так это же прекрасно! — перебивает Чимин. — Чонгук точно нам поможет. Как раз после ужина словим его и попросим помочь. Тэ, — омега серьезно смотрит на своего друга, — ты заслуживаешь развлечений и беззаботности в свои двадцать три. Люди, которые шептались за твоей спиной, захлопнут рты от такой красоты. Ты будешь блистать на этой вечеринке ярче всех, я обещаю.