Вы были непокорны Господу с того самого дня, как я стал знать вас.
Второзаконие 9:24
— Чимин, нет. — Чонгук, да! Ты не можешь нам отказать. «Нам» – это перевозбужденному Чимину и скромному Тэхену с щенячьим взглядом. И дело в том, что они оба сильно ошибаются: Чонгук очень даже может им отказать. — Ты вымогаешь у меня деньги и просишь нарушить десяток правил, я правильно понял? Чонгук прослеживает задумчивый взгляд омеги и замечает, что тот бесстыдно пялится на грудные мышцы под кофтой – футболку он надеть забыл. Альфа резко тянет змейку под самый подбородок, едва не защемив его. — Когда ты говоришь, это звучит действительно дерьмово, — признается Чимин. — Но послушай, ты мог бы просто одолжить нам немного денег? Я клянусь, что верну все до копейки. Чонгук хмыкает. Конечно, вернёт он. И каким это образом, если не работает и работать ещё долго не будет? И снова это чиминово «клянусь» абсолютно ни к месту. Пора бы омеге уже избавиться от этой речевой привычки. Да и не в деньгах ведь дело. Будь Чонгук богатейшим человеком, он бы все равно отказал: придуманный план заранее провальный, и когда до Святого Отца дойдет весть о том, что его старший сыночек развлекался в клубе, прольётся чья-то кровь. Ладно Чимин, он ветреный и не шибко мозговитый – что взять с омеги? Но Тэхен ведь мог оценить риски и отказаться от глупой затеи. — Может, мне стоит прямо сейчас предупредить Сокджина, что вечером тридцать первого кое-кто попытается покинуть Дом? Вы хоть представляете, что будет, если узнает Отец? И, Тэ, серьезно? — Чонгук преувеличенно строго обращается к брату. — Из всех возможных дней ты выбрал Хэллоуин? Праздник, который в Доме даже называть нельзя? — Прости, — Тэхен сдается подозрительно быстро. Чонгук выгибает бровь. Возможно, брат изначально сомневался в успехе задуманного и просто шел на поводу у Чимина. Этот омега плохо влияет на все, к чему прикасается. — Выкиньте эту идею из головы и займитесь чем-нибудь полезным. Я надеюсь, вам не пришло в голову поделиться планом ещё с кем-нибудь? Никто из соседей или кухни не мог подслушать? Чонгук мысленно молится о том, чтобы эти двое сохраняли осторожность, ведь в противном случае придется разбираться с возможными сплетнями и душить их на корню – и людей, и слухи – чтобы слова не дошли до Святого Отца. — Все нормально, Чонгук. Мы никому не говорили, — заверяет Тэхен и скрывается в кухне. Альфа кивает и сам разворачивается, но за подол кофты цепляются чьи-то ладони, холодом обжигая разгоряченную после душа кожу. По усиливавшемуся запаху жасмина понимает: Чимин. Омега держит крепко и не даёт уйти. — Что ещё? — Я думал, ты лучше, — звучит из-за спины. — И кто виноват в том, что твои ожидания не оправдались? Чонгук головы специально не поворачивает, не желая видеть разочарование на чужом лице. — Он так хотел на вечеринку, — спешно делится омега. — Мы несколько часов об этом проговорили, а ты сказал пару фраз и убил все желание, ещё и запугал. Ты не заслуживаешь такого брата, Чонгук, — едва слышно говорит Чимин. — Он бы для тебя что угодно сделал. Я знаю. Никто его не заслуживает. — Все сказал? — Подавись своей заботой. Окружающих она уже душит. Вот теперь все. Чимин напоследок ощутимо царапает кожу спины длинными ноготками и громко топает ногами, показывая, насколько раздражен и возмущен. По расписанию – вечерняя тренировка и растяжка, но Чонгук это игнорирует. После недавнего разговора меньшее, что он хочет – слышать язвительные комментарии Намджуна и его коронное «щенок». Альфа спускается в комнату, чтобы надеть футболку под кофту и сменить обувь на кроссовки для бега. Решает пробежать на несколько километров больше и прочистить мысли на свежем вечернем воздухе. Чонгуку повезло. Свое пространство он делит с братьями, а не с посторонними людьми. Их комната условно поделена на три зоны. Часть Чонгука самая непримечательная из них. Обыкновенная кровать с деревянным каркасом и толстым матрасом, шкаф с однотипной одеждой и ряд обуви рядом. Кто-то скажет: скучно. Чонгук возразит: просто и стабильно. Когда приходишь в комнату за полночь после изнурительных тренировок, красота и дизайн интересуют в последнюю очередь. Хочется простого человеческого забыться во сне хотя бы на несколько часов. Единственным украшением служат прикроватные часы с заведенным будильником на пять утра и сушеные веточки жасмина в банке – дело рук Марии. — Ты уходишь? — Сокджин задает вопрос, суетливо поднимаясь с кровати. — Как и всегда, — отвечает младший. Чонгук решает немного задержаться и посмотреть, куда так спешит брат. Сокджин вытягивает из-под кровати потасканный чемодан и почти не глядя пакует стопки рубашек и брюк. — Уезжаешь? — уточняет Чонгук. — Как и всегда, — передразнивает Сокджин. Затем смягчается и объясняет: — В других Домах не все спокойно. Люди чувствуют надвигающуюся опасность и грядущие изменения. Чтобы это не переросло в протесты и общую панику, Святой Отец едет успокоить людей и помочь пасторам. Чонгук в ответ неразборчиво мычит. Дом Вознесения был самым населенным, но при этом и самым спокойным. Два других Дома – Молитвы и Спасения – всегда доставляли куда больше проблем. Их можно было сравнить с раковой опухолью на теле здорового человека. Сколько ни вырезай, они все равно негодуют и их недовольство разрастается с поразительной скоростью, принося одни лишь несчастья. — Мы вернёмся не раньше ноября, — продолжает Сокджин. — На эти несколько дней все вопросы будут решать пастора, но я советую тебе обращаться напрямую к Намджуну. Он во всех деталях посвящен в план, поэтому выдаст тебе адрес и контакты Хосока. Следуй его инструкциям и все будет хорошо. Часть комнаты Сокджина излишне чистая и светлая. Казалось, там даже воздух свежее. Его одежда сложена по цветам ровными стопками, галстуки рядами развешаны на дверце шкафа. Такая педантичность продиктована практичностью в первую очередь: если надо срочно уехать на неопределенный срок времени – как и сейчас – чемодан паковался за пятнадцать минут. Вместо кровати у него просто матрас и, по мнению Чонгука, это глупость в наивысшей степени. Сокджин пожертвовал кровать соседней комнате, и теперь каждую ночь ютится практически на полу. Но даже так альфа умудряется сохранять постель в чистоте и опрятности, на белье нет ни единой складки. Мария как-то с гордостью говорила, что Сокджин тоже врач, от того так и следит за стерильностью. Сказала: он лечит не тела, а человеческие души. Исцеляет людей изнутри молитвами. «Показушничество», — мысленно возразил Чонгук. Стены над столом старшего обклеены плакатами со стихами из Библии и молитвами. Самый забавный для Чонгука – тот, что в центре: «Погибели предшествует гордость, и падению – надменность». Очень иронично, что смиренность и послушание для обычных верующих проповедует гордый и эгоистичный человек. Они с Сокджином не слишком близки. Поначалу Чонгук ненавидел его. Будучи подростком, он ревновал к нему Тэхена и нуждался во внимании. А поскольку злиться на самого старшего брата он не мог – Тэхен и так разрывался, пытаясь всем угодить – свою пассивную агрессию он направлял на Сокджина. К счастью, Джин оказался умнее: он не реагировал на скрытые провокации и относился к Чонгуку со снисхождением, как к надоедливому ребенку. Они прожили вместе годы, прежде чем Чонгук смог признать в нем свою семью и относиться к старшему с уважением. Их связывают не только общая территория и забота о Тэхене, но и совместные дела. С тех пор как Сокджин стал правой рукой Святого Отца, они проводят намного больше времени вместе, обговаривая планы. — Но если все же возникнут проблемы и ты не сможешь справиться самостоятельно – а я знаю, что таких проблем практически не существует – звони Захарии, — заканчивает Сокджин. Последними в чемодан аккуратно пакуются Библия и толстый блокнот с записями. — Я разберусь, — буркает Чонгук. Сокджин тормозит в дверях, поправляя пальто. — Я и не сомневался, — и вновь эта бесячая снисходительная улыбка. — Присмотри за Тэхеном. «Если бы ты только знал, что он планирует», — проносится в голове альфы, когда дверь закрывается. Тэхенова часть комнаты самая яркая. Он не отказывается от украшений из-за показательной жертвенности или безразличности. На прошлой неделе Тэхен весь вечер просидел с Чимином над бумажной гирляндой, идею для которой они подсмотрели в интернете. Теперь она украшает изголовье его кровати и, по мнению Чонгука, выглядит вполне симпатично. Учебники стопками покоятся в шкафу и на полу. Из братьев только Тэхен получает высшее образование, поэтому у него на столе мощная лампа на случай, когда альфе приходится учиться по ночам, и еле работающий компьютер с толстым монитором. Тэхен его редко включает не только из-за постоянных поломок, но и потому, что все действия в интернете отслеживаются Святым Отцом и на большинстве сайтов попросту стоит запрет. Под кроватью в коробке из-под обуви хранятся самые дорогие сердцу Тэхена вещи. Вырезки из журналов с украшениями, техникой и одеждой; билеты в кинотеатр от Юнги, на которые альфа пойти не мог, но очень хотел запомнить; открытки, мятые купюры мелких денег, которые Тэхен усердно откладывает. Чонгук знает обо всех этих мелочах, потому что старший брат от него не скрывал свои мечты. Тэхен выбирал Чонгука, потому что, как бы он ни любил Сокджина, тот был словно копия Захарии и строго следил за порядком. «Тэхен, в твоей голове поселились скверные мысли. Избавься от вещей, что их вызывают, пока Дьявол не завладел и твоим сердцем», — примерно так Сокджин реагирует на осторожные предположения Тэхена. В голове всплывает грустный взгляд Тэхена и его «прости». Глупый. Ему незачем извиняться, потому что его желания нормальные и естественные. Просто Тэхен родился в больном обществе. «Я думал, ты лучше». Слово «хороший» не подходит для характеристики Чонгука; чем раньше Чимин это поймет, тем лучше. Слова омеги его едва задели: Чимин понятия не имеет, во что ввязывается и на что подталкивает Тэхена. Если бы он только знал, он бы… Но Тэхен знал. Лучше кого-либо знал, какие могут быть последствия, и все равно хотел осуществить задуманное. Он тоже разочаровался? Пожалел ли Тэхен о всех тех ночах, когда они, будучи подростками, засыпали под одним одеялом, потому что Чонгук боялся темноты и одиночества? Понял ли он, что младший брат не такой добрый, как представлял до этого? Чонгук бы не вынес разочарование в глазах брата. Если Тэхен хочет – пускай делает. Он будет прикрывать и помогать до последнего. Чонгук выдыхает. Пробежка отменяется. Ему нужно найти Чимина.* * *
На минус пятом этаже пусто. Их хихиканье тонет в звуке торопливых шагов, эхом отбивающихся в стенах. Тэхен с Чимином чувствуют себя бунтарями, пропуская обед ради выполнения плана. На минус пятый этаж они спускались короткими перебежками, хотя это было бессмысленно – все жители собрались на первом в столовой. Но общая атмосфера подталкивала к излишней секретности и осторожности. Они забегают в дальнюю пустую спальню с улыбками предвкушения. — Черт, замка нет, — немного расстроено стонет Чимин. — Ты принес? — Тэхен нетерпеливо дёргает омегу за рукав. — Показывай! Они скинули обувь и разместились на двуспальной кровати лицом к лицу. Чимин бережно вытряхивает содержимое небольшой коробки прямо на белые простыни и весело хихикает: — Как видишь, для тебя – все только лучшее. — Ты же знаешь, я не разбираюсь в этом, — мягко отвечает Тэхен. — В этих баночках могла бы быть детская гуашь, а я все равно не заметил бы подвоха. — Я ценю уровень твоего доверия, — Чимин подмигивает, забавляясь. — Но у меня в планах сотворить магию с твоим лицом. Чимина охватывает неясный трепет, когда он прикасается к косметике. Все это время он провел в тревогах и сомнениях, сможет ли ещё когда-нибудь заниматься любимым делом. Кисти в руках ощущаются так правильно и знакомо, что омеге хочется растянуть эти моменты на часы вперёд. — Сядь лицом к окну, — инструктирует он Тэхена. Альфа нервно сжимает в руках подол свитера. На косметику он смотрит с интересом, но в его взгляде проскальзывает настороженность. — Если хочешь, я буду комментировать каждый шаг, — Чимин закалывает челку Тэхена невидимками. — Для начала мы очистим кожу. Он выливает немного жидкости на ватный диск и бережно проходится по лицу альфы, подмечая покраснения, мелкие прыщики на подбородке и лёгкую щетину – с ней придется повозиться, чтобы создать идеальное покрытие. — Не волнуйся, — ласково просит Чимин, обхватывая лицо друга ладонями и заглядывая ему в глаза. — Если ты передумаешь – мы сразу все смоем, и никто даже не догадается. Но у нас с Чонгуком есть план, так что тебе стоит просто довериться и исполнить свою маленькую мечту. Тэхен согласно угукает, наконец расслабляется и прикрывает глаза, подставляя лицо под щекочущие мазки кистей. А Чимин закусывает губу и смаргивает непрошеные слезы. Вчерашний разговор с Чонгуком пошатнул его веру во все хорошее, что ему довелось увидеть в Доме, и заставил с большей силой ненавидеть правящую верхушку этого дурдома. — Уверен, Тэхен рассказал тебе, почему захотел учиться на врача. Но он никому не рассказывает о причине, по которой слег на полгода с переломами обеих ног. И тебе лучше делать вид, будто ты не знаешь всей этой истории, — предупредил Чонгук. — Когда я только попал в Дом, то часто по ночам рассказывал ему о моей жизни до смерти родителей. Пересказывал ему фильмы, комиксы, какие-то истории из повседневности нормальных подростков. Я видел, что ему это нравится, но даже не понимал, насколько сильно. Пока в одну из ночей он не пропал, — Чонгук тогда хмыкнул и покачал головой. — Сбегать было очень глупой идеей. Настолько же глупой, как и то, на что его подталкиваешь ты. Четырнадцатилетнему подростку, который полжизни провел взаперти, не выжить на улицах: его нашли спустя сутки. Никто не мог защитить его от Захарии, а он был очень, очень зол. Святой Отец верит в правильность того, что делает; а люди, которые убеждены в своей правоте, самые отчаянные. В Библии есть стих: «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его». — Стой, — уже на этом моменте в уголках глаз Чимина скопились слезы. — Ты же не хочешь сказать, что.. — Захария изобретателен в своих наказаниях, но для сына решил применить грубую физическую силу. Ни слезы родного сына, ни мольбы Марии не смогли его остановить от задуманного. В порыве гнева он переломал Тэ ноги и до сих пор считает, что это было хоть и жестокой, но правильной мерой. Когда я отказывался помочь вам, я думал лишь о том, что ждёт вас двоих в случае провала. Чимин проплакал не менее получаса. Вся злость, которая копилась по отношению к Захарии, выплеснулась разом. Он ненавидел этого мужчину за его отношение к омегам и унизительные высказывания в адрес жены; он терпеть не мог его проповеди и многочисленные запреты; ему порой хотелось убить его за качественную промывку мозгов папе. Случай с Тэхеном лишь усилил это желание. За месяц он настолько привязался к этому альфе, что заслуженно считал его родным. И рассказ о зверствах, которые ему пришлось пережить ребенком, рвал Чимину сердце и душу. Чонгук не пытался его как-то утешить; альфа молча сидел рядом, склонив голову. В какой-то момент ему, видимо, надоело слушать всхлипывания, поэтому он отлучился на минуту и принес стакан воды. «Прекращай», – все, что он сказал Чимину. А потом сказал, что готов помочь всем, чем сможет. Они вместе составили список покупок – Чонгук в бюджете не ограничивал – и придумали, как и когда легче всего незаметно улизнуть из Дома. Это временное перемирие заставило взглянуть на Чонгука с другой стороны. Теперь Чимин понимает, почему Тэ продолжает твердить «хороший» в сторону брата. Для своей семьи Чонгук действительно готов пойти на многое. — Это ощущается странно, — задумчиво произносит Тэхен, касаясь кожи на щеках. — Непривычно, но приятно. Голос альфы выводит Чимина из задумчивости. Он улыбается другу и даёт выбрать оттенок блеска для губ. Они ещё немного переговариваются и даже шутят о реакции Юнги на новый образ (от Чимина не скрылись покрасневшие кончики ушей Тэхена). — Я закончил, — Чимин в последний раз критически оглядывает макияж и остаётся полностью довольным результатом. На веках Тэхена те самые золотые тени, о которых омега когда-то говорил, и плавная коричневая растушевка к виску с акцентной стрелкой. Цвета выгодно подчеркивали светлые глаза альфы. Ресницы Чимин решил не клеить, поскольку у Тэхена они и без того пушистые и длинные. Тэхен неверяще смотрел в зеркальце и прикасался кончиками пальцев к лицу. — Вау, — выдыхает он. — Поверить не могу, Чимин! Моя кожа теперь такая идеальная… И глаза! Глаза больше стали. — Ты красавец, Тэ. Я всего лишь подчеркнул то, что тебе было дано природой. Омега складывает косметику обратно в коробку, а использованные кисти откладывает для того, чтобы потом промыть. — Это тебе, — он протягивает небольшую палетку теней. — Ты честно выиграл ее в споре ещё месяц назад. Тэхен прижимает палетку к груди, как маленькие дети прижимают плюшевые игрушки. Он выглядит тронутым и все ещё удивлённым, будто не может поверить, что все происходящее – не сон. В дверь трижды коротко стучат. — Все нормально, это Чонгук, — предупреждает Чимин и уже громче кричит альфе. — Входи, открыто! Чонгук входит неуверенно и первым же делом натыкается на накрашенного брата. По его лицу сложно прочитать реакцию. — Лучше не говори ничего, — просит Тэхен. «Если ты сейчас отвернешься, мне будет очень больно», — остаётся невысказанным. Чонгук медленно скользит взглядом по лицу брата и совершенно спокойно отвечает: — Ты очень красив, Тэхен. Прости, что вчера грубо с тобой обошёлся. Тэхен кивает, закусывая губу. Он смущён, но нет сомнений, что брата он давно простил. Чимин тем временем вытягивает из рюкзака Чонгука покупки: лак для волос, плойку, декоративные крылья и нимб, наушники – было грех не воспользоваться внезапной щедростью Чонгука и не выпросить подарок для Тэ – и несколько золотистых колечек на пальцы. Чимин мог бы и свои одолжить, вот только размер у него явно не для альфы. — Сигареты не купил? — осторожно спрашивает у Чонгука. — Я согласился помочь Тэхену, а не исполнять твои капризы. — Ладно, — Чимин безразлично пожимает плечами, но в душе немного негодует. Ему казалось, что между ними с Чонгуком вчерашним вечером появилась связь. Видимо, так думал только он один. — Тэ, осталось только волосы в порядок привести, и можно сказать, что я закончил. Тэхен кивает и позволяет нанести термозащитную пенку. — Я могу остаться и посмотреть? — спрашивает Чонгук. — Если Тэхен не против. Конечно же, Тэхен не возражает, и Чонгук садится на кресло у окна. Чимин чувствует его изучающий взгляд на своей спине и старается закончить как можно быстрее – работать стало неловко и даже волнительно. Конечно, Чонгук вообще не разбирается в происходящем и не станет критиковать результат – ему банально не с чем сравнить – но отчего-то хотелось произвести впечатление своими навыками. Последними, но не менее важными штрихами в образе становятся мягкие кудри на голове Тэхена. Альфа надел одолженные у Сокджина белые брюки и собственный белый свитер. — Иди в машину, мы почти опаздываем, — просит Чонгук. — Поднимайся по грузовому лифту сразу в гараж, чтобы никто не увидел. Тэхен кивает и неожиданно крепко обнимает Чимина, чем застаёт омегу врасплох. — Спасибо тебе, — альфе приходится склонять голову под неудобным углом, чтобы прошептать благодарность Чимину на ухо. — Повеселись за нас двоих, детка, — Чимин на секунду крепче прижимается к другу, а затем отстраняется и хлопает по спине. — Только не опаздывай сильно, пожалуйста. Не заставляй Юнги ждать. Чимин провожает взглядом удаляющихся альф, недолго колеблясь, прежде чем окликнуть Чонгука. Тэхен уже скрылся за дверями, поэтому удобнее момента не найти. — Спасибо, Чонгук, — с искренностью благодарит омега. Всё-таки без альфы у них бы ничего не получилось. — Может, ты не так уж и плох. Чонгук замер в дверном проеме, его спина напряжена. Ситуация до ужаса напоминает их недавний разговор. — Смотри опять не разочаруйся, — в конце концов выдыхает он и захлопывает дверь.* * *
Если бы я сказал тебе правду, ты бы призвала меня лгать?
Motionless in White – Voices
“Ибо воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда.”
1-е послание Фессалоникийцам 4:3
Тэхен спускается в ад. На деле же – по крутой лестнице в подвальное помещение, откуда доносятся громкие звуки и человеческие голоса. — Приглашение есть? Путь преграждает выставленная вперёд рука двухметрового альфы в забавном костюме клоуна. Между зубов у него зажата сигарета, из-за чего он звучит слегка шепеляво. — Меня ждут внутри, — Тэхен старается звучать твердо и уверенно. Клоун окидывает его с ног до головы изучающим взглядом, а затем безразлично хмыкает. — Ну проходи, раз ждут. Тэхен сглатывает ком в горле и переступает порог. Позже альфа будет вспоминать этот момент как переломный. Он будет знаменовать свободу и независимость; он почувствует, каково это – дышать полными лёгкими после кислородного голодания. И пусть воздух этот – дым сигарет вперемешку с запахами человеческого пота, – он ни за что не откажется от этого чувства. Но это в будущем. Сейчас же альфа напуган и смущен, прерывистой походкой пробирается сквозь толпу танцующих и пьяных. Неоновый свет искажает и деформирует картинку перед глазами, так что Тэхен теряется среди страшных масок и оглушающей музыки. Об него трутся тела; альфа содрогается каждый раз, как кто-то по неострожности – или специально? – прикасается к оголенным участкам или пытается утянуть в танец. Он чувствует это. То, что Святой Отец называет грехом. Тэхену кажется, будто он может прикоснуться и пощупать эту густую атмосферу разврата и похоти – то, что было от него скрыто на протяжении двадцати трёх лет. Он засматривается на скудно одетых омег; на альф в юбках, что сидят на коленях других альф; на откровенные танцы. Больше всего его удивляет сцена поцелуя: он никогда не видел сплетение чужих языков в непосредственной близости от лица. — Вот ты где, — голос над ухом с трудом перекрикивает музыку. — Я боялся, что ты не придёшь. Его запястье обхватывают крепкой рукой и тянут к бару. Тэхен и не думает сопротивляться: пусть в темноте он с трудом видит Юнги, но его сладкий запах персика и тяжелых сигарет узнал сразу же. — Возьми, — альфа не глядя протягивает высокий стакан с нежно-розовой жидкостью. — Я подумал, что ты не захочешь напиваться, но у них нет безалкогольных напитков, так что… Юнги запинается. Бар, в отличие от общего помещения, был ярко освещен голубыми неоновыми лампами. Мин отсутствующим взглядом смотрит на лицо Тэхена, немного задрав голову из-за разницы в росте. Настроение Тэхена заметно падает. Последние несколько часов он думал лишь о том, как похвастается другу своим образом и, если повезет, получит комплимент. Но теперь он чувствует себя дураком. Юнги выглядит так, будто совсем не готовился: обычные черные джинсы и рубашка, и только в уголках губ виднеются потёки красной помады – имитация крови. Тэхен на его фоне словно новогодняя ёлка. И полыхает не хуже: от смущения, от неловкости ситуации. И от собственной глупости. Зачем только так выряжался? — Наверное, слишком, да? — выдавливает он смешок. Юнги проводит языком по пересохшим губам – Тэхен успевает заметить блеск пирсинга – и отрицательно качает головой. — Ты… — он откашливается. — Ты выглядишь потрясающе, Тэхен. Такой красивый и невинный ангел. Это идеально тебе подходит. — Ох. Ты тоже выглядишь хорошо. Это образ… эм? — Вампир, — Юнги широко улыбается, демонстрируя накладные клыки. — Я до последнего не знал, придёшь ли ты, поэтому собирался за несколько минут. Хочешь потанцевать или сначала выпить? — Выпить, — для танцев он ещё не готов. Они заказывают несколько коктейлей подряд. Розовая жидкость в стакане пришлась Тэхену очень по вкусу. Похоже на молочный коктейль с клубникой, но с приятной горчинкой. «Так вот как ощущается алкоголь», — рассеянно подумал он. Тепло разлилось по его горлу, и, кажется, он мог почувствовать, как оно распространяется даже на сердце. Кто-то вынул все тревожные мысли из его головы, и теперь там стало совсем-совсем пусто. Но в приятном смысле: Тэхену это ощущение показалось настоящим блаженством. Что может быть лучше отключенной головы? Они танцуют. Тэхен поначалу упирался из-за стеснения, но Юнги не стал слушать эти жалкие оправдания. Он завел в толпу и сказал: «Смотри на меня, а не на них». И, вероятно, это должно было прозвучать круто и обнадеживающие. Но Тэхен смотрел на друга и не мог сдерживать смех: Юнги двигался неловко и забавно, иногда специально выкидывая конечности во все стороны, чтобы выглядеть комично. И Тэхен, смотря на это расслабленное лицо и ободряющую улыбку, присоединился к безумному танцу, не боясь больше выглядеть глупо. — Вот молодец, — гордо хвалит Юнги. — В таких местах нужно думать исключительно о своем удовольствии, а не о мнении других. Это я тебе как ветеран вечеринок новичку говорю. Юнги поднимает руки вверх, зажмуривает глаза и крутится вокруг своей оси. Тэхен вновь не может сдержать улыбки. — Смешно тебе? — Юнги приоткрывает один глаз. — Давай со мной тогда. Тэхен вскрикивает, когда его хватают за руку, но послушно крутится. Юнги перехватывает его за талию и заставляет прогнуться в спине, вызывая волну булькающего смеха. Мир на несколько секунд перевернулся и опасно наклонился, но Тэхен чувствовал себя безопасно в руках друга. — Ещё, — он нетерпеливо хлопает альфу по плечу, когда возвращается в вертикальное положение. Юнги вновь кружит и наклоняет несколько раз под счастливый визг Тэхена. В какой-то момент ему, видимо, надоедают эти детские забавы, поэтому он прижимает Тэ спиной к своей груди и укладывает подбородок ему на плечо. Тэхена окутывает запахом и теплом чужого тела. Хотя «чужой» – последнее слово, которое ему хочется употреблять по отношению к Юнги. Как можно так называть человека, из-за чьего присутствия ты вообще ещё живёшь? В его объятиях спокойно и безопасно; с Юнги можно забыть обо всем на свете не хуже, чем с алкоголем. Когда альфа проводит носом по шее и ямочке за ухом, ноги Тэхена подкашиваются. — Нравится? И непонятно, он это об объятиях и прикосновениях, которых раньше в их отношениях не было? Или о вечеринке? — У меня мурашки, кажется, даже на голове, — Тэхен дышит сбито после активных танцев. Даже себе боится признать, что лёгкие едва справляются только из-за одного конкретного альфы. Юнги понимающе хмыкает. Их руки переплетены и вспотели, но никто из них не разжимает объятий. Они покачиваются из стороны в сторону под удары пульса, напрочь игнорируя биты музыки. — Хочешь ещё выпить? — горячее дыхание обжигает шею Тэхену. — Мы можем взять что-то крепче. Их места возле барной стойки оказываются свободны. Юнги заказывает выпивку, а Тэхен отправляет сообщение Чонгуку, что задержится ещё на час-два. — Хватит смотреть, — шипит Тэхен, боковым зрением замечая внимание друга. — Почему? — Это смущает. — Извини, если я заставляю чувствовать себя неловко. Но от тебя сложно оторвать взгляд. Тэхен хотел комплиментов, но он и не представлял, какое влияние они будут оказывать на его организм. От похвалы Юнги внизу живота приятно покалывало. — Это вкусно? — Тэхен кивает на шоты, переводя тему. — Не для всех. Но есть способ сделать вкуснее. Юнги притягивает блюдце с солью и лаймом и нерешительно смотрит на друга. — Мне нужно твое запястье. Сердце, ребра, ключицы, локти... Вроде, давно выяснили, что любая часть тела Тэхена доверена Юнги. Старший нежно обхватывает руку Тэхена и тянет вверх, а затем... У Тэхена перехватывает дыхание, потому что Юнги, не отрывая взгляд, широко лижет запястье. Он чувствует тепло чужого дыхания на коже и шершавый язык, покалывание кристалликов соли, что посыпали сверху, и собственный усилившийся запах. — Зажми это между зубами, — ему протягивают дольку лайма, и Тэхен, слишком потрясенный для вопросов, послушно выполняет. Юнги слизывает соль с чувствительной кожи, затем залпом выпивает шот и нависает над Тэхеном, ласково шепча прямо в губы «не бойся». Чувств слишком много, как и ощущений. Одно мгновение растягивается на несколько бесконечностей, и Тэхен успевает прочувствовать каждую мелочь. Он растворяется в призрачном прикосновении шершавых губ в опасной близости от его собственных. Взгляд Юнги тяжёлый из-под опущенных век, собственное дыхание прерывистое; сердцебиение – на этот раз у двоих – учащенное. На затылок Тэхена ложится рука и – боже боже боже – притягивает ближе, так, что они касаются кончиками носов. Губы Юнги так близко, так досягаемы и реальны, что Тэхен забывается в этом чувстве вседозволенности, сам тянется вперёд, коленями упираясь в стул Юнги. Но рука на затылке держит крепко, не пускает дальше. Юнги отстраняется спустя мгновение, и Тэхен с трудом подавляет в себе всхлип. Старший оглаживает линию челюсти и щеки большим пальцем, прежде чем окончательно убрать руку. Открывать глаза страшно. Под закрытыми веками пляшут пятна света от неоновых ламп, а по подбородку тонкой струйкой стекает сок лайма. — Действительно, теперь было вкусно, — с улыбкой тянет Юнги. Телефон Тэхена вибрирует в кармане брюк, и ему не остаётся ничего, кроме как вынуть фрукт на блюдечко и проверить уведомления. Три пропущенных от Чонгука. «Еще минута – и мы не успеем. Или ты выйдешь сам, или мне придется самому тебя вытащить» – последнее сообщение отправлено несколько минут назад. Господи, ну почему сейчас? Если Бог не смеется над Тэхеном, то у альфы нет других объяснений происходящему. С самого начала была договоренность, что они с Чонгуком вернутся в Дом до смены караула. Брат смог подговорить охрану, но если они опоздают к обозначенному времени, то охрана сменится и доложит все Святому Отцу. — Мне нужно идти, — Тэхен поспешно вскакивает со стула. Юнги поднимается следом и выглядит встревоженным. — Погоди, Тэ, я напугал тебя? Ты не можешь меня напугать. — Извини, — Юнги хочет перехватить запястье, но в последнюю секунду передумывает. — Если тебе неприятно, я пойму. Я бы повторил это бесконечное количество раз. — Это не из-за тебя, — Тэхен вкладывает всю искренность. — Это… Родители. Мне нужно вернуться к назначенному времени, иначе… — Ладно. Я знаю, они строгие. Просто напиши мне, ладно? Если сможешь. Или если захочешь. Тэхен кивает и выбегает по узкой лесенке на свежий ночной воздух. Клоун у входа пьяно машет ему на прощание. Уже в машине альфа выслушивает раздраженные комментарии брата. Но, проезжая на бешеной скорости мимо ярких огней города, все, о чем он может думать – вкус лайма и персика на губах. Любой риск стоил этого.