Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его.
Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний.
Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис) 22:13-14
Чонгуку едва исполнилось тринадцать, когда его жизнь превратилась в бесконечный круговорот тренировок и молитв. Под руководством Намджуна он занимался уже несколько месяцев, и каждый его день до тошноты похож на предыдущий. Подъем до рассвета, бег несколько километров, душ, плотный завтрак, затем – силовые тренировки, рукопашный бой с тренером, обед, упражнения с весом и без, ужин, снова бег и, наконец, сон. Чонгук приходил в комнату ближе к полуночи вымотанный, с головной болью и травмами, лечить которые не было сил. Его тело быстро менялось. По природе своей Чонгук был худощавым и угловатым, с вытянутым лицом, длинными конечностями. Ежедневные тренировки и питание помогли быстро набрать массу, так что альфа не успевал находить одежду на размер больше. Он не узнавал себя в зеркале. Оттуда на него смотрел взрослый Чонгук, одним своим видом и пропорциями внушающий страх. Окружающие тоже относились с опаской и сторонились, омеги боялись встречаться с ним взглядами. И неважно, что Чонгук ни разу не проявил к ним интереса: слухи и фантазии создали вокруг него прочный образ. Но Чонгук их не винил. Он и сам боялся той разрушительной силы, которую каждый день приобретал. Боялся собственной ненависти, в которой взращивалась мотивация к жизни. На тренировках больше всего бесил Намджун. Омега до ужаса крикливый и нервный, в моменты злости голос омеги становился надрывно высоким: — Ты не слышишь, что я тебе говорю, щенок?! И он не упускал момента, чтобы лишний раз напомнить Чонгуку, какое тот ничтожество. Из всех обзывательств – а их было немало – «щенок» оказалось самым любимым у Намджуна. Чонгуку он не нравился. Намджун жестокий и свирепый, а ещё все его лицо покрыто прыщами. Наверное, самая уродливая омега из всех, что Чонгуку довелось видеть. Иногда у Намджуна случались плохие дни. Он беспричинно орал, бил по шее и голове, требовал выполнения невозможного. Если бы даже Чонгук начал буквально летать по залу, Намджуна бы это не удовлетворило. — Конечно, ты не слышишь. Звенит в ушах сильно, да, щенок? — рука совсем не нежно потянула Чонгука за длинные волосы на затылке, чтобы с размахом впечатать виском и ухом в стену. — Этот звон означает, что твои слуховые нервы отмирают. Ты больше никогда не сможешь воспринимать звук на этой частоте. У мальчика из носа тонкой струйкой кровь стекает по подбородку. Он облизывает губы и морщится то ли от боли, то ли от неприятного металлического вкуса. Намджун прав: в ушах шум такой, что сквозь него едва доходят слова тренера. — А если ты будешь слишком часто лажать, — Намджун поглаживал шею альфе, прежде чем вновь припечатать к стене, — у меня не останется выбора, кроме как наказывать тебя. И кто знает, как скоро ты тогда оглохнешь. Кому ты нужен, Чонгук? — зло цедит тренер. — Из школы тебя выперли за неуспеваемость, кроме физической силы у тебя ничего нет. Как думаешь, что будет с инвалидом без образования? Удар. Ещё, ещё и ещё. Звон в ушах оглушающий, но и он не перекрывает звук удара об стену. Слезы обиды застилают обзор и полное ненависти лицо Намджуна. — Бесполезный, Чонгук. Вот, кто ты. Все, о чем мечтает мальчик – потерять сознание. Лежачих Намджун не бьёт. Это единственный способ прекратить боль. — Чонгук! Тело не слушается. Чонгук хочет кричать, но из горла не вырывается ни звука. — Чонгук, проснись! Альфа наотмашь бьет по воздуху и резко поднимается с постели, не отличая сон от реальности. Вокруг сплошная удушающая темнота. Чонгук ненавидит темноту. — Господи, Чонгук… Яркий свет настольной лампы озаряет комнату, но больно жжет непривыкшие глаза. Чонгук всхлипывает и забивается в изголовье кровати, обхватив ноги и пряча лицо в одеяло. Его футболка, как и простыни, промокли от холодного пота и неприятно липли к коже. Кровать прогнулась под весом Тэхена, и Чонгука крепко обхватывают поперек груди. Он не сопротивляется: запах лаванды мозг распознает как родной и безопасный, поэтому он доверительно жмется ближе в поисках тепла. Спустя несколько минут – а казалось, бесконечность – ему удается подавить дрожь и раскрыть глаза. Все спокойно. Тэхен позади него задремал, судя по размеренному дыханию и ослабевшей хватке. Чонгуку стыдно, что из-за его проблем брат регулярно не высыпается. Сердце у Тэхена слишком доброе, не может он просто развернуться к стенке и спать, зная, что кому-то требуется помощь. Вот и вскакивает посреди ночи, чтоб успокоить, принести чай или дополнительное одеяло. Чонгук не знает, хватит ли всей жизни, чтобы когда-то в полной мере отблагодарить его. Матрас Джина пустует: его владелец вернется только через неделю в лучшем случае. Чонгук ещё немного наслаждается стабильностью и тишиной, проверяет время на будильнике – без одной минуты пять – и поспешно его выключает. Не хватало второй раз разбудить брата. Альфа осторожно освобождается от объятий и выбирается из мокрой кровати. Морщится от запаха пота и сразу же стягивает футболку, заменяя ее сухой. В ногах чувствуется слабость, но Чонгук ее игнорирует: за годы регулярных тренировок он уже и забыл, что такое полноценный отдых. Просыпаться уставшим давно стало нормой. — Куда ты? — невнятно доносится с кровати. Не разлепляя глаз, Тэхен ворошит одеяла и пытается ухватиться за Чонгука. — Мне нужно на пробежку. Проветрюсь немного. Тэхен угукает и поворачивается на другой бок. В тусклом свете ночника появляется болезненное на вид покраснение на скуле, что в скором времени может превратиться в синяк. — Тэ, что это? Брата приходится растолкать и притащить к зеркалу. И как Чонгук не заметил этого вечером? Если кто-то посмел грубо прикоснуться к его семье, если кто-то хотя бы подумал об этом… Тэхен перед зеркалом трёт покраснение, думая, что это остатки косметики, но тут же шипит, отдергивая пальцы. — Гук, это ты случайно задел, когда я пытался тебя разбудить, — голос Тэхена хриплый. Он ободряюще улыбается брату. — Но ничего страшного, я почти привык, что рука у тебя тяжёлая. Буду осторожнее. Как ни в чем ни бывало, Тэхен ныряет в одеяла на чонгуковой кровати. Сам Чонгук замирает посреди комнаты, униженный и обозленный. Никто не должен так беспечно говорить о боли, даже если она нанесена случайным образом; никто не должен привыкать к тяжёлым кулакам. Это безумие. Он просто чертова катастрофа, несущая в себе одни лишь разрушения. Чонгук еле сдерживается, чтобы не хлопнуть дверью, уходя. Пробежка на морозном воздухе немного отрезвляет и помогает вернуть холодность рассудку. После консультаций и последних наставлений от Намджуна, альфа принимает душ и поднимается на завтрак. В меню – молочная каша, яичница с беконом, тосты с авокадо, несколько видов джемов, булочки на один укус, кофе и апельсиновый сок, фрукты. Вокруг – идеальная тишина, разбавляемая лишь стуком вилок и ножей. Идеально. Чонгук набирает в тарелку всего сразу, не заботясь о том, что оно превращается в непривлекательную жижу. В желудке все равно перемешается. Аппетит по утрам зверский, и альфа более чем радостно запихивает в себя еду. Завтрак проходит необычайно тихо и спокойно. Никаких прожигающих взглядов, неуместных вопросов, борьбы за кусочки еды, споров о правах омег. Чонгук наслаждается своей кашей, пока до него не доходит: все слишком уж идеально. Ах, точно. Просто Чимина нет за столом, чтобы наводить суету. Этот неугомонный вечно возмущается по делу и без, особенно из-за еды. Мол, ему, бедному, ни кусочка сладкого из-за Чонгука не остаётся. Честное слово, альфа в такие моменты еле смех сдерживает. Челюстями быстрее шевелить надо, а не разглагольствовать, тогда всего хватать будет. Да и выглядит Чимин таким худым и мелким, будто питается только солнечной энергией и водой – много ли ему надо? Так что пусть не жужжит. — Друг твой где? — интересуется у Тэхена. Брат равнодушно пожимает плечами. — Спит, наверное. Ты пожалей мальчика и оставь ему хоть одну булочку. Ага, конечно. Спящие красавицы остаются без завтрака. Чонгук отставил пустую тарелку и очищает сразу два банана. Все себе, конечно. — Думаю, он все равно не успеет ее съесть. Нам через пятнадцать минут выезжать. — Как через пятнадцать? Чонгу-у-ук, — ну вот, началось. — Пойди и разбуди его! И будь с Чимином помягче. — Он не ребенок, чтоб так над ним трястись. Не успеет собраться – поедет в пижаме и немытый. Тэхен хватает разрывающийся от сообщений телефон и убегает к лифтам. Тут и гадать не нужно: к другу своему, помогать марафет наводить. Эти двое так быстро сплелись, что поодиночке и не ходят уже. Куда один – туда и второй, будто дел других нет. Ну не подозрительно ли? Излишне говорить, что Чонгука это раздражает. Он в несколько укусов разделывается с фруктами, но аппетит куда-то пропал. Ровно через пятнадцать минут Чонгук спускается в гараж к машине. Чимин уже ждёт там, умытый и причесанный, но в пижаме. Альфа даже бровью не повел: кто знает, что у этих неугомонных в голове. Одет и ладно. Только проехав приличное расстояние от Дома, Чонгук замечает большой рюкзак на коленях Чимина, набитый всякой всячиной. Омега раскладывает вокруг себя пестрые баночки и флакончики с косметикой, на которые чонгуков чувствительный нос моментально реагирует. Пахнет сладко, но не так приятно, как природный запах Чимина. Зачем они ему? — И что ты делаешь? — спрашивает, не поворачивая головы. Чимин отрывает взгляд от карманного зеркальца и крутит в руках карандаш для губ. — Делаю контур? — отвечает омега. — Матовые помады так держатся дольше и не растекаются. Чонгук резко тормозит на светофоре, из-за чего занесенная рука Чимина дёргается и делает кривую линию по всему подбородку. — Если ты думаешь, что я в обществе приличных людей буду ходить в платочке и одежде молодости моей бабушки, то спешу тебя разочаровать. Можешь чуть медленнее ехать? Что ж, Чимин остаётся Чимином. Было бы глупо предполагать, что он откажется от привычных ему вещей, но Чонгук его понимает. Правда. Чимин слишком свободолюбивый для того, чтобы беспрекословно следовать правилам. Но Чонгук имел наглость надеяться, что омега хотя бы не станет переодеваться при нем. А у Чимина, как говорится, ни стыда ни совести. Он беззастенчиво стягивает пижамные штаны вслед за носками и укладывает ноги на прогретую утренним солнцем панель. Чонгук едва сдерживает пораженный вздох при виде стройных икр и колен. Но эти бедра, Боже… Бедра у Чимина крепкие, широкие. Несмотря на мускулы, они кажутся такими мягенькими, почти плюшевыми. Чонгук засматривается на гладкую смуглую кожу, мимовольно представляет, какой шелковистой она должна быть, и с трудом подавляет желание прикоснуться. Инстинктивно он чувствует удовлетворение от вида сильной омеги, способной родить ребенка для своего альфы. И если чиминовы бедра заставляют глотать слюни, то его стопы абсолютно очаровательны и невинны: розовые пальчики и крохотная родинка на мизинце по особому привлекают внимание. Чонгук скидывает скорость – не хватало попасть в аварию по такой глупой причине – и боковым зрением следит за тем, как Чимин демонстративно натягивает шорты из плотной бежевой джинсы. Чонгук внутри едва не скулит – ему практически не выпадала возможность видеть омежье тело без одежды. Он готов поклясться, что заметил тонкую красную полоску нижнего белья. — Мне, конечно, не жалко, — в подтверждение слов Чимин покачивает оголенной лодыжкой, что так и осталась лежать на панели, — но лучше бы ты следил за дорогой. Чонгук заливается краской и с усилием концентрирует внимание на управлении. Глупо, глупо, глупо! Нельзя терять бдительность ни на минуту! Любая ошибка, даже самая незначительная, может стоить жизней. Он прокашливается. — Зачем Хосоку постоянный контроль медперсонала? Чонгук пытался раннее выяснить это у Намджуна, но тот от вопроса отмахнулся. Сказал, что с семьёй Чон не знаком и про состояние их здоровья не в курсе. А Чонгуку знать нужно все до деталей, по-другому он не может. Чимин оказался не против поболтать. В его рюкзак поместились не только косметика, но и прочая одежда, обувь и аксессуары. Пока омега переодевался, он поведал историю с тех времён, когда они с Хосоком пытались узнать друг друга. Сидя в ресторане, Чимину захотелось поделиться кусочком своего десерта с альфой, но закончилось все неотложной помощью и ночёвкой в больнице. Как оказалось, у Хосока аллергия на все, что угодно: на кокос (который и попался ему в десерте), пыльцу, пыль, цитрусовые, шерсть животных, орехи… Кроме этого альфа страдал частыми приступами астмы. И пускай он неплохо помогал себе, рядом необходим человек, который следил бы за приемом лекарств и мог вколоть препараты. — Как видишь, здоровье у Хосока не самое крепкое, — подбил Чимин итог, одновременно с этим заканчивая прихорашиваться. — Но это далеко не главная его проблема. Ты поймешь о чем я, как только вы познакомитесь. — И долго вы встречались? Точно, любые детали. Чонгук спрашивает исключительно из делового интереса и вовсе не потому, что связь Чимина с Хосоком его настораживает. — Мы не встречались официально. Нас ничего не связывает. Он тот ещё придурок и, если честно, я даже не уверен, захочу ли помогать, когда Хосок начнет задыхаться. — Интересные у вас отношения. — Были, — поправляет Чимин. Машина тормозит у здания Совета. Чонгук держится уверенно и спокойно, позволяя проверить машину, открывает багажник и поднимает кресла. Невозмутимо стоит, пока проверяют его самого на наличие записывающих устройств или оружия. — Вверх! — потные ладони охранника похлопывают по груди и заставляют поднять руки. Бета перед ним крайне неприятной наружности, с вытянутой лошадиной мордой. Если проверка Чонгука окончилась быстро, то Чимину повезло меньше. Конь, не стесняясь, лапал омегу и сопел ему на ухо, пользуясь ситуацией. Подонок. Чонгук на дух не переносит людей, которые позволяют себе лишнее из-за статуса. Чимину некомфортно в сложившиеся ситуации: стоит бледный, кусает губы и еле сдерживает ругательства. — Я думаю, вы можете пропустить омегу, — Чонгук выдавливает любезную улыбку. — Вы достаточно его осмотрели. — У него что-то в карманах, — не отступает Конь. Чонгук инстинктивно рукой прячет Чимина себе за спину, тут же чувствуя, как за его рубашку крепко ухватились маленькие ладошки. А ведь омега мог бы не выделываться и ехать в нормальной одежде, а не шортах. Да хоть и в пижаме. Никто бы тогда не приставал. Хотя это никак не оправдывает Коня. — Это карандаш для губ, — неожиданно, Чонгук сам вытаскивает из кармана омеги названный предмет. — С ним матовые помады держатся дольше. Не знали? Конь скривился так, будто ему под нос подсунули кусок дерьма. — Одноразовые пропуски оформите на стойке регистрации. Чимин позади облегченно выдыхает и больше ни на шаг от Чонгука не отходит. Их по очереди фотографируют и записывают в компьютер, а затем выдают белые пластиковые карточки на ремешке. Один из сотрудников проводил их в кабинет Хосока, который на деле больше похож на бывшее подвальное помещение. Из приоткрытой двери доносился звонкий голос: — Мариссе купи ромашки, Аделине – букет роз, я перед ней провинился, — Чонгук прислушивается в надежде выцепить полезную информацию. — Джихе ничего не покупай, я знать эту девушку не хочу больше. Минхеку возьми букет пионов и вставь приглашение на завтрашний ужин. Чимин в привычной манере закатывает глаза и толкает дверь. Чонгук следует за ним, замирая на пороге. — И, пожалуйста, не перепутай! В прошлый раз мне два часа пришлось терпеть идиотский смех Джихе вместо того, чтобы наслаждаться приличным свиданием… Нет, Наин ничего не отвечай. Я уже устал доказывать этой девушке, что ребенок не от меня. Если будет приходить, покажи ей результаты теста. Хотя я сомневаюсь, что человек с таким скудным интеллектом умеет читать. Внезапно лицо Хосока озаряется широкой искренней улыбкой. Альфа откидывает телефон и нажимает кнопку на пульте управления, встроенного в ручку кресла. — Чимин, мой любимый мальчик! Тихий звук наполняет комнату и Хосок, гордо восседая на инвалидной коляске, выезжает к гостям из-за стола. — Не могу сказать, что рад тебя видеть, — фырчит Чимин. Чонгук где-то глубоко внутри почувствовал гордость за омегу. — Брось, — альфа подъезжает ближе, с жадностью вглядываясь в лицо Чимина. — Все еще сердишься на то маленькое недоразумение? — Ты изменял мне с тремя людьми! И это маленькое недоразумение? — Будет справедливо сойтись на том, что мы не сошлись характерами, — уже более мрачно заключает Хосок. Он откидывает голову, чтобы рассмотреть второго гостя. — Ты, как я понимаю, мой новый телохранитель? — Чон Чонгук, — он протягивает руку. — Приятно, — Хосок отвечает на рукопожатие и вновь улыбается. — Мы подружимся, если ты будешь надлежащим образом исполнять обязанности. Хосок разворачивает коляску и отъезжает обратно за стол, принимаясь яростно копошиться в разбросанных бумагах. — Я позабочусь, чтобы у тебя было время и был доступ для твоих шпионских штучек, — беззаботно обещает он. — Ты будешь нужен только во время выездов в районы. Подпишите трудовой договор, а затем пройдемся по этажам. Устрою вам экскурсию. Вы мои первые подчинённые, так что я немного взбудоражен. Оно и видно. Хосок не перестает светить довольным лицом. — Какая будет зарплата? — деловито спрашивает Чимин, складывая руки на груди. Теперь очередь Чонгука закатывать глаза. Кому что, а неугомонному нужны лишь деньги. — Никакая, — Хосок смущенно пожимает плечами. — Но это были условия сотрудничества между Захарией и моим отцом. Я был в таком же неведении, как и вы. В голове Чонгука звенит первый тревожный звоночек. Хосок оговорился: именно он настаивал на том, чтобы Чимин участвовал в операции. — Но мы можем с тобой договориться, — Хосок подмигивает омеге, — если будешь обслуживать меня в медицинском халатике… — альфа замолкает, сталкиваясь с полным ненависти взглядом. — Нет и нет, как скажешь. Всё-таки Чонгук немножечко горд за Чимина.* * *
Голова Чонгука болела от обилия незнакомых запахов и лиц. Здание Совета чем-то похоже на Дом: оно огромное и содержит подземные этажи, о которых люди снаружи ничего не подозревают. Хосок рассказал им коротко о каждом отделе, похвастался аквариумом с рыбками на пол стены – серьезно, они простояли там буквально полчаса, пока альфа перечислял имена не только рыб, но и улиток. Затем они поднялись на этаж, где, вероятно, в дальнейшем проведут много времени. Это был этаж по моделированию и тестированию чипа. — Нам повезло, — обрадовался тогда Хосок. — Лейла здесь! Сейчас я вам такое покажу… Лейла – милая бета чуть старше самого Чонгука, с копной черных волос и кожей цвета кофе с каплей молока. Она была первой, кому месяц назад вживили чип. Лейла под руководством ученых показала, как он работает: стоит лишь приложить руку к сканеру, как вся информация – от даты рождения девушки до имени ее собаки – отображалась на экране. Места учебы, контакты друзей и родителей, адреса, телефонные номера, фотографии с разных ракурсов, список самых посещаемых мест, медицинская страховка, деньги, водительские права и даже история браузера. Чонгук с замиранием сердца смотрел на то, что в его семье называют знаком зверя. Ему сложно понять, почему из-за этой маленькой вещицы будет проливаться кровь. Но пугала ли она его? Безумно сильно. И как такое обилие информации могло поместиться в пластмассовой пластине, расположенной между большим и указательным пальцем? Чонгук, наверное, выглядел дураком для всех этих учёных. Без «наверное». Лейла хихикала при виде его недоуменного лица и дразнилась, когда тонкой ручкой – Чонгук был уверен, что это самая обычная ручка! – водила по воздуху, и на экране перед ними менялись фотографии. Это продолжалось бы долго, если бы не Чимин. Омега смог заткнуть девушку одним лишь презрительным взглядом, ещё и глаза под конец закатил, будто поведение Лейлы всем уже надоело. Чонгук ему благодарен. Наверное, было очень хорошей идеей, просто гениальной, назначить Чимина в напарники. Каждый раз, когда Чонгук сталкивался с чем-то новым и непривычным для себя, Чимин чувствовал его нервозность и помогал разобраться. А нового для Чонгука было много. Взять хотя бы мыло в дозаторах и сушилку для рук. Он не мог вспомнить, было ли такое в его жизни до Дома и уж точно не помнил, как этим пользоваться. Или стеклянные лифты. Или прибор для измерения температуры, похожий на пистолет. В каждый из этих этапов Чимин становился перед альфой и показывал пример. Ещё и его запах жасмина. Единственный родной и знакомый в чужом месте. Он напоминал о Доме и близких людях, ради которых сейчас стоит держаться. Напоминал о безопасности. Хотя бы из-за этого стоит пересмотреть свое отношение к Чимину. Может, это и хорошо, что он такой неугомонный. Зато там, где Чонгук не может решить проблемы силой, омега берет ситуацию в свои руки. Когда они вернулись в кабинет Хосока для подписания договоров, Чонгук внутренне приободрился. В серых стенах он чувствовал себя более защищенно. Телефон в руках Хосока вибрирует и альфа, не мешкая, принимает звонок: — Слушаю… Сколько?! — он кидает подозрительный взгляд на своих помощников. Чонгук чувствует, что произошло что-то, их касающееся, но не может понять, когда успел натворить дел. — Конечно, поднимусь через минуту. — Договоров не будет? — Кое-что произошло. Экстренное собрание, но я быстро освобожусь. Вам лучше подождать здесь. И не высовывайтесь в коридоры, — предупреждает он уже в дверях. Коляска Хосока с характерным механическим шумом покидает кабинет. — Я же говорил, что он тот ещё придурок. Чимин вальяжной походкой приближается к столу и разглядывает бумаги. Судя по его нахмуренным бровкам, из прочитанного он понял немногое, поэтому быстро их откидывает. В выдвижных ящиках омега находит раскрытую плитку шоколада и пачку сигарет. Находки тут же оказываются в его широких карманах. — Эй, — зовет он, — тебе разве не интересно покопаться в документах? Вдруг что-то полезное найдешь? Мы ведь для этого и приехали. Чонгук едва обращает на Чимина внимание. Зорким взглядом он цепляет камеру слежения и ее примерный угол обзора, затем последовательно проверяет всю мебель на наличие подслушивающих устройств. — Ты вряд ли найдешь среди бумаг что-то ценное, если Хосок так просто оставил их, — спокойно объясняет Чонгук. — Тэхен говорил, что ты немного… озабочен безопасностью. Но разве Хосок не наш партнёр? Зачем ты проверяешь его… шкаф? И комод? — Никому не верь просто так, Чимин. Людям не нужны особые причины для предательства. Чимин фыркает. — Ты тоже человек. Но я сижу с тобой запертым в кабинете и участвую в противозаконной операции, даже не зная всех деталей. Мне стоит доверять? — Тебе решать. Наконец, с обыском покончено. Чонгук доволен проделанной работой. — Я бы хотел доверять. Но совсем ничего о тебе не знаю. Так уж и быть. Если Чонгук решил, что надо смягчиться по отношению к этому неугомонному мальчику, стоит проявить любезность. — А что хочешь узнать? Глаза омеги загораются. — Почему семья иногда зовёт тебя Джакомо? Это твое имя? Откуда произошло прозвище Цареубийцы? Ты ведь не убиваешь людей? Где ты берешь деньги, если не работаешь? Что за белую жидкость в стакане ты пьешь? Почему ты всегда голодный, уставший и будто побитый? Почему… — Стой! — Чонгук вскидывает руку, останавливая поток вопросов. — Не все сразу. Выбери что-то одно. — Я могу задать только один вопрос в день? — Это и есть то, что ты хочешь узнать? — Нет! — Чимин закусывает губу, усиленно что-то обдумывая. — Давай начнем с Джакомо. Это прозвище или настоящее имя? Чонгук хотел бы, чтобы Чимин спросил что-то другое. Вспоминать прошлое тяжело и неприятно, как и раскрывать свою уязвимую сторону. И чужой подвальный кабинет – явно не лучшее место для душевных бесед. Но Чимин искренне заинтересован: в его глазах любопытство, ладошки он, сам того не замечая, сложил замочком на голых коленках и весь поддался вперёд, будто боялся пропустить что-то важное. — Корейское имя дала мама для того, чтобы на родине ее сына не принимали за чужого. А по документам Джакомо – первое имя, данное отцом. В его семье была традиция называть первенца в честь альфы-родителя, но он решил пойти против и дать мне имя, которое несло бы в себе больше смысла и надежды. — Джакомо звучит очень красиво. И подходит тебе, — как-то излишне мягко делает комплимент Чимин. — Уверен, и означает оно что-то не менее красивое. — Все зависит от восприятия. Дословно переводится как «уничтожитель», — Чонгук хмуро отводит взгляд, отгоняя неприятные эпизоды из жизни, где его пытались оскорбить, основываясь только на этом значении. — Но мой отец хотел, чтобы оно означало борьбу против зла. Чимин притих, но ненадолго. Свою ладошку он положил на колено альфы и сжал в утешающем жесте. Тепло его маленьких пальчиков Чонгук чувствует даже сквозь плотные брюки, легкие наполнил знакомый сладкий жасмин. — Ты хорошо справляешься с этим заданием. Никто не думает о жизнях верующих столько же, сколько ты. Чонгук тяжело сглатывает. — Ты не можешь этого знать. — Я это вижу. Глаза Чимина карие и наивные. Чонгук не понимает, как мог видеть в них угрозу, когда этот омега говорит обо всем, что думает, не фильтруя. — И меня ты защитил. Дважды. И это при том, что я тебе не нравлюсь, — неловко улыбается Чимин и, будто опомнившись, резко отдергивает руку. Чонгук удивляется. Они не слишком ладили, но это ведь не значило, что Чимин ему не нравится. Омега порой раздражал, но ведь это только потому, что Чонгук не привык к кому-то настолько неусидчивому. Оба его брата тихие и спокойные, а ни с кем другим он близок не был. Они с Чимином слишком разные, чтобы иметь какие-то контакты, кроме самых необходимых. — Тебе стоит научиться самообороне, — Чонгук резко переводит тему. — Ты должен сам уметь постоять за себя. Лицо Чимина меняется, приобретая какое-то игривое выражение, которое Чонгук раньше не видел – или все же не замечал? Но ему не удается узнать, что омега хотел ответить. Дверь в кабинет медленно открывается, и сначала слышится шум колес, а затем появляется и сам Хосок. — Я готов прямо сейчас вышвырнуть вас на улицу, — со всей возможной силой Хосок захлопывает дверь, проворачивая ключ на два оборота. — Но ещё больше мне хочется сдать вас карателям. Чонгук даже не напрягается, зная, что у него хватит сил выйти из любого поединка без потерь. А вот Чимин рядом заметно нервничает. — Что-то случилось? — Случилось. Пятнадцать человек случились, и все благодаря вашему Захарии. — Мы не понимаем. Объясни, пожалуйста, — просит Чимин. Хосок секунду сверлит его взглядом, но уступает. Вместо лишних слов включает телевизор, сразу попадая на новостной канал. — …Данные с камер указывают точную дату – без четверти час дня. Именно тогда, прямо в центре города, послышались первые выстрелы, а уже через минуту на счету задержанного альфы числилось несколько смертей. Чонгук пальцами впивается в обивку кресла при виде кровавых кадров, хоть зрелище для него вполне знакомое. А вот Чимин прикрывает рот и глаза руками, будто это как-то убережет его от правды. — Смотри, смотри, — приговаривает Хосок и добавляет громкость телевизора. — Среди жертв есть и дети – двое школьников, их личности ещё устанавливаются. Общее количество погибших: пятнадцать человек; ещё десять ранены, трое из них в тяжёлом состоянии. Убийца представился как Джинен и прямо сейчас находится под следствием, но его судьба уже известна. За содеянное его ждёт смертная казнь. Также убийца признался в том, что состоял в запрещенной организации верующих и действовал согласно указам Святого Отца. Если у задержанного есть семья, их ожидает следствие и, возможно, соизмеримое наказание за измену правительству. Нашим журналистам удалось собрать редкие кадры с места преступления сразу после ареста Джинена. Картинка меняется, и Чонгук вздрагивает при виде обезумевшего лица преступника. Его глаза светятся азартом и яростью, в уголках рта скопилась слюна. Альфу держат в наручниках несколько карателей, насильно повернув лицом к камере. — Зачем вы взяли в руки оружие? — спрашивает голос за кадром. Джинен улыбается, демонстрируя беззубые окровавленные десна. — Земля должна очиститься перед пришествием Христа. Ничто нечистое Царства Божиего не унаследует. — Кто отдал вам приказ? — Господь Бог, Царь Царей и наш Спаситель. Он открыл истину Святому Отцу, а тот уже передал мне. — Вы будете приговорены к смертной казни. Вы знали это, когда соглашались на убийства? — Знаете, почему вам никогда не сломить верующих? — в спину Джинену прилетает сильный удар, отчего ноги альфы подкашиваются, но каратели быстро поднимают его. — Потому что нас смерть не пугает. Мы живём для того, чтобы умереть и воссоединиться с нашим Создателем. Миллионы уже погибших ждут меня на небесах, моя семья ждёт там. Я лишь исполнил волю Всевышнего и унаследую награду за это. — Вы лишь ещё раз доказали, насколько опасны верующие. Вся страна ужасается, глядя на вас. — Вся страна смотрит? — лицо безумного вновь озаряется улыбкой. — Тогда вот, что я скажу. Ничего не бойтесь. Стойте до последнего. Мы встретимся в день Воскресения. Хосок выключает телевизор и кабинет погружается в тяжелую тишину, разбавляемую редкими всхлипами Чимина. — Как ты прокомментируешь это, Чон Чонгук? Назови хоть одну причину, по которой я не должен раскрыть личность Захарии. Чонгук крепче впивается ногтями в кресло, оставляя глубокие следы в искусственной коже. У него нет сомнений, что человек из новостей – верующий. Только они знают, столько имён Бога, их речь несколько специфична, а все цели оправдываются желаниями Господа. Но замешан ли в этом Захария? Чонгук не понимает, зачем Отцу устраивать бездумный террор в городе тогда, когда уже имеется четкий план по устранению власти. Все эти годы верующие молчали и не показывались, а тут вдруг громкое заявление и привлечение всеобщей ненависти. В голове Чонгука две эти вещи не состыковывались и ему нужно было срочно поговорить с Захарией или хотя бы Сокджином, чтобы узнать правду. — Я не знаю, что это было, — честно признается Чонгук. Чимин в страхе сжимает его руку своей, но альфа игнорирует прикосновение. — У меня нет сомнений, что это сделали не по указу Захарии. Я должен связаться с ним и только тогда получу ответы. Тебе нужны причины сохранить верующих в тайне? Их несколько. Во-первых, твой отец настолько замешан в делах Захарии, что его и всю твою семью обвинят в измене правительству и убьют. Во-вторых, что ты знаешь? Неужели думаешь, что Захария выдаст тебе правдивые факты и подставит всех верующих? Ты ничем не поможешь правительским ищейкам, никакие твои подсказки не помогут установить его личность. Ты не знаешь ни внешности, ни национальности, ни возраста, ни телефонного номера; ты даже не можешь быть уверенным в том, что голос, который ты слышал, принадлежит Святому Отцу. Чимин заметно расслабляется, когда понимает, что ему пока ничего не угрожает. Омега делает глубокий вдох и выдох, но руку не убирает. Чонгук почти машинально накрывает его ладошку своей, таким образом полностью скрывая ее в своих больших ладонях. Также машинально поглаживает нежную кожу, расслабляясь от сладкого запаха жасмина. Инстинкты кричат ему позаботиться о более слабом и беззащитном, и Чонгук им не противится. — Нас ты можешь попытаться сдать. Если успеешь добраться до двери раньше, чем я сломаю тебе шею, конечно. Так скажи мне, Хосок, что ты решил: пойти против верующих или набраться терпения и подождать объяснений от Святого Отца? Хосок заметно бледнеет, осознавая, в какую ловушку сам себя загнал. Он отъезжает к столу, словно пытается сохранить безопасное расстояние между ним и Чонгуком. Альфа роется в столе в поисках бумаг с договором. Разочарованно швыряет их на журнальный столик. — Я думаю, здесь все очевидно, — сухо отвечает Хосок. Чимин подписывает два экземпляра документов, так и не разъединяя рук. Чонгук ставит размашистую роспись на другой паре, не переставая поглаживать большим пальцем кожу омеги. Делал он это скорее для того, чтобы успокоиться и сосредоточиться на каком-то монотонном действии. Он мог строить из себя уверенного парня, но это было ложью. Он ужасно напуган. Пятнадцать смертей посреди белого дня от человека, который назвался сыном Божьим. Это повлечет за собой последствия для всех верующих. Не только правительство, но и простые люди захотят мести и начнут новую волну истребления. В голове Чонгука крутился лишь один вопрос. Как всю эту чертовщину объяснит Захария?