…и не давай пощады ему, но предай смерти от мужа до жены, от отрока до грудного младенца, от вола до овцы, от верблюда до осла.
Первая книга Царств, 15:3
Чонгук воплощает каждое задание в жизнь с безукоризненной осторожностью и точностью. Помешанный на порядке невротик, он не мог простить себе ошибки. Первое его убийство было случайным: нож в шею правительской ищейки он вонзил инстинктивно в попытке защититься. Все последующие были четко спланированы, подготовлены и выполнены безупречно чисто. Чонгук своей работой гордился. На голову – черная балаклава, лицом лишний раз не светить. Ботинки шнурует особым способом на два узла, чтобы без всяких казусов. За пояс привычно прячет пистолет, в карман – складной нож. И, конечно же, главный атрибут почти на каждом задании – кувалда. Чонгук ее особенно любит за простоту в использовании. — Дело сегодня особое, — инструктирует Намджун, пока они быстрым шагом идут по темному коридору. — У нас есть подозреваемый в убийстве господина Судьи и его семьи. Допроси, вытяни как можно больше информации. — Так, в чем особенность? — Хосок хочет наблюдать лично. Ему интересно, какой ты в деле. — Это не цирк, — хмурится Чонгук. — Мне посторонние не нужны. — Не забывайся. Мы указываем – ты выполняешь, щенок. Святой Отец дал разрешение. Хосок светится словно новогодняя ёлка. У него особая зависимость к сценам насилия. Если бы не физические ограничения его тела, сам бы выполнял всю черную работу. — Сломай пальцы этому ублюдку, чтобы он больше не мог креститься, — он просит, нет, приказывает. В пыточной, куда входит Чонгук, голые бетонные стены, такой же холодный пол и отверстие слива. Чонгук знает, зачем оно; пользоваться не раз уже приходилось. Одну стену полностью заменяет звуконепроницаемое стекло, открывая вид на коридор. За ним и выжидают Намджун с Хосоком. Подозреваемым оказался мужчина средних лет, лысоватый, с избыточным весом и обвисшими щеками. По виду сложно сказать, что он профессиональный убийца. Запястья и лодыжки мужчины крепко привязаны к стулу. Чонгук прислоняет кувалду к стене – ещё рано пускать ее в ход – и приближается к своей жертве. Медленным шагом обходит по кругу, изучает. — Как зовут? — Юбин, — отвечает мужчина с дрожью в голосе. Чонгук знает, что выглядит устрашающе. Из-за балаклавы не видно ничего, кроме черных глаз. Многие говорили, что взгляд у него пустой, мертвый, пробирающий до мурашек. — Что же ты натворил такого, Юбин, что тебя тут привязали? — Какие-то головорезы схватили меня прямо возле офиса, а очнулся я уже здесь. Но я не виновен, клянусь! Первая ошибка. Для Чонгука клятвы, словно красная тряпка для быка. Он бесится неимоверно. — Ох, неужто совсем за тобой греха нет? Альфа спрашивает с сарказмом, все так же кругами ходя вокруг своей жертвы. Но Юбин то ли по глупости, то ли от страха совсем этого не понимает: — Так, а кто ж не без греха? Бывало, подворовывал, но все мы так. Всё в семью, всё детям… — Значит, есть дети? — Чонгук тяжело вздыхает. — Да, две доченьки. Младшенькой исполнилось пять на прошлой неделе… Опять разрушенная семья. Альфа сбился со счета, сколько уже таких на его совести. — Мне надоело, хватит, — Чонгук перебивает и наконец заканчивает ходить кругами. — Теперь давай говорить по-серьёзному. Мне от тебя кое-что нужно, и чем сговорчивее ты будешь… — Я отдам всё, что у меня есть! Только отпустите, пожалуйста…. — Тем быстрее я закончу, — альфа раздражённо прикрывает глаза на секунду. — Мне не нужны твои деньги, идиот. Мне нужна информация. Ты подозреваешься в убийстве Верховного судьи. Говори все, что знаешь. — Какое убийство? Я ничего не знаю, — Юбин отвечает слишком торопливо, этим и выдает себя. Чонгук без особых усилий сгибает указательный палец пленника в обратную сторону. Слышится хруст, а затем истошный крик Юбина. Человеческие кости невероятно хрупкие. — Убийство целого семейства. Мне сказали, что это ты прикончил судью, его жену и двоих детей. — Я клянусь, что не имею никакого причастия к этому! Пожалуйста, отпустите меня, — лоб Юбина покрылся испариной. — Мои дочери ждут меня… Чонгук ломает следующий палец, не обращая внимания на крики. — Кстати, о твоих дочерях. Ты вспоминал о них, пока насиловал детей судьи? Его дочь как раз возраста твоей младшей. — Прошу, хватит! — Я здесь решаю, когда хватит, — Чонгук почти шепчет, низко наклонившись над Юбином. Ломает сразу два пальца, легко, словно это тонкие прутики, а не кости. Теперь ладонь пленника вовсе не похожа на человеческую, пальцы торчат под неестественным углом в разные стороны. Чонгук скользит взглядом по своим зрителям и невольно кривится в отвращении. Хосок хлопает в ладоши от восторга, пока Намджун тенью стоит позади и решительно кивает. Указывает не затягивать. — Опомнись, — Чонгук даёт несильную пощечину. — Видишь тех людей за стеклом? У меня четкий приказ допросить и прикончить. А я приказа не ослушаюсь. Словно в подтверждении своих слов, Чонгук высвобождает покалеченную руку от оков и резким движением ломает запястье. Даёт время прокричаться. Альфа уже привык к немощности своих жертв. — Я умоляю тебя… отпусти… Ради Бога, отпусти… Чонгук не сдерживается, закатывает глаза. Вторая ошибка: нельзя вспоминать имя Господа всуе. — Не ори. Живым ты отсюда не выберешься. Так что начинай говорить по-хорошему, и, может быть, я убью тебя менее мучительно. — Зачем мне тогда что-то говорить? — усмехается сквозь слезы. — Исход здесь один, так я хотя бы сохраню честь. — Затем, — медленно тянет Чонгук. — Что у тебя дома две дочери. А мы знаем твой адрес. Как думаешь, что я могу с ними сделать? Юбин моментально переключается из состояния жертвы в нападение. — Да чтоб ты сдох, выблядок! Сучий ты сын! — Так-то я сын божий, — Чонгук хмыкает. — Как меня только не называли: оружие возмездия, ручной пёс. Мое любимое – Цареубийца. А ты, как я понял, по-хорошему говорить не хочешь. Что ж, будем по-плохому в таком случае. Чонгук без предупреждения несколько раз впечатывает кулаком по его такой раздражающей роже. Не дает передохнуть, сразу хватает пострадавшую руку пленника и ломает ее в локте. — Говори, кто дал тебе распоряжение на убийство? — Это… не… я… П-прошу… Снова удар в лицо. И без того уродливое лицо Юбина стало совсем безобразным. Мужчина давится собственной кровью. — Я не виноват, мне приказали… — хрипит что есть мочи. Чонгук улыбается. Нет такого человека, который бы не сломался после нескольких хороших ударов. — Я слушаю. Кто приказал? — Самаэль. Всего одно имя. Чонгук ожидал его услышать, и все же не был готов. Неужели он подобрался к разгадке? Неужели все настолько… просто? — Кто он? Он из верующих? Зачем приказал? — Чонгук теряется, не знает, что спросить в первую очередь. Пленник молчит. Смотрит тупым взглядом в пол, лицо залито кровью, слюнями и слезами. Чонгуку даже прикасаться к нему противно, но ярость внутри толкает к действию. — Ну, говори! — не жалея сил, вновь избивает Юбина. — Кто он? — Я его не видел. Никто не знает, кто он. Выходит, Самаэль управляет своими пешками из тени. Но в таком случае есть приближенные к нему люди, которые имеют прямой контакт и должны хоть что-то да знать. Вопрос только в том, как найти их. — Сколько вас? Зачем подставляете верующих? Что вам о нас известно? Юбин молчит. То ли тайну бережет, то ли просто не может собраться с силами от боли. — Как мне его найти?! — Он сам тебя найдет, Джакомо, — выдыхает пленник. — Всему свое время. Чонгука накрывает паника. Как… Откуда Юбин знает его настоящее имя? — Что все это значит?! — Я свою часть выполнил, — Юбин подозрительно умиротворен. — Встретимся в день Воскресения, Джакомо. Пленник вновь захлёбывается кровью, и в этот раз вовсе не от ударов. Он откусил себе язык. — Ублюдок! Думаешь, это спасет тебя?! Думаешь, я остановлюсь теперь, когда ты бесполезен?! Чонгук в бешенстве. Минуту назад он думал, что контролирует ситуацию, но его обвели вокруг пальца. Все это – дешёвая постановка. Юбин изначально знал, что его поймают, знал, что умрет. У него было послание от Самаэля, его миссией было добраться до Чонгука и передать эти слова. Все слезы, мольбы о помиловании – спектакль на одного зрителя, просто чтобы Чонгука подразнить и заставить поверить, что разгадка близко. Чонгуку хочется голыми руками разорвать Юбина на куски. — Мне плевать, какие игры ведёт твой Самаэль. Я доберусь до него и уничтожу, ясно?! Альфа хватает позабытую кувалду, замахивается и со всей силы обрушивает гнев по ногам пленника. От удара ломается стул под Юбином, но Чонгука это не останавливает. Он намерен превратить этот кусок дерьма в фарш, измолотить до состояния кровавой массы. Он замахивается и замахивается, пока от лица Юбина не остается даже намека на человеческое обличье. Бьёт по уже сломанной руке, по новой ломает кости второй руки. Кувалда – это не только быстро и просто, но ещё и очень удобно. Никакое оружие не даёт такого удовлетворения, как это. Чонгуку приносит удовольствие чувствовать силу замаха, ощущать, как крошатся кости и рвутся ткани под его ударами. Он ведь всю жизнь пешка в руках других. И вот, когда альфа самостоятельно нашел зацепку чего-то действительно важного, чего-то, что было известно ему одному, все рухнуло. Его обвели вокруг пальца, развели как глупца. Оказывается, этот Самаэль тоже Чонгуком пользуется и играет в игры. И все зацепки, которые альфа так тщательно отыскивал, были лишь брошенными в порыве милости костями для голодного пса. Чонгук знал, только потому что Самаэль ему позволил знать. Это унизительно. И, признать честно, страшно. — Джакомо, хватит! Ты уже убил его. Голос Намджуна слово вытягивает из ночного кошмара. Чонгук откидывает кувалду, тяжело дыша. Смотрит на окровавленные руки, смотрит себе под ноги и его едва не тошнит от содеянного. То, что некогда было человеком, дышало и говорило, превратилось в набор раздробленных костей и лужу крови. — Ты выполнил свою задачу, щенок, — миролюбиво говорит Намджун. Хлопает по плечу в родительской манере. — Иди, ты свободен. Отдыхай, я сам тут приберусь. Чонгук заторможенно кивает. Выходит из пыточной, на ходу снимая балаклаву. Она, как и остальная одежда, покрыта брызгами чужой крови. — Как ты контролируешь его? — Хосок медленно въезжает в пыточную, но дальше порога не сунется: боится запачкать кресло. — Он же совсем бешеный. — Чонгук агрессивен, но на хозяев не кидается. Он не будет кусать руку, что его кормит, — поясняет омега. — Святой Отец вложил ему идею и посеял ненависть. Я улучшил его физические показатели и воспитал воином. Чонгук может ненавидеть нас, бояться, но он никогда не ослушается. — Он идеальное оружие, Намджун. — Я знаю, Хосок. Я знаю.* * *
Мария была первой и единственной женой Святого Отца. Она познакомилась с мужчиной в возрасте пятнадцати лет, совсем ещё юной девчонкой. Захария покорил ее своими речами и идеями, дорогими подарками и обещаниями. Захария хотел изменить мир. А Мария хотела сбежать из дома от родителей-пьяниц и создать свою семью. Захария казался ей подходящим человеком: с традиционными (даже консервативными) взглядами, при деньгах, готовый на ней жениться и увезти в лучшую жизнь. Девушка без сожалений оставила прежний мир и вступила в новый, абсолютно неведомый для нее. Но она была счастлива рядом со своим мужем, и все запреты и указания казались ей проявлением любви. Любовь застилала ей глаза. Даже когда Захарию признали террористом, изменником и самым разыскиваемым лицом в Южной Корее, девушка ни на минуту не сомневалась в своем выборе. Засучив рукава, она по кирпичику помогала строить Дом и прятала каждого, кто пострадал от гонений правительства. Это были тяжёлые времена. Захария тогда ещё не обзавелся такими надёжными союзниками и спонсорами. Не хватало места, еды, средств личной гигиены. Но общими усилиями Мария и Захария смогли создать не просто укрытие, а настоящий дом для верующих. Женщина не только окружала беженцев материнской любовью и заботой, но и руководила всеми процессами. Она создала систему, в которой каждый житель был занят делом, таким образом поддерживая порядок и приумножая благоустройство Дома. Мария руководила порядком на кухне, воскресной школой для малышей, поставками продуктов и выращиванием собственных в теплицах, организовывала праздники и свадьбы. Ни одно дело не совершалось без ведома и разрешения Марии. Женщину любили и почитали, ведь без ее вклада и усилий это место никогда бы не стало пристанищем для сотен людей. И дело не только в крыше над головой и сытного обеда. Дело в отношении Марии к верующим и в ее наставлениях: именно она научила жителей относиться друг к другу как к семье. Если у Дома и была душа, то она тесно переплетена с душой Марии. Поэтому молодые омеги посчитали своим долгом помочь в приготовлении предстоящих свадеб. Всё-таки дело нелегкое, каждая пара рук пригодится. — Спасибо, дорогие, что решили мне помочь. У нас впереди много работы. Но если мы вместе, то все получится, — Мария ласково улыбается помощникам. Чимин в их числе. Он не слишком хотел оставаться в Доме и возиться с приготовлениями, но, во-первых, Мария действительно выглядела плохо последнее время и нуждалась в помощи. Во-вторых, выбора ему никто не давал. Чонгук поставил перед фактом, что к Хосоку следующие несколько дней будет ездить сам, а Чимин пусть в Доме сидит и займётся чем-то соответствующим. Омежьим. Честно, Чимин думал, что не выдержит и с кулаками накинется на Чона. Опять эти унижения! И почему каждый раз, стоит ему увидеть что-то хорошее в этом альфе, тот непременно напоминает, каким придурком является на самом деле? Но конфликтов устраивать Чимин не стал. Чонгук выглядел особенно хмурым после хлебопреломления, так что омега просто не рисковал. Не хотел попасть под горячую руку. Вопреки всем ожиданиям, процесс подготовки оказался достаточно весёлым и интересным делом. Мария собрала всех в общем зале, который служил комнатой отдыха для жителей, но в первой половине дня был практически пустым. Женщина выдала по листку с карандашом, чтобы они записали свои идеи в меню для праздничного стола. Чимин не раздумывая заполнил сразу половину, а затем дописал блюда, которые пробовал в ресторанах до прибытия в Дом. Повара готовят невероятно, но редко что-то кроме европейской и корейской кухни. Так что, как подумал омега, было бы неплохо разнообразить меню чем-то новым и даже экзотическим. Затем Мария делит омег на небольшие группы и просит придумать стиль оформления и декорации, да так, чтобы это обошлось минимальными затратами. — Чимин, — неожиданно просит она. — с тобой хочу поговорить отдельно. — Как я могу вам отказать? — Чимин улыбается, хоть внутренне готовится к серьезному разговору. Мария уводит их в сторонку к двум широким креслам у окна. Чимин вслух читает записи блюд со всех листочков, пока женщина записывает понравившиеся идеи себе в блокнот. — Салат с куриной печенью и апельсинами, бельгийские вафли и желе в качестве десерта… — Вот это уже интересно. Кто это писал? — Я, — робко отвечает Чимин. — Ещё хотел предложить Самосу. Это блюдо выглядит как жареное тесто в форме треугольников с начинкой. Я подумал, что в приготовлении это будет удобнее, чем обычные пироги, а за счет разнообразия начинок угодим каждому в Доме. — Это хорошая идея, Чимин. Откуда ты узнал об этом? — Когда мы с отцом были в Индии, местные пригласили нас на свадьбу. Там и попробовал. Мария не выглядит удивлённой. Наверняка уже не раз слышала сплетни о Чимине и о его путешествиях. — Я хочу, чтобы это блюдо было на столе. И вся ответственность будет полностью на тебе, Чимин. Поговори с поварами, составь список продуктов и количество порций, сделай пробную партию на дегустацию. Я не буду вмешиваться в процесс, но хочу получить готовый результат не позже чем через неделю. — Это не будет легко, — честно признается Чимин. Омега уже организовывал мероприятия и праздники в школе и даже работал в благотворительных организациях, но в Доме масштабы совершенно другие. И Чимина эта ответственность откровенно пугает. — Повара с радостью тебе помогут и проконсультируют, да и тебе есть к кому обратиться за помощью. Двое моих сыновей глаз с тебя не сводят, — Мария заговорчески подмигивает. Чимин на секунду теряет дар речи от того, как резко Мария поменяла тему. Так и застывает с открытым ртом. — Вовсе нет! — Что «нет»? — лукаво переспрашивает женщина. — Хочешь сказать, мое зрение меня подводит? — Тэхен мой друг! Мы много времени вместе проводим, но только потому что лучшие друзья. А Чонгук… — тут Чимин запнулся. — Мне кажется, он просто бесится из-за меня. — Материнскому сердцу виднее. Он не злится, просто пока сам не понимает природу своих чувств. Неожиданно прямо над ухом Чимина знакомым басом спрашивают: — Каких чувств и кто? — Тэхен вальяжно плюхается в кресло, которое сам себе же и принес. — Тэхен! Негодник! Ты почему не в университете? — строго допрашивает Мария. — Мне сегодня к третьей паре, — безразлично отмахивается альфа. — Так, о ком вы там шептались? — О брате твоем, — честно признается Чимин. — О Сокджине? — Тэхен наигранно охает, словно не ему друг регулярно жалуется на «заносчивого придурка» Чонгука. — Вы посмотрите, главная сплетница Дома подоспела. Ты как чувствовал, что что-то интересное без тебя обсуждают, — Мария неодобрительно качает головой, но, не сдерживая улыбки, треплет сына по золотистой макушке. — Главная сплетница это Джин. Он знает все про всех, самые грязные секретики, — Мария отвешивает лёгкий подзатыльник, отчего Тэхен справедливо возмущается. — Да я правду говорю, мам! Чимин закусывает губу. В голове у него появилось сразу несколько идей. Дождавшись, когда Мария уйдет проверять задания омег, он сразу же накинулся с вопросами к другу: — Что значит «Джин все знает»? И про Чонгука тоже? — Конечно, — кивает Тэхен. — Тем более про Чонгука, он же брат. — И я могу узнать у Сокджина все что угодно? — Теоретически, да. Но за любую информацию нужно платить. Не деньгами, — предвидя вопросы, отвечает Тэхен. — Обычно Сокджин обменивает информацию на информацию. То есть, тебе нужно рассказать свой или чужой секрет. Но я не советую тебе иметь с ним дело. Сокджин мой брат, и я люблю его, но некоторые его… деяния весьма сомнительные. — Тогда как мне быть? — разочарованно стонет Чимин. — Ну, у Чонгук-и всё-таки два брата. Спрашивай, я знаю почти все. Чимин, не теряя возможности, сразу приступает к наболевшему: — Куда Чонгук сбежал после хлебопреломления? Тэхен сразу помрачнел. — Давай что-то другое. Я не посвящен в детали расписания Чонгука. — Тогда… — Чимин задумывается, но в голове сразу всплывает презрительный взгляд омеги, который забрал Чонгука. — Что за мужчина был с Чонгуком? Такой высокий, светловолосый. На телохранителя похож. — Это Намджун. Он тренер и учитель, поэтому они часто вместе. Намджун контролирует многие задания, которые Чонгуку доводится выполнять. Да и самого Чонгука контролирует тоже. Чимин вспоминает, как небрежно и неуважительно омега относился к Чону. Будто тот мальчик на побегушках, а не взрослый человек. Да и в глазах Чонгука будто бы мелькнул… страх? Да нет, уж он-то точно ничего не боится. — Существует хоть что-то, что Чонгука пугает? — Кроме страха потерять семью? Чонгук жуть как боится кромешной темноты. Даже спит со светильником. Джин в детстве дразнил его часто этим, пока Гуки ему нос не сломал. Вот так сюрприз. Чимин мысленно усмехается. Кто бы мог подумать, что взрослый альфа, эта ходячая гора мышц, боится столь глупых вещей? Парень делает себе мысленную пометку узнать подробности у Тэхена или даже у Чонгука, если тот будет в хорошем настроении. — Теперь поговорим о тебе, — решительно заявляет Чимин. — Почему ты избегаешь Юнги? Альфа заметно поник. Видно, как его эта тема тревожит, не дает покоя. В любой другой ситуации он бы не стал рассказывать детали: всё-таки слишком личное. Но тут он не может сдержать чувства в себе и выкладывает лучшему другу все-все. И о почти поцелуе на вечеринке в Хэллоуин, и о странном напряжении между ним и Юнги, и о предложении сбежать. Последнее Тэхен шепчет совсем тихо, ведь даже у стен Дома есть уши. Чимин прикрывает рот своей маленькой ладошкой. Не на шутку распереживался от услышанного. — Тэ, ты ведь не сделаешь этого? — даже не спрашивает, скорее умоляет омега. — Твой отец много лет назад смог поймать тебя. А сейчас и подавно. У него есть связи в полиции, тебя найдут за жалкие минуты! — Да знаю я, — обречённо стонет Тэхен. — Просто хочется притвориться и поверить, что это возможно. Что я могу быть с ним за пределами Дома, может, даже за пределами страны и… Быть не просто друзьями, понимаешь? У Чимина за друга сердце разрывается. Тэхен заслуживает свободы и любви как никто другой, вот только в сложившейся ситуации пытаться сбежать – дорога с печально известным исходом. Если не Святой Отец найдет сына, то уж стражи на границе точно поймают двух беглецов. И Чимин даже не представляет, что будет хуже. — Тебе нужно поговорить с ним. Объяснить все честно и без утайки. Он заслуживает знать. — И подставить под угрозу жизни всех верующих? Одно его слово, и нас всех перебьют, — Тэхен от этой идеи не в восторге. — Думаешь, он сам не подозревает ничего такого? За годы дружбы с тобой он мог и сам догадаться, — предполагает Чимин. — Мое мнение таково: если он тебя любит, если хоть немного заботится о тебе, он сбережет эту тайну. И наконец поймет тебя. — Но что, если… Договорить Тэхен не успевает. К ним подходит Мария, чтобы обсудить детали оформления свадьбы. — Давайте сделаем в нежно-розовом цвете, — задумчиво предлагает Чимин. — Купим розовые ленты на шторы и много пряжи пудрового цвета. Наши мастерицы легко свяжут подставки под посуду и чехлы на стулья. А столы украсим розовой пуансеттией, сейчас как раз сезон цветения. Арка для президиума уже есть, я покажу вам, как ее украсить с помощью фатина. Получится мило, воздушно и празднично. Мария одобрительно кивает на каждое предложение. Видно, что идеи молодого омеги ей по душе. — Все слышали? — спрашивает женщина у остальных помощников. — Чимин подал нам блестящий вариант. Осталось только доработать эту идею, и уже можно начинать готовить украшения. Мария несколько раз хлопает в ладоши, призывая омег к действию, и бодрым голосом отдает указания. А Чимину становится не по себе. Он ловит взгляды неприязни и даже улавливает недовольное «У Марии теперь появился любимчик». Но ещё больше его пугает то, что Мария имеет собственные планы на него.