Ты — причина, по которой я все еще сражаюсь.
Bring me the horizon – «Throne»
— Дашь мне потрогать? — И мне, и мне! — В жизни не видел такой прелестной шубки! — А во времена моей молодости… В гостиной стоял оживленный шум. Со всех этажей сбежались омеги из-за новости, что потрясла Дом этим утром: у Пак Чимина появился тайный ухажер! — Какой мягкий мех! Дорогой, наверное… Чимин добродушно усмехается и откидывается на спинку кресла, прикрывая глаза от солнечных лучей, пробивающихся сквозь окна. Он и подумать не мог, что на его обновку омеги слетятся как пчелы на мед. И не только молодые, но и пожилые хотели поближе рассмотреть вещицу. Даниэль рядом с ним хихикает и дразнится: «А я же говорил, что так будет!». — Ну всё, хватит вам, — в гостиную плавной походкой входит Мария, и все присутствующие уважительно замолкают. Женщине сразу же уступают одно из кресел возле камина и взбивают подушку под спину. — Верните шубку Чимину, пока она из белой не превратилась в серую. Омеги послушно возвращают вещь владельцу, однако расходиться по своим делам не спешат. Мария в последнее время не часто проводила время в гостиной, и всем хотелось подольше посидеть вместе с ней, послушать новости, посплетничать, узнать мудрый совет. — Погода сегодня изумительная, — замечает женщина. На улице ярко светило солнце, и, несмотря на мороз, лес вокруг Дома так и манил выйти на прогулку. — После обеда организуйте игры на свежем воздухе для детей. — А Вы присоединитесь к нам? — Посмотрю на свое самочувствие, — отвечает Мария с мягкой улыбкой. — Так, кто сделал тебе этот подарок, Чимин? Весь Дом на уши поставил. Она добродушно посмеивается, но по её хитрому взгляду Чимин понимает: женщина давно в курсе, кто был дарителем. Не исключено, что именно с ней Чонгук советовался перед покупкой. — Да, расскажи нам! — Я и не знала, что в Доме есть такие богатые альфы… — А тебе лишь бы деньги считать, алчная ты душа! Все по-доброму шутят между собой и с восторгом обговаривают шубку. Чимин обводит взглядом устроившихся вокруг него омег и смакует эту минутку внимания и славы. Он ни в коем случае не считает себя лучше них, просто приятно стать наконец заметным и общаться на равных о таких будничных вещах, как шмотки. Ему этого очень не хватало. — Ну, — Чимин загадочно тянет, и кто-то выкрикивает: «Не томи!», вызывая общий смех. — Вы все знаете этого альфу. Но я пока не готов раскрывать его имя. — Но почему?! «Потому что сам без понятия, что между нами с Чонгуком происходит», — мысленно стонет Чимин. Чонгука не видно в Доме уже несколько дней, впрочем, как и Намджуна. И, что примечательно, ни Тэхен, ни Мария не знают, по какому поводу альфа так долго задерживается. Идти к Сокджину Чимин стесняется, вот он и ждет любых вестей с трепетом в сердце. Писать Чонгуку тоже оказалось бестолку. На все вопросы он ответил лаконичным «Не беспокойся. Что тебе привезти из города?», будто Чимин только и ждет каких-то подачек. Глупый альфа. Пропадает не пойми где с раненой рукой и думает, что всё, о чем переживает Чимин – это подарки. Вот приедет, омега ему устроит разборки, чтоб в следующий раз нормально на сообщения отписывался. — Счастье любит тишину, слышали о таком? — Чимин подмигивает, чем вызывает ещё большую волну обсуждений. Теперь об этом будут говорить в два раза больше и оценивающе следить за каждым шагом, но Чимина это не заботит. Подумаешь, первый раз что ли про него сплетни пускают? С самого первого дня в Доме он чувствует на себе заинтересованные взгляды, порой совсем не доброжелательные, так что к повышенному вниманию он привык. Погалдят и забудут – в Доме новостей столько, что сплетни не задерживаются. Чимин вытягивает из корзины моток темно-красной пряжи и принимается старательно вывязывать рядок петлей, как его научил Даниэль. От усердия он прикусывает кончик языка и притягивает пряжу близко к лицу, чтобы случайно не пропустить петельку. Со стороны это выглядит забавно, но окружающие в его работу не вмешиваются. Только сидящий рядом Даниэль иногда поглядывает и одобрительно кивает или поправляет, показывая как надо. Чимину из-за этого неловко, ведь он единственный в комнате не обучен этому ремеслу, но не сдается и упорно вяжет, распускает и опять вяжет, вяжет. За эти дни у него от красного цвета в глазах уже рябит, а подсчетом петель омега занимается даже во сне. А все ради одной заветной цели: приготовить подарок для Чонгука. Он вдохновился мастерицами-омегами Дома, которые крючком и спицами владели с завидной легкостью. Из-под их волшебных рук за полдня выходили свитера, шапочки, пледы для детей. И Чимин задумался: а что, если научиться вязать? Даниэль поддержал эту идею, с радостью обучил простому узору, а Мария дала совет с выбором пряжи. Именно она подсказала, что любимый цвет Чонгука – красный. С их помощью у Чимина выходит вполне приличный свитер, хоть местами и кривой из-за неровных петель. Это большой вызов, ведь Чимин никогда в жизни не держал в руках крючок для вязания. Ещё одна сложность состояла в том, что свитер должен быть большого, просто необъятного размера. Омега почти довязал заднюю часть, и этим куском материи он бы при желании мог укрываться как маленьким одеялком. Намного проще было бы смастерить шарф или, на худой конец, шапку. Но Чимин сложности любит, а ещё он очень упертый, и если в его голове появилась картинка желанного результата, то он ни за что не отступит от намеченной цели. Да и чем ему ещё заниматься? Без Чонгука к Хосоку не поедешь, а Тэхен пропадает вместе с Юнги. Бедных альф так завалили работой, что в Дом они заходят только к ужину. — Мария! — неожиданно звонко кричит кто-то из присутствующих, услышав звук приближающейся машины. — Ваш младший сын вернулся! Женщина на выдохе произносит «Слава Богу!» и в сопровождении омег выходит в вестибюль к главному входу. — Цареубийца давно уже не покидал Дом на такой долгий период. Интересно, что случилось на этот раз? Чимин, игнорируя перешептывания, бросает вязание в кресле и на негнущихся от волнения ногах спешит следом, локтями прочищая себе путь. Ему хочется увидеть Чонгука. Будет достаточно только одного взгляда, просто чтобы убедиться, что альфа не ранен и с ним всё в порядке. Первым входит Намджун, усталый, злой, но целый и невредимый. Он коротко кивает Марие и сразу же уходит в сторону лифта. Чимину нет до него никакого дела. Когда входит Чонгук, омега понимает, что одного взгляда ему будет чертовски мало. Он жадно рассматривает каждую деталь, сканирует походку, опасаясь заметить какие-либо отклонения. Взглядом медленно обводит его от ботинок до крепкой шеи, на секунду замирает и, преодолевая стеснение, заглядывает альфе в глаза. Чонгук смотрит в ответ не менее изучающе, выискивая признаки дискомфорта. Он будто только и ждал, когда омега заметит его. В этот момент Чимин забывает, что вокруг находятся другие люди. Всё, что он видит – это Чонгук. Ему хочется одновременно и придушить паршивца, что исчез вот так внезапно, и кинуться ему в объятия и больше не отпускать. Потому что, признает, скучал неимоверно. — Чон Чонгук, — строгий голос Марии рассекает образовавшуюся тишину. — Ещё раз ты заставишь меня вот так волноваться… Чимин рядом с женщиной вскидывает подбородок и твердо кивает в подтверждение. Они тут, между прочим, волновались! — Прости, — Чонгук обнимает мать и целует в макушку. — Но ты же знаешь, это не от меня зависит. — Знаю, — кивает женщина. — Я ещё поговорю с Намджуном и Святым Отцом. Каждый раз одно и тоже… О твоём здоровье никто не думает, вырывают посреди ночи… — Все хорошо, — Чонгук сжимает руку матери. — Не о чем беспокоиться, я в полном порядке. Просто устал. Выглядит альфа изможденно. Под его глазами залегли глубокие тени, свидетельствуя о бессонных ночах. Не мог уснуть или попросту не имел на это времени? — Ты бы оделся потеплее, — неожиданно Чонгук обращается к Чимину. — Не май месяц все-таки. Омега одет в тонкую футболку, потому что всё утро провел в кресле под пледом. Но стоя в вестибюле, он чувствует, как по коже действительно ползут мурашки от холода. Или же это тело так реагирует на присутствие Чонгука? Чимин научился в его ворчании различать заботу. Пусть слова были сказаны в грубой манере, он слышал искреннее переживание. Но обида не позволяла так легко принять эту опеку. — А ты за своим омегой следи, мне указывать не нужно. Чимин выглядит до смешного маленьким перед Чонгуком, стоя в домашних тапочках и тыча ему в грудь пальцем. Со стороны их перебранка ничем не отличается от всех предыдущих. Кто-то из собравшейся толпы вздыхает, устав от споров, кто-то подмечает: «Опять за старое». Однако они совершенно не правы. Всё абсолютно по-другому, но посторонним это не дано увидеть. Они не замечают, как Чонгук перехватывает ладонь Чимина и, сжимая в своей, холодной от уличного мороза, шепчет «обязательно буду». Не понимают, что румянец на щеках Чимина и потупленный взгляд вовсе не от злости, а от смущения, охватившего омегу от макушки до кончиков пальцев. — Я пойду к себе, хочу отдохнуть перед обедом. Если увидишь Сокджина, — на этот раз он обращается к матери, руку Чимина из своей не выпускает, — попроси зайти ко мне. С этими словами альфа уходит, оставляя после себя фантомное чувство холода на ладони и запах мороза. Теперь сомнений не остается: произошло что-то серьезное, если Чонгук сразу хочет обговорить дела с Сокджином. Отключение света и неотложная поездка тесно связаны с Самаэлем, но омега пока не видит прямой связи. Он вздыхает и возвращается в гостиную, поглаживая связанное полотно. Стоит поторопиться и закончить свитер. Чонгуку красный к лицу.* * *
В тот же вечер Святой Отец собирает в своем кабинете срочное собрание, куда созвали всех пасторов, Сокджина, Намджуна, Чонгука и, конечно, без Чимина тоже не обошлось. На самом деле омегу никто не звал. Он сам напросился с Чонгуком, когда услышал о собрании на ужине. Альфа к тому времени уже успел принять душ и переодеться, но выглядел по-прежнему устало и хмуро. — Только сиди тихо, — просит он, пропуская в кабинет. — Совет омег не жалует. «А как же Намджун?», — хочется спросить Чимину, но он быстро прикусывает язык. Намджун в Доме живет многие годы и занимает почетную должность. Никто не рискнет сказать против и слова, боясь последствий. В кабинете Захарии привычный сумрак. Святой Отец не любит искусственное освещение, поэтому свет исходит только от свечей и камина. В воздухе отчетливо прослеживается запах ладана и благоговейного страха. От этой смеси у Чимина кружится голова, но отступать уже поздно. За круглым столом лишь один свободный стул, поэтому Чимин хочет послушно отойти к камину и уступить место Чонгуку – в конце концов, омеги здесь вообще быть не должно. — Куда ты? — Чонгук не дает и шагу ступить, отодвигает стул и в приглашающем жесте указывает на него. Сам остается позади твердой скалой, уложив сидящему Чимину ладони на плечи. Даже под недовольными взглядами присутствующих Чимин чувствует себя защищенно. Чонгук ласково поглаживает большим пальцем запаховую железу на его шее, заставляя окончательно расслабиться. — Раз все в сборе, — откашлявшись, начинает Святой Отец, — давайте начнем. Как вы все знаете, совсем недавно у нас возникла проблема: в Доме на несколько часов пропало электричество. Некоторые, — Захария косится на сжавшихся от страха пасторов, — смели предполагать, что ничего критичного в этом нет. Подумаешь, перебои электричества: с учетом того, сколько энергии мы используем, нет ничего удивительного. Признаться честно, поначалу и Чимин так думал. Единственное, о чем он волновался в тот вечер – это состояние Чонгука. — Но вот, что интересно: когда мастера спустились на нижние этажи уладить проблему, оказалось, что это не просто вышедшая из строя система. Провода умышленно перерезали, отключая Дом от электричества. — Но ведь в этом нет смысла, — с осторожностью вставляет слово один из пасторов. — Если кто-то пытался таким образом нам навредить, то у него не получилось. Мы оперативно устранили неполадку. Чимин, до этого внимательно следивший за Захарией, вздрагивает от потемневшего взгляда мужчины. Святой Отец не терпит, когда его перебивают и выступают против. — Я надеялся, что мои ближайшие советники окажутся более сообразительными, — отрезает Захария со сталью в голосе. — Я исключаю возможность того, что это совершил житель Дома. За столько лет у нас не было вредительства, каждый старается во благо. Никому бы и в голову не пришло совершить столь глупый поступок. Остается один вариант: кто-то извне пробрался на нашу территорию, разрезал провода и… как думаете, братья, что было дальше? В кабинете повисло молчание. То ли пасторы действительно не имели предложений, то ли попросту не решались их высказать. — Я вам объясню, — после паузы продолжает Захария. — За те несколько часов, что мы лишились света, мы также утратили контроль над безопасностью Дома. Камеры, сигнализации были отключены, как и датчики слежения. Электронные замки не выполняли свою функцию. В Дом мог проникнуть кто угодно, а мы бы даже не поняли этого. И самое страшное: мы до сих пор не знаем, кто это совершил и с какими последствиями мы столкнемся в будущем. Руки Чонгука сжимаются на плечах омеги. Пока они вдвоем спали на нижних этажах, на верхних жителей Дома могли уничтожить. Перерезать, расстрелять в темноте, воспользовавшись образовавшейся паникой. Но если в Дом ещё не нагрянули правительские ищейки, если не видно никаких изменений, значит, у преступника был другой мотив? Для чего это всё затевалось? Поскольку Святой Отец и словом не обмолвился о задании Чонгука, Чимин предполагает, что эта информация должна быть в секрете. — Если проник кто-то посторонний, почему брат Намджун молчит? Безопасность Дома – это его ответственность! Эту идею с энтузиазмом поддержали и другие пасторы, радуясь, что нашли крайнего. — Да, Намджун, разве ты не должен был следить за каждым, кто входит и выходит из Дома? Тебе доверили такую должность, а ты… — Вот-вот! А может это ты и перерезал провода… Большего бреда Чимин не слыхал. И, судя по смешку Чонгука, альфа его мнение разделяет. Намджун по характеру личность сложная, но его таким сделали жизнь и смерть близких ему людей. К возложенной ответственности он относится более чем серьезно, и нет в Доме человека, который бы переживал за сохранность этого места больше него. Пасторы ночью спокойно засыпали только потому, что Намджун создал идеальную систему охраны Дома, и жители обязаны ему. — Прекратите, — Сокджин звучал тихо, но стоило ему открыть рот, как пасторы мгновенно замолчали. — Если вы не забыли, у Намджуна есть ребенок, который спрятан в Доме Молитвы. Неужели вы думаете, что омега, который больше всего переживает о безопасности своего сына, способен собственноручно поставить его жизнь под угрозу? — Если пасторы сомневаются в моей невинности, то я скажу следующее, — воспользовавшись тишиной, высказывается Намджун. — Когда отключили свет, я был в обеденном зале. У меня есть несколько свидетелей, которые готовы подтвердить мое алиби. С этими аргументами никто спорить не стал. — Намджун, после того, как электричество вернули, было ли замечено что-то подозрительное на камерах? — спрашивает Анания, сидящий рядом со Святым Отцом. — Хотя бы что-то. — В этом и заключается проблема. Записи с камер были удалены, — Чимин пораженно выдохнул, не веря своим ушам. Одно дело – пробраться в Дом, другое – иметь доступ к камерам и записям. — И у меня есть только одно предположение, кто мог совершить это. Чимин ощущает легкую тошноту от тревоги. Он предчувствует что-то нехорошее, что-то отвратительно пугающее в заявлении Намджуна. — Как сказал Святой Отец, ранее в Доме не было таких инцидентов. За систему безопасности я могу ручаться – она никогда не подводит. Я также уверен в каждом альфе, который стоит на посту и следит за порядком. На протяжении десятилетия мы успешно скрывались от нежелательных посетителей. Но, — Намджун обводит взглядом присутствующих, убеждаясь, что каждый сосредоточенно слушает, — не так давно мы приняли под крыло мирского альфу. Вот они, те самые слова, от которых Чимину становится плохо. Омега ощущает неясный прилив паники, от которого сбивается дыхание и потеют ладошки. — Я не смог установить, где именно Мин Юнги находился тем вечером. Его не видели возле скота, он не появлялся в комнате. Нескольких дней ему вполне бы хватило, чтобы изучить схему Дома и найти генераторы. И, пожалуй, решающим фактором является то, что его отец по сей день работает ищейкой. В кабинете поднимается шум, но Чимин его не слышит. Стук собственного пульса в ушах заглушает другие звуки. Омега верит, он хочет верить, что Юнги не причастен. Чимин говорил несколько раз с ним. Пускай диалоги были короткими, альфа ясно дал понять: он примет любые правила, чтобы оставаться рядом с Тэхеном. Не могло же это всё быть ложью? Какой человек пошел бы на такое страшное преступление? С Юнги обойдутся самым ужасным образом. Его изначально хотели убить, но теперь, когда есть причина, это сделают с двойной охотой. А что станет с Тэхеном?... — Мин Юнги был со мной в тот вечер, — голос Чонгука омега слышит словно через вакуум, но силой заставляет себя сосредоточиться на словах. — Он просил меня показать ему некоторые упражнения для выносливости. Видите ли, с той работой, что вы ему назначили, физически он не справляется. Вот и хотел укрепить тело, чтобы лучше работать для Дома. Чонгук говорит так уверенно, так спокойно и твердо, что Чимин и сам бы ему мог поверить. Если бы тем вечером он не был вместе с альфой, то принял бы его слова за чистую монету. Неважно, с каким мотивом он выгораживает Юнги, ставя себя под удар. Главное, что это работает, судя по вытянувшимся от удивления лицам пасторов. Чимин с облегчением расслабляет плечи, только сейчас замечая, каким напряженным всё время было его тело. — Джакомо, это очень серьезное заявление, — в диалог вновь вступает Святой Отец. — Готов ли ты поклясться, что тем вечером Мин Юнги был с тобой и никак не причастен к отключению электроэнергии? Между отцом и сыном происходит молчаливый диалог, и Чимин ощущает повисшее напряжение. Клясться строго запрещено, но если сам Захария вынуждает дать такой ответ, то дело действительно серьезное. Никто бы не стал врать, боясь гнева Господнего. Никто, кроме Чонгука, конечно же. — Клянусь, Святой Отец. Мин Юнги невиновен. Вам нужно искать другого. От решения Захарии зависит, будут ли жить сразу два человека. Потому что не станет Юнги – Тэхен тоже сломается, даже если физически он будет существовать. — Хорошо, Джакомо, — на удивление спокойно принимает ответ Захария. — Я тебе доверяю. В таком случае, я снимаю все обвинения с Мин Юнги, и не хочу слышать от вас, братья, возражений. Займитесь делом: помогите Намджуну допросить каждого, кто ответственен за охрану Дома, усильте патруль, наберите добровольцев для дополнительных постов, установите больше камер. Эта ситуация показала, что нам есть над чем работать. А пока будем усиленно молиться, чтобы Господь сохранил наши жизни. Собрание заканчивается короткой молитвой, после чего Святой Отец отпускает всех пасторов, оставляя в кабинете только самых приближенных: Сокджина, Ананию, Намджуна и Чонгука. Чимин колебался, стоит ли ему выйти за дверь вместе с пасторами, но давление тяжелых рук на плечах решило всё за него. Чонгук даже не пошевелился, всё так же стоит за спиной омеги, хоть вокруг есть десяток свободных стульев. Под его защитой Чимин чувствует себя смелее, а потому остается, съедаемый любопытством. Святой Отец его присутствие напрочь игнорирует. — А теперь, Намджун, расскажи, как прошло ваше с Чонгуком задание. — Безрезультатно. С помощью Хосока и его связей мы пытались восстановить записи с камер, но удалось отыскать только один фрагмент, где неизвестная машина покидает территорию Дома. — Вы же отследили ее по номерам? — А вот здесь самое интересное, — хмыкает Чонгук. — Номера зарегистрированы на покойного жителя нашего Дома, его похороны не так давно справляли. Вот только у него никогда не было машины. — Мы пытались отследить машину дальше по камерам, но это тоже было безрезультатно. Ощущение, что тачка просто растворилась в воздухе, поэтому передали это дело доверенным лицам в полиции и ожидаем ответ. Дальше мы бессильны. Сколько власти в руках Самаэля, если даже Дом не может против него выстоять? Этот вопрос крутился в голове каждого.* * *
Чимин чувствует себя ужасно неловко, до смешного глупо, стоя перед дверью комнаты Чонгука. Он топчется уже несколько минут в коридоре и всё никак не осмеливается постучать. В руках у него объемный сверток, перевязанный лентой, – это подарок, который Чимин второпях готовил последнюю неделю. Собственно, ради этого он и пришел с утра пораньше: отдать подарок, поздравить и быстренько убежать в смущении. Обычно ранним утром Чонгук находится в спортзале, и Чимин думал тихо и без свидетелей вручить сверток. Вот только в зале альфы не оказалось, видимо, Намджун достаточно щедрый сегодня, чтобы устроить выходной. Когда Чимин в третий раз заносит руку для стука, дверь неожиданно открывается с другой стороны. На пороге стоит удивленный Сокджин с полотенцем в руках. — К Чонгуку, да? — с понимающей улыбкой интересуется альфа. Чимин робко кивает, не уверенный, пустят его или отправят куда подальше: все-таки Джин строг в своих взглядах. — Он ещё спит, но ты проходи, как раз разбудишь его к завтраку. Можешь не спешить, — он смотрит на запястье, будто на часы, — меня не будет ещё о-о-очень долго. — Спасибо, — Чимин кланяется в благодарности. Как только дверь за Сокджином закрывается, он чувствует себя необъяснимо легко. В этой комнате омега не впервые, но каждый раз с интересом рассматривает убранство. Сторона Чонгука самая практичная, но совершенно необжитая, казалось, ее владельца вовсе не интересует уют. Чонгук спит на животе в одном нижнем белье. Слава Богу, не голышом, такого омега бы не пережил. Но и открывшийся вид не оставляет его равнодушным. У Чонгука широкая спина и сильные руки, согнутые в локтях под подушкой. Край одеяла удачно сполз, демонстрируя крепкие ноги и тонкую талию. Похож на греческого бога, думает Чимин. Даже лучше, потому что он живой, из плоти и крови, а не пустая статуя. Всё тело Чонгука так и пышет здоровьем и силой. Смоляные волосы на макушке забавно смялись и торчали вверх, как маленькие антенки. Но Чимину было не до смеха: даже с этой деталью Чонгук непозволительно сексуален. Он всегда считал альфу привлекательным, но из-за широкой невзрачной одежды тот никогда ещё не выглядел настолько желанным. Его кожа, наверное, горячая, почти пылающая. В прошлые разы Чимин ощущал этот жар через слой одежды, так, каково было бы прикасаться без барьера? Мягкий, сонный Чонгук позволил бы шаловливым ладоням омеги исследовать его тело, досыпая последние минутки. А потом… Чимин представляет, как альфа навис бы над ним, пожелал хорошего утра и поцеловал бы, крепко-крепко, мокро и со страстью, невзирая на утреннее дыхание. Омега едва не скулит от этой картинки, но старательно сдерживается. Не хватало ещё, чтобы запах его возбуждения распространился по комнате. Из раздумий его выводит покашливание и насмешливый взгляд Чонгука из-под трепещущих ресниц. — Нравится?* * *
Чонгук просыпается от щекочущего аромата жасмина и ощущения, что кто-то его пристально разглядывает. Поначалу он не мог отделить сновидение от действительности, ведь во сне он видел Чимина. Но когда в запах стали просачиваться сладкие нотки возбуждения, сон как рукой сняло. Он нехотя открывает глаза и застает очень любопытную картину: Чимин стоит посреди комнаты, закусив губу и рассматривает его тело с интересом и похотью. Сам омега похож на облачко в белом широком свитере, открывающем хрупкие ключицы, волосы он заколол заколками с жемчужинами. В руках омега держит упакованный в подарочную бумагу свёрток. Любопытно. — Нравится то, что видишь? — интересуется скорее риторически, ведь запах омеги красноречивее любых слов. Чимин едва не подпрыгивает от неожиданности и смущенно тупит взгляд: — Прости, меня Джин впустил… Я не пришел подглядывать за тобой во сне, это как-то слишком жутко… — Выдохни, Чимин-и, — Чонгук беззастенчиво натягивает спортивные штаны и садится на кровать обратно. — Можешь приходить, когда тебе захочется. Я бы не стал выгонять тебя из комнаты в любом случае. — Спасибо. Не могу сказать того же – Сынхван не особо гостей жалует. — Что у тебя в руках? — Ах, да, — Чимин переступает с ноги на ногу, вызывая у Чонгука желание сгрести младшего в объятия, но он позволяет омеге договорить, — сегодня Новый год, так что я сделал это для тебя. Чонгук берет протянутый свёрток, бережно разрывает бумагу по краям и откладывает в сторону. Упаковку он выкидывать не планирует: она чудесно пахнет жасмином, так что присоединится к скромной коллекции Чонгука в потайном ящике. Альфа на вытянутых руках поднимает свитер, заслоняя вид на Чимина, у которого щёчки не менее красные, чем само изделие. Нельзя сказать, что свитер выглядит хорошо – вязка местами неровная, на рукавах виднеются редкие дыры из-за пропущенный петель, а нитки торчат из-за необработанных краев. Но даже так Чонгук в полном восторге. Свитер мягкий, немного колючий, но должен быть очень теплым. Сделанный любимым омегой в любимом красном цвете. Стоит ли говорить, что раньше Чонгуку не дарили ничего подобного? Он, признаться, даже не рассчитывал получить что-то в ответ. Он искренне убежден, что Чимин достоин королевского отношения и был готов отдаваться в эти отношения на все сто, без какой-либо отдачи. И сейчас, держа в руках подарок, выполненный крохотными лапками Чимина, Чонгук чувствует, как его сердце наполняется теплом. Он представляет, как омега вечерами вязал, думая о нем, и становится так приятно-сладко на душе. — Нравится? Чонгук опускает свитер и видит взволнованного омегу. — Это лучший подарок, который я получал за всю свою жизнь, — пускай свитер немного уродлив, говорит Чонгук абсолютно искренне. — Спасибо, Чимин-и. Абсолютно не стыдясь, Чонгук подносит свитер к лицу и глубоко зарывается носом, вдыхая аромат. Конечно же, вещь полностью пропахла жасмином, и от мысли, что он будет носить этот запах на себе, по телу бегут мурашки. Когда он вновь смотрит на Чимина, омега выглядит погрустневшим. — Что-то не так? — Это, — омега подходит ближе и кончиками пальцев касается места рядом с затянувшейся от пули раной, — должно быть на мне. — Лучше я, чем ты, — совершенно серьезно отвечает Чонгук. — Если будет нужно, я поймаю хоть сотню пуль, но ты останешься невредимым. Прикосновения ощущаются до одури приятно – это первый раз, когда омега касается обнаженной кожи, но Чонгук перехватывает его руку и целует в центр открытой ладошки, чтобы поговорить, не отвлекаясь. Он не врет. Сам альфа привык к боли, как физической, так и моральной. Но Чимин… этот светлый, добрый омега не должен на себе испытывать жестокость судьбы, поэтому Чонгук без раздумий прикроет его своей широкой спиной, оградит от всех проблем и тревог. — Не говори так, — Чимин застенчиво отдергивает руку и стукает альфу по плечу. — Ты самый глупый альфа, ясно? Нужно беречь самое ценное – себя и свою жизнь. «Моя жизнь и вполовину не так ценна, как твоя», – думает Чонгук. Она не имеет в себе ничего светлого без присутствия Чимина в ней. Не станет омеги – не станет смысла в бесконечной борьбе. Поэтому альфа и бережет самое ценное, что у него есть – рыжеволосого неугомонного омегу. — Ты показывал другим шубку? — он намеренно переводит тему. Чонгук боится спугнуть Чимина теми громкими мыслями, что крутятся в его голове. — Говорил, от кого она? — Показывал, но… Чонгук, я не смог им рассказать. Подумал, что мы не обсуждали то, что происходит между нами, и было бы странно в твое отсутствие делать такие, — он запинается, — официальные заявления. Омеги видели, как я вяжу этот свитер. Если ты выйдешь в нем на обед, где собрались все жители, это будет громче любых слов. Но если не захочешь, я… Чонгук! Альфа не стал дослушивать до конца, одним ловким движением он натягивает свитер, а затем притягивает омегу к себе ближе, обнимая за талию. — А что между нами происходит, Пак Чимин? Как думаешь? — Ты мне скажи, — Чимин фыркает, но абсолютно беззлобно, укладывая спрятанные в рукавах свитера ладони ему на плечи. — Ухаживаешь за мной, да? — Абсолютно точно да. И ты эти ухаживания принимаешь. — Не льсти себе, мне просто шубка понравилась. — Если будешь со мной – хоть сотню таких куплю, обещаю. — А что ещё сделаешь? — Чимин зарывается пальцами в волосы на затылке и оттягивает, заставляя Чонгука поднять голову и смотреть снизу вверх. — Я дам тебе всё, что захочешь, — на выдохе произносит. — Одежда, украшения, дом, безопасность. Всё, что только смогу… Нет, всё, чего ты заслуживаешь. Даже если мне будет не по силам, я буду стремиться к этому. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Взгляд омеги теплеет, и он улыбается совсем ласково, так, как ещё ни разу не улыбался Чонгуку. — Ты ведь знаешь, что мне не это надо. — Тогда что? Чонгук хмурится, не понимая, что мог упустить. Хотя, какая разница? Чего бы Чимин ни пожелал, это лишь вопрос времени и денег. — Преданность, верность, любовь. Сердце. Оно уже твое. Изначально принадлежало Чимину. Когда Вселенной ещё не существовало, когда Бог создавал души человеческие, он крепко связал их сердца. Чонгуку лишь нужно было время, чтобы это понять и принять. Теперь он свое не отпустит. — Я буду каждый день тебе доказывать, что достоин быть рядом. Завтрак они пропускают, как и обед, оставаясь в постели. Чонгук ни в какую не хочет выпускать Чимина из кровати, аргументируя тем, что сильно скучал все эти дни. «Я тоже скучал», — честно признается омега, после чего всё его лицо покрывают быстрыми любовными поцелуями. В столовую они спускаются только к ужину, изрядно проголодавшись. Чимин гордо вышагивает впереди, задрав подбородок и не удостаивая никого вниманием. И так знает, что все взгляды прикованы к нему. Чонгук идет немного позади в том самом красном свитере, с довольной улыбкой наблюдая за поведением своего омеги. Самого альфу перешептывания за спиной вовсе не смущают. Будь его воля, он бы на весь зал кричал о том, что рыжеволосый парень теперь его. — Будешь? — Чонгук, не дожидаясь ответа, накладывает на тарелку Чимина самую вкусную по его мнению еду и притягивает поближе различные закуски. И только после того, как убеждается, что у омеги есть всё необходимое, он наполняет свою тарелку. К столу подходят Юнги и Тэхен. Чонгук не говорил брату, насколько близок к кончине был его друг. Зачем лишний раз тревожить, когда вокруг и так проблем хватает? Оба альфы неразлучно ходили и на служения, и на выполнение работы, и на приемы пищи. Чонгук и подумать когда-то не мог, что его утонченный, хрупкий брат будет убирать навоз и кормить скотину наравне с грубыми мужиками. Вот оно, влияние любви: на что только не пойдешь, чтобы облегчить жизнь близкому человеку. — Свитерок супер, — Тэхен игриво вскидывает брови. — Где купил? — Тэхен! — Чимин, не жалея сил, бьет друга ногой под столом. Омега может выдержать разговоры всего Дома, но когда лучший друг начинает поддразнивать, то это становится слишком. — Не купил. Такой в единственном экземпляре, — довольно тянет Чонгук, незаметно поглаживая Чимина по коленке. — Думаю, только я вправе носить его. — Вы раздражаете, знаете это? — пыхтит Чимин под общий смех. — Черта с два я ещё что-нибудь свяжу! Чонгук в его слова не верит, как и в притворную обиду, но всё тянет омегу ближе к себе, обнимая за спинку, и пока их друзья заняты ужином, шепчет на ушко: — Не обращай внимание на нас, придурков. Нам просто очень нравится, как ты выглядишь, когда смущаешься. Такой очаровательный с покрасневшими щечками. — Считаешь, что я очаровательный? — Ну конечно, Чимин-и. Самый красивый омега из всех, что я видел. — А ты самый невнимательный альфа, — Чимин ловко выхватывает вилкой из его тарелки маринованный грибочек. — Так весь ужин проморгаешь! Чонгук смеется и под удивленный вздох перекладывает всю порцию грибов на тарелку Чимина. Ему не жалко – пусть омега ест и набирается сил. — Сокджин нагрузил нас дополнительными заданиями, — тяжело вздыхает Тэхен. — Вернее, он сказал, что это идея отца, но ты же знаешь Джина: если бы он хотел, он бы смог выпросить для нас свободный вечер. — Мне поговорить с ним? — спрашивает Чонгук. — Не стоит, — вмешивается Юнги. — Задания предназначались мне, а не Тэхену. И тем более, я не хочу, чтобы вы между собой ссорились из-за меня. — Как будто я могу оставить тебя одного, — бурчит Тэхен, но больше не жалуется. Тэхен с Юнги быстро доедают ужин и уходят выполнять работу. Несправедливо, что им приходится делать это в воскресенье, да ещё и в праздник, но уже поздно что-то менять. За их частью стола больше никого не остается, и Чимин более уверенно подсаживается к Чонгуку, закидывая ему на колени свои ножки и довольно поедая десерт. — Чем хочешь заняться после ужина? — У меня есть идея. Если отойти немного от территории Дома, выйдя из леса, то можно увидеть весь Сеул как на ладони. Хочешь посмотреть на новогодний фейерверк? — А нас выпустят? — глаза Чимина загораются интересном. Теоретически нет, это запрещено. Но если договориться с Намджуном, то проблем не будет. — Я решу этот вопрос. Если ты хочешь – то мы посмотрим, только оденемся потеплее. Это ведь свидание, да? Чонгуку хочется так думать. Он не силен в создании романтики, но что-то ему подсказывает, что встретить полночь в уединении под открытым небом, с горячим какао в термосе и фейерверками, должно Чимину понравиться. А если ещё и поцеловаться под бой курантов… Да, это определенно будет их первым свиданием. — Тогда сделаем это, — довольно улыбается Чимин, кажется, думая о том же. Вибрация телефона в кармане привлекает внимание Чонгука. Кто мог написать? Сообщения он получает крайне редко, если не сказать «никогда». Альфа вытягивает смартфон и смахивает блокировку, сразу открывая приложение. Из непрочитанных там только прикрепленная ссылка на видео от незнакомого номера. На секунду ему кажется, что это глупый новогодний розыгрыш, но всё же открывает сообщение. «Хоть бы вирус не подцепить», – думает он. — Что там? — Чимин наклоняется ближе, заглядывая в экран. — Поздравление? — Сейчас узнаем. Когда страница прогружается до конца, становится понятно, что это главный новостной сайт Сеула. Без предупреждения воспроизводится видео, и Чонгук едва успевает заглушить звук, чтобы не привлекать внимание других жителей. На экране видно главную площадь, где здания и торговые центры частично отреставрированы и заново установлена новогодняя ёлка, ещё ярче и пышнее прежней. Закадровый женский голос вещает: — …Поступила информация, что сегодня, в ночь перед новым годом, здесь состоится небывалое представление. Люди со всех уголков Сеула приехали сюда с детьми, чтобы наблюдать за выступлением. Никакой дополнительной информации мы не получали, так что зрители в восторженном предвкушении: что же они увидят? Последнюю неделю на всех информационных площадках не переставали рассказывать о предстоящем шоу. Чонгук сам несколько раз видел это объявление. Дословно было написано «пламенное шоу», так что он подозревал, что это будет что-то связанное с огнем. — Зачем тебе это отправили? — Чимин хмурится, теряя интерес к видео. Вместо этого он придвигается ближе, укладывая голову Чонгуку на плечо. — Какое-то глупое поздравление. — Давай посмотрим, что будет дальше. На видео подъезжают две машины. Из них выходят трое человек, у одного из них в руках огромная канистра бензина – литров двадцать, не меньше. Другой держит сложенное в несколько раз одеяло. Третий ничего с собой не имеет, наоборот, он становится аккурат напротив ёлки лицом к зрителям и принимается снимать с себя одежду вплоть до широкой белой рубашки и брюк. Толпа восхищённо хлопает, корреспондентка только подогревает интерес зрителей своими комментариями: — …что же будет дальше? Уверена, нас ждет самое масштабное фаер-шоу за последние несколько лет! А дальше происходит следующее: мужчина в рубашке садится в позу лотоса на сложенное одеяло, стоящие рядом щедро поливают его жидкостью из канистры, после этого садятся в машины и уезжают, пока толпа радостно хлопает представлению. Сидящий в позе лотоса подносит зажженную спичку к краю своих широких брюк, и вспыхивает пламя. На лице мужчины не дрогнул ни один мускул, пока огонь медленно поднимался от лодыжек выше по телу. — Вот это мастерство! Вы только посмотрите на его лицо – он улыбается! Что за новый фокус с огнем нам только что показали? — звонко чирикает корреспондентка. — Погодите, он что-то говорит! Камера приближается к горящему человеку. Он говорит тяжело, прерывисто, но твердо. Его слова, изрядно заглушаемые свистом и хлопаньем, транслируются в репортаже: — …великий огонь пожрет нас; если мы еще услышим глас Господа, Бога нашего, то все умрем! — Что ж, — нервно отвечает корреспондентка, только сейчас замечая что-то неладное и отходя на приличное расстояние вместе с оператором, — давайте… — Это не шоу, — с ужасом понимает Чонгук. — Он буквально горит. Толпа этого пока не понимает. Они показывают пальцем, снимают на телефоны и камеры представление, чтобы в будущем пересмотреть, и транслируют это в своих социальных сетях. Кто-то выбегает вперед и делает селфи на фоне горящего мужчины, и это становится последней секундой спокойствия. Когда огонь пожирает голову мужчины, его конечности чернеют и по площади разносится запах сгорающей плоти, – запах смерти, – Чонгук уверен, что ощущает его даже через экран. В детстве он так плотно забился в легкие, что при малейшем воспоминании альфа ощущает его фантом. Ещё несколько секунд люди на видео вяло хлопают, затем наступает тишина и тяжелое осознание ситуации. Мамы в слезах прикрывают детям глаза, чтобы те не видели чернеющую плоть, кто-то просит вызвать скорую помощь и полицию, но ни один человек не решается подойти ближе. Наоборот, плотное кольцо, что до этого окружало горящего мужчину, разорвалось, и люди пятились как можно дальше. Видео прерывается криком корреспондентки. Эфир прекратили, вовремя сообразив, что такое по телевизору показывать нельзя. — Чонгук, он… он же умрет, — Чимин шепчет в ужасе, однако взгляда от черного экрана не отводит. — Скажи, что это неправда, пожалуйста. Значит, пламенное шоу. Альфа не может соврать. Они только что своими глазами видели самосожжение под видом… чего? Жертвы? Мужчина говорил стих из Библии, выдавая себя за верующего. Знакомая схема Самаэля, нет сомнений, что именно он за всем стоит. — Притворись, что ты ничего не видел, — просит Чонгук. — Давай, Чимин. Мы в столовой, где собрались почти все жители. Святой Отец не хотел бы, чтобы они узнали о произошедшем. Не смей плакать, нам нужно держать себя в руках. Омега глубоко вдыхает, пока Чонгук наливает ему воды из графина и передает стакан. Руки Чимина дрожат, когда он делает маленькие торопливые глотки, но в целом держится очень даже хорошо. «Привык», — с болью отмечает альфа. — Нам всё равно нужно рассказать. Будет лучше, если Святой Отец узнает об этом сразу. — Ты прав, Чимин. Я найду Захарию и поговорю с ними, а ты сиди здесь, ладно? Омега не успевает ответить. Экран телефона вновь вибрирует, оповещая о сообщении. — Не открывай, — просит Чимин. — Не нужно. Чонгук и сам не хочет. Перед глазами всё ещё мелькает пламя на горящем человеке, к новым потрясениям он пока не готов. Но рано или поздно посмотреть всё равно придется. Каждая капля информации приближает их к Самаэлю. Альфа деревянными от волнения пальцами открывает сообщение. На этот раз никаких видео, лишь короткий адрес и примечание: «В Рай. Вход для одного». — Ты туда не поедешь, Чон Чонгук, — голос Чимина дрожит, но омега смотрит настойчиво. В уголках его глаз собрались невыплаканные слезы. — Тем более один. — Конечно нет, Чимин-и, — он как можно ласковее гладит омегу по щеке. — Я сейчас же найду Святого Отца, мы решим этот вопрос и, в крайнем случае, я поеду с Намджуном. Вдвоем мы столько дерьма разгребали, что никакие ловушки уже не страшны. — Но… — Посиди здесь. Я скоро буду. Обещаю, что никуда не поеду, не предупредив. Чонгук не врет. Он, может, и не самый умный, но понимает, чем грозит поездка в одиночестве на неизвестный адрес. В детстве он смотрел множество фильмов, где такой поступок заканчивался смертью для героя. В кабинете Захарии не оказывается, как и Анании. На банкете их тоже не было. Чтобы не терять время, бегая по всему Дому, Чонгук сразу направляется в комнату Марии. — Это немного срочно, — без стука альфа врывается в комнату, чем пугает сидящую у камина с книгой женщину. — Где Захария? — Он ещё вчера вечером вместе с Ананией выехал в Дом Благословения, — растерянно произносит Мария. — Поэтому служение вели другие пасторы. Ах, тебя же не было… Чонгук весь день провел с Чимином и, откровенно говоря, не интересовался новостями. — Ладно, — будет тяжелее, чем он предполагал изначально. — А Сокджин? Не видел его на банкете. — И я не видела, милый. Он так занят работой, он… — женщина заходится в тяжелом кашле, — он не докладывает мне, куда ездит в последнее время. Сердце Чонгука сжимается при виде больной матери. Она сидит здесь совершенно одна, в темноте, когда ее сыновья в праздник разбежались. Он чувствует укол вины и стыда, но серьезность ситуации заставляет его игнорировать эти чувства. — Может, ты знаешь, где Намджун? — К сожалению, нет. Становлюсь совсем бесполезной, — женщина невесело усмехается. — Но, Чонгук, что бы ты ни задумал, дождись завтра, хорошо? — Может, ты и права, — Чонгук на секунду задумывается. Если Самаэль заинтересован во встрече, он ведь не отступится так просто, верно? Словно в опровержение этих слов телефон вновь вибрирует, экран светится новым сообщением. «Врата Рая закрываются через три часа». Как же дерьмово всё складывается. Нет, ну почему именно тогда, когда Чонгук так нуждается в совете, рядом не оказывается никого, кто мог бы помочь? — Не сиди тут одна, — просит у матери. — Давай помогу тебе спуститься на ужин, веселее будет. — Не стоит, Джакомо. Я уже собиралась спать. Чонгук кивает и в смешанных чувствах возвращается в столовую. Чимин так и сидит за их столом, безразлично ковыряясь в пироге. — Ну что? Поговорил с Захарией? Чонгук отрицательно качает головой и рассказывает, в какой ситуации они оказались. Обращаться к другим пасторам за помощью не имеет смысла: они ничего не смыслят без Захарии и создали бы ещё больше паники. Они безуспешно пытаются дозвониться до Святого Отца, затем до Намджуна и Сокджина. — Позвоним Хосоку? — с надеждой спрашивает Чимин. — Давай, скажем, что дело срочное, и он обязательно что-то придумает! Чонгук умалчивает про то, что Хосоку он никогда не доверял и уж тем более не хочет ему первому сообщать о том, что Самаэль вышел на контакт. Но Чимин прав. Стоит засунуть свое предубежденное отношение куда подальше и сосредоточиться на задании. — Чонгук? С Новым годом тебя! — голос Хосока тонет в громкой клубной музыке. Ну конечно, невесело усмехается Чонгук. Где же ещё в праздник будет Чон? — Послушай, это действительно серьезный разговор. Человек, который нас интересует последние месяцы, сам мне написал. Тот самый человек, — Чонгук говорит размытыми фразами, помня о том, что телефонные звонки прослушиваются. — Кроме тебя мне сейчас никто не поможет. — Каким образом он с тобой связался? — Хосок мгновенно серьезнеет. — Я получил адрес. У меня есть всего три часа, чтобы добраться туда и всё узнать. Что скажешь? По ту сторону наступает тишина. Видимо, Хосок выбрался на улицу, подальше от шума. — Я бы сказал тебе не ехать, это слишком опасно и похоже на попытку убрать тебя. Но, Чонгук, выбор за тобой. Не просто так именно с тобой он связался, возможно, это наш шанс узнать что-то новое. Чонгук тяжело сглатывает. Это был тот ответ, на который он рассчитывал. — Чонгук, я вышлю наряд охраны под руководством Вонхо. Они отследят твое местоположение и приедут сразу за тобой. А я пока постараюсь через своего отца связаться с твоим. — Спасибо, Хосок. В таком случае, я выезжаю. На этом разговор заканчивается. Чонгук откладывает телефон и нарочно смотрит в сторону, лишь бы не пересекаться взглядом с омегой. — Ты не поедешь, — Чимин злится, это понятно даже по одному только шипению в голосе. — Это слишком опасно. — Хосок меня подстрахует, я ничем не рискую. — Ты же знаешь, что это не так! — Чимин, послушай. Самаэль всегда был близок ко мне, но ни одного раза не причинил мне вреда, — Чонгук игнорирует «зато убил десяток других людей» от Чимина и продолжает дальше. — Если бы он хотел меня убить, он бы уже предпринял попытку. — Ты говоришь так, будто тебе совсем плевать на свою жизнь. И на меня, — омега всё же не сдерживает слезы. — Думаешь, я могу тебя вот так просто отпустить к этому сумасшедшему? — Хосок передаст всю информацию Святому Отцу и позаботится о безопасности, он ведь наш главный союзник. Я обещаю, что со мной ничего не случится. Чимин усиленно размышляет о чем-то своем, хмуря бровки. Чонгук его волнение полностью понимает. Будь ситуация обратной, он бы тоже омегу ни за что не отпустил. Приковал бы к батарее до утра, но не позволил бы и шагу за территорию Дома ступить. — Сколько времени осталось? — Два с половиной часа. Нужно выезжать уже сейчас, из-за праздника на дорогах могут быть пробки. — Хорошо, ладно, — Чимин шмыгает носом и вытирает мокрые щеки салфеткой со стола. — Тогда идем, нужно успеть собраться. — Идем? — Чонгук, толкаясь языком в щеку, предчувствует что-то нехорошее. — Ты сидишь дома и не высовываешь свой носик за его пределы. Чимин уже поднялся из-за стола и слушать альфу не собирался. — Ты сказал, что это безопасно. Значит, мне ничего не угрожает, ведь так? Хосок подстрахует. Стоило этого ожидать. Конечно, Чимин сделает всё по-своему и не станет слушать разумные доводы Чонгука. Казалось, всё предельно ясно и просто: альфа поедет на разведку с подкреплением, омега послушно останется дома, в тепле и защите. Инстинкты Чонгука кричали, что так будет правильнее. Но одного взгляда на Чимина хватает, чтобы оставить надежды и разбираться со сложившейся ситуацией. Времени на ссоры нет. Дорога до Сеула займет минимум полтора часа, если по пути будет светить один зелёный и они не застрянут в новогодних пробках. Чисто теоретически, если понадобится, Чонгук смог бы защитить Чимина, правильно? Неизвестно, что их ждет впереди, но даже с десятью противниками альфа справится. — Я еду с тобой или мы не едем вообще. Всё ещё есть вариант привязать омегу и сбежать самому, но что в таком случае станет с их отношениями? Чимин ни за что не простит такой грубости. — Оденься тепло, — тихо просит Чонгук, сдавшись. Возможно, это будет его самой большой ошибкой. — Встретимся через двадцать минут в гараже. Мне нужно подготовить оружие. Ехать лучше налегке, чтобы вещи не мешались в рукопашном бою и не сковывали движения. Но средств защиты много не бывает, а потому Чонгук прячет несколько ножей в высокий ворот кожаных ботинок и любимый Глок за пазуху. Кастет предусмотрительно оставляет в кармане куртки. Единственное, что его во всей ситуации беспокоит – беспомощность Чимина. Можно было бы дать ему пистолет, но омега с огнестрельным дело никогда не имел, и он скорее себя поранит, чем сможет дать достойный отпор. Чонгук перебирает все возможные варианты. Конечно, лучше вообще не допускать ситуации, в которой Чимину бы пришлось защищаться, но от такого варианта событий они не застрахованы. По итогу Чонгук останавливает свой выбор на легком, но остром ноже с т-образной рукояткой, которую удобно сжимать в кулаке. Он не подходит для ближнего боя, скорее, для внезапных и смертельных ударов, – самое то для омеги. — Иронично, что первый раз я надеваю шубку для поездки к Самаэлю. Хоть бы кровью не испачкать, — первым же делом объявляет Чимин, стоит им выехать за территорию Дома. — Было бы совсем обидно. Больше они не разговаривают. Чонгук сосредоточен на вождении и мыслях о том месте, куда они должны приехать. Экран смартфона вспыхивает сообщениями каждые полчаса, оповещая об оставшемся времени. Кто бы ни писал им, этот человек очень хочет, чтобы Чонгук уложился в намеченные три часа. Чимин рядом тоже притих. То ли только сейчас осознал, в какой страшной ситуации оказался, то ли попросту погружен в свои мысли. В руках у него нож. Чонгук попросил, чтобы он привыкал к ощущению оружия. «Вонхо едет прямо за тобой», — в очередной раз загорается экран, и альфе становится необъяснимо легче. Он может доверять этим людям. Навигатор приводит их на одну из центральных улиц Сеула. Этот квартал считают одним из самых элитных в сфере развлечения: именно тут находились лучшие ночные клубы столицы и подпольные казино, где ставки принимают отнюдь не деньгами. Последствия теракта добрались и сюда: у некоторых зданий обрушилась крыша, у других – выбиты стекла и двери. — Мы приехали точно по адресу? — интересуется Чимин. — Улица совсем пустая. Ни в одном из зданий не горит свет. Только уличные фонари освещают им путь. — Не успели закончить ремонт до праздников, — делает вывод Чонгук, но сам в свои слова не верит. — Поэтому никто и не приехал. Альфа обхватывает ладонь Чимина и тянет к себе в карман. Они остановились перед двухэтажным кирпичным зданием с покосившейся черепицей на крыше. Неоновая красная вывеска свидетельствует, что некогда это был довольно известный стриптиз-клуб, но теперь в одной из стен дыра размером в два метра – обрушилась из-за взрыва. На другой стене нарисовано граффити: детализированная змея. Каждая ее чешуйка прорисована с особой тщательностью, и под светом фонаря луска переливается оттенками зеленого. Но больше всего поражают ее глаза. Они пусты и безжизненны, – змея слепая. Через дыру в стене они видит покрытый снегом пол и пыльные стопки на барной стойке: их кинули в спешке, спасая жизни. Не похоже, что последние недели сюда ступала нога человека, ведь снег абсолютно не тронут. Почему именно это место? Для чего Самаэль написал адрес прямо в центре города, куда полиция доедет за считанные секунды? Не бывает всё так просто и сложно одновременно, но Чонгук не может разгадать мотив. На телефон приходит уведомление. «Врата Рая закрываются через пятнадцать минут. Поторопись, Джакомо». — Чимин, давай ты подождешь меня в машине? — миролюбиво предлагает Чонгук в последний раз. — Если со мной что-то случится, ты сможешь привести подмогу. — Чон. Чонгук, — делая акцент на каждом слове, настаивает Чимин. — Мы сделаем это вместе. На что только рассчитывал? Когда омега его вообще слушался? — Тогда держись позади меня, хорошо? Я пойду первым и смогу нас защитить только при условии, что ты будешь за моей спиной. Омега твердо кивает, Чонгук ещё раз проверяет Глок и, чтобы не обходить здание ко входной двери, они пролазят просто через дыру в стене. Внутри оказывается, на удивление, светло: уличный фонарь освещает каждый уголок помещения. — Ступай осторожно, — предупреждает Чонгук, — под ногами битое стекло. Окна вылетели осколками внутрь во время теракта, и никто так и не потрудился расчистить пол. — А нас не сильно тут ждали, верно? — с усмешкой спрашивает Чимин. — Здесь нет никого, кроме нас, Чонгук. Альфа уверен в обратном. Они просто пока не нашли то, зачем пришли. «Врата Рая закрываются через десять минут». — Нужно осмотреть здесь всё. Быстрее было бы разделиться, но я тебя одного не оставлю. Держись рядом. Они бегло осматривают главный зал и служебное помещение. На второй этаж подниматься пока не спешат, уж слишком ненадежно выглядит покосившаяся лестница. Почему до сих пор нет Вонхо? Сюда доехать от полицейского участка можно за пару минут, если не меньше. Неожиданные проблемы? Чонгук с тревогой пишет сообщение Хосоку об этом и моментально получает ответ, мол, всё под контролем, подмога скоро будет. В приватных комнатах тоже пусто. Они темные и давно пустуют, судя по затхлому запаху, и, тем не менее, сердце Чонгука пропускает удар каждый раз, когда он выламывает замок. — Остались туалеты, — шепчет Чимин. Если поначалу он ещё храбрился, то теперь совсем растерялся и едва не дрожал от страха. Неизвестность пугает сильнее всего. Они ехали навстречу опасности, ожидали ловушку. Чонгук готовился к схватке с реальными противниками, но всё, что он получил – тишину и постоянное напоминание о быстротечности времени. «Врата Рая закрываются через пять минут». А что будет после того, как истечет время? Условные врата закроются, и здание взрывной волной направится прямиком в небеса? Очень в духе Самаэля. Не слишком ли много мороки для того, чтобы убить одного человека? — Идем, осмотрим туалеты. Если ничего не найдем, то уходим. Было бы неплохо отправить Чимина в машину, пока обратный отсчет не закончился. Вот только сейчас уже поздно: отправлять его одного Чонгук не рискнет, а пойти вместе с ним и вернуться обратно попросту не успеет. Туалет на вид ничем не примечательный. Ряд кабинок с закрытыми дверьми и ряд умывальников напротив. Чимин светит фонариком на смартфоне, скользя лучом по помещению. — Стой! — голос Чонгука эхом отскакивает от стен, и омега от неожиданности едва не роняет телефон. — Я что-то видел. Он просит вновь посветить на двери кабинок. Одну руку ставит на пистолет, другой оттесняет Чимина за спину. На одной из дверей яркими красными буквами выведено: «В Рай» и стрелка, указывающая вниз. Чонгук этот почерк узнает. Эти же буквы преследовали его на всех местах преступления. Иронично, что о таком святом месте пишут в туалете прогнившего стрип-клуба. — Времени мало. Идем. Альфа тянет дверь на себя и внутри, как он и ожидал, находится не унитаз, а открытый люк. Лестницы нет. То ли изначально не было, то ли убрали специально перед гостями, чтобы, спустившись, те уже не смогли выбраться. Благодаря фонарику Чонгук видит бетонный пол через отверстие. Не так уж и высоко: около двух-трех метров. — Я спущусь первым и… — Мы что, действительно прыгнем туда? Чонгук, давай вернемся… И что? Уехать в Дом ни с чем и упустить возможность разгадать загадку? Тот факт, что их до сих пор не убили, свидетельствует только об одном: они нужны живыми. — Возвращайся к машине, — теряя терпение, просит альфа. — С минуты на минуту приедет Вонхо, так что я буду в порядке. — Я не оставлю тебя одного. — Тогда прыгай следом за мной. Я поймаю тебя. Веришь? Омега решительно кивает. Чонгук передает ему телефон и наказывает светить в люк. Сам он приземляется совершенно без проблем – и не с такой высоты прыгал. Пол под ногами на удивление чистый от пыли. «Врата Рая закрываются через три… две… одну…». Чимин приземляется аккурат в руки Чонгука в последнюю секунду. Успели. — Ты в порядке? — шепотом уточняет у омеги. Ответить Чимин не успевает. По бокам узкого прохода зажигаются тонкие полоски красного цвета, освещая путь. От неожиданности он вскрикивает, роняя телефон. — Нас все-таки ждали, — отмечает Чонгук. Обошлось без взрывов – и на том спасибо. — Идем. Коридор узкий, но поразительно длинный с множеством боковых ответвлений. По площади он явно превышает стоящее наверху здание и уходит глубоко в землю. По задумке это чем-то напоминает систему Домов, только более запутанно. Если бы не направляющий красный свет, они бы давно потерялись. — Чонгук, как думаешь, для чего был обратный отсчет? Ничего ведь не изменилось. — Потому что мы вовремя успели, — пожимает плечами альфа. — Кто знает, что случилось бы, приедь мы завтрашним утром. Чонгук резко останавливается. Ему показалось, или и вправду неподалеку играет музыка? Он старательно вслушивается, но из-за бешенного стука сердца не может разобраться до конца. — Чимин, мне кажется или здесь… Чимин?! Свет исчезает так же неожиданно, как и появился. Удар в спину почти валит Чонгука с ног, но альфа успевает зацепиться руками за стены и даже отразить следующую атаку. — Чимин? Где ты?! Ситуация – хоть стреляйся. Но в том то и дело, что доставать пушку нет смысла: в темноте он не видит цели. По ощущениям, на него напали сразу три человека, и Чонгук бы справился с ними, будь здесь хоть малейший огонек света. Во мраке он отбивается хаотично, суматошно, все силы отдавая на то, чтобы противостоять панике. — Чон…ук… Чимин где-то рядом и жив. Пока ещё. Его слова звучат сдавленно, вероятно потому, что рот ему закрыли рукой. — Я сейчас! Чонгук выхватывает ножи и сразу же валит на пол одного из противников. Другие два оказываются более ловкими: пока один отвлекает внимание, второй заламывает Чонгуку руки за спину и пинком опускает на колени. — Блять, эта сучка меня укусила! — впервые подает голос нападавший. — Отпусти нас! Слышишь?! — Чимин кричит громко, его голос отбивается от стен. — Выруби его, — скучающе приказывает тот, кто отвлекал внимание Чонгука. Человек, что держит его руки, по-прежнему молчит. Вся ситуация вызывает дикое ощущение дежавю, будто подобная схватка уже происходила. Но когда? Слышится удар и тоненький всхлип Чимина, после чего голос он уже не подает. — Ублюдки, если хоть один волос с его головы упадет… — Чонгук звереет. Никто не смеет трогать его омегу. Он вырывается из захвата и полосует державшего его человека по щеке. Недостаточно сильно, черт! Чонгука вновь валят на бетон, на этот раз придавливая его голову ботинком. Давление на лицо знакомое, захват знакомый, и руки, держащие его, знакомые. Чонгук раньше встречал этого человека, но кто это может быть? Неужели кто-то из близкого окружения оказался Самаэлем? Это бессмысленно и глупо, попросту невозможно. Кто бы решился на такое?... — Столько лет тебя учу, а ты всё ещё дерешься как щенок, Джакомо.