KINGSLAYER

Мне нужно обрести силу взглянуть дьяволу в лицо и добраться до дома в безопасности

Home – Machine Gun Kelly, X Ambassadors

Всё, что происходит дальше, ощущается странным. Смотреть в глаза Намджуна, слушать его наставления на тренировках и принимать неожиданную заботу, будто только сейчас тело и жизнь Чонгука заимели ценность – непривычно. Также в новинку игнорировать старшего брата, будто не было между ними десяти лет своеобразной дружбы. Чонгук всячески избегает Сокджина. Сделать это нетрудно: тот по горло занят делами и даже не всегда ночует в общей комнате. Чонгуку рядом с ним находиться мерзко. Сам себе не отдает отчета, почему с Самаэлем и Намджуном он связь поддерживает, хоть и общается только по рабочим вопросам, сквозь зубы выдавливая слова. А с Сокджином не может. Даже смотреть на него сил нет. Хотя глубоко внутри ответ на эту проблему знает: брат сделал больнее других. Вначале пробрался глубоко в сердце, заставил верить, что это – по-настоящему, что они семья и неразлучны, неделимы. Позволил думать, что на него можно полагаться и доверять ему. А потом использовал, жёстко разбив чувства младшего. Чонгук его обходит стороной и в глаза не смотрит, потому что боится не сдержать слез. Показывать слабость он не любит, раскрыть истинные чувства позволяет себе только перед близкими. Сокджин этой привилегии лишился. Поездки в офис к Хосоку утратили всякий смысл, но остаются обязательными. В конце каждого рабочего дня Святой Отец требует новую информацию, даже не зная, что теперь Чонгук докладывает не для него, а о нем своему новому хозяину. Ложь слетает с языка без усилий, хоть и оставляет после себя привкус пепла: это горят надежды Чонгука на светлое будущее. Правила всё строже. За следующие три месяца правительство намерено чипировать всех граждан страны, и высовываться на улицы стало опасно. Если поймают – могут уже и не отпустить. Декабрьские морозы сменились серостью января, новый год вступил в силу, но Чонгуку кажется, что каждый последующий день хуже прошедшего. Единственный огонек среди непроглядной ночи – Чимин. Одного взгляда омеги хватает, чтобы успокоить бушующий внутри ураган. — Ты готов? Чимин со звонким щелчком захлопывает карманное зеркальце и нежно улыбается. Такой хорошенький в бежевых брючках и кремовом свитере: похож на распустившийся цветок жасмина. — Идём. Омега подхватывает шубку и крохотную сумочку, куда вмещаются только блеск для губ и смартфон, но которую под конец дня всё равно нести будет Чонгук, и они спускаются в гараж, к машинам. Чимину ездить в офис больше необязательно, но он всё равно делает это. У здания парламента стремительно происходят изменения: чтобы попасть внутрь, недостаточно просто показать пропуска. Президент с каждым днём всё больше беспокоится о своей безопасности, боясь повторного покушения террористов. Поэтому чтобы попасть внутрь, необходимо пройти многоуровневую проверку, которая начинается от физического осмотра на наличие оружия и заканчивается обязательным сканированием чипа. К счастью, Хосок смог придумать действенный способ избежать чипирования для верующих. Вернее, для той горстки особых людей – не больше десяти особ, – которая принципиально не могла позволить себе чип, но выходить из Дома вынуждена. Обойти систему оказалось довольно легко: чип с фейковой информацией поместили в простые серебряные кольца. И теперь, когда сканер Чимина и Чонгука считывает данные, практически невозможно обнаружить, что сигнал исходит именно от украшения, а не от ладони. Да и кто бы стал подозревать людей такого почитаемого политика, Хосока? — Проходите, — хмуро кивнул охранник, получив всю нужную информацию себе на планшет. — И возьмите обязательные к прочтению брошюры. Разноцветные листовки, стопками сложенные на стенде рядом с охраной, особого интереса не вызывают. Чонгук предложение хотел было отклонить – читает он редко и не особо это дело любит, – но поздно: Чимин уже набрал сразу несколько листочков. — Ну, что? — замечает омега вопросительный взгляд. — Хоть развлеку себя, пока ты ходишь по своим супер секретным делам для альф. Чонгук сдерживает комментарий «Тебя ехать никто не просил», с трудом проглатывая слова. Они – эти слова – появляются на фоне глубокой усталости и внутренних переживаний, и к Чимину, на самом-то деле, не относятся. Поэтому альфа старательно фильтрует речь, чтобы по своей глупости Чимина не обидеть. Переучивает самого себя, чтобы по отношению хотя бы к одному, самому дорогому человеку грубость не проскальзывала. Чонгук понимает, что пора избавляться от старых привычек. Да и как можно грубить этому омеге? Чонгук с еле скрываемой улыбкой наблюдает, как тот уткнулся носиком в брошюру и внимательно читает, пока они спускаются на лифте. Всё в Чимине – начиная от его прекрасных глаз и заканчивая милыми пальчиками на ногах – вызывает у Чонгука восхищение. — Ох, черт, — изумлённо шепчет омега. — Посмотри! Злополучная брошюра оказывается у Чонгука перед носом. Из-за близкого расстояния буквы смазываются в чернильные линии, так что альфе приходится аккуратно оттолкнуть руку Чимина и перехватить лист бумаги. С виду – обычная реклама, которую всучивают зазевавшимся прохожим. Но чем больше Чонгук читает, тем сильнее учащается дыхание от поднявшейся тревоги. «Для обязательного прочтения всем гражданам! – гласил яркий заголовок из алых букв. — Как распознать верующего в толпе: практическое руководство». — Это что?... — звуки из мгновенно пересохшего горла выходят задушенными. Чимин выглядит не менее напуганным. Их взгляды пересекаются на долгую секунду, в которой они медленно осознают критичность ситуации. «Президент просит у граждан помощь в восстановлении мира и спокойствия в нашей стране. Если вы заметите за вашим знакомым, коллегой, соседом что-то из нижеперечисленных пунктов, немедленно обратитесь в полицию. 1. Отказ от чипирования. 2. Отрицательные высказывания в сторону правительства и членов парламента. 3. Ношение символа креста в одежде, украшениях, а также как элемент декора. 4. Среди семьи/друзей подозреваемого были верующие. 5. Скрытность, нежелание выходить на близкий контакт. Напоминаем, что в новом государстве не место тайнам. Всё должно быть открыто и прозрачно. Если Вы расскажете о своих подозрениях в полицейском участке, Вас ждёт вознаграждение». — Мы разберемся, ладно? — спокойно говорит Чонгук, чтобы успокоить омегу. — Это ещё ничего не значит. Чимин доверчиво кивает, но всё же хватается за руку Чонгука, чтобы почувствовать себя увереннее. Когда они входят в кабинет Хосока, как всегда мрачный и немного пыльный, его владелец уже восседает за рабочим столом. Самаэль даже не приветствует вошедших, всё его внимание сосредоточено на телевизоре. — Сегодня каждый гражданин получит листовку с признаками, по которым можно вычислить врага. Листовки, насколько мне известно, будут раздавать в школах, магазинах, на рабочих местах и являются обязательными к прочтению, верно? — Чонгук безошибочно узнает голос господина Ли, главного ведущего новостного канала. Не то чтобы альфа часто смотрел телевизор, но в свете последних событий игнорировать подконтрольный правительству канал невозможно. А господина Ли Чонгук как-то раз встретил лично в стенах Дома: ведущий оказался хорошим знакомым Святого Отца. — Вы всё правильно говорите, — подтверждает президент. — Листовки также будут отправлены в электронном виде каждому, кто уже принял чип. — Судя по комментариям к нашему эфиру, у граждан возникает вопрос: что будет с человеком, если на него поступит жалоба в полицейский участок? — Процедура стандартная: как только поступает заявка, полиция обязана просмотреть всю доступную информацию в базе. Затем ищейки обыщут ваш дом, зададут несколько вопросов – ничего сложного. Кроме того, проверят чип, и если вы ещё не приняли его, то помогут вам установить в ближайшем отделении. Конечно же, если проверкой выяснится, что донос ложный, вам абсолютно ничего не грозит. Чонгук знает, что не все ищейки – больные ублюдки, и некоторые из них просто выполняют свою работу, пытаясь выжить в суровых условиях. Однако он не может отделаться от мерзкого чувства внутри, которое возникает при упоминании ищеек. Эти люди разрушили его жизнь, и до конца своих дней альфа не перестанет видеть в них убийц. — Поступил ещё один вопрос, — продолжает Ли. — Граждан интересует, так ли опасно умалчивать, если они знают человека, подходящего под пункты в брошюре? Чем это грозит для государства? По одной только формулировке Чонгук понимает, что вопрос подставной. А когда Президент вздыхает и долгие несколько секунд смотрит в камеру, то становится понятно: этот момент был запланирован. — Вы должны понять, что будущее государства зависит только от вас. Умалчивание равносильно тяжкому преступлению! Потому что сегодня вы пожалели подозрительного человека, а уже завтра он может устроить теракт, где погибнут ваши близкие! — Президент эмоционально ударяет кулаком о стол. — Лучше ошибиться и обвинить невиновного, чем позволить верующим разрушать наши жизни. Когда вы будете стоять перед выбором, вспомните всех, кого вы любите, и примите правильное решение. Это дешёвая манипуляция, но Чонгук уверен, что простые граждане на нее купятся. Как минимум потому, что у них нет альтернативного источника информации, Президент – единственный, кому они доверяют. — Мы продолжим после рекламной паузы. Известная певица нам расскажет, как ее жизнь изменилась после чипирования – не переключайтесь! Хосок равнодушно переключает канал и убавляет звук. На экране – трансляция кулинарного шоу с перерывами на рекламу системы чипирования. А в кабинете тишина, отдающая трагичностью. — На нас объявили охоту, — мрачно подводит итог Самаэль. — Как на ведьм в Средневековье. — Но ведь никто из наших не должен пострадать, — с надеждой говорит Чимин. Как-то быстро он приписал людей Самаэля к «своим», но никто не возражал: слишком доброе у омеги сердце. — Они и так не покидают безопасную территорию, значит, ищейки их не обнаружат. Так ведь? Не совсем. Всё ещё остаются семьи, которые сохранили веру в сердце, но не примкнули к Дому или Дыре. Их мало, они ведут крайне осторожный образ жизни, но они есть. И если раньше им удавалось избегать ищеек, то теперь такая возможность сводится к нулю. Помимо них, под раздачу попадут и мирские. Указанные пункты довольно размытые и могут относиться к любому человеку, независимо от его вероисповедания. Разве мало в стране тех, кто недоволен правительством или не соглашается на чипирование? А это означает, что с этого момента каждый может стать жертвой правительства. — Почему ты не предупредил нас? — спрашивает Чонгук. — А что бы это изменило? — с ноткой агрессии отвечает Хосок, но быстро берет себя в руки. — Я и сам не знал. Это решение до меня не дошло, вероятно, только самые приближенные к президенту были посвящены. Сейчас уже что-то исправлять поздно, нам остаётся только лучше прятаться. — Мы не сможем помочь другим? Конечно же, этот вопрос задаёт именно Чимин. Чонгук тоже подумал об этом, но вслух не озвучивает, потому что ответ очевиден: нет. Те, кто не с Домом – не проблема Святого Отца. Самаэль тоже не станет рисковать своим шатким положением, – ему едва хватает средств прокормить находящихся в Дыре. И, что самое главное, никто не станет рисковать тысячами ради спасения десятка. — Это невозможно, Чимин, — говорит Хосок. — Если мы сейчас проявим активность, нас раскроют. Не удивлюсь, если именно этого добивается Президент. — Мы будем просто смотреть, как за людьми охотятся, словно за добычей? — Именно, — отрезает Хосок и, показывая омеге, что спорить на данную тему бесполезно, демонстративно отворачивается к Чонгуку. — Что ты знаешь об исправительном лагере Намсан? Вопрос застаёт врасплох. Чонгуку известно немногое, поскольку такая информация тщательно скрывается правительством. Намсан – это исправительный лагерь для верующих, построенный в начале гонений на горе с одноименным названием. Когда началось массовое истребление, простой народ не мог остаться равнодушным. Даже после многолетней промывки мозгов и пропаганды в них не исчезла человечность, и они отказывались принимать жестокое решение Президента. Ежедневно проводились мирные акции и забастовки с просьбой смягчить наказание для преступников, заменив смертную казнь на пожизненное заключение. Тогда Президент, во избежание обострения ситуации, пошел на уступки и создал место, куда попадала определенная часть заключённых на исправление. Таким образом он внушил людям, что каждый верующий имеет шанс на спасение, если только согласится выполнять работы и «воспитываться» в Намсан. С тех пор в новостных выпусках порой задевают тему заключённых там, но исключительно с положительной стороны. Рассказывают о созданных условиях, о том, какое количество несчастных случаев удалось предотвратить. Стабильно раз в несколько месяцев показывают одного «исправленного» счастливчика, который, дав клятву сохранять верность президенту, выходит на свободу. Граждане, смотрящие новостные выпуски, успокаивают свою совесть. Лишь немногие знают, что показанные заключенные на экране – дешёвые актеры. Никто, ступивший на гору и попавший в стены Намсан как узник, ее не покидал. Именно это и рассказывает Чонгук, в заключении добавив: — Поэтому и считают, что лучше умереть за свою веру, чем терпеть пытки Намсана. — Сколько, по оценкам Святого Отца, там находится людей? — От пятидесяти до ста человек. Мы не знаем, сколько из попавших в лагерь выживают. Даже Захария не обладает достаточной властью, чтобы получать данные из Намсан. — Зачем ты это всё спрашиваешь? — предчувствуя беду, интересуется Чимин. Хосок складывает руки на столе и, безумно улыбнувшись, говорит: — Нам нужно сделать ответный ход, чтобы Президент не подумал, будто он контролирует ситуацию. Я хочу освободить пленников Намсана.

* * *

— Поговори со мной. Ты не можешь игнорировать меня вечность, — просит Чонгук, крепче сжимая руль. Чимин безразлично выгибает бровь, словно бросая вызов: «Думаешь, мне слабо?». Вот уже две недели омега отказывается идти на контакт. Он в таком яростном бешенстве, что, казалось, дотронься – и Чимин воспламенится. Когда несколькими неделями ранее Святой Отец одобрил миссию по захвату Намсана, Чимин разозлился настолько, что омегу пришлось насильно выводить из кабинета Захарии в коридор. Делать это пришлось, конечно же, Чонгуку, вероятно поэтому ему и перепало больше всех от неугомонного. «Откажи им, Чонгук! — умолял омега. — Хоть раз не согласись на их бредовые идеи. Они же ничего без тебя не смогут! Но если ты пойдешь, это слишком опасно, понимаешь? Ты можешь не вернуться! Чонгук? Не стой столбом, скажи хоть что-то!». Чимин не скупился на эмоциональные удары кулачком альфе в грудь, пока они на повышенных тонах выясняли отношения. Вернее, кричал только Чимин, пока Чонгук молча выслушивал – возразить было нечем. Да и что тут скажешь? Задания, которые он получал ранее, всегда делились на три категории: лёгкие, средней сложности и опасные. Впервые за десять лет ему выпала миссия с обозначением «критически опасно». Риск действительно высок, гарантий на успешное завершение нет. Но, несмотря на всё это, Чонгук понимает значимость миссии. Речь идёт не только о том, чтобы освободить мучеников. Главная цель – обескуражить врага, заставить усомниться в собственных силах. Доказать, что Святой Отец имеет власть над правительством. И если всё пройдет хорошо, простым гражданам откроют глаза на реальное положение дел в стране. Такой смелый ход спутает все карты в игре. Поэтому Чонгук, невзирая на мольбы, принял задание от Святого Отца. А Чимина с тех пор будто подменили: больше он ничего не просил и вообще перестал разговаривать с Чонгуком. До полного игнорирования не дошло: омега накладывал ему побольше мяса, беспокоясь о здоровье Чонгука из-за изнурительных тренировок, приносил воды и перекусы в тренировочный зал, помогал обрабатывать сбитые в кровь костяшки. Хотя, признаться честно, иногда он до боли затягивал бинты, так что альфа заподозрил, что это изощренный способ мести. Все две недели Чонгук тренировался с ребятами Самаэля: немногословными, но исполнительными бойцами, которые готовы ценой своей жизни прикрывать спину Джакомо. Остались последние приготовления: у Чонгука в багажнике под брезентом спрятано снаряжение, осталось только получить ключ-карту, которая откроет дверь в Намсан. Раздобыть ее поможет Хосок: альфа скинул геолокацию ночного клуба, где уже ожидают их. У Самаэля определенно какая-то нездоровая любовь к подобным местам. — Чимин, я тоже не хочу ехать. Но подумай о тех людях, которые сегодня ночью навсегда покинут стены Намсана, — припарковавшись аккурат между двух внедорожников, объясняет Чонгук. — Они заслуживают освобождения. Сложив руки на груди, омега отворачивается к окну. Неоновые розовые и синие блики вывесок красиво оттеняют точеный подбородок и мягкие губы. Чонгук невольно засматривается на его красоту. На Чимине лёгкий дымчатый макияж глаз и блеск, делающий его губы ещё более желанными. Их хочется целовать, грубо сминать своими сухими и кусать в отместку за дни молчания, но Чонгук себя сдерживает. Боится, что в таком настроении омега от него отвернется. — Идём, — вздыхает Чонгук, так и не дождавшись ответа. У входа они довольно легко проходят фейс-контроль, приложив ладони к сканеру и подтвердив свои личности. Однако стоило только перейти порог, как у Чонгука тут же загудела голова от обилия запахов и громкой музыки. Свет люминесцентных розовых ламп режет непривыкшую сетчатку глаз, но отступать поздно: задание важнее комфорта. Да и Чимин явно не страдает теми же проблемами, наоборот: омега словно расцвел, покачивается в такт музыке и любопытно озирается. Ещё одна проблема появилась, когда они сдают верхнюю одежду хмурому альфе в гардеробной. Шубка прикрывала бедра омеги, и только сейчас Чонгук смог разглядеть, что надел неугомонный. — Ты специально это делаешь? — альфа нервно проводит рукой по волосам, не в силах оторваться от бедер, обтянутых черной джинсовой тканью. — Чимин, черт возьми… Ровно под ягодицами у омеги на джинсах два разреза, демонстрирующие гладкую бархатную кожу и подчёркивающие ягодицы. Омега впервые за несколько дней хихикает, кокетливо прикрывая рот ладошкой, и специально вертит бедрами в такт музыке. С каждым его движением у Чонгука во рту собирается слюна. Бархатная кожа переливается под неоновым светом, а пухлая задница так и напрашивается на смачный шлепок. Омега оглядывается через плечо и подмигивает, чем привлекает внимание не только Чонгука, но и гардеробщика. Из груди вырывается рычание, хоть из-за громкой музыки этого не слышно. Внутри поднимается волна недовольства, ревности и жадности, потому что на его Чимина будут смотреть чужие. — Дразнишься? — Чонгук перехватывает омегу за талию и прижимается со спины, закрывая собой вид на соблазнительные разрезы. Он кидает взгляд на гардеробщика и, убеждаясь, что тот смотрит в ответ, ещё ближе притирается к омеге, заявляя права. — А у меня получается? Несносный омега. Прекрасно ведь всё понял по усилившемуся запаху и крепкой хватке на талии. А полувставший член, прижимающийся к его ягодицам, красноречивее любых слов даёт ответ. — Так теперь ты решил со мной заговорить? — старается не вестись на провокацию Чонгук. — Я вижу Хосока, идём. Нам на второй этаж. — Ты отпустишь меня? — вопреки недовольному тону, Чимин поглаживает обхватывающие его руки. Чонгук молча мотает головой, из-за чего щекочет себе подбородок волосами Чимина, и довольно неуклюже они проходят к вип-зоне. Альфе плевать, как они выглядят со стороны. Самое главное, что никто не осмеливается поднять на омегу взгляд. — А вот и наши звезды, — салютует Самаэль бокалом с дурно пахнущей жидкостью. Нос Чонгука не привык к запаху алкоголя, поэтому он зарывается в макушку Чимина. — Присаживайтесь. Столик, за которым расположились Хосок, Намджун, Вонхо и двое альф, с которыми Чонгуку предстоит сегодня работать, крохотный и явно не рассчитанный на такое количество людей. Чонгук решает как и всегда уступить место омеге, а самому встать за его спиной, но комментарий, небрежно брошенный Вонхо, заставляет замереть на месте: — Чимин, ты выглядишь прекрасно, — ещё и смеет улыбаться. Со стороны это с натяжкой может выглядеть как дружеский комплимент. Вот только Чонгук не дурак, и по плотоядной ухмылке и тяжёлому запаху Вонхо он сразу же догадался об истинных намерениях. Что ж, Чимина тяжело не хотеть. Он слишком привлекателен, и куда бы ни пошел, собирает множество заинтересованных взглядов. Чонгук даже не особо злится на тех бедняг, которые молча пускают слюни, провожая омегу взглядом. Сам, в конце концов, был на их месте. Но это не значит, что он позволит думать, будто у них есть хоть какие-то шансы этого омегу заполучить. Поэтому Чонгук занимает единственное свободное место, а Чимина усаживает себе на колени, за талию притягивая ближе. При этом он всё же не выдерживает и кидает самодовольный взгляд на Вонхо, просто чтобы убедиться, что тот понял намек. — Каков план? — спрашивает Чонгук, устраивая подбородок на плече омеги. — Почему именно клуб? — Если хочешь что-то спрятать, сделай это на виду у всех. Слышал о таком, Джакомо? — Самаэль подливает янтарную жидкость в стакан. — Этот клуб покрывается правительством, поскольку многие члены парламента сюда заглядывают. Контроль ослаблен, камеры в определенных местах выключены, а то, что сделал чиновник – навсегда останется в этих стенах. Поэтому для передачи чего-либо это идеальное место. Мне, как уважаемому политику, вопросов никто задавать не станет. Это безрассудно, но Чонгук знает Самаэля достаточно хорошо, чтобы понять: этот альфа любит ходить на острие ножа. Чимин в его руках думает так же, недовольно вздыхая. Омеге, по всей видимости, скучно: он эту информацию не раз слышал, и ему, в отличие от параноика-Джакомо, не нужно по сто раз уточнять одни и те же моменты. Чимину бы куда больше хотелось танцевать, судя по тому, как он болтает ножкой и покачивается под музыку. При этом он невзначай задевает напряжённый пах Чонгука, то и дело проезжаясь вертлявой задницей. Это отвлекает и вынуждает думать вовсе не о задании. «Не ерзай», — просит на ушко Чонгук, укладывая руки омеге на бедра, чтобы зафиксировать в одном положении. — Получим ключ, проникнем вовнутрь, выведем людей, и у подножия горы нас уже будут ждать машины. Захария распорядился, чтобы всех пленных поместили в Дом Вознесения. А Вонхо, — повторяет тщательно разработанный план Намджун и кивает на полицейского, — проследит, чтобы ни одна машина не попала на камеры. Если всё пройдет хорошо, это будет самое блестящее задание. «Если», — проносится в голове. Даже у наставника есть сомнения касательно миссии, что уж говорить о Чонгуке. Альфа от нервов дышит чаще и тяжелее, пытаясь набить до отказа лёгкие запахом жасмина. Будет нелегко, понимает он. Но это полностью перевернет ход событий, а значит, игра стоит свеч. Самое главное – не сгореть в процессе. Чимин чувствует потяжелевший феромон альфы – просто не может не заметить, находясь так близко, – и поэтому немного поворачивается, обнимая Чонгука одной рукой за шею. Остальные собравшиеся за столом, к счастью, на них внимание не обращали. — Ты в порядке? — омега зарывается в волосы на затылке, массируя кожу и до приятного покалывания оттягивая пряди. Он перестал подтанцовывать, но не ёрзать. Ягодицы неугомонного омеги будто специально надавливали на возбужденный член Чонгука, каждый раз заставляя того сдерживать судорожный вздох. — Да, просто, — Чонгук неопределенно машет в сторону толпы на первом этаже, — людей слишком много. Не привык. — Знаешь, но ведь в клубе может быть очень весело. Ты выпивал когда-нибудь? — омега игриво склоняет голову на бок. Чимин не мог не чувствовать твердость в штанах Чонгука. Он знает, в каком положении находится альфа, но своей игры не прекращает. — Нет, — я пьян тобой. — Я не пробовал алкоголь. Только домашнее вино во время причащения в Доме. Их глаза и губы находятся на одном уровне с расстоянием в жалкие сантиметры. Чонгуку хочется в них впиться, слизать сладкий блеск и увлечь в ещё более сладкий поцелуй. Но в этой игре не он ведущий, поэтому альфа лишь сильнее сжимает бедра Чимина. — Это даже мило. Я бы хотел выпить с тобой, — омега наклоняется ещё ближе, губами задевая ушную раковину. — Хочу посмотреть на тебя, когда ты не сдерживаешься. Узнать, насколько грубым и одновременно заботливым ты можешь быть со мной. На последних словах Чимин прикусывает мочку, от чего Чонгук не сдерживает жалкого стона, больше похожего на скуление. Этого не слышно за громкой музыкой, но омега, судя по усиливающемуся запаху жасмина, и так всё понял. — Не. Шевелись, — выделяя каждое слово, просит альфа. Его пальцы так сильно сжимают пухлые бедра, что на утро могут остаться синяки. Стыдно за собственную несдержанность и податливость тела. Чимину и делать ничего не нужно, чтобы возбудить Чонгука. — Кхм, — привлекает внимание Хосок. — Я и Вонхо идём забирать ключ, нас не будет какое-то время. И, Чонгук, сделай с собой что-нибудь, выпей, расслабься. Смотреть на тебя страшно. Всё-таки заметили его плачевное состояние. Коктейль из переживаний и тревог заменила похоть, но легче от этого Чонгуку не становится. — Мы тогда к машинам сходим, проверим всё ещё раз перед отъездом, — объявляет Намджун, тоже поднимаясь из-за стола. Двое альф из Дыры последовали за ним, полностью освободив диван возле столика. Чимин мягко соскальзывает с колен Чонгука на сиденье рядом и тянется к графину с алкоголем. Браслеты на его запястьях со звоном сталкиваются с граненым стаканом, куда омега щедро плеснул жидкости. Господи, дай сил продержаться до конца этой ночи. Чонгук думал, что ему станет легче, как только Чимин займет место рядом, а не сверху. А на деле он сразу же пожалел об утере приятного давления сверху и густого запаха жасмина в непосредственной близости. — Как я уже сказал, было бы неплохо выпить вместе. Но пока что тебе предстоит важное задание и нужно сохранять трезвость ума, верно? Поэтому выпью я один. С этими словами Чимин отпивает коньяк, даже не морщась от вкуса. Чонгук завороженно наблюдает за его глотками, за тем, как двигается адамово яблоко, как острый язычок Чимина слизывает капельки и блеск с пухлых губ. — Что ты со мной делаешь?... — Показываю, чего ты лишишься, если этой ночью не справишься с заданием. От серьезности тона омеги Чонгук трезвеет. — Что? — То, Чонгук, — он садится совсем вплотную, одну ладошку расположив неприлично близко к паху альфы, — что тебе обязательно нужно выжить сегодня, понял? — Я и не собирался умирать, — огрызается Чонгук. Рука на его бедре сжимается, и даже сквозь грубую ткань карго он будто чувствует жар от пальчиков омеги. Выжить любой ценой – вот девиз последних десяти лет. У Чонгука нет права сдаться или погибнуть, пока он не закончит предназначенную миссию. — Я знаю, знаю, — омега медленно, но уверенно ведёт ладошкой выше. — Но я должен убедиться, что у тебя есть мотивация вернуться в Дом. Вернуться ко мне. — Не говори глу… «Глупости», — хочет сказать он. Но омега опережает: прижимает указательный пальчик свободный руки к его губам и шепчет: «Тш-ш-ш, просто доверься мне». Всего секунду Чонгука одолевают сомнения, но, тем не менее, он всё же откидывается на спинку дивана и расслабляется, позволяя Чимину задрать его толстовку и оголить нижнюю часть живота. Омега невесомо проводит ноготками по поджавшимся мышцам и слегка царапает пресс, посылая мурашки по всему телу. Это щекотно, это до одури приятно и возбуждающе, особенно когда проворные пальцы Чимина залазят под кромку штанов. Чонгук дёргается на особо приятном проглаживании, поддаваясь навстречу наслаждению, и едва не теряет равновесие. — Терпение, альфа, — бессовестно хихикает Чимин. — Я сделаю тебе приятно, чтобы ты расслабился и хорошо справился с заданием. У Чонгука мелькает мысль, что если бы перед каждой миссией его так ублажали, он готов и в аквариум к акулам прыгнуть, не то что пробраться в Намсан. Но когда Чимин, прикусив губу, медленно тянет молнию вниз и наконец избавляет член Чонгука от давления, у альфы из головы вылетают любые мысли. Остаётся только жгучая потребность, желание покрыться запахом Чимина с головы до ног и пометить омегу своим в ответ. — Вокруг люди, — остатки здравомыслия не дают полностью забыться. — И что? Разве ты не хочешь им показать, что я принадлежу только тебе? Здравая часть разума, ещё не поражённая обаянием рыжеволосой бестии, кричит и приказывает остановиться, но Чонгук не в силах сопротивляться похоти. Он приподнимает таз, помогая высвободить из боксеров напряжённое возбуждение. — Пускай смотрят и завидуют, потому что я доступен только для тебя, альфа. Чонгук стонет, не сдержавшись, когда немного влажная ладошка обхватывает его длину и оглаживает с нажимом. И больше не волнует тот факт, что они в публичном месте, что из-за усилившегося запаха люди вокруг могут догадаться о происходящем под столом. Значение имеет только пленительный взгляд Чимина из-под приоткрытых век, его прикушенная губа и горячий шепот на ухо: — Приятно? — омега не ждёт ответа, и так видит, что Чонгук под его умелыми движениями плавится как пластилин. — Когда справишься с заданием и вернёшься в Дом невредимым, тебя будет ждать ещё большая награда, обещаю. Ты забудешь свое имя от наслаждения. Острый ноготок задевает чувствительную головку, и Чонгук дрожит, больше не контролируя свое тело. Он отчаянно толкается бедрами вперёд, хочет получить больше и в то же время страстно желает, чтобы эта сладкая пытка не заканчивалась никогда. В штанах мокро, предэякулят сочится так сильно, что и смазка не нужна. Чонгук, до этого смотревший Чимину в глаза, решается опустить взгляд ниже и едва не кончает от представшей ему картины. Ладошки омеги маленькие, у него до того короткие и тонкие пальчики, что они попросту не могут полностью обхватить ширину Чонгука. Чимину приходится использовать сразу две руки, чтобы обхватить член плотным кольцом. Он боится и думать, насколько туго и горячо должно быть в самом Чимине, если тело омеги такое крохотное. — Я долго не продержусь, — задушенно шепчет Чонгук. Чимин, понимающе хмыкая, одну ладошку опускает вниз и обхватывает поджавшиеся яички. Ласкает мягко, нежно, но так чертовски правильно и умело, словно был создан для того, чтобы удовлетворять альфу. — И не нужно. Я хочу, чтобы было приятно тебе. Чонгук утыкается носом омеге в стык между плечиком и шеей, где аромат ощущается сильнее всего, и прикусывает губу до металлического вкуса во рту. Больно, но это необходимо, чтобы побороть в себе желание Чимина отметить прямо в грязном клубе. — Я хочу сделать приятно в ответ. — Не сейчас. Вернешься с задания – и я позволю тебе сделать всё, что захочешь. Перед глазами у Чонгука темнеет, и одновременно с этим, он клянётся, перед глазами появляются звёзды. Он ещё несколько раз неуклюже толкается тазом навстречу движениям крохотного кулачка и кончает, сжимая в своих объятиях Чимина. Чтобы продлить наслаждение, омега не прекращает нежные поглаживания до того момента, как Чонгук сам с шипением вынуждает его остановить. В голове у альфы пусто-пусто, будто кто-то заботливо вынул все мысли и позволил перегруженной нервной системе отдохнуть. Невероятное ощущение неги и освобождения растекается по телу, от чего Чонгук блаженно стонет. Чимин над его состоянием не смеётся, но выглядит до невозможности гордо. Ещё бы, заставил огромного альфу скулить. А затем он делает то, чего Чонгук никак не ожидал увидеть: омега бесстыдно слизывает сперму с ладони, не сводя дразнящего взгляда с Чонгука, и в конце даже причмокивает от удовольствия. Только опавший член заинтересованно дёргается, и, хоть Чонгук знает, что физически не сможет возбудиться вновь, зрелище перед ним доводит до приятных мурашек. Семя альфы в Чимине. Теперь от рыжеволосой бестии будет пахнуть Чонгуком, пахнуть альфой, и никто не рискнёт к нему подойти. Как сказал омега? Позволит сделать всё, что захочется? Он даже не подозревает, насколько сильно Чонгуку хочется сделать его своим, оставить метку и свой запах. Иначе бы не раскидывался громкими словами. — Ты будешь моей смертью. Чимин хихикает, очевидно не воспринимая слова всерьез, после чего они помогают привести друг друга в порядок. И очень вовремя: когда Чонгук, вытерев ладошки омеги влажными салфетками, щекотно целует каждый пальчик, по лестнице в сопровождении Вонхо поднимается Хосок. — Рад, что ты решил свою проблему, — если Самаэль и догадался, каким именно способом, то виду не подаёт. — Время выезжать. Ключ у нас. Чонгук кивает, но прежде чем спуститься на первый этаж в общую массу, снимает с себя толстовку и, оставаясь в тонкой майке, завязывает узлом на бедрах омеги. Таким образом разрезы на джинсах полностью скрываются за тканью. — Этот вид предназначается только мне, правда? — Глупый альфа, — Чимин ударяет его кулачком в грудь, — конечно же это только для тебя. Омега на задание не поедет. Это было оговорено сразу же, во избежание рисков. На этом настаивали и Святой Отец, и Намджун, и Хосок. Не потому, что их волновала участь Чимина, а потому, что Чонгук мог сбиться с поставленной задачи, если омеге будет что-то угрожать. — Ты можешь провести здесь время и потанцевать, если будешь осторожен, — это решение даётся Чонгуку нелегко. Меньше всего ему хочется оставлять здесь омегу одного. Но он не может игнорировать желания самого Чимина, который идеально вписывается в атмосферу клуба и давно мечтает вновь ощутить эмоции из прежней жизни. — Когда захочешь вернуться, напиши Хосоку, и он пришлёт за тобой водителя. Только не едь на такси. Адрес Дома называть нельзя, и даже если тебя высадят на ближайшей остановке, придется идти через лес, а на улице мороз и… — Чонгук, ты совсем не о том переживаешь. Думай о задании, — Чимину удается пресечь новую волну тревоги. — Я просто жалею, что не смогу позаботиться о тебе сегодня, — альфа притягивает к себе Чимина, крепко обнимая. — Я справлюсь и сам. — Знаю. Повеселись здесь, ладно? Не думай обо мне, и тогда время пролетит быстро. С первыми лучами я уже буду на пути в Дом. — Поклянись мне, — требовательно просит омега. Знает ведь, что для тех, кто вырос в Доме, эти слова значат слишком много. Нарушить такое обещание нельзя. — Я клянусь, Чимин. Напоследок Чонгук целует его в лоб, разочарованно думая, что так и не попробовал эти губы на вкус за весь вечер, забирает куртку из гардеробной и выходит на морозный воздух. В машине его уже ждет Намджун за рулём. — Волнуешься? — спрашивает Чонгук. Он впервые за несколько лет видит в руках наставника сигарету. Последний раз Намджун курил, когда получил резаную рану, и ещё совсем юному Чонгуку пришлось дрожащими руками зашивать ее посреди задания тупой иглой. Дела плохи. — Пиздецки сильно. Но у нас нет права дохнуть, да? Чонгук твердо кивает. Он сделает все, чтобы вернуться к Чимину.