ОАЗИС. АКТ I. ПАССАЖИР БЕЗ БАГАЖА

ЖЕТОН

Я приезжаю на «Бульвар Драума» в семь часов. Нам хватит времени до прихода Сееры. По привычке запрыгиваю в окно. — Бу! — Упаси, Господи, ты меня напугал! — Эмиль хватается за сердце. — А мне нельзя так-то нервничать. — Поздравьте, у нас будет спецназ. — Ура! — кричит Эмиль. — А чё я радуюсь-то? — Сколько человек, Джеймс? — Войер на диване. — Восемь. — Не лучше бы было десять? — Новый комиссар посчитал, что вполне достаточно. — Типа по двое спецназовцев на каждава преступника? Если считать четверо похитителей, — размышляет Эмиль. — Похоже, — соглашаюсь я. — А чё я сижу? Джеймс, садись за стол, я щас принису тебе поесть. — Эмиль, ну… — успеваю договорить, хозяин квартиры убегает из комнаты. — Он классный, да? Эмиль очень добрый. Он всегда удивляет. — Да, профессор. Он, как маленький ребёнок, только сам себя обслуживает, — усаживаюсь за огромный стол. — Точно. Хотя после войны Эмилю было очень тяжело. Период реабилитации длился слишком долго. Доктора не были уверены, что его мозг отойдёт от полученных травм, но Эмиль справился. Чтобы изменить что-то, ты должен переломить себя. — Как вы познакомились? Эмиль возвращается с тарелкой и стаканом воды: — Вот, состряпал по-быстренькому, — на тарелке жирный кусок мяса и большая порция картофеля. — Это ты называешь по-быстренькому? — Ага. А чё там? Закинул на сковородку и жарь. Ой, вот приборы, — он достаёт из заднего кармана джинс вилку с ножом. — Штаны чистые, мне просто было неудобна нести вилку с ножом в руках. — Всё в порядке, Эмиль. Мама следила, чтобы не подгорело? — Агась. Куда я без неё? Я принимаюсь за ужин. Из Эмиля выйдет обалденный повар или муж. Если он когда-нибудь женится, его жене несказанно повезёт. — Мы познакомились в 90-х. Я увидел объявление у себя на подъезде. Что ты написал? — Войер обращается к Эмилю. — Перевожу то, что ни переводят другие. — А, — Войер щёлкает пальцами, — точно! Я позвонил по указанному номеру, и мы договорились встретиться. Тогда-то я понял, что Эмиль не просто переводчик, который мне нужен, но и один из отмеченных. С этого момента начинается наша дружба. — Неизвестно, как всё завтра пройдёт, — жир капает с губ. — Я не смогу быть рядом с вами. Пожалуйста, берегите себя. — Мы не полезем на рожон, Джеймс, не беспокойся. Сделаем свои дела и отойдём в сторону. — А можно ваще не заходить в дом? — спрашивает Эмиль. — Я могу чувствовать сквозь стены. — С вами будет командир спецназа, его предупредят о штатских. — Я ни понял, можно ни заходить или нет? — Вам разрешат не заходить. — Фух, а то… я напрягся. — Сеера тебе больше не писал? — Войер стряхивает с колена пылинку. — Нет. Не писал, не звонил. — У нас адреса дома нет. — Сейчас он придёт и скажет. Сеера всегда недоговаривает. — Помнишь, Джим, ты спрашивал, почему я стал археологом? — Да. — Я сказал, что хотел найти что-то значимое в истории, но оружие и кости не расскажут тебе многое, — Войер подходит к стеллажу, роется в небольшой железной коробке. — Да где же он? — бурчит под нос. — А, вот он! — достаёт что-то маленькое, серое, овальное. — Я нашёл жетон. Это жетон солдата, — Войер кладёт передо мной овальный жетон. — Можно взять? — без разрешения пользуюсь салфетками со стола, вытираю жирный рот — стыдно за внешний вид перед Войером. — Конечно. Жетон не очень большой, чуть больше двух с половиной дюймов в длину и меньше двух дюймов в ширину. — Из чего он сделан? — Из цинка. Овал разделён тремя узкими прорезями: вверху и внизу выбиты одинаковые буквы и цифры. — Когда солдат погибал, — объясняет Войер, — жетон разламывали. Верхнюю часть оставляли на трупе для последующей в будущем идентификации останков или при перезахоронении, а нижнюю часть отправляли в Берлин с донесением о гибели солдата. — Но этот жетон не разломан. Значит, солдат не умер. — Абсолютно верно. — Где Вы его нашли? — В реке. — Солдат утонул? — Или выкинул, — предполагает Эмиль. — Потеря жетона каралась жестоким дисциплинарным взысканием фельдфебеля. — А почему Вы решили, что жетон принадлежит солдату? — Я больше тебе скажу: он принадлежит солдату Первой Мировой Войны. — С чего вдруг? — Он простой, Джим, — Войер вертит в моих руках цинковый сплав. — На нём имя и фамилия, дата рождения, номер воинской части и домашний адрес. — Ничего себе простой, столько написано. — У офицеров ещё писали группу крови, тут её нет. Такое введение произошло в 40-х годах прошлого столетия, поэтому я уверен, жетон из 1917-о года. Именно тогда приказали дублировать надписи сверху и снизу. Да и выбитая на жетоне воинская часть существовала в период Первой Мировой Войны. — Вы его реставрировали? Выглядит неплохо, не как новый, но всё же. — В том-то и дело, Джим. Я ничего с ним не делал, я уже нашёл его таким. — Хотите сказать, что без какой-либо обработки он выглядит так сто лет? — Да, — Войер кивает. — Но такое невозможно! Чей это жетон? Кто такой… — пытаюсь прочитать имя. — Бруно Мориц. 20 апреля 1893 год. Циттау. Восьмой Саксонский пулемётный батальон, Лейпциг, — по памяти говорит Войер. — Кто он? — Я пытался найти хоть какие-нибудь сведения о нём, но его не существовало в истории. — Как это? — Я пробивал его номер, но даже в эпоху интернета ничего не нашёл. — По всей видимости, он — пулемётчик. — Это всё, что о нём известно. — Самое странное — ни вода, ни время не испортили жетон, — старинная вещица ничем не пахнет, не имеет особенную поверхность: просто предмет с гравировкой. Я ничего не чувствую от жетона. — Да. Да, Джим, именно так. Клянусь, что ничего не делал с ним, Эмиль может подтвердить, — он показывает на Эмиля. — Я магу подтвердить только с 90-х годов, — Эмиль поднимает перебинтованную руку, как школьник, когда хочет ответить на вопрос или отправиться в туалет. — Чаво делал профессор до этого времени — не знаю. — Жетон неизвестного солдата. Вы часто находили жетоны? — обращаюсь к Войеру. — Да, но они были в ужасном состоянии, поэтому я оставил только этот. — А что за река? Вы же искали сокровища в бывших штабах. — Та река высохла, я нашёл его в листьях: что-то блеснуло на солнце. — А что было рядом с этим местом или что было раньше на этом месте? — Кажется, госпиталь. Точно сказать не могу. — Скорее всего, жетон потеряли или выкинули по ошибке в реку. Такое возможно? — Вот-вот! Я то же самое говорил, — соглашается со мной Эмиль. — Возможно, конечно, — Войер опускает плечи. — Тогда ответьте мне на вопрос: почему он не гниёт? — Я не знаю, профессор. Вы думаете, это значимая часть истории? — Это просто железка. Такие прадаются за… штуку баксов в интернете, — бубнит Эмиль. — Не знаю, Джим. Может, я себе нафантазировал, — Войер забирает жетон и проводит по нему большим пальцем. С загадкой в душе он кладёт находку на место. Я доел свой ужин. Обожрался! — Спасибо, Эмиль. Такого вкусного мяса я ещё никогда не ел. — Не за что. Оставь тарелку… потом уберу. Слышится свист с улицы. — Наверное, Сеера, — предполагает Войер. Эмиль подходит к окну. — Дай руку, громила, — хриплый голос. Эмиль затаскивает в квартиру человека в шляпе и прикрывает окно. — Когда ты наконец починишь долбаную дверь? — Сеера путается в висящих подтяжках. — Надеюсь, скора. — Привет, напарник! — здороваюсь я. — Здравствуй, — коротко кивает Войер. — Ага, всем здорово! — машет Сеера. — Эта… разуйся и сними куртку, — вежливо просит Эмиль. Сеера глубоко вздыхает и закатывает глаза, идёт в коридор, стаскивая на ходу косуху. — А у меня дома он делал это без напоминания, — показываю на торчащую задницу снимающего ботинки Демона. — Он проста выделывается. Убирать-то хату мне, а ни ему. — Ты со своими уборками и готовками стал бабой, — возвращается Сеера, сверкая красными носками с пиццей. На шлёвках подтяжки и блестящая длинная цепь. Красная гавайская рубашка с кислотным принтом размера на два больше самого Сееры расстёгнута до живота, покрытая язвами грудь отлично видна. — От мужика у тебя только член, но это не точно. — Я магу вывалить своё хазяйство, чтобы больше не было ко мне вапросов. — Давайте без хозяйств? — прошу я. — Что у тебя, Сеера? — Спецназ готов? — Да. — Сколько? — Восемь человек. — Достаточно. — Как обстановка? — Напряжённая. Никто не знает, куда я отчалил. Теперь я точно под прицелом. Я чуть не убил Рудольфа. — Чем он тебя выбесил? — Своим поведением. Не важно, — Сеера отмахивается татуированной кистью. — Как Бен? — Он позвал тебя, — Сеера закуривает и выпускает дым в приоткрытое окно. — Фу, щас всё праваняет тваими сигаретами! — Эмиль разгоняет по квартире ядовитый воздух. — Заткни нос, чудик. — Что значит «Бен меня позвал»? — Он сказал, что череп принадлежит тебе, поэтому именно ты передашь его Рудольфу. — Вот как… Интересно. Почему же Бен раньше этого не сказал? — Спросишь у него завтра. Старик — кремень. — А Мурир? — Жрёт, спит, курит, дрочит. Отлично поживает. Единственное, что он поджёг, это сигареты и камин. — Какой план действий на завтра? — интересуется Войер. — Завтра я позвоню Джеймсу и договорюсь о встрече, — Сеера поворачивается ко мне. — Приеду за тобой, и мы поедем в логово. Дом пасёте с утра — позаботься о слежке. Машина со спецназом, Войером и Эмилем подъедет к дому другой дорогой — на неё не выходят окна. Ваша машина остановится на соседнем участке, а дальше десять человек через дыру в заборе проберутся на мой двор. В этот момент мы с Джеймсом уже в доме. Телохранители следят за окнами, Мурир — за нами. Далее работают Эмиль с Войером, — тяжёлый вздох, — а потом, как пойдёт. У меня нет стопроцентной гарантии, что произойдёт в доме. — Получается, мы работаем с двух сторон? — уточняет Войер. — Да. По сути мы с Джеймсом их отвлекаем, а вы проникаете в дом. — Э, нет-нет! В дом я ни пойду! — вопит Эмиль. — Ты, Эмиль, даёшь наводку спецназу о состоянии и точном нахождении людей в доме, а Войер открывает дверь амбара и дверь в подвале. — Уже две двери? — переспрашивает Войер. — Дверь в подвале заколдована, она не заперта на ключ, но открывается с одной стороны. Винс знает о ней, но у него кишка тонка воспользоваться. Я напугал его. — Какой Винс? — Телохранитель, Эмиль, — Сеера выкидывает окурок в окно. — Почему ты называешь «мой дом»? — со встречи на кладбище меня терзает эта мысль. — Потому что именно я привёл их в этот дом. — Скажешь адрес? Эмиль подаёт бумажку с ручкой. — «Улица Шести сестёр», дом 85. Я не записываю адрес. Я его знаю. — Разукрашенные Леди? — спрашивает Войер. — Чего? — не понимает Эмиль. — Мы дома обзуждаем или женщин? — Улица идёт к югу от города, — объясняет Войер. — Дома расположены друг на друге, очень близко, а разукрашенные, потому что отделка очень яркая. — Моя Леди чёрного цвета, — Сеера оскаливается. — Напомни мне, откуда у тебя этот дом? — Знакомый там живёт, а сейчас уехал в Европу по работе. Я воспользовался моментом. Ложь. Почему я не поставил слежку за домом, как сделал с квартирой Эвы Винтер? Почему всегда доверяю Сеере? Он вечно меня обманывает. Демон знает своё прошлое. Сейчас он не смотрит на меня. Пока я размышляю, он читает мои мысли. — А что насчёт твоего брата? — пытаюсь разговорить Сееру. — Он будет поблизости. Подстрахует, если что. — Мы же пачувствуем его? Увидим чорную тень? — Эмиль нервничает. — Разумеется. — Больше тебе сказать нечего? — спрашиваю отвернувшегося бывшего напарника. — Не засиживайтесь допоздна, Джимми. Завтра тяжёлый день. — Мне ещё на собрание идти, — бурчит под нос Эмиль. — Как будто они тебе помогают, — Сеера уходит в коридор за вещами. — Прикинь, памагают! — Эмиль кричит вслед. — Ладно, девочки. Встретимся завтра, — Сеера не зашнуровывает ботинки, быстро накидывает косуху и надевает шляпу. — Мы же типа не знакомы. Как мы встретимся завтра? — Уже после операции, Эмиль, когда всё закончится. Джимми, помоги мне выпрыгнуть из окна. Я открываю створку. Сеера хватает меня за руку и вылезает на улицу. Как только подошвы касаются земли, Сеера тянет меня вниз и шёпотом спрашивает: — С комиссаром проблем не было? — Нет. Всё нормально, — говорю правду. — Завтра погибнут только плохие люди, Джеймс. Я тебе обещаю.