ОАЗИС. АКТ I. ПАССАЖИР БЕЗ БАГАЖА

ДУШИ И СЕРДЦА

— Они на месте. Слежка передаёт, что на территорию зашли двое мужчин. Тип в шляпе — ваш? — Да, это Сеера, — подтверждает Войер. — Бакланд? — А? — Чего молчишь? — А… я засматрелся на оружие, простите… — Соберись, парень! Ты обещал передать нам, когда услышишь их сердца. — Да-да. Я слышу их… Проста… отвлёкся, извините. — Знаю, ты боишься оружия, но из-за твоей невнимательности могут погибнуть люди. Соберись, Бакланд! — Да-да. Я… мне уже лучше. Бакланд сильнее натягивает шапку и скрипит железками на зубах. Его нельзя оставлять без присмотра. Бакланд — забота Войера, не моя. Старик отвечает за дурачка. — Сеера нервничает, — Бакланд не моргает, — сердце очень быстро бьётся. У Джеймса тоже удары подскачили. — Они в доме? — спрашиваю я. — Нет. Они стаят. Не зашли. — Почему медлят? — Офицер, успокойтесь, — просит Войер. — Сейчас главное не торопиться. Сеера правильно делает. — Они атдаляются, — глаза подёргиваются. — Всё… они зашли в дом. — Началось. По местам. Отряд спецназа заряжает оружие и выстраивается в колонну. — Ой, ой, ой, ой, ой… — реагирует Бакланд на щелчки затворов. — Шерман, Гоуст, МакМаллен — впереди, — командую я, — Войер и Бакланд — со мной, остальные прикрывают. — Так точно, — отвечают семь спецназовцев. — Пошли. Через калитку заднего двора мы проходим на соседний участок. — Держитесь ближе к дому! — командую я. — На этой стене нет окон, но нас могут заметить через торцевое. Бакланд, пригнись, ты слишком высокий! — Сорян-сорян! — он громко извиняется детским голоском. — Тише! Если у них нет глаз, это не значит, что у них нет слуха. Мы доходим до погреба. Наружного замка нет. — МакМаллен, Шерман, следите за торцом. Гоуст, проверь двери. Сержант Гоуст дёргает за ручку погреба: заперто изнутри. — Бакланд, твой выход. Он потирает руки и принимается за работу, прикладывая ладони к стене: — Стены слишкам толстые. Не магу точно почувствовать. Дайте несколько сикунд. — Эмиль, сосредоточься, — поддерживает Войер. — Это просто стены. — Щас, щас… — Бакланд, — бужу я его. — Тихо! Я не слышу. Памалчите… пажалуйста. Даю знак, чтобы никто и звука не издал. — Многа людей на первом этаже, — начинает Бакланд. — Джеймс и Сеера точна, — прикладывает ухо к стене, серьга стучится о бетон. — Два парня ищё. У них… аружие. Нервничают. Гатовы аткрыть агонь. Два телохранителя. — Кто-то ищё есть. Женщина. Она… спакойна. Вау-у! — Бакланд отрывает перебинтованную ладонь и двигает пальцами в воздухе. — Клёва! У неё абвалакивающее сердце. Водяное. Я такого ищё не видел. Что за женщина? Меня не предупреждали о женщине. Бакланд возвращает руку к стене: — На втаром этаже старое сердце. Старше Вашего, профессор. Злое. Очернённое. Какой кашмар!.. — жмурится. — Он делал плахие вещи. Очень плахие. Рудольф Эрлих. — У лестницы, — Бакланд поднимает взгляд на второй этаж. — Как жарко! — оттягивает воротничок рубашки. Капли пота выступают на морщинистом лбу. — Мурир. Пироманьяк. Самый опасный в доме. — Эмиль, где Бен Крауч? — спрашивает Войер. — Ни знаю. Ни чувствую. — Джеймс сказал, Бена держат в подвале. Бакланд смотрит на фундамент: — Ни почувствую, — мотает головой. — Слишком глубако. — Попробуй, — побуждаю я. Бакланд встаёт на колени и прислоняется лицом к траве — слушает через почву. — Чортовы мыши! Заткнитесь! Войер говорит мне губами, что мышиные сердца его ученик тоже слышит. Бакланд стоит на четвереньках около минуты, а затем выпрямляется и отряхивает грязные коленки. — Бен в падвале. Я его слышу. — Отлично! Мы успели, — радуется Войер. — Толька вот… он…— растерянность на лице. — Бакланд, что с заложником? — Он ни жив ни мёртв. — Как это? Бакланд кладёт перебинтованную ладонь на грудь и имитирует удары: — Его сердце… оно бьётся. Совсем слабо и ровно, но бьётся. А его душа… — качает головой, — её нет. — Что значит «нет души»? — Ну Бен жив. Сердце работает, а души в теле нет. — Кома. Это кома, офицер Джордан, — выносит вердикт Войер. Дела плохи. Пора заходить в дом. — Бакланд, молодец, — стучу по шапке. — Войер, открывайте погреб. Старик подходит к дверям и кладёт ладонь рядом с ручкой: — Щеколда, — медленно двигает руку в сторону. Негромкий щелчок. Я с ума сойду с этими штатскими! — Шерман, Гоуст. Войер отходит, сержант Шерман открывает двери погреба, Гоуст проверяет — внутри никого. — Заходим, — командую я. — Войер, с нами до следующей двери. — А мне можно тут астаться? — спрашивает Бакланд. — От меня толку теперь ноль. — Лоуренс, прикрывай Бакланда. Я передам по рации, когда мне понадобится твой дар. Лоуренс, притащишь свою задницу и задницу Бакланда. Все остальные — вперёд, Войер, идёте возле меня. На стенах в погребе полно каменных полок с пыльными бутылками. Проходящие через приоткрытые двери солнечные лучи немного освещают тьму. Чисто. Людей нет. По ступенькам к следующей двери: — Войер. Войер встаёт напротив белой двери. Круглая ручка без замка. Поворот кисти. Открыто. — Офицер, если закроем эту дверь сейчас и пойдём дальше, открыть её можно только снаружи. Если Вы позовёте Эмиля и сержанта Лоуренса позже, они не откроют без меня эту дверь. Кто важнее: Бакланд или Войер? Открытой эту дверь оставлять нельзя. Слишком опасно. Секунды размышлений длятся часами. Самое долгое решение. Из ступора меня выводит звук бьющегося стекла наверху — на втором этаже. — Лоуренс? — зову в рацию. — На связи. — Что произошло? — Мне отсюда не видно. Что-то разбилось на другой стороне дома. Мы увидели яркий свет в небе. Бакланд сказал, что старое злое сердце взорвалось. Эрлих умер. Выбор очевиден. — Скажи Бакланду идти в погреб. — Есть. — Конец связи. Мы только вошли в погреб, а уже имеем труп. Мы слишком долго топчемся на одном месте. — Войер, идите на улицу к Лоуренсу. — Правильно, офицер Джордан. Эмиль вас защитит. Старик уходит на улицу, передо мной появляется трясущийся парень в шапке. — Там что-то праизошло, — Бакланд поднимает палец. — Там все очень сильно напряглись. — Шерман, Гоуст, защищайте Бакланда. Бакланд, свети нам путь наверх.