ОАЗИС. АКТ I. ПАССАЖИР БЕЗ БАГАЖА

ОНИ ПОКИНУЛИ НАС

— Что с этим? — спрашивает Тед. Прошёл час после трагедии на «Площади Позора». Полицейский участок. Кабинет комиссара. Тед подводит итоги успешной — с его точки зрения — операции. Труп Сееры увезли в секционную, место преступления оцепили. Я не помню, как доехал до участка. Эмиль и Войер не сказали мне ни слова. — Тодд Уилсон, тридцать шесть лет, — докладываю я. — Оказал сопротивление при захвате дома. Застрелен сержантом Шерманом. — Эта я ему памог, — Эмиль поднимает руку. — Ой, я… я лучше помалчу. Мы втроём стоим плечом к плечу напротив овального стола комиссара. Тед кидает взгляд на Эмиля и продолжает листать сделанные криминалистами фотографии. — Второй телохранитель? Что за тупое лицо? — Винсент О’Донахью, тридцать три года. — Что за след от удавки? — Был задушен цепью. На фотографии Винс безумнее, чем до трагедии. Широко раскрытые глаза, слюни текут изо рта. Цепь Сееры глубоко вонзилась в шею. Невооружённым взглядом заметны на коже мелкие звенья. — Он ведь жив, я правильно понимаю? — Отправлен в психиатрическую клинику. Он не разговаривает и не реагирует на раздражители. — Каков прогноз? — Он останется в таком состоянии до конца жизни. Винс сошёл с ума. «Я же говорил, что ты — дурачок. Я буду преследовать тебя всю оставшуюся жизнь». Что видит сейчас Винс? Какие кошмары преследуют его? Сеера? — Фотографии Эрлиха, конечно же, нет? — Прости, Тед, я не успел сфотографировать Рудольфа в момент взрыва. — Очень смешно, Джеймс. Как ты объяснишь взрыв? — Проделки Демона, комиссар. Оптическая иллюзия. Тед перелистывает фотографию: — Это он? — Пироманьяк. Так он выглядит. Мурира сфотографировали в коридоре на втором этаже после того, как темнокожая женщина спасла меня, окатив пиромана водой. — И этот тип сжёг почти триста людей? — удивляется Тед. — Он на бездомного похож. — Нельзя недооценивать Мурира, комиссар, — вмешивается Войер. — Он оказал достойное сопротивление. — Сжёг руки четверым санитарам? Я уже закрываю глаза на то, что Шерман просто окатил его водой из ведра! — Тед опускает взгляд с Войера на фотографию. — И этот уродец не давал мне спать последние три месяца! Ты отправил его прямиком в тюрьму, Джеймс? — В самую дальнюю, рядом с лесом. Там нет людей поблизости, только заключённые. — На каком основании? Без суда. — А куда мне его запихнуть, Тед? В больницу? Его нельзя лечить! В полицейский участок? Чтобы копы, проходя мимо него, пялились, как на обезьяну в зоопарке? Мурира кинули в камеру, как подыхающую собаку без лекарств и еды. Если он сдохнет, то в камере. — Это незаконно, Джеймс. Ты судишь преступника без суда. Если Пироманьяк выживет, какой приговор ты ему вынесешь? — Пожизненный, Тед. К сожалению, в нашем штате нет смертной казни. — По крайней мере Пироманьяк заперт в четырёх стенах — стало спокойней, — следующая фотография: — Бенджамин Крауч? — Помещён в городскую больницу. — Подробнее. — В обычную палату. За Беном наблюдают доктора, но ничего положительного не пророчат. Бена не подключили к аппаратам. Все жизненно важные функции сохранены. — В чём смысл больницы? Я понимаю, О’Донахью тянет на психа. Крауч последовал за одним из своих мучителей? — Н-н-н-нет, мистр, — заикается Эмиль. — Бен Крауч не сашёл с ума. Он… его душа пакинула тело. — Ты сейчас это серьёзно, Бакланд? — Да, мистр. Бен Крауч не сашёл с ума, просто он ни с нами. Его тело продолжит жить до тех пор, пака бьётся сердце. Но он уже ни будет таким… как прежде. — Ладно, у меня нет желания влезать в подробности. Заложник выжил — это самое главное. Следующая фотография. Самая страшная для меня. Я стою ближе всех к Теду, от него не скрыть напряжение на лице. — Что случилось с этим типом? Собираюсь с мыслями: — Точного ответа нет. Предположительно… сломались кости лица. — Причина смерти — болевой шок? Конкретика, Джеймс. — Вероятно, кровоизлияние в мозг. Точный ответ будет после вскрытия. — Что ж, одной проблемой меньше. Сжимаю зубы от обиды. Сеера никогда не был проблемой. Тед откладывает фотографии и встаёт с кресла: — Мистер Войер, мистер Бакланд. Я благодарю вас за участие в сложной и опасной операции, — по очереди жмёт их руки. — Ой, перестаньте, комиссар, мы делали своё дело, — смущается Войер. — Вы, эта, обращайтесь, если чё, мистр. Всегда гатовы Вам помочь, — Эмиль не отпускает руку. — Непременно, Бакланд, — Тед хмурится. Эмиль его читает: — У Вас очень интересная душа, мистер. В Вас живёт маленький мальчик. Тед вырывает руку: — Успокойся, Бакланд, ты не на работе, — лицо краснеет. Странно, слова Эмиля задевают Теда. Он достаёт из кармана пиджака две маленькие бархатные коробки: — В знак благодарности, прошу, примите скромные награды, — вручает подарки Войеру и Эмилю. Какая показуха! Я представлял этот момент иначе! Эмиль сразу открывает свою коробочку: — Ого, настаящая медалька? — Спасибо, комиссар, — благодарит Войер. — Настоящая, Бакланд. Уверен, это твоя не первая медаль. — Да. Первую я прадал на Ибей. А сколька будет стоить эта? — Эмиль! — одёргивает Войер. — Такие вещи не продаются. — Вы вправе поступать с наградами, как хотите. Медали — это память. — Поэтому я и прадал первую медаль. Не нужна мне такая память. Лучше бы Вы, комиссар, разрешили нам с профессором не платить налоги до конца жизни. Такая награда нам по душе. — Увы, Бакланд, не всё в моей власти, — Тед занимает место во главе овального стола. — Эмиль, профессор, не могли бы вы подождать меня в коридоре? — Да, конечно, Джим. До свидания, комиссар, — прощается Войер. — До встречи, мистр, — машет рукой Эмиль. В кабинете остаёмся мы с Тедом. — Чудной паренёк этот Бакланд, — признаётся Тед. Я кладу на стол своё удостоверение. — Джеймс… — Операция прошла успешно. Бенджамин Крауч жив. Мурир пойман. Плохие люди умерли. Штатские и спецназовцы живы. Моё последнее дело завершено. — Ты сделал всё, что мог. Те обстоятельства, которые произошли… Ты не виноват. Неизвестно, кто вколол препарат Краучу. Ты думаешь, это сделал Демон, но не забывай про открытые наручники. — Бен не суицидник. — И всё же, Джим, подумай. Ты спас Крауча. Да, что-то пошло не так, но заложник жив. Не забывай, ему восемьдесят лет. Каждому приходит конец. Его родственники не будут на тебя жаловаться. Что касается Сееры… Джим, мне показали видео. От такого удара никто не выживет. — Но он выжил, а я его не спас на площади. — Если бы ты с ним не подружился, сейчас бы не страдал, — Тед прав. Больше всего я виню себя в смерти Сееры. — Тед, я видел, как треснули кости на лице. Я стоял перед ним и ничего не смог сделать. — Прошу, не кори себя. Он мёртв, а тебе следует жить дальше. Я не возьму твоё удостоверение. Подумай хорошенько. — Я уже решил, Тед. Мне осталось сделать два дела, и я ухожу на покой. — Как же ты будешь без удостоверения? Тебя никуда не пропустят. — Придумаю что-нибудь. — Скажи мне одну вещь. Где твоё табельное оружие? — Оставил в библиотеке. — А это что? — Тед достаёт из верхнего ящика чёрный пистолет. — Его нашли в бардачке красного Мустанга. — Это не мой. — Оказывается, Демон пользовался оружием, — Тед знает, что я солгал. — Не пользовался. Сеера никого не убил. — Может быть, физически нет, но морально одного человека он точно уничтожил. — Он меня не уничтожил. — А я и не про тебя. Смотрю на часы: пять вечера. Мне нужно в секционную. — Мне пора, Тед. Когда тебя переводят? — Завтра. Новый комиссар прибудет примерно через неделю. — Мне всё равно. Меня уже здесь не будет, — иду к выходу из кабинета. — Тебя повысят в звании, Джим, за поимку Пироманьяка, — говорит вслед Тед. — Мне это не интересно. Я сдал пост. — Джим, береги себя. Спасибо, что поймал маньяка. Кит, судмедэксперт, убирает белую ткань с трупа: — Я провёл осмотр. Скажу так, это очень паршивая смерть. Сеера лежит на секционном столе. Глаза закрыты, лицо и тело вымыты от крови. Руны исчезли. Торс выглядит так же, как в больнице, куда я отвёз его после допроса, за исключением торчащих костей из груди и лица. Я не надеваю перчаток — не дотронусь до мёртвого тела. Не затыкаю нос — не чувствую запаха разложения. Я пришёл попрощаться с напарником. — Как он умер, Кит? — Ты же видел. — Я не понимал, что видел. — У него раздроблены скулы. Кулак так не разобьёт кости. Били чем-то тяжёлым, возможно, молотком, но следов снаружи нет. Как нанести удары и не оставить следов от оружия снаружи? Я такое впервые вижу. Сейчас объясню, что имею в виду. Возьми куриное бедро и ударь молотком: кости сломаются и порвут кожу, на коже останутся следы молотка. Здесь такой же принцип, но, повторюсь, следов нет. — Кто-то ломал ему кости под кожей. — Выходит так. Но как залезть под кожу? Отверстий нет. — Кит, прошу, не задавай вопросы, рассказывай. — Окей. Это больно, Джим, очень больно. Любой удар по лицу крайне опасен, а переломы часто фатальны. Здесь мы имеем множество открытых переломов мелких костей. Если бы он выжил, ему бы потребовалось собирать лицо заново. Сеера не выжил. — Он умер от кровоизлияния в мозг, — продолжает Кит. — Извини, я немного поковырялся у него в глазницах: там очень много скопления крови. Скорее всего, в момент перелома лица его сердце заработало на полную мощность и стало вырабатывать больше крови. Но надо иметь в виду, что до этого убитый потерял прилично крови на стройке. Чёрт, последовательная картинка не получается. — От болевого шока слишком много крови поступило в голову, верно? — Да, Джим. У него глазницы порвались от высокого давления, некоторые зубы покрошились. Если бы ты в тот момент подключил прибор измерения, он бы зашкаливал — заорал. Это очень медленное сдавливание костей. Это безумно больно. — Остальные повреждения? — Перейдём к торсу. У погибшего открытый перелом позвонков, — Кит приподнимает Сееру: Демон сидит на столе. — Видишь вмятину? Ему засадили тяжёлым тупым предметом между лопаток. Глубокая вмятина и торчащая кость. Меня подташнивает. — Его ударили строительным молотом, — говорю я. Кит кладёт Сееру в прежнее положение: — Удар мощный. Я видел фотки молота. Такой громадиной надо постараться замахнуться. Ударивший — физически сильный человек. Нет. У него нет физической оболочкой. — Удар вдавил позвонки глубоко в спину, отчего кости грудины вылезли наружу. Здорово, да? А потом всё пошло по пизде. Прости, Джим, но это так. В гортани много крови, сломанные кости порвали лёгкие и солнечное сплетение. Фактически он захлёбывался собственной кровью. Дышать в таком состоянии невозможно. На видео Сеера выплёвывает фонтан крови. — Ты сказал, что в магазине он стоял и двигал рукой? — Да. Кит качает головой: — Кто-то должен был его поддерживать. С такими повреждениями он не мог стоять, не мог двигаться. Его парализовало. — Его никто не дёргал за ниточки. — У него был рак? — Да. — В данном случае умереть от рака менее болезненно. — Больше ничего не нашёл? Кит задумывается: — Я нашёл странную деталь во рту, — он открывает широко рот. — Загляни, на верхнее нёбо. Видишь рубец? Во рту нет крови, но зубы раскрошились. — Да, что-то есть, — подтверждаю. — Когда я это увидел, сразу подумал о выстреле. Рубец круглой формы, маленький, как след от пули. Такие отверстия я видел у суицидников. Если провести невидимую линию, пуля вылетит вот здесь, — Кит нажимает на голове Сееры между макушкой и затылком. — Он лысый, это удобно, но отверстия от пули я не вижу. — Осталась внутри головы? — Покажет вскрытие. Я провёл магнитом — не запищал. — Из чего стреляли? — Обычно из пистолета. Это не дробь, точно. Виктор Стрелков пытался покончить жизнь самоубийством выстрелом в рот из пистолета. — Выстрел произведён умело. Многие думают, что застрелиться очень легко, но это не так. Выстрелишь в висок — заденешь глаза и не умрёшь. Выстрелишь в рот — пробьёшь затылок и тоже не умрёшь. Здесь сделано правильно. После такого выстрела умирают. — Я тебя понял. — Остальное покажет вскрытие. Вскрытие. Нужно ли оно? — Кит, причина смерти — кровоизлияние в мозг? — Да, я уверен на восемьдесят процентов. — Вскрытие не нужно, — не хочу, чтобы Сееру резали, и взвешивали его органы. — Кит, можно с ним попрощается ещё один человек? — Без проблем.