Предназначение и другие виды психологического насилия

      Олег ко многому был открыт и мало что не переваривал совсем, но после некоторого времени в Зеррикании и окрестностях постановил: он ненавидит песок.       Нынешняя ситуация, разумеется, была образцово идиотской: гигантский жук вымотал его, облил секретом всю верхнюю часть тела, пока ведьмак целился в открывшуюся в панцире щель, а теперь, наконец, сдохнув, втягивался в песок. Вцепившийся в огромные рога на его голове Олег, злой, уставший и понятия не имеющий, где раздобыть вторую такую тварь, втягивался вместе с ним. Когда ноги просели до колена, мозг заработал чуть быстрее, и ведьмак придумал и использовал потрясающую по гениальности и нелепости схему: закрепив тушу на поверхности Ирденом и подтянувшись на руках, он забрался на мёртвого жука и принялся выдалбливать из-под него песок Аардом. Пока висел Ирден, Олег успел выбить большую часть песка, почему-то настойчиво отлетающего ему в морду, а когда ловушка погасла, тем же Аардом бросил вбок саму тушу. Туша послушно дёрнулась, Олег, крепче вцепившись одной рукой в рог, естественно, дёрнулся вместе с ней - они проехались по песку и немедленно начали вязнуть уже в другом месте.       До устойчивой точки в итоге потребовалось шесть скачков на огромном дохлом жуке, и ни один из них не прибавил Олегу хорошего настроения.       Немного утешало, что зрителей у этого представления не было. Уже по пути к лаборатории Разумовского он встретил семь чародеев из десяти, и их сморщенные носы даже доставили ему немного удовольствия. Вонь, должно быть, стояла редкостная - сам Олег уже слишком принюхался. Волосы, которые так и не получилось полностью очистить от слюны, секрета и песка, склеивались в какую-то однородную массу, в затылке жутко тянуло. Он очень сильно подозревал, что сбривать их в итоге придётся под ноль.       Сергея в лаборатории не оказалось, что почему-то от души обрадовало - Олег сгрузил мешки с головой чудовища, внутренностями и честно отколотым куском панциря в углу и поплёлся превращать себя обратно в человека.       Через полтора часа пришлось позорно признать, что с волосами и доспехом ему нужна серьёзная помощь - и вообще малодушно надеяться, что с ними можно хоть что-то сделать. Двух смешливых зерриканок Олег отловил ещё в бане, услышав по интонациям, как явственно те над ним потешаются, отчаянно надеясь на их помощь. Девчонки, став объектом его интереса, хохотали так, что даже не стали лезть с предложениями потереть спинку - а ещё совсем не говорили на всеобщем. Олег, не продвинувшийся в местном языке дальше правил рукопашного боя и двух рецептов, стиснул зубы, представив, как сейчас попрётся искать Серёгу, станет просить переводить, отвлекая того от работы и в разы умножая свои сегодняшние унижения, и твёрдо решил слегка откисшие волосы брить. Девушки, увидев его лицо, чуть притихли и успокаивающе коснулись рук. Одна певуче обратилась к другой, отослав, и осторожно дотронулась до волос Олега. Она старалась говорить короткими фразами, но он всё равно практически ничего не разбирал, разве что оборот про “достойного воина”. Был ли он достойным воином по умолчанию, или так его авторитет в глазах девушек подняли склеенные жуком волосы, он уже не понял, но по смыслу происходящего догадался, что сама проблема им ясна. Девушка бесцеремонно повернула его ладонь к себе и принялась изучать линии; глаза её бегали, речь стала быстрее. Олег не мешал ей - к открытости местных нравов он привык быстро, к бесконечной тактильности его приучил ещё Серый, а вне праздного любопытства он здесь мало кого интересовал. Изредка строили глазки, но хотя бы не ходили влюблёнными толпами, как за самим Разумовским. Тот нервничал и объяснял, что рыжие здесь считаются отмеченными пламенем, даже не “достойнейшими”, а “ярчайшими”, что вообще выбивалось из всех иерархий и находилось где-то над ними. Этой своей особенностью Серёжа с удовольсвием пользовался, легко отлавливая людей для бесед и узнавая множество таких вещей, которыми не стали бы делиться с другими чужаками. Пользовался ли он чем-то ещё у раскрепощённых и охочих до нового зерриканцев, Олег не интересовался - это было не его дело; просто понятливо держался в стороне, стараясь не светить угрюмой мордой.       Сейчас зерриканка рассматривала его руки, а он - её; что-что, а их переплетения татуировок на теле Олега завораживали. Здесь это было в порядке вещей: чернилами в кожу вбивали и ритуальные метки, и семейные, и какие-то сугубо личные. О личном, скользя взглядами по рисункам и линиям на чужих телах, он задумывался всё чаще. Вторая девушка принесла два кувшина, и обе принялись медленно и отчётливо что-то Олегу объяснять. Он очередной раз сообщил, что не понимает; к его величайшему сожалению, скорость речи и желание помочь никак не спасало. Девушки вздохнули, переглянулись, сняли с его бёдер полотенце и бесцеремонно поставили Волкова лицом к стене.       Олег возблагодарил зерриканский менталитет, общественные бани и простое человеческое сострадание, преодолевающее языковой барьер. Спасение волос не было такой принципиальной задачей, но шансы с ними давали шансы и на спасение доспехов, что было гораздо важнее.       Содержимое кувшинов щипало кожу головы и жглось, девчонки хихикали и лапали куда больше необходимого, но, когда Олега отпустили, он чувствовал себя так, словно заново родился. Одна из девушек удержала было его за руку, но вторая, та, чьи татуировки он рассматривал, что-то шепнула ей на ухо, и обе мелодично рассмеялись, так и не расцепив рук и явно собираясь дольше остаться под водой. Олег очень старательно сдержал порыв втолковать им, что у него ещё остались доспехи - это, в конце концов, было просто невежливо даже для него. Жестами попросив кувшины у потерявших к нему всякий интерес зерриканок, Олег зацепил полотенце и направился к предбаннику - и нос к носу столкнулся с Разумовским в цветастом халате.       - Привет, - поздоровался Олег, безмерно радуясь, что тот ухитрился не застать ни одной из сцен, демонстрирующих его полную беспомощность, и прикидывая, растрепят ли об этом девки или всё же предпочтут потрахаться. - Уже видел…       - Уже видел, - процедил Разумовский с такими молниями в глазах, что Олег мигом понял: Серёжа не в духе.       - Ясно, - кивнул ведьмак и быстро исчез в предбаннике. Серёжа шарахнулся в другую сторону; девочки, ничуть не смущенные, продолжали. Олег вздохнул почти завистливо. Ему предстояло ебаться исключительно с чисткой доспеха.       Ближе к ночи Олег пришёл к чародею с вином и победой - доспехи тоже удалось спасти. Разумовский, больше напоминающий кобру, изначально впустил его явно в надежде уничтожить самым жестоким образом - ведьмак даже напрягся, решив, что своими скачками с помощью знаков всё же испортил ему какие-то части жука; но после сокращённого рассказа приложил ладонь к лицу и сменил гнев на милость. Даже соизволил пояснить, что “жук” на деле - нередкая, но чрезмерно сильная и хитрая пустынная тварь, по некоторым местным источникам являющаяся важным компонентом драконьего рациона и сильно влияющая на качество пламени. Именно оно в данном контексте интересовало Серёжу больше всего.       - Я бы сейчас предпочёл поработать с чем-то усиливающим защиту от пламени, а не само пламя, - признался Серый, отставляя пустой бокал и вытягиваясь на ковре. - Она исследована гораздо меньше. Но, может, есть комбинации, которые позволят идущее извне пламя ослабить - это вполне подойдёт!       Олег усмехнулся, прикидывая: проверять вариации изменений качества пламени, вполне возможно, в итоге будут на нём. Ничего против он не имел - результаты Серёжиных выдумок, во-первых, обычно были весьма эффективны, а, во-вторых, часто перекочёвывали в арсенал самого Олега и весьма пригождались в работе.       Чародей капризно помахал перед ним бокалом, явно пока не собираясь подниматься с пола. Олег придержал бокал ещё и своей рукой - и налил на весу.       - Олег! - ужаснулся Разумовский. - Это варварство!       - Да ладно.       - Да! Я хотел спокойно сесть, пока ты будешь наливать, а теперь как!       Олег смотрел, как он корячится, стараясь сесть, ничего не пролив, и понимал, что чёртова Зеррикания была одной большой ошибкой. Разумовский всегда его завораживал: угловатый, хищный, беспринципный и одуряюще искренний. В его поездке определённо была ещё какая-то глобальная цель, кроме изучения драконьих храмов и чародейского первооткрывательства, которую Серый не столько скрывал от него, сколько сам ещё не до конца оформил. У Олега особенных целей не было, но надежду на поиск ответов он всё же лелеял - ответы находились и совершенно ему не нравились. Он подспудно ожидал, что, когда Разумовского станет в его жизни слишком много, он перебесится; но вот невыспавшегося, заработавшегося, восторженного и смеющегося Разумовского стало непомерно много, а Олега только вело всё сильнее, словно он никак не мог им надышаться. Серёжа, наверняка, знал - с его проницательностью не мог не знать - но не делал ничего, предпочитая наблюдать из-под полуопущенных ресниц, и Олег спокойно принял правила игры. Разумовский был долбанным искусством, которым он так восхищался - Олег больше восхищался самим Разумовским, плохо понимая искусство, но уяснив несколько истин, например, что искусство, в первую очередь, неприкосновенно.       - Олег? - тихо спросил Серёжа, и ведьмак, очнувшись, наполнил и свой бокал. Занятые руки всегда помогали, когда рыжие волосы так спадали на острые скулы, что хотелось дотронуться и отвести их от его лица.       - Эксперименты с качеством пламени, - задумчиво повторил Олег, отпивая вино. - Я согласен, если что. Только давай не так резко, как в прошлый раз.       Разумовский моргнул, словно не сразу поняв, о чём речь, и, кивнув, тоже отпил вино.       С татуировкой, хвала всем мыслимым и немыслимым богам, пошло лучше, чем со многими другими, требующими общения с зерриканцами вещами. Волка в зеркале Олег рассматривал со смесью странного восторга, скепсиса и безоговорочного принятия. Спину в процессе заживления ему обрабатывали всё те же смешливые девчонки, не навязываясь и тихонько переговариваясь меж собой. Глаза у них были бескрайние, как здешнее небо, и бесконечно мудрые: они и с ним охотно делились этой мудростью, но Олег понимал слишком мало и, говоря откровенно, не горел желанием понимать больше. Все свои ответы он уже нашел - они жглись, чесались и болели, и были единственно правильными. Он был ведьмаком, был убийцей, был безоговорочно предан самому необычному созданию во вселенной. Волк ухитрился сочетать абсолютно всё, будучи при этом... ну, просто волком - так что теперь Олег ещё и был в самой честной гармонии с собой. Гармония была первым правилом выживания и ни разу не подводила; теперь, кажется, он понимал это особенно ясно.       Самое необыкновенное создание во вселенной работало и бесилось, изредка делая перерывы на сон и забывая о перерывах на еду - о них Олег периодически напоминал. Серый ершился, непонятно от кого защищаясь, язвил втрое больше обычного и всё реже вытаскивал его с собой на раскопки. Олег, загруженный бесконечными хотелками экспедиционной группы чародеев, принимал и это, урабатываясь до невменяемого состояния.       На раскопки он однажды заявился сам - Илара, не жаловавшая его, кажется, больше всех, забрала у ведьмака мешки с очередными трофеями и велела позвать “вконец тронувшегося Разумовского”. Быть мальчиком на побегушках Олег не нанимался, но к храму охотно потащился, имея такое дурацкое и обыденное прикрытие.       Серый аккуратно стряхивал кисточкой пыль, паутину и песок со стен, и на его тяжёлые шаги не обернулся. Олег замер чуть поодаль, рассматривая проступавшие на стенах рисунки. Они, кажется, имели какие-то сакральные и пророческие смыслы, от сотворения до уничтожения вселенной, отражая драконью мудрость, столько желанную для сильнейших мира сего и столь обыденную для самих драконов. Открывать миру то, что было для него строжайшим секретом, казалось Олегу не лучшей идеей - Серому, кажется, тоже; его всё это увлекало из чистого и искреннего любопытства. В контексте Серёжиной улыбки судьба мира интересовала Олега чрезвычайно мало. В конце концов, у него самого вполне доставало знаний для простого осознания: мир очень хорошо умел за себя постоять, и ничего из того, чего случиться раньше времени не должно, с ним не случится.       - Чего? - не оборачиваясь, поинтересовался Сергей.       - Тебя желает видеть верхновная-кто-она-там Илара.       - Я вертел её желания на хую, - сообщил Разумовский, поворачивая голову.       - Так и передать? - педантично уточнил Олег.       Кисточка в тонких пальцах угрожающе дрогнула.       - Нет, - буркнул Серёжа. - Так я передам сам.       Олег, ухмыльнувшись, не сдвинулся с места, и чародей напрягся ещё сильнее.       - Я ни в коем случае не отвлекаю тебя от важных дел и ебли с зерриканками, - прошипел он.       Удивление Олега зеркально отразилось на его собственном лице.       - Извини. День был паршивый, и я не лучше.       - Какой ебли с зерриканками?       Ведьмачьи реакции помогли ему поймать кисточку у самого лба.       - Метко.       - Твою мать, Олег! - рявкнул Серый. - Если ты пришёл сюда выбесить меня окончательно, то тебе это удалось! Нет, блядь, вы в нарды играете!       - В нарды мы не играем, - сообщил окончательно потерявший логику его рассуждений Олег. - Но, если у тебя так свербит...       Следующим в него полетел набор инструментов.       - Серый!       Разумовский выглядел доведённым до ручки, покрасневшим - и даже сейчас чертовски красивым. Олег со вздохом отложил кисточку и инструменты и принялся раздеваться.       - Доволен? - поинтересовался Олег, разворачиваясь к нему спиной. - Или ещё какие-то аспекты моей жизни тебя интересуют?       Серёжа издал какой-то совершенно не поддающийся описанию звук.       - Это не сказать, чтобы какой-то глобальный секрет. Я просто не совсем понимаю…       - Мой, - выдохнул Разумовский, оказавшись неожиданно близко, очередной раз поражая Олега тишиной и стремительностью шагов.       - Твой, конечно, - хмыкнул Олег, чувствуя себя чертовски странно и охнув при прикосновении к спине. - Уж прости, разрешения не спросил, но ты это мне рисовал, и…       - Волков, - Серёжа развернул его за плечо и вцепился в волосы. - Волков, ты такой неописуемый дебил, у меня просто слов не хватает...       Он впился в Олега так, словно хотел сожрать - не то, чтобы опешивший Олег был против.       Утихомиривать дорвавшегося Разумовского было всё равно, что сражаться со стихией. Олег обхватил его поперёк спины, вжимая в себя; рыжие волосы чуть щекотали шею, гибкие пальцы, забываясь, стискивали плечи, и снова возвращались к волосам.       - Мой, - дико повторил Разумовский, отстранившись - и Олег немедленно притянул его обратно.       Выползшему на балкон в халате Серому он накинул на плечи свой плед - тот довольно сощурился и отобрал у Олега самокрутку.       - Редкая дрянь, - удовлетворённо сообщил он и затянулся снова.       Олег был слишком разморён, чтобы указывать ему на некоторую непоследовательность действий.       - Серёж, - позвал он, притягивая его ближе, спиной к себе, и устраивая голову на плече.       - М?       - Что мы здесь делаем?       Разумовский насмешливо фыркнул.       - Любуемся созвездиями, которые ты не увидишь на Севере.       - Ага, - согласился Олег, любуясь преимущественно его профилем. - А если глобально?       - Если глобально… Ищем ответы?       - И как?       - Ну… - Разумовский повернул голову и поддел его подбородок. - Некоторые я уже нашёл. Если бы кто-то не тупил столь отчаянно…       - Если бы кто-то не задвигал пространные речи об удивительной нетронутой красоте искусства и отвратительности секса…       - Мне даже в голову прийти не могло, что ты решишь использовать эти тезисы в отношении меня! - оскорбился Серёжа. - Когда я говорил об искусстве - я действительно говорил об искусстве! Что касается секса - да, сношающиеся с местными чародеи - это отвратительно. Они совсем не осознают концепцию чувственности. Это варварство.       - Варварство, - согласился Олег, осознавший концепцию чувственности за сегодня трижды. - Оттого я ещё меньше понимаю, зачем ты притащил всё это варварство сюда. Судя по их разговорам, твоей эта экспедиция является только номинально - все заслуги они припишут себе, твоё имя не будет фигурировать даже в трактатах, а на альтруиста ты ни разу не похож.       Серега довольно рассмеялся.       - О, альтруизмом здесь даже не пахнет, - сообщил он. - И экспедиция действительно моя только номинально. Одному мне столько информации не обработать и за полвека, а в итоге мы даже раньше пятилетки управимся. Скажем так, у меня есть одна идея. Последние ответы, которые я ищу. Один - в храмах и древних легендах. Сперва хочу убедиться окончательно. А потом… - он погладил Олега по щеке. - Ты мне веришь?       - Серёж, я ненавижу сраный песок и чародеев.       - Нет, - заупрямился Разумовский. - Скажи прямо. Я из тебя теперь всю информацию буду вытаскивать напрямик, ещё и проверять, правильно ли ты понял мою.       - Зануда, - Олег поцеловал его ладонь. - Верю, верю.       - Тогда подожди ещё немного. В конце концов, теперь нам есть, чем заняться.       Он понятливо успел поцеловать Олега раньше, чем тот дотошно перечислил бы остальные свои непрекращающиеся занятия.       - Олееж, - протянул Разумовский, выгнувшись, и схватил его запястья. Олегу мигом надоело лежать смирно, пока на него медленно насаживались под полубессмысленный диалог - Серый, утолив первый голод, обожал болтать в постели до, после и во время, и Олег обычно не имел ничего против. Болтающий Разумовский заводил его сверх всякой меры, а это "Олеж" превращало в размякшую заласканную псину, которая мыслила только одной категорией.       - Ммм?       - Что, серьёзно? - спросил Разумовский, двигаясь на нём так издевательски, что Олег напрочь забыл, о чём они говорили.       - Красная Шапочка, - напомнил Серый, почти останавливаясь. - Ведьмачьи вариации сказок. Я всё очень хотел узнать...       Олег всё очень хотел кончить и постарался вывернуть запястья из неожиданно цепкой хватки.       - Нет уж. Ты сам начал, а теперь мне чертовски интересно, что там про похотливых девиц, мечтающих сношаться с волколаками.       Олег застонал и сбросил с себя его руки.       - Ты!       - Я, - нахально протянул Серёжа, проводя освободившейся рукой себе от шеи к животу. Олег потянулся к нему, надеясь пригнуть к себе, но тот двумя движениями заставил его опуститься обратно и закусить ладонь. - Ну уж нет, это у тебя точно не прокатит! Давай, Волков, я верю в твои способности.       Олег позорно застонал, обхватывая его талию.       - Чего ты доебался? - спросил он почти жалобно. - Понимаешь же, что всю галиматью придумали люди, чтобы как-то... объяснить желание забраться к полуволку в постель...       На плечах Серого, сегодня днем в кои-то веки не скрытых плащом, отчётливо проступили веснушки, и Олег мог думать только о том, как сильно хотел их вылизать.       - О, желание забраться к волку в постель я вполне могу понять и объяснить, - сообщил Серёжа и так невинно хлопнул ресницами и закусил губу, что Олег взрыкнул и резко сел. Разумовский от этого движения мигом растерял всю браваду и издал нечто среднее между воем и мяуканьем. Олег, взбодрившийся было его поплывшим взглядом, от этого звука почувствовал, как коротит мозги. Он плавно перекатился, опрокинув на миг потерявшегося Серёжу на лопатки, а, когда тот пришёл в себя, хищно оскалился.       - Нечестно! - возмутился Разумовский. - А!       - Вариации? - спросил Олег, наконец, вылизывая место между плечом и шеей. - Моя любимая - где юная дева встречает волколака в лесу, и, впечатлившись его мощью...       - Да!       - ...делит с ним ложе и радостно убивает охотников, вломившихся в его хижину...       - Блядь!       - ...а потом он слизывает с неё кровь, и, вот так поворот, обретает возможность возвращать себе человеческое обличье по желанию...       - Олег!       - ...и, что ещё поворотнее, крайне редко им пользуется, потому что...       Олег, возгордившийся было внезапной способностью к связной речи, сбился, безбожно залипнув на разметавшиеся рыжие волосы и запрокинутую голову. Разумовский, то ли действительно ухитрявшийся слушать, то ли почувствовавший слабину, вцепился ему в волосы и спину, до боли напрягая пальцы.       - Ещё, - выдохнул он между короткими поцелуями. - Да, пожалуйста, ещё...       - Как скажешь, - выдавил Олег, выезжая на чистом упрямстве. - Потому что девице был очень люб волк, а ему была очень люба девица, и охотиться на людей вдвоем... понравилось им обоим гораздо больше... чем жрать пирожки... Блядь, какой же ты красивый... Так вот...       Разумовский забросил на него ногу и впился пяткой в бок.       - Ты выиграл, выиграл... - забормотал он быстро. - Заткнись и ещё немного, сильнее...       Олег вцепился зубами ему в плечо. Серёжа вскрикнул.       - Извини, - покаянно произнес Волков после, зализывая чёткий отпечаток зубов. Серый жмурился то ли от боли, то ли от удовольстивия, и ерошил его волосы. - Нахрена ты со мной спорил, кто кого заболтает?       - Ты говорил, что не азартный, - недовольно простонал Разумовский. - И я рассчитывал на победу!       - Я так думал, - честно признался Олег. - Но не сравнивать же гвинт с сексом!       - Думал, тебе понравится, - прошипел Сергей. - Тебе бы только в карты резаться... Ох...       - Больно?       - Приятно, блядь! Лежу и чувствую дебильное желание напялить красный плащ и втолкнуть волчий хвост тебе в задницу! Лежи и вылизывай, я заслужил!       - Идея интересная, - сознался Олег, целуя веснушки рядом с укусом. - Только ты и без всякого плаща куда чокнутее любой девицы, польстившейся на волчий хер.       Серёжа чрезвычайно довольно заржал, разбивая и без того неубедительный образ великомученника.       Олега разбудил стук в дверь - настойчивый, истерический. На середине стука внезапный посетитель схватил ручку двери и принялся дёргать её туда-сюда, потом стал стучать снова. Ведьмак схватил меч и открыл дверь.       Разумовский ввалился к нему, словно и не видя оружия - не видя практически ничего перед собой. Схватил Олега за майку, рванул вверх, уже на этом этапе заметив меч - тот ему изрядно мешал. Олег опешил, не зная толком, что ему делать. Против спонтанных ночных игрищ он ничего не имел, но трясущиеся Серёжины руки и безумные глаза к игрищам явно не имели никакого отношения.       Психанув окончательно, Разумовский просто задрал майку ему до шеи и принялся ощупывать: ключицы, торс, плечи. Ведьмак так и остался стоять неподвижно, ожидая, когда Сергея хоть немного отпустит.       - Всё было… так реально… - бормотал Разумовский. Руки у него тряслись, как в припадке.       Видимо, удовлетворившись осмотром, он тоже замер, опустив руки и отстранившись буквально на шаг. Олег осторожно положил меч, стараясь не делать резких движений и слушая чужое судорожное дыхание.       - Я… - тихо сказал Разумовский, явно пытаясь взять себя в руки - и не полностью в этом преуспевая. - Извини. Я лучше пойду.       - Никуда ты не пойдешь, - как можно мягче сказал Олег. - Серёж, тебя трясёт.       - Извини. Ещё раз. Это не… Это просто...       Он зачем-то подёргал серьгу в ухе, скрытую спутанными со сна волосами, на которой никогда не акцентировал внимание.       - Садись, - произнёс Олег настойчивее, опуская майку. - Просто садись, я воды принесу.       Разумовский потоптался с ноги на ногу, но послушно сделал несколько шагов к кровати и рухнул, как подкошенный. Стиснул руками колени, пытаясь унять дрожь.       - Всего лишь дурацкий сон, - сообщил он сквозь зубы.       - Дурацкий сон, - согласился Олег, протягивая ему воду. Тому стало чуть легче.       Они посидели в молчании. Олег накинул на него до сих пор лежавшее без дела одеяло - чародей примчался к нему в трусах и майке, даже не одевшись со сна, а мёрзнуть он умудрялся даже в зерриканском климате. Накинул - и замер в нерешительности. Он понятия не имел, было бы лучше его сейчас обнять или оставить в покое. Серёжа качнулся к нему сам, привалился к плечу, и Олег прижал его к себе крепче.       - Такой яркий… - бормотал чародей, невидяще глядя перед собой. - Кажется, я никогда ещё не видел таких ярких… И ебучие шахматы, это на них я всё прекратил. Не понимаю, это так влияет что-то из здешней обстановки, или он бесится из-за тебя. Чёрт…       - Всё хорошо, - на всякий случай напомнил Олег.       - Нихрена не хорошо, - вяло, на автомате огрызнулся Разумовский и снова тронул серьгу. - Ничего хорошего в этом нет. Но мне не стоило так психовать, да. Сраные шахматы...       Он снова стиснул колени, но теперь скорее зло, чем отчаянно. Это было хорошим знаком.       - Ты что-нибудь знаешь обо мне? - спросил Сергей, ещё чуть успокоившись и глядя на него уже осмысленно. Олег пожал плечами, не особенно поняв вопрос. - В смысле, как о чародее, о котором порой упоминают в газетах?       - Не особо, - честно признался Олег. - Предпочитаю узнавать из первоисточника.       Сергей нервно хмыкнул.       - Предпочитаешь, да?       - Да.       Он устало покивал головой и чуть отстранился.       - Самое смешное, что вшивые газетёнки были близки к правде, но никогда не смогут этого понять. “Неэтичные эксперименты”, “рыжий дьявол”... Не верю в эту религиозную чушь, но сам я так и не разобрался в природе до конца, а это самая близкая концепция. Дьявол, да...       Олег не прерывал и не торопил.       - У меня есть… - Серёжа сбился. - Был… голос. Не только голос, на самом деле, ещё тело и лицо. Моё лицо. Мой голос. Частенько шептал мне в ухо разные вещи. Довольно интересные и забавные, если честно. Мне нравились. Я не брезговал. И не вспомню, какие были мои, а какие - его, не проси. Я даже сейчас предпочитаю думать, что все были мои. Хотя бы в конечном счете.       Руки у него снова задрожали, и Олег, решившись, накрыл левую своей ладонью, сжал пальцы. Серёжа выдохнул.       - Но потом он предложил шахматы. Не совсем новаторство даже - чародеи любят “живые шахматы”, и, уверен, кто-то и правда делает это и с людьми. Но это требовало много подготовки, и чем больше проходило времени, тем больше мне это казалось… Не знаю… Бессмысленным. Насилие ради насилия, понимаешь? Разрушение, возведённое в абсолют. Именно это меня и напрягло, и остановило. Полное отсутствие смысла. В результате я смог бы получить только ничего. Понимаешь?       - Не совсем.       - Ничего - либо для себя, либо то ничего, которое мир в руинах. Знаешь, я ведь и драконьими храмами начал интересоваться из-за него...       Олег снова стиснул его руку. Серёжа опомнился, встряхнулся, помотал головой.       - Да, да, шахматы. Я никогда не хотел всё разрушить - ведь тогда ничего не останется. А ему бы хватило. Ему всегда процесс нравился больше оценки результата. Кажется, эта наша единственная разница. Но я тогда осознал, что она вообще есть. Что он - это не совсем я. Ему это ужасно не понравилось, ну, ещё бы - мы всегда были лучшими друзьями. Когда он взбесился, было - для него - уже поздно, а я окончательно понял ещё одну вещь: ещё бы чуть-чуть - и я ни за что не смог бы остановиться.       Он снова замолчал, а потом поднял руку, всё ещё сжимая ладонь Олега, и дотронулся костяшками его пальцев до серьги.       - Там двимерит, - сказал чародей, усмехнувшись. - Вымоченная в различных составах частица двимерита, добавленная в особый сплав. Столько времени, столько опытов - и никаких подозрений, ведь в шахматы предполагалось играть и чародеями. Моя лучшая многоходовка. Я себя превзошёл. Ошейники должны были изготавливаться для его - для наших - жертв, а я надел его на себя.       Серёжа глухо рассмеялся.       - В это никто никогда не поверит. Ты вот веришь, что я надел на себя кусок двимерита? Я ведь с тех пор не могу колдовать в полную силу - и не смогу, если не сниму. Сейчас это серьга, да, ошейник слишком приметен.       - Двимерит его сдерживает? - спросил Олег, не уверенный, что понимает всё до конца.       - Ага, - улыбнулся Серёжа и погладил его по руке. - Его темница. Никакого голоса, ему остались только сны. Звучит как полный бред. Я вот ни за что не поверил бы, что сам лишу себя части своей силы. Но теперь я - это только я. Это та цена, которую мне пришлось заплатить.       Он снова привалился к Олегу, будто пробуя границы дозволенного. Олег сгрёб его в полноценное объятие, устроил подбородок на макушке - Серёжа цепко обхватил его руками.       - С тех пор мы - злейшие враги. Я и Птица. Стали ими за миг до того, как я застегнул на себе ошейник. Хотя, наверное, даже раньше - когда я понял, что мне не нужны руины мира. Ему тогда стал не нужен я. Нихрена непонятно, да? Кажется, я резко растерял очки привлекательности.       Олег слегка ущипнул его за бок - Разумовский ойкнул от неожиданности, а потом хмыкнул.       - Гораздо больше меня сейчас бесит, что способность к связной речи я тоже растерял. Но я правда никогда не видел таких реалистичных снов. До последнего был уверен, что потыкал тебя ножом, вымылся и пошёл отсыпаться, а потом просто проснулся и вспомнил. И немного… перепсиховал.       Он заметно успокоился, но высвобождаться из объятий и принимать высокомерный вид не спешил, хотя Олега вполне хватило бы на то, чтобы сделать вид, что ничего не было. Серёжа потёрся носом о его ключицу, и ведьмак вдруг особенно чётко осознал, что всё было.       - Значит, темница, - повторил Олег. - И кошмары.       - Ага.       - И нет способа совсем от него избавиться? Как он появился?       - О, - заухмылялся Серёжа. - Смотрю, в тебе проснулся ведьмак. Усыпи его обратно. Это, видишь ли, вторая сторона вопроса. Я не считаю нужным совсем от него избавляться.       Волков кивнул, закрывая тему и поглаживая Серёжу по спине. Тот аккуратно обхватил пальцами его подбородок и долго смотрел в глаза. Потом, наконец, вздохнул:       - Дьявол, помнишь? Никакой религиозной хрени, просто попытка правильно воспринимать концепт. Где есть дьявол, там есть и ангел. Подставленная левая щека, а по факту - трусость, беспомощность, неспособность мыслить и действовать. Неспособность делать вообще ничего. Один сплошной концентрированный страх.       Серёжа отстранился.       - Если рассматривать всё это ближе к алхимии, то они должны быть моими половинами. Пятьдесят на пятьдесят в идеальном балансе, гармонии и равновесии. Но, когда что-то сбивает это равновесие, они распадаются, и каждый становится единым целым. Я должен быть один, но нас как будто трое. Теперь Птица заперт, Тряпка почти всегда спит, а я - это я. Но что, если Птица исчезнет совсем - останется только Тряпка?       Его снова затрясло. Олег поднялся было за водой, но Серёжа вцепился в него до боли в запястьях.       - Лучше безумие и руины, чем беспомощность! - сказал он убеждённо и почти фанатично, и тут же повторил уже совсем другим, рассудительным тоном: - Лучше безумие, чем беспомощность. Что угодно лучше, чем беспомощность.       Серёжа отпустил его руки, отодвинулся, сжался в комок.       - А сейчас я именно трясущийся слабак.       - Серёж…       - Во сне я играл тобой в шахматы, и, когда ты почему-то выжил, всаживал в тебя нож, - заявил Разумовский. - Пять раз. Столько крови натекло. Кажется, Птица тебя ненавидит. Или же всё гораздо проще - всё-таки факт, что он ненавидит меня.       Олег встревоженно придвинулся ближе к нему - пару минут назад он был уверен, что Разумовский пришёл в себя, но сейчас тот выглядел даже хуже, чем когда только вломился к нему. На самом деле конкретно этот аспект Олег понимал полностью, без раздрая в голове и лихорадочных попыток увязать полурелигиозные и алхимические концепции, попутно пытаясь вспомнить, какие проклятия вызывают подобное. Беспомощность - хуже всего; эта истина была гораздо важнее любых проклятий.       - Ляжешь?       Серёжа хлопнул ресницами и расхохотался.       - Волков, с тобой точно что-то не так.       - Всё со мной так, - с внезапной смесью обиды и смущения произнёс Олег. - Здесь, например, следить за тем, чтобы ты меня не прирезал, гораздо проще.       - Пиздец, - крайне расстроено сказал Серёжа после долгой паузы. - Это вообще не то приглашение в твою постель, на которое я рассчитывал. Имей в виду, ты сейчас тоже теряешь очки привлекательности.       Руку Олега он сжал, настойчиво переплетая пальцы, ещё на середине фразы. Олег обхватил и второй ладонью, почти безуспешно пытаясь согреть.       - Может, всё-таки ляжешь?       - Может, - он потянул Олега на себя. - Попробуй. И вообще, твоя очередь активничать. Я выдохся.       Укладывать его, заворачивая в одеяло, было ужасно странно и ужасно смущающе - причем, сам Разумовский, сперва глядевший ехидно и нагло, тоже в конце концов отвел взгляд и заалел щеками. Справедливо рассудив “сгорел сарай - гори и хата”, Олег мягко боднул его лбом и поцеловал в висок. Сердце колотилось так, будто он умирал от интоксикации. Серёжа совершенно нетипично для себя притих, но выглядел обычным адекватным собой, хоть и очень-очень растерянным.       - Просто чтобы не молчать, - сказал он негромко, - у тебя же есть какие-то профессиональные версии, что это?       - В основном непрофессиональные, - покачал головой Олег. - Я сперва подумал о неудачной чародейской инициации, но потом ты сказал, что это с детства. Здесь спектр проклятий слишком велик, от вполне обыденного, просто очень сильного, сглаза, до мифической срани типа Чёрного Солнца.       - В плане чего? Хочешь запереть меня в высокой башне? - Разумовский недобро сощурился.       Олег испытал желание двинуть ему в лоб уже не так нежно.       - Нет. Что расщепление в тебе спровоцировано каким-то остаточным импульсом Сопряжения Сфер. Но это чуть ближе к стихийной магии и астрофизике, чем к алхимии.       - Остаточный импульс… - с интересом протянул Разумовский. - Ты и Чёрное Солнце считаешь результатом импульса? Я думал, ведьмачьи объяснения ближе к концепции Предназначения и силе влиять на судьбу мира.       - Нет ни одной девочки с установленным Проклятием Чёрного Солнца, которая влияла бы на судьбу мира, - пожал плечами Олег. - Локальных территорий и своих королевств - да, почти все в итоге мстили родне или убивали спасавших их принцев. Но это не влияние на мировую историю.       - Занятно. А убивали они, по твоему, из-за импульса? Из-за мутаций от него?       - Нет. Я бы тоже убивал тех, кто запер меня в высокой башне.       - Или выебал в одиннадцать лет.       - Или выебал в одиннадцать лет.       - Правда, источники обычно и до одиннадцати лет отмечают что-то про растёрзанных щеночков… Что, я курсовик по Проклятию Чёрного Солнца защищал.       Олег устроился рядом с ним.       - Успешно?       - Не особо, - признался Разумовский, устраивая затылок у него на плече. - Пассаж про частое немотивированное насилие со стороны приставленных к девочкам чародеев преподу почему-то не понравился. А уж когда я в выводах объявил, что сам склоняюсь к теории селекционного магического заговора, который устроили на фоне пророчества безумного мага… Но мне любопытно, что ты скажешь о щеночках.       - Ну, про них читать всегда было грустно, - зевнул Олег. - Я люблю собак.       Серёжа улыбнулся.       - Я тоже.       - Если ближе к делу, то выборка не совсем адекватная. Девочки из высокородных семей: во-первых, избалованные, во-вторых, часть рождена в результате кровосмешения, в-третьих, классические истории с княжеским первенцем, детьми мачехи и очередью к титулу…       - Волков, откуда ты такой взялся, - восхищённо проговорил Серёжа.       - А?       - Ну, знаешь… Когда вместо бурного секса мы обсуждаем в постели старый нерешенный вопрос чародейского сообщества, и ты буквально озвучиваешь тезисы того моего курсовика. Олег...       Он замолчал - Олег не стал настаивать на продолжении, и Разумовский, поворочавшись у него на плече, затих.       Суета в лагере ему не понравилась сразу, восторженные лица чародеев и слишком сосредоточенное Серёжино лицо. Ответом тот его привычно не удостоил, и Олег подсел к зерриканцам, осторожно поинтересовавшись, не смущает ли их суматоха.       - Нет, - односложно ответила Лэйна, местный архивариус, и, когда ведьмак настоял на ответе, пожала плечами. - Поцелованный солнцем знает, что делает.       - Этого не знаю я, - признался Олег.       - Зачем тебе об этом тревожиться? - удивилась она искренне. - Ты идёшь за ним.       То, как сильно они любили всё упрощать, не переставало поражать его.       Она посмотрела на него так же, как все приближенные к драконам зерриканцы - с невозможной, давящей на виски мудростью во взгляде.       - Драконы видят куда больше людей, и учат этому нас.       - Драконов, - жёстко оборвал её Олег, - порой травят крестьяне, набив ядом внутренности овец.       Лэйна поморщилась.       - Некоторые… изыски находятся за пределами их понимания. Но времена древних уходят. Драконы путешествуют, обретают многие знания - и многие печали, и мы вместе с ними. Поцелованный солнцем видит не так много, как хотел бы, но умеет слушать. Ты не видишь ничего и слушаешь плохо, даже когда хочешь. Таковы люди: разные - все они. Смотри и слушай.       Олег смотрел и слушал - в итоге досмотрелся до пламени, озарившего лагерь. Примчавшись с мечом он, матерясь, философски думал, что таков его удел: пламя за спиной, пламя на горизонте, пламя, пламя, пламя. Илара с обожжённым лицом метнула в него молнию - ведьмак отразил её наручем, потеряв чувствительность правой руки, и метнул в чародейку кинжал левой. Она захрипела, уставившись на торчащую из груди рукоять - Олег шагнул к ней и провернул лезвие, зная о чародейской живучести. Она ужасно боялась смерти и никак не могла поверить, что умирает, он видел это по глазам. Ведьмак успел подумать, что ему очень повезло, что она оказалась слишком холёной, и страх победил в ней ярость; случись наоборот, она успела бы его проклясть, а это было бы совсем некстати.       Дальше ему попадались только обугленные трупы, предсказуемо приведшие к обессилевшему, но вполне живому Серому. Тот сидел на коленях, опустив голову вниз. С его лица на песок медленно капала кровь. Олег завёл волосы ему за ухо и потрогал наглухо застёгнутую серьгу.       - Страшно? - слабо спросил Разумовский и рухнул ему в руки.       - Ты ебанутый, - зачем-то сообщил очевидное Олег. - Неужели сложно было мне сказать? Неужели, блядь, ты думаешь, что я бы тебе не помог?       - Даже не предполагаешь, что это они на меня напали? - спросил Сергей, размазывая ладонью кровь по лицу и бессильно опуская руку.       - Я же видел, какое полыхнуло зарево. Ты их убивал, а не отбивался.       - Ты слишком хорошо меня знаешь, - удовлетворённо сказал Серый и потерял сознание.       Придя в себя в отведённой ему под работу лаборатории, он даже не удивился - тронул задремавшего возле него Олега за руку, хрипло попросил воды и сел, помассировал виски.       - Как будто по мне лошадью проехались, - пожаловался он.       Олег промолчал.       - Зерриканцы ничего тебе не предъявили?       - Зерриканцы целуют песок, по которому ты ходишь. За последние пять часов ничего не изменилось. С их точки зрения, кажется, вообще ничего необычного не произошло.       Сергей кивнул.       - Не злись. Ты же не сильно любил эту замшелую братию, правда?       - Мне насрать на всю чародейскую коллегию вместе взятую. Я жду от тебя объяснений, и если…       - И если? - заинтересовался Разумовский.       Олег отобрал у него стакан и допил воду сам. Вставать, чтобы убрать стакан, он не стал, просто сунул его под кровать. Серёжа положил ладонь ему на плечо.       - Драконы хранят все знания о мире - это общеизвестный факт. Они не делают с ними ничего - не делают и не сделают ничего и зерриканцы, которые почитают их куда выше, чем мы любых своих богов. Это не рабство и не совсем поклонения. Эта та ступень уважения, которую нам, верно, никогда не достичь и не понять. Прозрачная, как истина. Самая чистая. Совершенно мне непонятная - и незамутнённая красота. Сила, равной которой нет - и которую никто никогда не применит.       Олег молчал.       - Тот, кто овладеет этим знанием и возжелает воспользоваться им, получит неограниченную власть. Станет тем, что можем понять мы, варвары. Богом. Тот, кто может разрушить мир, получит всё.       Серёжа нежно гладил его по плечу.       - Мы с Птицей были очарованы этой идеей. Просто Птица куда больше был очарован самим разрушением мира. А я, оказывается, всего лишь хотел посмотреть на эту совершенную красоту. Мелковато, конечно, но что есть.       - Понравилось? - искренне спросил Олег.       - Да, - просто ответил Разумовский. - Я действительно никогда её не пойму.       - И ты действительно ради этого их сюда притащил? Но…       - Действительно. Годами лелеял эту идею, налаживал связи, ссал в уши. Они были готовы на что угодно, чтобы получить всё - а требовалось всего-то идти за одержимым мальчишкой, который ради идеи готов пожертвовать даже упоминанием о себе на страницах истории. В этом тоже было своё очарование. По возрасту и опыту я им и близко не ровня, но, как видишь, даже превзошел их по силам. Как думаешь, кого проще в рамках мира убить - чародея или крестьянина?       Олег замешкался, не нашедшись с ответом.       - Чародея, - улыбнулся Разумовский. - Чародеи - эгоистичные одиночки, жадные до власти, ни с кем не делящиеся своими планами. Чем выше чародей, тем меньше у него связей и привязанностей. Никто не удивится их пропаже - даже едва ли заметит в ближайшие десятилетия. И уж точно никто не будет скучать. Чародеи гибнут пачками в своих скитаниях или экспериментах - такова жизнь. Никто не знает, где они, никто не знает о больной идее покорить мир, никто не знает об этой экспедиции в Зерриканию. Только ты и я.       - Романтично, - оценил Олег. Серый потёрся носом о его плечо и улёгся щекой. Волков погладил его по волосам. - Только одного я всё ещё не понимаю, романтик херов. Почему ты решил убивать их в одиночку? Не имея возможности использовать полную силу? Я бесконечно впечатлён, что ты можешь такое даже с куском двимерита в ухе, но, если бы с тобой что-то случилось?       Серёжа поёрзал щекой по его плечу, словно ластящийся кот.       - Ты тоже безумно романтичный, Волков, знаешь?       - Вот ещё.       - Я так люблю тебя. Почему, говоришь... Потому что я сам хотел довести всё до конца. Доказать себе, что это я готов их убить. И что я их убью. Не впаду в истерику без Птицы. Не соблазнюсь властью и силой для уничтожения мира. Я сам. Только я.       - Ты уже убивал людей без всяких истерик.       - Не так, - нежно сказал Серёжа. - И всё равно получилось, что ты и это разделил со мной. Знаешь, я даже рад. Правда. Это... такое странное чувство, - он прижался к губам Олега. - Совершенно потрясающее.       - Ты ебанутый, - очередной раз сообщил Олег, обхватывая его рукой и перемещая к себе на колени. Разумовский хихикнул, мягкий, податливый и очень счастливый. - И радость закапывания трупов, полагаю, ты тоже хотел сделать совместной.       - Что значит "хотел"? - Серый поцеловал его в нос. - Мы сделаем это вместе. Я надорвусь сам. Ты этого не допустишь.       - Я ненавижу песок, - напомнил Волков.       - Зато любишь меня.       - Люблю, - легко согласился Олег, обнимая его крепче. - Ещё как люблю.