Mr.Policeman

Хенджин медленно двигается назад, к стене. Нет, убегать он совсем не собирается. Ему нужно только подразнить Минхо, что, собственно, у него и получается. Ли быстро закрывает камеру, отчего уровень возбуждения в воздухе значительно повышается, а затем идет за Хваном. Внутри что-то подсказывает, что это плохо кончится, сразу для обоих, но прислушиваться к этому чувству вообще не хочется, особенно сейчас. Хван рвано выдыхает, когда полицейский все-таки достигает его, вжимая в холодную сырую стену, что стало спусковым крючком Минхо. Ли снова атакует шею младшего, вызывая реакцию из громких стонов и мгновенного стояка. Шея всегда была запретным местом, а когда ее касается еще и сам Ли Минхо, то крышу уносит вдвойне. Все это так нравится полицейскому, Минхо чувствует себя словно хозяин этой игрушки. Он счастлив, как маленький ребенок, когда Хван трясется в его руках, скуля и умоляя о большем. Как ему отказать? В какой-то момент Минхо счастлив осознавать, что он полицейский, а Хенджин – наконец пойманный преступник. Пусть не им, но допрос с пристрастиями в хорошем смысле (почти так) проводит именно Минхо. И здравый смысл подсказывает, что было бы намного лучше, если бы все это было бы игрой в их семейной жизни, но так чувства острее и стояк больнее. Хенджин удивительно быстро расправляется с формой Минхо, словно делал это каждый день. Длинные и тонкие пальцы красиво скользят по ткани, заставляя Ли уже не трезво понимать, что Хенджин был рожден специально для него. Только для него, только ради его. Хенджин – его мальчик. Мальчик Ли Минхо. Минхо очень хочется написать, что имя Хенджин означает принадлежащий Минхо, никак иначе, и все эти мысли сводят с ума, пока полицейский продолжает помечать шею Хвана, совершенно не заботясь о последствиях. – Джинни, а что было бы, если бы полицейский женился бы на преступнике? – мурлычет Минхо прямо в ухо младшему, заставляя плечи того покрыться мурашками. – Ты хотел сказать на преступнице? – Я сказал так, как хотел сказать. Хенджину больно. Больно и он сам не знает, в каком смысле. Внутри зарождается надежда, что Минхо говорит о нем, да и сам Ли вроде подтверждает это, но прошлые ошибки накладывают отпечатки на все ситуации, связанные с Минхо, что Хенджину в прямом смысле сейчас и хочется, и колется. Старший нагло приспускает штаны Хвана, сминая руками ягодицы. Молодые, упругие, накачанные. Хенджин следит за своей фигурой, это ощущается каждой клеточкой тела, и Минхо был бы совсем не против оставить свои метки везде, поменять цвет кожи младшего на цвет засосов, и он знает, что Хенджин будет не против. Еще и осознание того, что этот мальчик сам как щенок предан только Минхо немного ранит, ведь… ведь Минхо бы мог не ломать комедию, мог поговорить с кем-нибудь, прийти к адекватному решению и не потерять его. Впрочем, сейчас Минхо тоже может поставить его на верный путь. Хенджин коротко стонет, шлепком прижимаясь к стенке обеими ладошками и одной щекой. Ли властно и нежно одновременно оглаживает его бедра, немного оттаскивая на себя и заставляя выпятить ягодицы. Хенджин девственник. И Минхо совершенно не удивлен этому, только старается сделать все как можно аккуратней. Только комфорт, только минимум боли, только максимум удовольствия. У Хвана трясутся колени, когда Минхо водит по сжатому колечку мышц подушечкой пальца, и парень действительно пытается расслабиться, только выходит плохо. Сзади Ли шепчет что-то быстро, это немного успокаивает. Хенджин доверяется Минхо. Минхо как-то слишком быстро проникает в юношу фалангой пальца, только протолкнуть дальше получается не сразу. Хенджин снова сжимается, плотно смыкая пухлые губы. Оба дышат тяжело, но у Минхо, на самом деле, не так много времени, поэтому он ждет младшего с полминуты, проталкивая палец дальше. – Был бы ты хорошим мальчиком, Джинни, мы бы делали это на мягкой кровати и с обилием смазки, – издевательски подмечает Ли, но говорит так уверенно, будто точно знает, что так было бы на самом деле. А Хенджин знает, что Минхо всегда добивался своего, любыми способами, поэтому верит. И еще раз убеждается в том, что один раз подождать бывает не лишним. Сынмин постоянно ему говорит, что рубить с горяча чревато последствиями. Полицейский действительно старается растянуть младшего, сначала водя пальцем внутри младшего по кругу, после добавляя второй, и уже одновременно давит сразу на две стенки. Мышцы привыкают быстрее и уже три пальца скользят внутрь, но только теперь Хенджин чувствует легкую боль, растекающуюся по ногам. Минхо осторожно заменяет пальцы головкой, не стараясь войти глубже. Хенджин же внутри переживает настоящую бурю. Головка по размерам крупнее трех его пальцев, она медленно проходит внутрь, раздвигая стенки глубже, те, до которых не дотянулись пальцы, и о возбуждении думать трудно. Низ живота сильно сковывает, ноги просто немеют. Хван держится за гладкую стену, как за спасательный круг, стараясь прижаться ближе, чтобы точно не упасть. Время течет для Минхо слишком медленно, а для Хенджина чересчур быстро. Старший проникает мучительно медленно, свой же член начинает пульсировать, прося разрядки, но он не может продолжить, пока Хван не даст сигнал. А Джин не торопится сигналить. Он много раз представлял это, так желал, но обходился только рукой, не заходя дальше. Сейчас же это доставляло дискомфорт, причем сильный. Ноги были просто ватными, стоять удавалось только благодаря полицейскому, который сильно сжимал его ягодицы. Веки словно налились свинцом, и от смущения вперемешку с удовольствием открыть их не представлялось возможным. Когда Минхо остановился внутри, Хенджин пропустил. Младший плавно отстраняется от стены, но Ли с утробным рыком снова прижимает его обратно, на этот раз полностью грудью, заставляя чуть ли не поцеловать ее. Холод уже не чувствуется, потому что спина отчетливо чувствует мышцы на груди старшего, тепло чужого тела, которое греет как одеяло по утрам. Вырываться и пытаться взять контроль совсем не хочется, и Джин приоткрывает губы, позволяя первому стону вырваться. Внутри Минхо что-то снова ломается. Если бы не его глупость, он мог бы слушать эти стоны намного чаще. У Хенджина голос нереальный, а стоны еще лучше. Ли вообще не удивится, если узнает, что он брал уроки вокала. И старший делает первый толчок, на пробу. И сам тихо стонет от того, как внутри младшего приятно, тепло и узко. Минхо никогда не верил в соулмейтов, но до этого момента. Самовнушение или жестокая реальность, но сейчас становится так ясно, что Хенджин был рожден именно для него. Этот мальчик был создан для него. Видимо, Минхо раньше спас всю планету.