Весь этот мир

      — Ты куда вчера пропал? — спросил Фрэнк, закрывая свой шкафчик в школьном коридоре. Он только что пришёл, потому что в этот день у него не было первого урока, а у меня — французский. Так, на всякий случай.       Фрэнки был сегодня в очках, хотя, обычно, надевает контактные линзы.       — На новые линзы у меня оказалась аллергия, опухли белки глаз, — объяснил Фрэнк. — Хорошо, что померил вечером. Пока не найду в аптеках свои привычные, которые, как назло, пропали с продажи, придётся ходить в очках.       — Тебе и в очках нормально, — пожал плечами я.       — Я — подросток. У меня может быть стадия непринятия своего лица в очках. Так где ты был?       Фрэнк обнял кипу тетрадей и посмотрел на меня.       — Глупо получилось, — ответил я. — Пошутить хотел и так далеко спрятался… а ты уже ушёл вперёд…       — Я стоял на месте и вращался, как дебил, приговаривая «Джерард?». Мимо проходящая девушка решила, что я потерял собаку.       Я щёлкнул языком. Я написал маме, но забыл написать Фрэнки. Слишком был занят фотографированием своей лапы.       — Это я дебил, — произнёс я. — Прости меня.       — Да всё в порядке. Идём на историю?       — Приветики, Джи, — раздалось елейно-тягучее.       Если судить по сериалам, то в американских школах всегда бывает заноза. Как правило, из группы поддержки, которая расхаживает в форме день-деньской. Но, если посмотреть блоги ребят из реальных школ, то такое в большинстве случаев не встретишь. Но в нашем случае всё на месте.       Только вот Линдси Баллато не из группы поддержки. Там, кстати, состоят довольно-таки приятные девочки. Линдси была лидером школьной рок-группы. А заносчивости в ней было, будто бы в шкафу с десяток «Грэмми», а контракты текут рекой.       Когда-то она не приняла в группу Фрэнка по итогам прослушивания. А он был лучший. Набрался тогда смелости выступить перед Линдси и её компанией. И так здорово сыграл… Несмотря на то, что Фрэнк с головой влез в гуманитарные науки, он просто потрясающий гитарист. Его семья музыкальна, отец играет на ударных, нередко вместе с сыном. Но дальше любительских коллективов у него не пошло. Но он счастлив играть со своей компанией друзей.       Но младшему Айеро надо в рок-группу. И, чёрт возьми, я надеюсь, что однажды он найдёт в себе смелость сходить не к Линдси, а куда-нибудь на прослушивание посолиднее. А не в библиотеку.       Тогда мне было его очень жалко. Он, получив от Линдси незаслуженные анти-комплименты, сидел за кулисами, обнимая свою гитару. Я присел рядом. Ничего не говорил, слова типа «ну и подумаешь» или «да это всего лишь дурацкая школьная группа» его бы расстроили. Фрэнки заслужил это место, но также понимал, что Линдси он просто не нравится. Каким бы виртуозом не был, он бы не прошёл.       Школьные правила запрещали создавать несколько групп одной направленности, поэтому монополию на выбор участников рок-группы захватила Линдси. Наверное, когда она выпустится, все вздохнут спокойно.       Друзей у Фрэнка, а тем более музыкальных, было мало, поэтому и свою группу он создать не мог. Да и стеснялся быть лидером.       И, возможно, это самовлюблённая мысль, но мне казалось, что Фрэнки от Линдси достаётся из-за меня. Вот и сейчас.       Будто бы случайно, она толкнула моего друга. Тетради, из которых посыпались листочки, закладки и заметки, упали на пол. Фрэнки вздохнул и, не возмущаясь, присел, чтобы собрать свои вещи. Зато возмутился я.       — Какого чёрта, Линдси?!       Я присоединился к Фрэнку и стал помогать ему. Фрэнк мимолётно улыбнулся моей поддержке.       — Ох, ну конечно, — Линдси закатила глаза. А потом её лицо стало ехидным: — Или это ты специально присел, заметив, что на мне короткая юбка?       — Я даже не заметил, в чём ты. Держи, Фрэнки, — я подал другу тетради.       — А если попрошу закрыть глаза, то наверняка вспомнишь до мельчайших деталей, во что одет Айеро? — ревниво сказала Линдси.       — Если ты попросишь меня закрыть глаза, то я не послушаюсь.       — Ладно, в общем, — Линдси положила локоть на моё плечо. Фрэнк исподлобья глядел на этот локоть. — Как ты знаешь, мой отец — организатор спортивных мероприятий. И мы с моей рок-группой, где играют лучшие музыканты школы, — она бросила полный превосходства взгляд на Фрэнка. Хотелось подбодрить краснеющего друга: «Ты лучший. Не слушай», но это бы только вызвало яд из уст Баллато. А Линдси продолжила: — «Янкиз» против «Метс», лучшие места, есть лишний билетик. Потом — зависаем у Боба без предков. А это означает — пить то, что пока нельзя.       И она подмигнула.       — Я не люблю бейсбол.       — Боже, Фрэнки, неужели ты его не отпускаешь? Такой тихоня с виду, а на самом деле держишь друга в ежовых рукавицах.       — Я променяю любой самый крутой матч на вечер с лучшим другом, — отрезал я, положил руку Фрэнки на плечи и увёл по коридору.       — Теперь мне вообще конец, — выдохнул Фрэнки.       — Не бери в голову, — ответил я.       — Она влюблена в тебя. И не боится это показывать, добиваться, — Фрэнк опустил голову.       — А я в неё нет. И вообще, за что в меня может влюбиться школьная крутая красавица? Я по сути такой тихоня, каким она назвала тебя.       — Ты в зеркало себя видел?       — Я давно туда не смотрелся, если честно — улыбнулся я, растрепав свою причёску (если это можно назвать причёской).       — Ты высокий, стройный, симпатичный, твои нестриженые чёрные волосы, вечно растрёпанные… да только по ним половина школы с ума сходит.       — Хорошо, что они меня не знают ближе. Представь, пойду на свидание с какой-нибудь девочкой и начну ей рассказывать про сериалы вселенной Марвел или фигурки персонажей из «Звёздных войн». Да она сбежит. Только ты это терпишь.       — Потому что я тоже их смотрю. Вместе с тобой.       — И, подумаешь, волосы. У тебя вон тоже отросли. Как твоя мама это допустила и не запричитала о том, что за эти локоны может цепляться пыльца?       Фрэнк состроил выражение лица «Ты серьёзно?».       — Это у тебя локоны, — промычал он.       — Давай в субботу затаримся попкорном, начос, лимонадом и посмотрим матч по телеку?       — Ты забыл про мармеладки.       — «Мишки»?       — «Кислые червячки». То есть, и «кислые червячки».       Захватив с собой домашку, в субботу утром я выскочил на улицу. Мы с Фрэнком сперва сделаем уроки, чтобы отдыхать с чувством выполненного долга и без переживаний, что над головой висят задания по алгебре и реферат по английскому.       — Мусор захвати, Джерард! — закричала мама.       — Вечером вынесу! — ступая на лужайку, прокричал я в ответ.       — Джерард! — голос стал строже. Вздохнув, я вернулся в дом.       — Вечером, — передразнила меня мама, вручая пакет. — Два шага до мусорных контейнеров у дороги.       Я схватил мешок и поплёлся по лужайке. Открыл тяжёлую крышку бака, закинул пакет. Закрывая бак, упустил папку с тетрадями, которая соскользнула на дорогу.       Я потянулся за ней, оступился и…       Я приземлился за каким-то шатром. Поднялся. Впереди меня простирался город, а за мной явно проходило какое-то веселье. Играла музыка, слышались люди.       Я обошёл шатёр и попал в толпу.       Это была какая-то ярмарка, или праздник. Торговые палатки, большие павильоны, аттракционы… Гудела музыка, из разных уголков разная, перекрывая нотами друг друга. Гул толпы, от которого ты улавливаешь лишь отдельные словечки… И я их не улавливал, потому что не понимал немецкого. А, судя по произношению, это был он.       Я вытащил из заднего кармана бандану, обмотал кисть, присмотрелся и сделал кадр на фоне вращающейся карусели, так быстро, что для находящихся там время стояло на месте.       — Может, это ты виновата? — я посмотрел на тряпицу на запястье. — И это из-за тебя я где-то в Германии?       Я сорвал бандану с руки и засунул обратно в карман. У меня с собой не было ничего, кроме смартфона. Ни документов, ни денег. Я надеялся просто пройти по лужайке до соседского двора. Дорог на пути не было.       Я прошёлся и заглянул в один из павильонов, которых тут было немало.       Ну конечно же… Кажется, сверхъестественные силы, вы закинули сюда самого неподходящего человека.       А в шатре находились длинные столы, сидела куча народа, стоял гвалт, гости выкрикивали тосты или подпевали компанией фольклорной музыке. Девушки с косами, падающими на объёмные формы, которые выделяло декольте, разносили кружки пива с большим мастерством: думалось, что где-то есть специальная школа для этих фрау, где обучают захватить сразу несколько кружек и не смахнуть и части пенки.       Вот сейчас кто-нибудь спросит у меня паспорт и…       — Ты похож на итальянца, — на заплетающимся английском произнёс раскрасневшийся молодой человек.       — Я американец, — ответил я.       — Да это шикарно! Давай к нам! — и обхватив меня за талию потащил к одному из столов.       — Перестаньте, я несовершеннолетний! — запричитал я. Но разве меня слушали и слышали?       — Ребята, я нашёл ещё одного нашего!       Компания за столом вытянула дружное «Оооо!» и захлопала. Меня впихнули на скамью между одной из официанток, которая свой перерыв, видимо, была не прочь провести в шумной компании, и каким-то бородатым парнем. Тот тут же поднял руку, зазывая одну из девчат и крича, будто бы среди этого шума людских голосов его было слышно:       — Пиво моему новому другу… тебя как звать?       — Я Дже… — начал я, чтобы потом продолжить «И я не буду пиво».       — Моему другу Джеку! — заорал парень.       — Слушайте, я не… мне семнадцать… я тут родителей ищу вообще… — пытался оправдываться я, будто меня кто-то слушал.       А потом передо мной брякнулась кружка из прозрачного толстого стекла, пена молочного цвета всколыхнулась, янтарная жидкость внутри пузырилась.       И я подумал, что никогда в жизни не пробовал пива. Вот так, дожить до семнадцати и даже ни глоточка. По-моему, мы с Фрэнком неправильные подростки. И я сделал глоток.       И дальше всё стало плохо…       Вспоминаю, что девушку рядом звали Роза, и я неприлично заржал, рассказывая ей, что мы, типа Джек и Роза. Ну, Джек и Роза из «Титаника». Смотрела «Титаник»? Ну, «Титаник»! Там ещё ДиКаприо.       Вкус нежной сосиски из телятины и сладкой горчицы.       Как орал «За «Баварию!»       — Мне нужен значок, — сказал я заплетающимся языком. И Роза сняла со своего платья маленькие металлические пивные кружки. Я спрятал в карман — это запомнил, потому что должен быть убедиться, что спрятал, это для Фрэнка.       «Я ззззадерживаюсьььььь», — такое смс я отправил Фрэнки.       — У тебя есть девчонка?       — Зачем мне девчонка? У меня есть Фрэнки.       Опять это дружное «Оооо!».       — Какой он, твой Фрэнки?       — Он такой… Он такой.       Как Роза испуганно рядом воскликнула: «Что ты ему подлил?»       Вышел на улицу проветриться, закурить свою первую сигарету и упал на жухлый осенний газон.       Хлопнула дверь. Шаги.       — Эй, Джерард, вставай, — такой знакомый голос, такой хороший…       Кажется, очнулся я более или менее в сознании, склонённый над унитазом.       — О, Боже… — плаксиво простонал я.       Однажды мы на анатомии смотрели фильм, что бывает с желудком, когда у человека рвота, как этот орган страдает, как его крутит. Фрэнки тогда сказал: «Бедный желудочек, мне его стало жалко. Никогда больше не съем никакой гадости, чтобы ему этого выносить не пришлось». И вот сейчас мне было жалко и желудок, и пищевод, который жгло, и мой пресс, который болел от напряжения. А ещё Фрэнка, которому приходилось наблюдать моё нынешнее состояние и поглаживать при этом мои плечи.       — Тише, — сказал он. — Ты всё?       — Ага, — сказал я и тут же снова вернулся к унитазу.       Фрэнк погладил меня по голове. Потом помог мне подняться, обнял и повёл по… это же был его дом?       — Ты весь вспотел, — сказал он. — Сядь, я сейчас вернусь.       Я резко сел в кресло в библиотеке Айеро. Лоб пронзил разряд. Я опять застонал и схватился за голову.       Фрэнк вернулся быстро. Он стянул с меня футболку и надел фланелевую рубашку, застёгивая, как малышу.       — Сними джинсы, — попросил он. — Или встань, сам сниму.       Но какая-то же то гордость у меня должна была остаться. Я, постанывая, поднялся и стянул штаны. Взамен получил тёплые пижамные.       — Выпей от головной боли, — Фрэнк протянул мне стакан, пузырящийся… конечно же, от растворимой таблетки. Но мне напомнило пиво, и мой организм снова потребовал поход к унитазу.       Потом Фрэнк увёл меня в свою комнату, каждый раз говоря «ступенька», пока мы поднимались по лестнице.       Мне было холодно и жарко одновременно. На лбу выступил пот.       Помню, как здорово было принять горизонтальное положение, коснуться головой подушки, как заботливые руки укрыли одеялом, а потом промокали лоб мокрой тряпочкой, пока я проваливался в сон.       Проснулся я под вечер. Ну, по американским меркам. А в Мюнхене сколько? Зачем я вообще задался этим вопросом?       Хлопнула дверь. Фрэнк выглядел устало и взволнованно. Он держал в руках большую чашку.       — Это крепкий чёрный чай с лимоном и сахаром. Глюкоза, витамин С и просто вкусно. Не вставай. Просто сядь. Чем они тебя напоили?       — А? — я принял из рук Фрэнка чашку.       — Боб, Линдси, вся их компания. Ты же к ним пошёл, да? — Фрэнк присел на краешек кровати и грустно опустил голову.       — Я не был с Линдси.       — Я же слышал, как она говорила типа завуалированно про выпивку.       — Фрэнки…       — Послушай. Я понимаю, у тебя когда-нибудь должна появиться девушка и всё такое. Но почему именно Линдси? Ты же вечно недоволен ею. Конечно, от ненависти до любви, как говорится… но… не хочу про предательство… нравится так нравится.       — Не нравится, Фрэнк.       — Тогда где же ты напился? Аж до рвоты?       — Забрёл на Октоберфест, — честно сказал я.       — Ага, — покивал головой Фрэнк.       — Да тут недалеко устроили местный…       — Правда? Отведёшь меня туда?       Я открыл рот, но ничего не сказал.       — Так я и думал, — горько ответил Фрэнк. — Допивай чай, это нужно. Кружку поставь на тумбочку, и можешь остаться на ночь. Я переночую в библиотеке. Родители ничего не скажут, я не впервые там засыпаю.       Но я знал, что Фрэнк заходил меня проведывать. Наблюдал, как я сплю. Прикладывал ко лбу влажный платочек. Заменил пустую кружку на стакан воды. Я падал в сон с перерывами. Мне не то снилась, не то грезилась шумная противная толпа, устроившая в моей голове праздник. А потом Фрэнки, который, одинокий, поедает мармеладки в ожидании меня…       А в понедельник за полчаса до занятий я сидел на полу в коридоре и быстро строчил реферат по английской литературе. Всё воскресенье я провалялся в кровати.       Закинул значок в коробочку к остальным, хотя Фрэнки заслуживал что-то получше. Но, когда я ему во всём признаюсь, мы посмеёмся над этим.       Потом я заметил Фрэнка. Он появился из-за угла с какой-то девочкой. Я отложил книгу, тетрадь и посмотрел в их сторону. Вот девочка что-то сказала, а Фрэнк, сощурив носик, заулыбался. Он повернулся и заметил меня. И подошёл вместе со своей подружкой.       — Привет, — сказал он. Потом вздохнул и протянул мне папку. — «Алкоголь в литературе и его влияние на сюжет». Подумал, тебе понравится эта тема.       Фрэнки написал за меня реферат! Иронию я тоже оценил. Но не решался брать.       — Возьми, пожалуйста, — Фрэнк просто бросил мне на колени бумаги. — Я зря, что ли, писал?       Я отрицательно помотал головой. Взял в руки пластиковую папку и прижал к себе.       — Это Кейли, — представил Фрэнк свою подружку. — Она в этом году перешла в старшую школу. А ещё она чудесный музыкант. Играет на гитаре, фортепиано…       — Ударных, — подсказала Кейли.       — Она так здорово слышит музыку и записывает её. Знаешь, раз уж я точно не попаду в рок-группу ни в этом году, ни в следующем, мы с Кейли заняли свободную музыкальную нишу в нашей школе. Зарегистрировались как кантри-дуэт. Почему-то никто не хочет играть кантри. Однако, решили, что будем исполнять просто песни, баллады. Играть на акустических гитарах и петь дуэтом. Кейли пишет такие стихи…       Как же он восхищался этой маленькой большеглазой Кейли.       Потом я подслушал их репетицию в музыкальном классе. Фрэнк меня не звал, то ли стеснялся, то ли не хотел, чтобы я слышал до вступления на Зимнем балу. А вот Кейли позвала пару подружек.       Я услышал голос Фрэнки и пошёл на него, прокрался в музыкальный кабинет. Фрэнк не смотрел на зрителей, а куда-то в сторону, иногда на лады, чтоб верно переставить аккорд.       — Я объездил весь мир, всю планету по кругу,       Испытал дикий зной и леденящую вьюгу.       Побывал на вершинах и на дне океана,       В больших городах и маленьких странах.       Но одно знаю точно, из всех вариантов,       Что лучшее место — не точка на карте,       Не шикарный отель, откуда слышен прибой,       Оно здесь, оно в сердце, рядом с тобой.       — Рядом с тобой… — пропел Фрэнк и поднял глаза. Увидел меня. Я улыбнулся, и он тут же опустил взгляд вниз.