Весь этот мир

      Фрэнк с удовольствием, но и с сожалением в глазах, что сам не может выехать даже за пределы Нью-Джерси, слушал мои истории.       — Знаешь, — сказал я ему. — Наверное, где-то ошиблись, когда раздавали способности. Тебе она нужнее.       — Представь, телепортировался я в Индию… скажем, на праздник Холи. Тут же попадаю под разноцветный порошок, покрываюсь сыпью, оказываюсь в больнице. Смотрят мои документы — а там нет визы, туристической страховки, откажутся меня лечить.       — Врачи не должны отказываться лечить людей.       — Пиши, звони мне обязательно, когда улетаешь куда-нибудь. Раз уж лужайка моего дома — твоя посадочная полоса, я буду тебя ждать.       И он, правда, ждал. Сидел на ступеньках или в кресле на открытой веранде, кутаясь в плед.       В декабре в Джерси резко похолодало. Фрэнк стал чаще оставаться дома, а в эту неделю и вовсе ходил с заложенным носом.       — Я получил «неуд» за эссе! — объявил он мне однажды утром.       — Как?! — удивился я.       — Мистер Мур тоже так ко мне обратился. А ещё сказал, что разочарован.       — Ты же так всегда стараешься, что случилось на этот раз? Не успел?       — Значит, ты тоже думаешь, что это моя вина? Ааапчхи!       — А чья? — осторожно спросил я. — Неужели Лоис пожевала?       — Уж лучше бы так.       Фрэнк открыл папку, в которой сдавал свою работу. Перелистнул титульный лист. Следом шёл один листочек с тремя абзацами.       — Это не моё, — сказал Фрэнк и свернул папку в трубочку. — Кто-то подменил титульники до того, как мистер Мур начал проверять.       — О, Фрэнки, мне так жаль… Но ты же сказал это учителю?       — Сказал… Но работы розданы. И я ведь вполне могу выбрать любую и сказать, что моя.       — Да кто бы ещё накатал двадцать страниц!       — Двадцать две. Понятно же, чья это шутка.       — Приветик, Джи! И его сопливый дружок, — Линдси прошествовала мимо.       Я тут же направился следом за ней. Догнал, подхватил под руку и строго проговорил:       — Тебе-то зачем это нужно? Ты хорошо учишься.       — Ой, как мне приятно, что на этот раз ты обнимаешь меня первым, — произнесла Линдси и положила голову на моё плечо. Я отстранился.       — Я вопрос задал, — повторил я.       — Я сдавала свою работу, Джи. Неужели ты думаешь, что я бы стала списывать у Айеро?       — Но всё-таки в курсе, да?       Линдси закатила глаза, открыла сумку, покопалась там и вручила мне ком смятой бумаги.       — Вот, пусть пересдаёт. Только ради тебя.       — Почему ты к нему цепляешься? Он же не сделал ничего плохого. Потому что он лучше тебя, как гитарист и певец?       — Потому что он крадёт сердечко того, кто мне нравится.       — Мы с ним просто давние друзья.       — Ты передо мной оправдываешься? Как мило! — Линдси ударила меня по носу указательным пальцем, подмигнула и ушла по коридору к выходу.       Я, открыв рот в возмущении, смотрел ей вслед, пока она не вышла на улицу.       А ближе к Зимнему балу перед рождественскими каникулами, пойти на который я, конечно же, собирался, потому что там должен был выступить Фрэнк, Линдси Баллато, которой так и не удавалось меня поймать на переменах (ведь я прятался, только завидев её), закидала меня на одном из уроков записочками.       «Будешь моей парой на Зимней балу».       «Это был не вопрос, Уэй».       «Я приду в синем, надень тоже что-нибудь подходящее».       «Линдси, отвянь», — наконец написал я в ответ.       «Как же будет неприятно, если один дуэт внезапно снимут с программы прямо перед выступлением. Или, скажем, порвутся все струны на гитаре. А то и вовсе кто-нибудь по ошибке сыпанет дроблёного арахиса в сэндвич… Ой, я помню, такое было в десятом классе! Чихал, не переставая, весь урок))) Как мы тогда ржали всем классом».       Чёрт возьми.       Словила она меня в коридоре, когда я прикалывал значок с кельтским узором на шерстяной бежевый кардиган Фрэнка.       — Это похоже на символ из «Зачарованных».       — Трилистник — единение Воды, Огня и Земли. Защитный оберег, а также приносит удачу. Вообще, кельтские символы — они, как правило, на доброй стороне. Так мне рассказал тот старец, которого я встретил, вылитый Гендальф. Только что в современном пальто.       Линдси подлетела и по своей привычке положила локоть на моё плечо.       — Я тут подумала… раз ты всё равно не наденешь то, что я прошу, буду в зелёном. Под цвет твоих глаз, их сменить ты не сможешь.       Она отправила воздушный поцелуй, скорее, Фрэнку, чем мне, и убежала.       — Ты идёшь на бал с Линдси? — спросил Фрэнк, пряча взгляд.       — Я вынужден, — ответил я. И задумался о том, что, если я расскажу Фрэнку про шантаж, он просто откажется выступать. Поэтому пожал плечами и сказал: — Проспорил.       — Зачем ты с ней вообще спорил?       — Так вышло.       — Ясно. Не работает трилистник, — и Фрэнк с силой захлопнул шкафчик.       Однако я увидел этот же значок на кармашке белой рубашки Фрэнка, когда он устраивался на сцене на высоком стульчике. Кейли в такой же форме- белый верх, чёрный низ, устраивалась рядом. Они переговаривались, улыбались друг другу. За их спинами стоял экран, на который во время песни будут проецироваться мои фотографии из разных стран.       Зимний бал — это, считай, традиционная вещь американских школ. В нашей же ещё выступали творческие коллективы. Не сплошным концертом, а время от времени прерывая танцульки.       Линдси действительно явилась в зелёном платье с вульгарным разрезом до бедра. Выделилась цветом, потому что на этот бал девушки обычно готовили что-то белое или голубое, в оттенках зимы.       Её группа уже выступила первой, задав настроение и класс. Класс — это по мнению Линдси. По моему мнению, класс будет сейчас.       — Привет, — сказала в микрофон Кейли.       Фрэнк разглядывал зал, будто бы выискивая кого-то. Я поднял руку и помахал, чтобы он этого кого-то нашёл. И зря. Потому что он действительно меня увидел, но через мгновение на мне повисла Линдси.       И Фрэнк опустил взгляд на свою гитару и тронул струны.       Их с Кейли песня была лирической, я видел, что некоторые парочки обнялись и стали медленно под неё танцевать. Линдси приникла ко мне тоже. Мне оставалось лишь думать о том, что сейчас Фрэнк закончит петь, и я со спокойной душой сбегу отсюда.       А ещё она мешала мне слушать. Напевала в моё ухо песенку «Boom boom boom boom I want you in my room», пыталась поймать моё лицо для поцелуя. Я отворачивался.       Но, когда песня Фрэнка подходила к концу, она всё-таки извернулась и оставила поцелуй на моей щеке, задержав губы на некоторое время и поглядывая на сцену, чтобы видеть, что Фрэнк заметил.       Он заметил, поэтому сорвал последнее «Рядом с тобой» и резко выплюнул эти слова, сфальшивив и в голосе и в мелодии.       Но Фрэнки был молодец. До этого он пел ровно и красиво, было заметно, что ребятам нравится. Они аплодировали ему. Кроме компашки Линдси, конечно. Те освистывали дуэт с особым усердием. Сама Линдси, всё ещё обнимая меня, громче всех кричала «Бууу!»       — Тебе того же желаю, — рявкнул я на свою пару, высвободился и поспешил за кулисы.       Закулисьем служила раздевалка возле спортивного зала, я заглянул туда.       — Не расстраивайся, — услышал я голос Кейли.       Зачем расстраиваться, если выступили хорошо, подумал тогда я. Я заглянул за угол. Кейли сидела рядом с грустным Фрэнки и гладила его по плечу.       — Фрэнк! — радостно выкрикнул я, появляясь перед ним и Кейли. — Ты такой молодец! Вы такие молодцы! Мне очень понравилось. И держались вы смело.       — Спасибо, — звонко ответила Кейли.       — Компания твоей подружки не могла не выделиться, — проворчал Фрэнк.       — Она мне не подружка.       — Ты с ней целовался.       — Это она меня поцеловала. И, давай честно, потому что я всю жизнь с тобой честен… ну, почти всю жизнь… всё равно вы уже выступили. Я согласился пойти с ней на бал, чтобы она не испортила ваше выступление до его начала.       — Так мне тебя теперь за героя считать? Вот это страдание — принимать поцелуи от красивой девочки.       — Фрэнки…       Почему он так обиделся? И Кейли чувствовала себя неловко, не знала, куда деться — и уйти некрасиво, и участвовать в этом неудобно.       — Пойдём, Кейли, — сказал Фрэнк. — Мама приедет с минуту на минуту, а я ведь обещал, что мы тебя подвезём.       — Пока, — застенчиво произнесла Кейли и отправилась вслед за Фрэнком.       А на каникулах Фрэнк простудился и затемпературил. Было за него обидно, потому что в Джерси намело такие крутые сугробы! Можно было пойти в парк кататься с горок, или на открытый стадион на коньках… И мне тоже было грустно. Совсем не от того, что я лишился каких-то зимних развлечений, с Фрэнком не мог повидаться, потому что он сам попросил не приходить. Сказал, что выглядит ужасно, будто бы я не видел его в подобных ситуациях. А на смс-ки и звонки отвечал сухо и с большим опозданием — что понятно, он, наверное, много спал.       Но подарок на Рождество я должен был отнести, чтобы миссис Айеро положила его под ёлку. Это была тяжёлая коробка — я, как и хотел ещё на его день рождения, накупил подарочных изданий книг. Не только художественных, ещё и про известные рок-группы, красивое издание про гитары.       Я отдал подарок маме Фрэнка, попросил передать ему привет, сложил руки в карманы и пошёл к обратно к своему дому.       Открылась дверь и моя мама прокричала:       — Джерард, забери почту!       И как в осеннем случае с мусорным пакетом, здесь тоже всё пошло не так.       Мой внутренний старик только-то и успел, что пообещать нажаловаться на коммунальные службы из-за гололёда, как меня утянуло. Я был рад, что мама попросила взять почту уже после того, как я отнёс подарок.       — Могли бы и в Бразилию забросить! — выкрикнул я, поднимаясь со снега.       Однако, возмущение прошло быстро — вокруг было темно. Не видно было ни фонарей, ни огней домов. Я стоял где-то посередине непонятно чего, полного снега.       Если меня занесло на Северный полюс, то точно с целью, что бы я замёрз нафиг. Потому что от стояния на одном месте меня стал пробирать холод. Не приятный щиплющий щёки морозец Нью-Джерси. ХОЛОД.       Надо идти, надо двигаться.       Я не тонул, стоял на утрамбованном снеге. Возможно, это была какая-то дорога. Решил, что пойду прямо, куда-нибудь выйду. Оставалось надеяться, что действительно к людям, а не к какому-нибудь леднику, который они ездили исследовать, и уже вернулись назад.       Я застегнул молнию куртки до горла, накинул капюшон — ни шапки, ни шарфа я не взял. Хотя, столько времени уже летаю, пора бы собрать туристический рюкзак со всем, чем только можно, и постоянно таскать его с собой. Всегда на что-то надеюсь.       Надеюсь, что больше никуда не телепортируюсь.       Надеюсь, что телепортируюсь в удобные для меня города.       Надеюсь, что Фрэнк не поссорится со мной.       Надеюсь, что он перестанет болеть.       Надеюсь, что он увидит весь мир.       Надеюсь, что тем, кто покажет его, буду я.       «— Но разве ты не хочешь продолжить путешествия?       — Думаю, я начну новые — вместе с Ханной».       «Потому что он крадёт сердечко того, кто мне нравится»…       Это всё от хол… И тут стало светлее. Я поднял глаза на небо. Люминесцентные всполохи, зелёно-розовые, раскинулись по тёмному небу. Это казалось нереальным, будто бы кто-то запустил в небо 3D-проекцию. Северное сияние перламутрово переливалось. Мне хотелось сфотографировать его, заснять видео для Фрэнки. Но мои пальцы, кажется, одеревенели даже в карманах. Однако я сумел вытащить из заднего кармана джинсов смартфон, чтобы убедиться, что тот не работает.       А потом раздался рокот и меня осветил фонарь.       Машинка, наподобие квадроцикла, затормозила прямо передо мной.       С неё слез человек в комбинезоне. Он опустил термомаску. Серьёзное мужское бородатое лицо посмотрело на меня.       — Американец, — сразу начал я, понимая, что мне всё холоднее и холоднее. — Отстал от группы…       — Здесь не было никаких групп, — чётко проговорил мужчина. — Что ты здесь делаешь?       — Клянусь, просто заблудился.       Мужчина внимательно сурово оглядел меня. Я смотрел в ответ. На его груди была нашивка с известной эмблемой-пандой из Всемирного фонда дикой природы.       — Поехали, — сказал он строго. — А там, на месте, разберёмся, кто ты — действительно турист или помогаешь тем, кто решил поохотиться на белых медведей. Только для начала расстегни куртку, я должен проверить наличие оружия.       — Боже, что? Я замерзаю… не буду расстёгивать. Нет у меня оружия, только телефон.       — Тогда я уезжаю без тебя.       — Ладно, — плаксиво сказал я, хотя плакать на таком морозе было бы ошибкой.       Я замёрзшими пальцами расстегнул куртку. Мужчина бесцеремонно ощупал меня.       — Это ж кто тебе сказал на Шпицбергене зимой надевать футболку под куртку? А, турист?       — Я не планировал заблудиться.       — Садись за мной и держись.       Я устроился позади мужчины и схватил его за плечи. Мне бесстыдно хотелось прижаться, потому что очень мёрз, но, честно говоря, я его боялся.       Машинка помчалась быстро, в лицо нещадно дуло, а с моей головы спал капюшон. Мне было холодно, поэтому я стал пытаться вернуться его обратно одной рукой.       И это было ошибкой. Я не подумал, что мы не будем всё время ехать прямо, и на первом же повороте я понял, что не удерживаюсь. Я сваливался назад, попытался делать хоть что-то, обхватил мужчину рукой, за что-то уцепился, оторвал это что-то и улетел в сугроб.       Несколько раз часто подышав, чтобы успокоиться, я поднялся. И оцепенел. Из-за холма, совсем близко от меня, выходил медведь.       — Ай… — только и сумел простонать я. Как он набросится? Резко или будет подкрадываться? Что мне надо сделать? Бежать? Прикинуться мёртвым? Это только кажется, когда ты изучаешь ОБЖ или читаешь книжки о приключениях, что верное решение приходит к тебе сразу. Может, к кому-то и приходит, но я оцепенел и не знал, как поступить.       — Ладно, мишка… — в итоге вырвалось из моих уст и я отступил на шаг назад. Медведь сделал шаг вперёд. А если сейчас целая бело-пушистая компания вокруг меня собирается? Нет, это же не волки…       Какой же он огромный, Господи…       Но мой «спаситель» понял, что я отвалился с его транспорта. Послышался гул — он возвращался. Но он ведь защитник животных! Если будет выбор в кого стрелять — в медведя или непонятного парня, найденного на дороге…       Медведь же должен испугаться? Или он уже привык?       Я снова медленно сделал шаг назад и упал… Ну всё. Никакой «всей жизни» перед глазами не пролетело. Вообще не было никаких мыслей. Фрэнки, если… И меня утащило в Джерси.       Фрэнк выбежал ко мне. В пижаме и носках прямо по снегу. А я всё ещё находился в ступоре, сжимал что-то в кулаке.       — Идём, идём, — причитал Фрэнки. Он коснулся горячей ладонью моего лица. — Ты совсем холодный, где ты был?       Я не ответил. Просто прижался к нему.       Фрэнк завёл меня в ванную комнату, стянул куртку, вырвал из руки нашивку с пандой, заставил раздеться и затолкнул в тёплый душ. Он стоял за створками душевой, держа наготове тёплую пижаму всё то время, которое я отмокал. А это было долго — всё то время, что я отходил от шока с мыслями «А если…»       Фрэнки уложил меня на свою кровать, накрыл одеялом и ещё пледом сверху, а сам устроился рядом.       — Эй, — сказал он, хватая и сжимая мою ладонь. — Всё хорошо. Слышишь? Ты со мной, в безопасности. Я видел в окно, как ты исчез и… ждал, ждал… ты появился быстрее, чем обычно.       Фрэнк что-то рассказывал, а у меня перед глазами стоял медведь. В моих фантазиях он уже открывал пасть, нависнув надо мной.       Но бормотание Фрэнка, его ладонь в моей — это всё меня успокаивало. Я уснул.       Проснулся я в такое время, когда ощущается ночь. То есть, ты понимаешь, что проснулся не утром, за час до будильника, не вечером через некоторое время после сна, а именно ночью. Фрэнк всё ещё сжимал мою руку. Я попытался высвободить пальцы, но он недовольно промычал во сне и поймал их, сжимая сильнее.       — Отпусти, иначе описаю твою кровать.       Будто бы услышав, Фрэнк ослабил хватку.       Посетив уборную, я вернулся обратно в комнату. И увидел то, что заставило мою совесть меня уколоть словами: «Ты почему этого не заметил, когда поднимался, а ещё лучше — когда засыпал?». Фрэнк, свернувшись калачиком, спал без одеяла, полностью отдав его мне. Он слегка подрагивал.       Я дотронулся до его лба. Горячий. Он ещё не выздоровел даже…       Я забрался на кровать, расправил одеяло с пледом и накрыл ими нас обоих. Через некоторое время был доволен — Фрэнк вытянул ноги и расслабился. Я погладил его по голове, потом отыскал под подушкой его руку и снова сжал.