🔥🔥🔥
— Чонгук! — продолжает кричать блондин. Это не его ангельский голос, а какой-то рев раненого животного, как будто истекает кровью сейчас он, а не его телохранитель. Может, всё, что происходит на данный момент, очередной кошмар, и скоро Чимин проснётся снова в своей кровати? Увы, но не в этот раз. На глазах белая пелена, мешающая ориентироваться в пространстве. Дотрагиваясь до шеи Чонгука, он судорожно пытается прощупать пульс: под пальцами ощущает, как медленно бьётся сердце темноволосого. А ведь пару секунд назад он мог пуститься в пляс в такт стуков последнего, когда их разделяли миллиметры. Это уже неважно. Главное, бьётся. Пак трясётся всем телом, но он сильный и времени на то, чтобы устраивать истерику, нет, ведь каждая минута может оказаться для Чонгука роковой. Как только он подносит руку к лицу, пытаясь собраться, вытерев мокрое лицо, в нос ударяет резкий металлический запах крови. Тошнит. Нет. Не от запаха. А от такой жизни. Многие жалуются на обыденность, на «день сурка»: работа-дом-семья-работа, и так по кругу до конца своей жизни. Чимину же экшена хватает по горло, и он был бы не против отдать всё, чтобы хотя бы в один прекрасный день со спокойной душой вернуться в особняк, не беспокоясь о жизни отца или Минхёка. Видел ли когда-нибудь Чимин смерть? Да, пару раз становился свидетелем, когда люди испускали последний вздох, оставляя позади всё, что имели. Однако, признаться, учитывая то, что он сын не простого фермера, смертей всё-таки в его жизни было не так много. Видимо, Чонгук прав — отец просто оберегал своих сыновей. — Что вы там за лежбище устроили? — замечает парней вышедший покурить Кихён. — Кихён? — как через толщу воды слышит Чимин друга. — Кихён! — Чимин? Чима? — улавливает дрожащий, еле доносящийся до него голос блондина, у которого просто-напросто не получилось закричать в полной мере, как в самых страшных снах. — Чонгук? Что случилось?! — прибегает он, бросив сигарету, к свалившимся на землю парням. — Чимин, на твоих руках кровь! — Позо… Поз-зови… — вдыхает глоток воздуха Чимин, держа в своих объятиях темноволосого. — Позови на помощь! Вызови скорую! Спаси его, Кихён! — уже не сдерживая слёзы, рыдает он во весь голос. Кихён наклоняется к Чонгуку, тоже проверяя пульс, и облегчённо выдыхает. — Сюда! — орёт он во всё горло, привлекая внимание пары, гуляющей вдали от них. — Сюда! Охрану срочно! — и обращается к другу, который вот-вот сам потеряет сознание. — Сейчас-сейчас, родной! Ты только не плачь! — приподнимается, дрожащими руками пытаясь достать из кармана телефон. — Белобры… — слышат они тихий голос телохранителя. — Чонгук? Чонгук?! — поворачивает Чимин к себе лицом, придерживая за спину. — И чего ты… — глотает ком в горле Чон. — Чего ты ревёшь? — откашливается, еле двигая ставшими тяжёлыми веками. — Не говори, — видит младший, как сложно даётся тому каждое слово. — Помощь скоро прибудет, — вытирает слезы грязными руками, оставляя красные полоски на своём лице. Секьюрити в дорогой униформе. Кихён, держащий руку. Несколько глазеющих на происходящее посетителей, вызывающих своими оханьем и аханьем у немного пришедшего в себя Пака раздражение. Их расталкивает со своими людьми и с бригадой врачей Чанёль, подходя к Чимину. — Всё в порядке, господин. Не переживайте, ему сейчас помогут, — держит его под руки, помогая вместе с Кихёном встать. Чанёлю Чимин доверяет, как никому другому. Если сказал, что не о чем переживать, значит, так оно и есть. — Я поеду с ним, — еле держится на ватных ногах парень. — В этом нет необходимости, господин. — Чанёль! Я тут отдаю приказы! — из ниоткуда появившимся голосом протестует блондин. — Я знаю, господин, — спокойно реагирует на тон сына босса. — Они едут в особняк, а мы вслед за ними. Там всё уже обустроили. — Но… — Это была наша группа медиков… Конечно же. Какой Чимин недогадливый. Семья Пак не может допустить, чтобы события этой ночи просочились в прессу. С посетителями, ставшими свидетелями, будет явно проведена необходимая беседа. А уж о сотрудниках ночного клуба можно не беспокоиться, так как репутация заведения им дороже. — И я с вами, Чим, — утешающе кладёт руку ему на плечо Кихён. — Нет, котик… Прости, но я сейчас не в том состоянии, чтобы понимать происходящее, а в особняке и так много людей… Кихён не спорит, потому что понимает друга. Впрочем, как и всегда.🔥🔥🔥
— Чонгука уже осматривает наш лучший врач. Не беспокойтесь, — выходя из машины, докладывает Чанёль. — Как только всё закончится, нам сообщат. — Чанёль, я даже не слышал выстрела… — устало произносит Чимин. — Глушитель, господин… Не переживайте, наши люди уже вышли на след стрелявшего. — Чимин~а! — подбегает к парню Минхёк, как только тот едва ступает за порог особняка. — Я видел Гука и доктола! — Минхёк? Что ты тут… — берёт на руки брата, сам еле держась на ногах. — Где эта новая няня?! — кричит он на вошедшую Наён, которая вздрагивает от голоса блондина. — У неё сегодня выходной, господин, — отвечает за неё Чанёль. — Сейчас же уведите ребёнка! Он уже давно должен был спать в своей кровати! — Наён, возьми Минхёка и уложи его, — снова безэмоциональным тоном произносит начальник охраны. — А Вам предлагаю пойти принять душ и переодеться, — обращается к парню. Только сейчас Чимин видит напуганные глаза мальчика, который своими маленькими ладошками проводит по кровавым дорожкам на щеке старшего брата: — Не надо, не трогай, Минхёк! — почти бросает, как куклу, ребёнка в объятия прислуги, быстро поднимаясь по ступенькам, с трудом удерживая равновесие. Такой ангел как Минхёк и кровь несовместимы. Никаким образом. Стоя перед большим зеркалом в ванной, Чимин трёт лицо, ещё больше размазывая по нему кровь. Опускает глаза на ладони, сдерживая подступающую рвоту. Кровь. Везде кровь. Пак Чимин ведь предупреждал, что ненавидит красный цвет на одежде. О том, чтобы постирать костюм, речи не идёт. Он сожжёт его, даже несмотря на то, что стоит почти целое состояние. А вот что делать с кровью, впитавшейся в его тело, лёгкие, стены этого белоснежного особняка? — Господин? — стучится к нему Чанёль. — Доктор вышел из комнаты Чонгука. Чимин, успевший смыть с себя внешне всю грязь и переодевшийся в чистое, выходит из комнаты с нечитаемым взглядом, будто бы не он пару минут назад впал в панику и еле дышал. — Пулевое ранение правого плеча с повреждением мышц, — сообщает доктор, снимая очки. — Можете не волноваться, даже не потребовалась операция. Пулю достали, кровотечение остановили. Но нужно будет некоторое время выполнять все рекомендации для скорейшего восстановления. Конечно, в этот период он будет под присмотром моих лучших людей. Чимин облегчённо выдыхает, позволяя беспокойству отступить, уловив главную суть сказанного: Чонгуку ничего не угрожает. — Благодарю. Вы, как всегда, не подвели нас. Список со всеми указаниями можете передать завтра мне. Чанёль, проводи доктора, пожалуйста. Начальник охраны возвращается через пару минут, собираясь подняться на второй этаж, но легшая на его плечо рука заставляет остановиться: — Простите, я не заметил Вас, господин. Думал, уже ушли. — Чанёль, отец ведь не в курсе случившегося? — Нет пока, господин. — Ты знаешь прекрасно, что обязан ему всем: всё-таки стою я здесь перед тобой и спокойно отдаю приказы благодаря ему. Поэтому обычно я прошу не рассказывать ничего отцу, не желая усложнять его и без того насыщенную жизнь. Но сегодня из-за меня чуть не погиб человек! — немного повышает голос он, резко меняясь в лице. — По этой причине мне нужно с ним поговорить прямо сегодня и даже прямо сейчас. — Но у нас разные часовые пояса. Сейчас у него полночь. Вы же знаете, что сон для Вашего отца важен, он и так не спит сутками. — А у нас двенадцать часов. И мой телохранитель мог заснуть навечно. Поэтому или ты звонишь, или я. Как понимаешь, увидев на экране мой номер, он очень удивится, начнёт понапрасну волноваться и, боюсь, будут никому не нужные жертвы, — хлопает невинно ресницами Чимин. — Понял Вас. Сейчас наберу ему. — Ты всегда отличался особой проницательностью, Чанёль. Звони, а я пока поднимусь к Чонгуку. — Господин, Вы не обязаны ухаживать за ним. Для этого есть и другие люди. — Спасибо за совет. Услышал, понял, но не принял, — обходит телохранителя, направляясь в корпус для прислуги. nilu — Are You With Me Каждый шаг к Чонгуку — это шаг навстречу пропасти. А сама дорога — не что иное, как канат, натянутый над ней. Откровенно говоря, Чимин в какой-то момент играл, а алкоголь лишь помог стать более открытым. По крайней мере, думал, что играл. Он всегда добивался своего: захотел — получил. Пошатнуть железное самообладание Чонгука? С трудом, но в какой-то миг показалось, что и это вышло. Он явно заинтересовал темноволосого. Чимин это почувствовал во взгляде последнего. В этом пронзительном взгляде больших тёмных глаз, которые на тот момент, казалось, горели ярче рядом светящихся огоньков. На Чимина до этого никто и никогда так не смотрел. Там были одновременно нежность и страсть, поддержка и желание, решимость и робость. Только вот такие кратковременные моменты стираются из памяти, когда после этого случается что-то плохое, оставляя после себя лишь приятный осадок. Почему-то в жизни блондина постоянно так: душа, словно губка, впитывает негатив, а потом из неё выжимают всё хорошее. Это как стараться похудеть: месяцами ты ограничиваешь себя во всём, мучаешь изнурительными тренировками, впадая в депрессивное состояние, чтобы увидеть лишь незначительные изменения на теле, но стоит съесть один желанный до боли молочный шоколад, то сразу замечаешь лишние цифры на весах. Чимин всю ночь дежурит у кровати Чонгука, не отпуская крепкую руку и постоянно проверяя дыхание последнего. Доктору он доверяет, а вот судьбе нет. Он и не замечает, как погружается в сон, всё так же находясь в сидячем положении, опустив голову на постель Чона, сцепив с их телохранителем пальцы в замок.🔥🔥🔥
— Чимин! — врывается в комнату телохранителя Пак Гоюн на следующий день. — Тщщ, — приставляет блондин палец к губам. — Тише, отец. Он спит. — Ты в порядке? — подходит к нему встревоженный мужчина, приподнимая и начиная осматривать лицо и тело на наличие ран. — Отец, со мной всё нормально! — Чимин! Боже, как я испугался! — крепко обнимает он сына. — Ты меня душишь… — с трудом вырывается из объятий отца Чимин. — Пулю, адресованную мне, принял лежащий здесь человек, — кивает в сторону Чонгука. — Это его работа, с которой справился отлично. И я ему благодарен за это. Как только очнётся, будет щедро вознаграждён. Снова эти зелёные бумажки. Чимин бы слукавил, если не признал, что сам привязан к ним. Ведь без всего этого состояния он не смог бы пользоваться тем, к чему привык. А от роскоши он зависим: спа, массаж, фитнес, ночные клубы, дорогие тачки, брендовая одежда и, конечно, отсутствие закрытых дверей — всё это не может не затянуть. Но вот как можно говорить о деньгах в такой ситуации, когда перед тобой лежит искалеченный человек? — А если бы он погиб, ты бы перечислил эту сумму его скорбящей матери, потерявшей сына? — явно язвит Чимин. — Не хочу, отец. Не хочу, чтобы меня сопровождал кто-то! Почему из-за того, что ты нажил себе таких врагов, должны страдать другие люди? Зачем так жестоко?! — снова повышает он тон. Пак Гоюн, тяжело дыша через ставшие шире крылья носа, окидывает сына суровым взглядом: — Ты! Капризный и глупый мальчишка, у которого молоко на губах не обсохло! Что ты знаешь о жестокости?! Он, — указывает пальцем на Чонгука, — твой телохранитель! Его задача — охранять тебя даже ценой собственной жизни! И Чон, уверен, это осознаёт. Человек, работающий в шахте, тоже каждый день подвергается риску. Работа есть работа. Хочешь ты этого или нет, к тебе всегда будет приставлен человек. Будь то Чон Чонгук или кто-либо ещё. — Я что-то не заметил, чтобы так следили за пятилетним Минхёком. Он вчера спокойно гулял без сопровождения взрослого. Но это же твой родной Минхёк! — Да как ты смеешь?! — со всего маха даёт пощечину сыну своей тяжелой рукой Пак Гоюн. — Сравниваешь себя с ребёнком?! — испепеляет он взглядом Чимина, не обращая внимания на скопившиеся в уголках глаз слёзы держащегося за щеку парня. — С мальчишкой, который 24/7 находится в закрытом особняке с прислугой, охраной и под камерами, пока ты делаешь на воле всё, что душа желает?! — приводит дыхание в порядок, делая глоток воздуха. — Хорошо. Я слишком шёл на поводу у твоих прихотей. Но всему есть предел, Пак Чимин. Тебе не понравилась свобода, которая была дана? Значит, с этого момента и шага не сделаешь за порог особняка, пока не минует опасность. — Но… — приоткрывает рот Чимин, знающий об этой стороне отца, но никогда до этого воочию не сталкивавшийся с ней. — Никаких «но». Пока у тебя каникулы, проблем с учёбой тоже не будет. Ты сам довёл себя до этого, — с этими словами Пак Гоюн выходит из комнаты, напоследок хлопнув дверью. — Всё из-за тебя, зануда… — находит сразу же крайнего блондин, вытирая слезы на ещё жгущей от удара щеке. — Зачем вообще согласился на эту работу? Продолжал бы спокойно подтягиваться перед своими дамочками, — падает на стул рядом, опуская голову на колени и зарываясь пальцами в волосы. — Надеюсь, после случившегося тебе хватит ума свалить отсюда. Если бы Чон Чонгук был простым тренером, человеком из придуманной истории, то, вероятнее всего, так оно и было бы. Но Пак не догадывается, что перед ним лежит лучший сотрудник Отдела общественной безопасности, выполняющий свою обязанность. И обычная в таких случаях рана — побочный эффект, который не может быть причиной ухода. Первые дни Чонгук почти всегда спал из-за неизвестных Чимину лекарственных средств и препаратов, которые вводились через капельницу, только изредка на некоторое время приоткрывая глаза. Парень постоянно находился рядом с ним и медсестрой, помогая обрабатывать рану и накладывать повязки, то и дело залипая на витиеватые татуировки. У Чимина, к удивлению доктора, получалось легко справляться со всеми поручениями. Тот и не догадывался, что когда-то Чимин давно определился с будущей профессией, желая стать хирургом. Но мечты были разбиты несколькими фразами. — Ты и медицинский несовместимы, — высказалась госпожа Пак, когда решался вопрос, куда будет поступать сын. — Да и где это видано, чтобы кто-то из семьи Пак работал на кого-то? — Но я могу открыть свою клинику… — пытался поменять её мнение Чимин. — А на что ты откроешь её? — кидает пренебрежительный взгляд она на подростка. — Снова у отца будешь просить? Мы всё обговорили. В нашем роду ценятся творческие люди, поэтому поступишь в институт искусств. Направление, так уж и быть, сам выберешь. Интересно, когда наркобароны считались творческими личностями? — Намджун… — бормочет Чонгук, не открывая глаза. — Чонгук? — приподнимается с неудобного кресла Чимин, держась за спину, искренне жалея о том, что когда-то сам специально выбрал эту самую худшую комнату в особняке для телохранителя с целью досадить. Нависая над лицом темноволосого, он осознаёт, что тот говорит во сне. — Прости, Намджун… Я подвёл… — продолжает бредить Чон. «Да кто этот Намжун?» — проносится в голове. Неужели у Чонгука есть кто-то, и именно по этой причине его постоянно отшивали? — Операция провалена… — Что за боевик у тебя в голове, сладкий? — хмурится озадаченный Чимин. — У него температура, поэтому начал бредить, — заходит медсестра, набирая в шприц лекарство. — Не переживайте, такое бывает. Скоро полегчает. После введения препарата Чонгук ещё долго продолжает ерзать, сминая постельное бельё и облизывая пересохшие губы. Чимину не по себе от вида мучающегося мужчины. Как-то Чон помог ему успокоиться. Может, и у Чимина получится? Нет. Ещё не хватало того, чтобы сам Пак Чимин сюсюкался с каким-то телохранителем. А вот измерить температуру надо. Игнорируя рядом лежащий градусник, подходит к кровати, своими губами прижимаясь ко лбу Чонгука и прикрывая глаза. И совсем неважно, что он не умеет самостоятельно определять температуру. Он знает, что так делают. Видел. Знает, видел и хочет повторить. Просто прикоснуться. Совсем невесомо. Только на пару секунд. Но прикоснуться. Интересно, а по губам измеряют температуру? Светловолосый не задаётся вопросом, правильны и уместны ли его следующие действия, ведь Пак Чимину можно всё. Поэтому, положив руку на щеку Чонгука, он спускается немного ниже, касаясь своим носом носа последнего, чувствуя горячее дыхание, и прижимается влажными губами к сухим губам напротив, оставляя один-единственный нежный поцелуй. Их первый поцелуй. Но последний ли? Когда же Чонгук, наконец, постепенно стал приходить в себя, Чимин лишь интересовался его состоянием у доктора и заходил проведать только ночью, когда тот спал.🔥🔥🔥
— Мой друг чуть не погиб! Мы должны с нашей стороны максимально возможным образом посодействовать в обеспечении безопасности, — не перестаёт ругаться Хосок в кабинете начальника. — Он в логове нашего противника, в самом сердце криминального мира. Парни следят за ним, но контролировать всё не в наших силах. Я предлагал ему другую роль, менее опасную, но он отказался. Его выбор. Поэтому хватит тут кричать, инспектор. Главное же, что всё обошлось. — Парни следят не для того, чтобы защитить его, Намджун. Все мы проходили курсы и знаем, что за агентом под прикрытием следят другие агенты, цель которых не допустить вербовку, а если заметили подобное — устранить. — Послушай, наш лучший сотрудник не идиот. Всё это, конечно же, он предвидел. Ты думаешь, почему роль телохранителя предложили какому-то тренеру, отличающемуся некоторыми физическими данными? Не было других более профессиональных людей? Да под ногами таких, как Пак Гоюн, весь мир. Чонгук просто пешка, персонаж из первого уровня компьютерной игры, которого должны уничтожить, чтобы перейти к следующему. Старший инспектор в глазах Гоюна — живой щит, бронежилет для сына. Зная это, Чонгук самовольно пошёл на риск. — Вы одержимы этим делом, — качает головой Хосок, видя в глазах начальника горящие огни. — Как и твой однофамилец, инспектор Чон.🔥🔥🔥
— Зашла уточнить: что Вы желаете сегодня на обед? Доктор сказал, что уже можно есть всё, — проходит в комнату телохранителя Наён, держа руку Минхёка. — Наён, прекрати общаться со мной на «Вы», — подмигивает Чонгук, поправляя повязку. — А есть я буду то, что приготовили для всех. Не стоит беспокоиться. Минхёк, как ты, малыш? — Гуки! — отпускает руку служанки, подбегая к Чонгуку. — Ай… — держится тот за плечо. — Минхёк, осторожно, пойдём к няне, — зовет Наён мальчика. — Простите… Прости, он недолюбливает новую няню и постоянно прибегает ко мне. — Она со мной не иглает, — дуется ребёнок. — И блат тоже. Всё влемя к тебе ходит. — Чимин? — выгибает бровь инспектор, который видел за всё это время только макушку блондина через открытую дверь, когда тот проходил пару раз рядом с комнатой. — Ты глупый, Гук. У меня один блат. Конечно, Чимин. Он тут в доктола иглал. Лечил тебя, а мне заплещал подходить. — Наён, Чимин был здесь? — застаёт врасплох девушку. Пак запретил всем говорить о своём присутствии. — Не знаю… Не видела, — заикается, поправляя волосы. — Меня уже заждались на кухне. Пойдём, Минхёк, — тянет она руку к мальчику, хватая и выходя с ним из комнаты. Как бы не старалась, но от инспектора не ускользнул растерянный вид прислуги, которая явно ему врала. Получается, голос Чимина и лицо он слышал и видел далеко не во сне.🔥🔥🔥
— Что ты тут делаешь? — обращается к стоящему у дверей Чонгуку Чимин, разместившийся перед своим туалетным столиком в одном махровом халате. — Уже, смотрю, ходишь. Это хорошо. Выход из особняка сам найдёшь. Не придётся выносить вперёд ногами, — он поворачивается спиной, нанося кремообразную массу на лицо, через зеркало заглядывая на застывшего перед его видом темноволосого. Не так инспектор представлял их первую встречу после случившегося. После того, как они чуть не… Впрочем, чему удивляться, если перед ним Пак Чимин, настоящий человек– киндер-сюрприз, от которого не знаешь, чего ожидать уже в следующую секунду? Не говоря уже о достаточном времени, прошедшем со дня ранения до восстановления. — А кто сказал, что я покидаю этот особняк? — держится достойно Чонгук, проходя в комнату. — Эй, что за бестактность! Тебя даже не приглашали! — Выгоняешь? Я ведь уже зашёл. — Пещерный человек остаётся пещерным человеком. Ноль манер, что с тебя взять? Не знаю, можно ли инвалидам долго стоять, поэтому разрешу даже сесть. Как понимаю, тебя никто не предупредил, что в твоих услугах больше не нуждаемся. Теперь я заключённый в собственном доме, с одним отличием, что даже посетители запрещены. — А всем заключённым положен надсмотрщик. Чимин непонимающе смотрит на него. — Я говорил с твоим отцом, он не увольняет меня. Я продолжу сопровождать тебя. — Шпионить! Ты хотел сказать, шпионить и докладывать всё ему! — Называй как хочешь, — пожимает плечами довольный собой Чонгук. — Как же вы все меня бесите! До дрожи аж! — вскипает Чимин, видя спокойное состояние телохранителя. — Ты совсем идиот? Помочь тебе включить лампочку в голове под названием «инстинкт самосохранения»? — тыкает блондин пальцем себе по виску. — Ладно, не думаешь о себе, но о матери! Ей сестры твоей больной не хватает, а тут подавай искалеченного сына? — Сестры… — на секунду теряется Чон, но сразу же исправляется: — Да, точно. У меня мать и сестра. Ради них тут и нахожусь. — Знаешь, а я понял, почему ты не отказываешься от работы даже после того, как чуть не откинул коньки. Тебе, наверное, всегда нравились боевики, приключения, криминальный мир? Даже во сне участвовал в какой-то операции с Намджуном. В этот моменту у Чонгука скручивает живот, а завтрак норовит выбраться наружу, но он не подаёт виду, всё так же сохраняя внешнюю невозмутимость, лишь немного покрываясь холодным потом. — И самое смешное, кажется, — ожидаемо провалил её. — Но это всего лишь сон. В реальной жизни я всегда добиваюсь своего, малыш, — подмигивает Чонгук и меняет опасную тему. — Ты ничего не хочешь мне сказать? С детства учили двум волшебным словам, — немного дольше положенного смотрит на открывшуюся грудь блондина. — Ты ждёшь «спасибо»? — наигранно удивляется Чимин, заметив его взгляд, прикрывая сползший халат. — Прости, сладкий. Но ты всего лишь выполнил свою работу. За это не благодарят. Могу только похвалить. — Понятно… — встаёт немного задетый словами парня Чонгук. Снова перед ним избалованный мальчишка. Мысль о раздвоении личности уже не кажется такой абсурдной. — Пак Чимин, сними маску, она тебе не к лицу, — решается высказаться вслух растроенный инспектор и направляется к выходу. — Идиот, именно после этой гидрогелевой маски моё лицо такое гладкое и нежное, — кричит ему вслед Чимин, массируя пальцами лицо, прекрасно понимая, что речь совсем о другом. Почему этот Чон Чонгук считает себя таким всезнающим? Бесит до скрипа зубов, до🔥🔥🔥
— Чонгук, спасибо, — благодарит вместо блондина начальник охраны, когда оба стоят во дворе особняка. — Не стоит, Чанёль… — Прости. Признаться, я не до конца мог довериться тебе. Всё-таки привык сам тщательно подбирать людей, отвечающих за безопасность господина и его семьи. А тут ты, непонятно откуда появившийся. Но, благо ошибся, ты молодец. В какой-то момент совесть инспектора хотела дать о себе знать, но он профессионально заглушил в себе любое её проявление. — Чанёль, ты же понимаешь, что стрелявший хотел всего лишь напугать. Если бы его целью было убить, во-первых, он бы целился лучше, а, во-вторых, его не остановил бы первый «промах». Чимин после того, как принял пулю я, стал куда более уязвим, оставшись один. — Всё-таки мозги у тебя есть, тренер. Именно их наличие и стало поводом сомнений. Мои парни, конечно, хороши, — впервые за всё время общения смеётся. — Но много думать я им не позволяю. Их дело подчиняться. Люди с головой на плечах опасны. — Босс, — доносится голос одного из охраны по рации. — У четвёртого корпуса особняка, рядом с ограждением, камеры зафиксировали подозрительные движения. Кажется, кто-то пытается проникнуть во двор. Мы видим только макушку человека, — докладывает Чанёлю парень. — Не упускайте из виду, мы с Чонгуком пойдём в ту сторону, — кивает головой, давая понять, чтобы следовал за ним. Когда мужчины подходят к указанному корпусу, перед ними предстаёт довольно интересная картина: — Вот так, сейчас у меня всё получится, — кряхтит парнишка с угольными волосами, пытаясь перелезть за высокое ограждение, выпячивая забавно попу. Чанёль сразу же тянется к пистолету, но его руку перехватывает Чон. — Чонгук? — начальник охраны недоумевающе смотрит на телохранителя. — Подожди, это же… — следит за взглядом темноволосого, направленным в сторону парня. Инспектор еле сдерживает подступающий смех, поджимая губы. — Далеко собрался, друг мой? — скрещивает Чонгук вслед за Чанёлем на груди накаченные руки. — Что?! — чуть не падает, потеряв равновесие, парень, удержавшись в последний момент за край ограждения. — Говорю, куда путь держите? — В мир дружбы и любви, — спокойно отвечают ему знакомым, но немного дрожащим в силу обстоятельств голосом. — Помощь не нужна? — Да не, отсюда небо красивое. Любуюсь видом. — Кихён, и долго ты будешь дурачиться? — не выдерживает до этого молчавший Чанёль. — Мне нужен диктофон! Чима не поверит, что их суровый начальник охраны обратился ко мне на «ты». — Потому что сейчас в моих глазах Вы преступник, пытающийся незаконно пробраться на частную территорию, нарушая все границы. — А не надо было ставить запреты! Я друг! Вы понимаете, что значит «брошенный друг»?! — Кихён, мы устали глазеть на твою пятую точку. Спускайся уже, — делаются полоской губы Чонгука. Кихён вздыхает, понимая, что долго так висеть не может. Ему не привыкать попадать в самые нелепые и идиотские ситуации из-за друга. Ему, отпрыску уважаемого судьи Верховного суда. Да, сын наркобарона и сын судьи — закадычные друзья. Очередная шутка судьбы. Сколько крови, пота и слёз было пролито в своё время, чтобы родители не вмешивались в их взаимоотношения. Обычно во всех романах описывают сложности становления любовных отношений, но приобретение друга и сохранение истинной дружбы — тоже настоящий труд. Чонгук чудом в последний момент успевает подхватить Кихёна, помогая ему ощутить землю под ногами. — И что сейчас нам с тобой делать? — Ничего, — машинально отряхивается тот. — От вас требуется лишь отступиться и дать мне пройти к родной душе, злые драконы, — морщится он. — Я очень сожалею, — серьёзным голосом проговаривает Чанёль. — Но есть чётко установленный запрет. Позвольте, проведу Вас до выхода. Боюсь, обратно перелезать будет проблематично. — Так вы выгоняете раненого друга Пак Чимина? — Раненого? — поднимает бровь Чонгук. — Именно. Вот, — тянет он руку, показывая на неё. — Да как с такой раной ты вообще на ногах держишься? — вздыхает инспектор, посмотрев на еле заметную царапину на одном пальце. — Чанёль, мне кажется, ты приревновал меня к Чонгуку, — вдруг выдаёт Кихён. — Что? — таращится на него ошарашенный таким заявлением начальник охраны. — Ну я просто знаю про вас… — подмигивает Кихён, играя на нервах Чанёля. — В тот день ночевал в особняке, а Чимин мне всё рассказал. Что вы того… Ну, сами понимаете. Но учти, повода для ревности нет, — начинает махать он руками перед собой. — Чанёль, давай его пропустим? — смотрит на последнего телохранитель. — Обработает свою эту царапину, а мы какое-то время отдохнём от истерик🔥🔥🔥
— Хосок, мне нужно получить сведения о процессе усыновления Пак Чимина. — Так этот парень — не родной сын Гоюна? — удивляется инспектор по ту сторону аппарата. — Странно, что вы с Намджуном об этом не знали. В документах, которые направили на ознакомление, тоже ничего не было. — Чонгук, есть такое понятие «информация ограниченного доступа», «государственная тайна». Ты точно с отличием окончил академию? Эти сведения неважны для нашего дела, поэтому сразу задам тебе встречный вопрос: зачем тебе они? Старший инспектор Чон, на кой чёрт Вам вообще сдался сам мальчишка?! — повышает голос Хосок. — Можно чуть тише? Так и оглохнуть можно. Гонятся враги Гоюна именно за этим «мальчишкой», с какой целью — неизвестно. Может, узнав их мотивы, мы приблизимся к самому Гоюну.🔥🔥🔥
Drown — Dabin, Mokita Чонгук выходит на задний двор, где застаёт двух бегающих за маленьким мальчиком парней. Он впервые слышит такой искренний заливистый смех Пака, прикрывающего при этом рот ладошкой. В этот момент глаза его не видны. Но они всё равно прекраснее всех тех, которые до этого видел инспектор. — Гуки! — замечает его Минхёк. — Плоходи! Они не могут меня догнать! Чимин больше не смеётся, но сверкающая улыбка на лице не пропадает. Он устремляет нечитаемый взгляд на своего телохранителя, лишь губами произнеся: «Спасибо». Кихён успел рассказать ему, что находится здесь благодаря последнему. — Чимин, перестань так вертеться. Голова закружилась, — жалуется Кихён. — Котик, от меня у всех голова кружится. Да, Чон? — взгляд становится резко лукавым. — Невыносимый, — улыбается уголком губ Чонгук, присоединяясь к парням. Они делятся на команды: Чонгук с Чимином — в одной, Кихён с Минхёком — в другой. Когда они играют, догоняя друг друга, Чонгук забывает на время, кто он и для чего пришёл в этот дом. Серьёзный инспектор, надежда начальника отдела общественной безопасности, становится вместе с этими парнями подростком. — Поймал… — вдруг тяжело дыша, хватает он за талию блондина, разворачивая к себе. — Мы в одной команде… — сияет Чимин и резко отстраняется, оставляя в недоумении телохранителя. «Никак не наиграется, малыш». — Паук! — в следующую секунду кричит Кихён. От страха он толкает рядом оказавшегося Чимина, который, споткнувшись об собственные ноги, летит, не удержав равновесие, назад. Назад, на позади стоящего Чонгука, который от внезапности тоже не успевает среагировать и падает на землю, чувствуя приятно щекочущий спину газон, а на животе — удобно разместившегося Чимина. Тем временем одна рука красуется на чужой взмокшей спине, а другая… Контролируйте себя, инспектор Чон! Это всего лишь подкаченная попа двадцатилетнего парня. Оба они не замечают щекотливости ситуации [читать как «делают вид, что не замечают], прожигая друг друга не менее двусмысленными взглядами. Мир для них замер, как и время: застыли рядом брат и друг Пака, даже птицы в небе — и те перестали летать. Лишь из ниоткуда появился свежий ветерок, приятно трепля волосы парней. Один вдыхает, другой выдыхает вслед за первым. Соприкасаются попеременно вздымающиеся груди. Чонгук дышит Чимином, а Чимин им. Одно целое. Не иначе. Но кто-то должен был вернуться к реальности. Как ни странно, первым стал блондин, собравший остатки самообладания. — Отпустишь? — почти шёпотом говорит он. Хочется закричать: «Нет!», «Нет, не нарушай этот момент!». И «Нет. Не отпущу…» — А ты хочешь этого? — лишь отвечает Чонгук, не двигаясь ни на миллиметр. — Кхм, — откашливается Кихён, привлекая к себе внимание парней. — Мы вам тут не мешаем? Я, конечно, всё понимаю, но рука затекла. Чимин и Чонгук нехотя поворачиваются к нему, еле сдерживая смех. Последний стоял, закрывая ладонью глаза ребёнку. — Поможешь встать? — поворачивается обратно к блондину Чонгук. Чимин, продолжая улыбаться, привстаёт, опираясь ладонью на грудь инспектора. — Ай! — вдруг вкрикивает тот. — Что? Рана? — не на шутку забеспокоился юноша. — Шутка, пристрелили меня в правое плечо, — смеётся темноволосый. — С таким чувством юмора лучше бы сразу в лоб, — окончательно встаёт на ноги Чимин, специально задевая больное место. Но сразу же подаёт руку, помогая телохранителю встать. — Говорю же, заноза ты в заднице, белобрысый, — трёт грудь Чонгук, морщась. — Воу, я и подумать не мог, что ты любишь побыть пассивчиком. Кихён, — обращается уже к другу. — Закрой теперь ещё и уши Минхёку. — Кажется, у кого-то слишком длинный язык, который мог бы быть применён совсем в другом. — О, какие откровенные и грязные фантазии, Чон Чонгук. Но ты прав, никто до этого не жаловался, — проводит языком сначала по верхней, потом по нижней губе. — Участвовать в дебатах, Пак Чимин! Участвовать в дебатах, — чуть ли не плачет старший инспектор. Громкий звук уведомления на телефоне Чимина отвлекает парней. — Чимин, всё в порядке? — замечает мгновенно побледневшее лицо блондина Чонгук. — Отец написал, что долетел, — всё так же продолжает хмуро смотреть на экран Чимин. — Тогда почему такая реакция? — начинает волноваться и Кихён. — Мой отец никогда не пишет сообщения.