🔥🔥🔥
Чонгук не замечает, как оказывается перед клубом, адрес которого назвал Кихён. Проходя внутрь, он поспешно обводит взглядом присутствующих, со всей силой начиная их расталкивать. Но его блондина нигде нет. В какой-то момент, потеряв всякую надежду найти Чимина, он слышит голос последнего, будто музыка и все остальные звуки становятся лишь приглушенным фоном. «Спасите», — снова и снова звенит в ушах. Не помня себя от страха за Пака, он бросается на верхние этажи, вновь и вновь ошибочно открывая VIP-комнаты, в которых тоже не оказывается Чимина. Чонгук мечется из одного коридора в другой. Мозг уже подкидывает мысль, что он сходит с ума: слышит голос того, кого вообще может здесь не быть. Но от неё не остаётся и следа, когда позади уже отчётливо доносится голос Чимина. Негромкий, еле уловимый слухом. Но достаточно, чтобы привести его в неконтролируемое бешенство. — Ах ты тварь! — берёт нависшего над Чимином парня за шиворот вошедший в прямом смысле с ноги Чонгук. Кабинет в отделе ООБ старшему инспектору больше не понадобится, потому что он скоро станет соседом заключённых по особо тяжким преступлениям. Живым этот парень отсюда не выберется. Выражение, когда-то брошенное Хосоком во время операции, — «Не злите инспектора Чона» — как не что иное применимо к данной ситуации. Чонгук тащит парня от Чимина и одним сильным ударом припечатывает к стене так, что тот не сразу понимает произошедшее, стоя с приспущенными трусами. Пак же дрожащими руками машинально начинает подтягивать штаны с нижним бельём. Чонгуку всё равно, что перед ним мальчишка возраста Чимина. Он наносит удары один за другим, превращая лицо в кровавую кашу, как когда-то лица других обидчиков. Кто посмел тронуть его блондина?! Только за одну гнусную мысль, допущенную в адрес своего чуда, он готов убить. А этот ещё и хотел реализовать задуманное?! Инспектор бьёт своей тяжёлой рукой со всей мощи по животу, не давая парню даже возможности перевести дух. Внутренности последнего явно уже перепутались местами. — Как я понял, ты можешь думать только одним местом, — прожигая взглядом, не сулящим ничего хорошего, Чонгук опускает руку к детородному органу и со всей силой давит его. Гортанный крик раздаётся во всех уголках красной комнаты. Потомков у кого-то точно больше не будет. Чимин, застыв, смотрит на происходящее со стеклянными от слёз глазами. Предстающая перед ним картина, оглушающий вой парня становятся последней каплей. Содержимое желудка получает свободу. Чонгук слышит последнее, из-за чего мышцы сжимаются от боли. Одной рукой толкает уже полуживого парня, который неестественно, соломенной куклой, оседает на пол. — Получай, тварь, — ещё несколько раз бьёт по животу. — Чон… — слышит еле доносящийся голос инспектор, сразу же выводящий из состояния аффекта. — Я иду, малыш… Ты только держись, слышишь?! — подбегает к нему, поднимая на руки. — Сейчас, сейчас отмоем тебя, — ни капли брезгливости на лице, хотя одежда Чимина вся в собственной рвотной массе. — Он же не успел… — не может выдавить из себя вопрос Чонгук. Слов Чимин не произносит, но всё-таки отвечает отрицательным качанием головы. Чонгук нежно поглаживает блондинистую голову своего мальчика, пока тот, присев над унитазом, продолжает извергать всю гадость, с которой успел перебрать, отравляя свой организм. — Вот так, родной, — начинает проводить рукой по спине инспектор, пытаясь хоть как-то облегчить его состояние. Чимин внезапно останавливается, опрокидывая голову вниз. И единственное, что Чонгук слышит, — это тихий плач. Плач, который заставляет сердце темноволосого сжаться до размеров кулачка Минхёка. — За что вы так со мной, Чон? За что? — повторяет несколько раз тихо. — Помоги мне… Разве я заслуживаю всего этого дерьма? — Никто не заслуживает такого. Особенно ты, — говорит Чонгук, притягивая израненное тельце к себе. — Прости меня. Я обещал излечить твои шрамы, а сам оставил ещё один. Прости, малыш, — теперь плачет не только Чимин. Два парня наплевать хотели на выражение «мужчины не плачут». Как иначе выразить боль, если она становится необъятной. Тело человека не может её удержать. Хоть какая-то её часть уходит вместе с солёной жидкостью. Чонгук готов взять всю боль Чимина на себя, но не может, потому что тогда от блондина не останется ничего. Он весь сейчас состоит из нее. Чонгук продолжает обнимать хрупкое тело. Чимин же позволяет, но в ответ не обнимает. Руки как висели по бокам, как у тряпичной куклы, так и висят. — Ты дрожишь, — тянется за салфеткой Чонгук, начиная, как мать грудничка, вытирать рот, всматриваясь в глаза, потерявшие вмиг свой блеск. — Пойдём со мной, родной, — зрительный контакт становится невыносимым. Инспектор хватает под локоть Чимина, помогая ему встать на ноги. — Я тебя испачкал, — мямлит Пак, смотря на пятно от своих же соплей на рубашке Чонгука. — Испачкал я тебя, — ведёт Чимина Чонгук, ногой ударив лежащего перед ними парня, — невольно втянув во все это дерьмо, — сильнее прижимает к себе за талию светловолосого, чтобы последний не видел нелицеприятное зрелище. — Он жив? — делает неудачную попытку обернуться блондин. — К моему сожалению, да, — обнимает крепче Чимина. — Лучше бы сдох. Как только они выходят из красной комнаты, перед ними появляется администратор заведения, который через щель двери, вытягивая голову, замечает полуголого парня. — Что тут произошло? — пытается задержать Чонгука и Чимина рукой мужчина, а после заходит в комнату и подходит к парню, проверяя пульс. — Жив, — немного успокаивается, вспомнив о других участниках, вылетает из комнаты. — Задержи их и звони в скорую, — кричит он охране, показывая на собирающихся выйти из клуба парней. — Стойте, — загораживает проход толстопузый представитель секьюрити, доставая телефон. — Простите, но я должен вызвать полицию, — приводит дыхание в порядок администратор. — Полицию? — всё ещё крепко держа за талию уже засыпающего Чимина, оборачиваясь, зло цедит Чонгук. — Если вы посмеете задержать нас ещё на пару секунд, от вашего клуба останутся только одни камни. — Простите, господин, — продолжает администратор, снова давая знак охраннику, — но я должен вас попросить остаться тут до прихода полиции. Чонгук смотрит в умоляющие глаза своего мальчика, которого чуть не изнасиловали в этом самом клубе, в нескольких метрах от того же администратора. От осознания, что могло бы произойти, зайди он на пару секунду позже, кровь холодеет в жилах. Он бы сравнял это место с землей, но сейчас единственное желание — вывести отсюда молящего глазами об этом Пака. Внезапное движение в их сторону охранника заставляет Чонгука, как первобытного, защищающего свою добычу, резко рукой оттащить назад Чимина. — Ещё один шаг, и ты забудешь своё имя, — сначала Чонгук бросает охраннику, а после обращается уже к администратору: — Вы, наверное, не поняли, с кем имеете дело? — Мы знаем господина Пака и, конечно, ни в чём не обвиняем, — пытается более мягко говорить сотрудник клуба. — Но в нашем VIP-номере избили человека, поэтому по правилам должны задержать до выяснения обстоятельств. Чонгук не может допустить новых разговоров вокруг семьи Пак, а в частности самого Чимина, душевное состояние которого в последнее время пошатнулось не на шутку. Его блондин не выдержит, если завтра в жёлтой прессе появятся заголовки: «Сына известного бизнесмена пытались изнасиловать в одном из самых элитных клубов страны». Как бы прискорбно и несправедливо ни было, но в обществе до сих появляются люди, которые вместо того, чтобы обвинять насильников, начинают предъявлять претензии жертвам, которые как-то неправильно и неподобающе вели себя. Чонгук не понаслышке знает о таком, потому что вёл подобные дела и видел в глазах пострадавших страх. Страх не из-за произошедшего с ними, а страх быть непонятыми и непринятыми обществом. Они часто на допросах молчали, да и вообще отказывались предъявлять обвинения, если на этом не настаивали их близкие. Чонгук ногой придвигает рядом стоящий стул и нехотя опускает Чимина на него, присаживаясь перед ним на корточки: — Я сейчас, малыш. Ты только не бойся, — мягким голосом произносит Чонгук, поправляя светлые пряди. Увидёв легкий кивок, он встаёт и подходит к администратору, сразу же меняя выражение лица. Серьёзный и в какой-то мере устрашающий вид заставляет сотрудника клуба напрячься. — Будь мы в других условиях, я бы вас даже поблагодарил за хорошее выполнение своих обязанностей. Но, — крылья носа темноволосого дрожат от учащённого дыхания, — за всё моё время пребывания в этом заведении я успел зафиксировать множество нарушений, за любое из которых ваша деятельность может быть приостановлена. А парень в VIP-комнате, за которого вы так переживаете, явно находится под наркотой. Не думаю, что, если будет проведена тщательная проверка, ваше руководство отделается простым испугом. — Кто Вы? — тон администратора выдаёт волнение. — Перед вами старший инспектор отдела общественной безопасности, — достаёт он из кармана удостоверение. — Поэтому, как понимаете, вызывать кого-то не имеет смысла. — Старший инспектор… — голос начинает дрожать. — Прямо сейчас я готов закрыть на всё глаза. Но вы должны выполнить две маленькие мои просьбы. — Я Вас слушаю, — администратор становится деловым. — Во-первых, забываете, что здесь был сын Пак Гоюна. Во-вторых, вызываете полицию. — Но Вы же сказали, что… — начинает растерянно мужчина, но не успевает договорить. — У парня в той комнате случайно найдут пакет с интересным содержимым, — приближаясь, тихо говорит Чон. — Не думаю, что у вас возникнут проблемы с поиском такого вещества. — Вы хотите подставить его? Нашими руками? — Выбирайте: плохая репутация клуба или сломанная жизнь одного парня, — отходит, безэмоционально пожимая плечами. Ранее старший инспектор никогда бы не пошёл на такой поступок, на шантаж, а действовал строго по закону. Но сейчас посмели тронуть его мальчика. И не в первый раз. Мразь должна понести наказание. — Ну так что? — Можете спокойно идти, — кивает мужчина. — Никто вас не потревожит. — Правильное решение, — хлопает по плечу Чонгук и, не теряя ни секунды, подходит к Чимину и, беря под руки, выводит из здания.🔥🔥🔥
— Всё хорошо, Кихён, — пытается успокоить друга блондина, разрывающего звонками телефон, Чонгук. — Он со мной. Они едут в той же машине, в которой когда-то бурно обсуждали простую песню Оливии О’Брайен «I hate you I love you». Чимин тогда резко воспринял текст, сообщив, что никогда не поймёт, как можно любить и одновременно ненавидеть. Чонгук же, приводя в пример историю Хосока и Юнги, подтвердил, что такое бывает и он бы точно ненавидел любовь, которая лишила его всего. Сейчас Пак прекрасно осознаёт всё: одна его часть хочет прижаться к Чонгуку и почувствовать вблизи тепло, исходящее от него, а вторая — вцепиться в этот проклятый руль, одним резким движением вывернуть его в сторону и покончить со всем этим изводящим душу давлением. Чонгук же не потерял, а лишь приобрёл. У него язык не повернётся назвать любовь к Чимину ненавистной и губящей силой. Она стала не причиной потерь, а наоборот — лишь огнём, согревающим его изнутри. Огнём, на который инспектор собственноручно направил поток воды. Всю дорогу Чонгук держит маленькую по сравнению с его ладошку Чимина. Он будто читает мысли последнего. Боится, что тот откроет дверь и выпрыгнет на проезжую, лишь бы прекратить всё это. Мысль о том, что сам отчасти довёл мальчика до такого состояния, вонзается кинжалом в глотку. Их сейчас фактически разделяют только сантиметры, на деле же между ними целая непроходимая пропасть. Как только они подъезжают к белоснежному особняку, Чонгук выходит из машины, сразу же направляясь в сторону пассажирской двери, открывает её и помогает Чимину, еле держащемуся на ватных ногах. — Чон? — подходит к нему один из ребят Чанёля. — Чанёль или господин Пак дома? — сухо спрашивает Чонгук. — Нет, но… — Тогда отойди, времени разбираться с тобой нет, — бросает коротко парню, проходя с Чимином внутрь. Saved my life — Sia Снова они в комнате, ставшей за последние дни их убежищем. Сейчас она погружена в кромешную темноту. Как и сердца двух парней. Чимин тихо отстраняется от инспектора и присаживается на край собственной кровати, словно находясь в гостях, принимается оглядываться по сторонам, стараясь изо всех сил не столкнуться взглядом с Чонгуком. — Не надо, — от тихого голоса рука Чонгука застывает на выключателе. — Хорошо, — делает глубокий вздох темноволосый, потому что у самого внутренности сейчас взорвутся на мелкие куски от установленной своими же руками гранаты. — Чимин… — нарушает он неловкое молчание, — тебе нужно поспать. Я помогу, — медленным шагом приближается к нему Чонгук, полностью растеряв всю решимость, боясь одним движением спугнуть парня. Чимин же простым жестом руки, как и предполагал инспектор, даёт знак остановиться. — Не надо… — шепчет блондин. — Хорошо, — понимающе кивает Чон, отходя на пару шагов назад. — Я уйду, ты только не нервничай, ладно? Чонгука знобит: он не знает, как поступить. Кихён приезжает только утром. Глава семейства снова отсутствует. Оставлять Пака одного нет желания, но его присутствие явно не идёт тому на пользу. Если понадобится, он будет сторожить своё сокровище у дверей, лишь бы не причинить большего вреда. — Не хочу спать… — голос Чимина заставляет замереть собирающегося выйти Чонгука. — Хочу смыть с себя весь этот день, — продолжает неуверенно. — Но не знаю, справлюсь ли сам… Чонгуку не нужно повторять дважды. Он прекрасно понимает, как сложно далось Чимину сказанное. — Я наберу тебе ванну, — кивает инспектор. — Ты только жди, малыш, — направляется в ванную комнату. Выбирая пену с успокаивающим запахом миндаля с молоком, Чонгук включает воду, проверяя её температуру. После же снова возвращается к Чимину, который не продвинулся ни на миллиметр, всё так же продолжая сидеть на краю. — Я помогу… — даёт возможность обдумать и отказаться, но, не заметив на этот раз сопротивления со стороны своего мальчика, медленно начинает раздевать его, а потом берёт на руки, унося в ванную. Чимин, опустив голову, уже несколько минут проводит рукой по тёплой воде с ароматической пеной. Тело начало успокаиваться. Душа… а точнее всё, что от неё осталось, — тоже. Чонгук же, сидя на краю ванны, нежно проводит мочалкой по загорелой спине, плечам и рукам светловолосого. Когда же он собирается отстраниться, чтобы принести полотенце, Чимин вдруг отодвигается молча вперёд, освобождая место для ещё одного человека. — Не только мне нужно смыть этот день с себя, — обхватывает колени руками. И снова Чонгуку не нужно повторять. Он услышал. Понял. Принял без лишних вопросов. Снимая с себя костюм, который так и не успел переодеть после свадьбы, инспектор тоже залезает в ванну, поджимая ноги, чтобы не касаться тела парня. Но тот сам возвращается обратно на своё место, заставляя Чонгука, насколько это возможно, раздвинуть колени. Чимин прижимается своей мокрой спиной к груди темноволосого, отчего последнему приходится задержать на какое-то время дыхание. Снова дурманящий запах, витающий в воздухе, и природный аромат блондина бьют в ноздри. Как только заканчивается воздух в лёгких, Чонгук начинает дышать. И не просто дышать. Бесконечные удары сердца наполняют помещение. Если это месть, то она слишком жестока. Не удерживаясь, он обхватывает талию Пака, положив руки на мягкий живот. Чимин же, закрывая глаза, кладёт свои руки поверх Чонгуковых. Наклоняясь, начинает медленно, обжигая горячим дыханием, вести носом по спине младшего, поднимаясь в область затылка и останавливаясь на тревожно пульсирующей жилке на шее. — Замени его отметины своими… — почти шёпотом произносит Чимин. Чонгук от такого просящего и разбитого голоса готов выть. Выть, как волк-одиночка, брошенный стаей. С болью в сердце он прижимается чувственными губами к плечам младшего, начиная оставлять мокрые поцелуи на каждом участке тела. Мокрые. Не только потому что инспектор губами собирает капельки воды на коже светловолосого, а потому что уже давно не контролирует солёную жидкость, которая без спроса выбралась наружу из слезных каналов. — Прости меня, прости, малыш, — сквозь поцелуй шепчет Чонгук. Чимин же не плачет. Кнопка «выключить эмоции» давно горит зелёным. Смирился? Наверное. Немного обдумав, он начинает медленно поворачиваться вокруг окольцовывающих его рук, обхватывая ногами бёдра Чонгука и прижимаясь к последнему уже грудью. — Тш-ш, — вытирает он слёзы мужчины, будто не его пару часов назад хотели изнасиловать. Не ему сделали больно. — Я не обманывал тебя, — не скрывает эмоций Чонгук. — Не обманывал, малыш. Люблю, слышишь. Всем своим проклятым сердцем, — берёт руку Чимина, прижимая к своей тяжело вздымающейся груди, — люблю. — Знаю, — кладёт блондин палец на губы Чонгука, останавливая поток слов. А после внезапно заменяет свой палец губами, накрывая ими губы напротив. Температура в ванной повысилась до максимального предела, как и температура тел. Зеркала вспотели, а густое облако пара в комнате обволокло фигуры парней. Темноволосый крепче обхватывает руками Чимина, прижимая к себе и отвечая на влажный глубокий поцелуй со вкусом горького яда. Их обнажённые тела переплетены. Чимин крепче зарывается мокрыми пальцами в угольно-чёрные волосы Чонгука. Последний же проходится руками по всем участкам оголённого тела светловолосого, лаская каждый сантиметр шелковистой кожи, которая покрывается мурашками под подушечками пальцев. Вода начинает остывать, но никак не помогает охладиться разгорячённым телам. — Я не хочу терять тебя… — произносит во влажные губы Чонгук, прерывая поцелуй. — Говорят, — отстраняется Чимин, обхватывая шею инспектора руками, гладя большим пальцем выделяющуяся венку, — когда теряешь, приобретаешь что-то новое, лучшее, — приближается, почти соприкасаясь носами, шепча в губы. — Надеюсь, так будет и с нами. — Наплевать, — голос Чонгука дрожит. — Пусть говорят. Пусть ждут. А мне не нужно новое и лучшее. Мне нужен ты. И только ты, Пак Чимин, — берёт лицо Чимина в руки, вглядываясь прямо в глаза-полумесяцы. Но в последних ничего. Яма. Бездонная яма. Яма, в которую можно закопать и похоронить старшего инспектора. Поцелуй — не прощение. Это поцелуй на прощание. — Чонгук, я обещаю больше не влезать в неприятности, — шепчет в темноте укутанный мужчиной в одеяло Чимин. — Обещаю помириться с отцом и делать всё, о чём он или кто-либо другой попросит. — Чимин~а… — трясущимися руками гладит щеку Чонгук. — Обещаю ходить в сопровождении хоть целой роты… Но… Вот это «но» станет надгробной надписью для старшего инспектора ООБ. — Но ты должен оставить меня… — мокрые ресницы Чимина подрагивают. — Это не требование, не приказ, а моя единственная просьба к тебе. Чон знал, что рано или поздно такое могло случиться. Но почему-то неоправданно продолжал верить в них. Цепляться за тонкую нить надежды, от которой не осталось и буквы «н». — Хорошо, — горло царапает до крови простое произнесённое слово. — Ты только выполни своё обещание, — наклоняясь, оставляет поцелуй на виске парня, на котором блестит одинокая слеза. «Кихён, ты нужен Чимину…» — набирает он СМС другу блондина, параллельно вытирая тыльной стороной ладони мокрые дорожки на своей щеке. Несмотря на позднее время, тут же получает обратный звонок от последнего. Чонгук, отходя от уже спящего младшего, коротко рассказывает о произошедшем в клубе, не забыв упомянуть, из-за кого Чимин так разбит. — Получается, Чон, мы пригрели на груди змею в лице старшего инспектора, — не спрашивает, а утверждает без всяких эмоций Кихён. — Завтра утром буду в особняке. Этой ночью Чонгук так и остался ночевать у кровати светловолосого, вскакивая от любого шороха, реагируя на любое изменение дыхания. Плевать на то, что подумает прислуга, зайдя в комнату. Плевать на всех. Он выполнит просьбу Чимина. Постарается выполнить. Но не сейчас.🔥🔥🔥
Утром Чонгука выводит из дремоты знакомый голос. — Можешь идти, — стоит перед инспектором Кихён с серьёзным выражением лица. — Спасибо, что приехал, — встаёт на ноги Чонгук, немного пошатнувшись от внезапного головокружения. Он не спал всю ночь. Ссадина на лбу от вчерашнего падения так и не была обработана. Да и старая рана плеча нещадно ныла. — Я приехал к своему другу. Не за что благодарить, — проговаривает строго, но, замечая состояние бывшего телохранителя, немного смягчает тон. — Ты плохо выглядишь, Чон. Иди. Я не оставлю Чимина. — Я буду на связи, — кивает Чонгук. — Мне нужно закончить дело Пак Гоюна, — с трудом даются слова инспектору. — Мне всё равно, какие у тебя дела, — подходит Кихён к постели друга, принимая пост. — Постарайся просто больше не появляться здесь. Не появляйся больше в жизни Чимина. Не знаю, что сделает с тобой дядя Пак, когда узнает правду. Но явно это будет ещё одним ударом для моего друга, поэтому просто последуй моему совету. — Ему нужна помощь психолога, Кихён, — будто не слышит Чонгук слова последнего. — Эти кошмары не могут так больше продолжаться. Он не должен жить с ними постоянно, словно это нормально, — бросает мягкий взгляд стеклянных глаз на спящего блондина. — Я видел у него успокоительные. Не думаю, что кто-то прописал. Обещай, что отведёшь его к врачу. — Обещаю, — отвечает без доли сарказма Кихён. У тридцатилетнего мужчины настолько беспомощный вид, что желание дерзить почему-то резко сводится к нулю.🔥🔥🔥
Чонгук садится на мотоцикл, со всей силой давя на газ. Куда он летит на такой скорости? К кому? Зачем? Вмиг всё теряет свой смысл. Дорога становится просто дорогой. Без пункта назначения. Он не понимает: почему в их с блондином случае отчаяние постоянно идёт за надеждой, а не наоборот? Почему тот мост, который они с трудом выстраивают, чтобы быть ближе друг к другу, вновь и вновь рушится? Они просто наказаны прекрасным чувством, охватившим их обоих. Это факт. Но за что? Сплошные вопросы без ответа. Инспектор не видит препятствия, знаки на своём пути. Не замечает горящий красный свет светофоров. Он мчится вперёд, не обращая внимания на то, что стрелка спидометра продолжает наклоняться вправо. В голове настолько всё запуталось. Ведь оставалось совсем чуть-чуть. Он бы сам всё рассказал. Почему всё пошло иначе? Ведь планы инспектора всегда были идеальны? Видимо, в любви нет места самоуверенности и амбициям. Пелена из слёз застилает глаза. Идеально когда-то подобранный шлем давит на череп и виски. Беспорядочно доносящиеся сигналы машин дезориентируют. Чонгук не слышит вой сирены патрульной машины с включенной мигалкой, не слышит, как по громкоговорителю просят его транспорт прижаться к обочине и остановиться. «Не обмани…», а после: «Ты должен оставить меня». Просьбы Чимина громче окружающих звуков звенят в ушах. Чонгук не понимает всю опасность сложившейся ситуации. Он теряет управление. А мотоцикл лишь сильнее набирает обороты. «Это не требование, не приказ, а моя единственная просьба к тебе». Кровь вновь выступила из раны, капая на ресницы и попадая в глаза. Внезапный рев огромной фуры. Мигание брошенных фар. Встречная полоса. Учащённое сердцебиение. Крутанув резко руль вправо, инспектор тормозит. Сердце колотится как сумасшедшее. Кончики пальцев рук и ног будто окунули в ледяную воду. Если не этот водитель, то Чонгук въехал бы на встречную полосу. Чуть не поломал судьбу ни в чём не повинного человека. А может и не одного. — Ну что, приехали? — подходит к нему полицейский, жестом показывая снять шлем. — Других мест для суицида не нашли?🔥🔥🔥
— Кихён? — открывает глаза Чимин. — Впервые вижу, чтобы ты столько спал, — театрально жалуется тот. — У меня живот уже урчит. После поезда сразу же к тебе приехал. Ничего поесть не успел. — Но откуда ты… — приподнимаясь, садится на кровати блондин. — И где… — незаметно, как ему кажется, оглядывает комнату. — В смысле «откуда»? Говорю же, на поезде. Есть такой транспорт, состоящий из нескольких сцепленных вагонов. — Котик, перестань, у меня голова раскалывается, — держится Чимин за виски. — Пить надо меньше, алкоголик. И раз уж ты сам начал эту тему, то знай, что я так это просто не оставлю, — не хочет показать жалость к своему другу темноволосый, говоря уверенно. — Мы вместе решим эту проблему. И не смотри на меня так, — замечает внезапно появившиеся морщины на лице напротив, — эти взгляды оставь для своих недоброжелателей. Ты понял ведь меня? Выполняй обещание слушаться. — Обещание… — уголок губ Чимина приподнимается. Улыбка больше похожа на болезненную гримасу. — Значит, он выполнил мою просьбу… — Не уверен… — про себя произносит Кихён. — Кихён, купи мне, пожалуйста, краску для волос, — кладёт свою ладонь на руку друга. — Чёрную. — Чимин, ты ведь никогда не красил волосы! Зачем тебе это? Все наши сверстники завидовали твоим неестественно светлым прядям. — Я так много прошу? — наклоняет набок голову Пак. — Куплю, — вздыхает Кихён. — Только давай сначала позавтракаем. Насчёт урчания живота я не шутил, — собирается заставить Чимина встать, как вдруг замечает, как подрагивают плечи последнего, а после блондин начинает плакать в голос. — Плачь, родной, — притягивает к себе друга парень, поглаживая голову. — Плачь. Слёзы — не слабость. Слёзы — спасение. Бесконечно плакать не получится, — целует макушку. — Зато придёт облегчение. Чимин плачет. Но на этот раз это даётся легко. Потому что он в руках родного человека. — Подожди, так ты на моей свадьбе решил быть брюнетом? — внезапно выдаёт Кихён через пару минут. — Какой… — заикаясь, произносит Чимин, поднимая голову. — Какой свадьбе? — начинает хаотичными движениями вытирать слёзы. — Помнишь, я рассказал, что меня привлекла девушка, похожая на ту, которую предлагала бабушка? — Угу… — шмыгает Чимин носом. — Так вот, она не просто похожа. Оказалось, что это один и тот же человек, — искренне улыбается Кихён. — Давай, вставай, умывайся и приведи себя в порядок, если хочешь узнать всё.🔥🔥🔥
— Чонгук! Ты что натворил? — подходит к сидящему за решёткой другу Хосок. — Хороший вопрос, — ухмыляется тот. — Список моих дел огромен. С чего начать? — Откройте, — обращается Хосок к полицейскому по должности ниже его. — Ты почему не показал удостоверение? — спрашивает инспектор друга. — А мои данные есть в базе? — прижимает Чонгук тряпку к разбитому лбу. — Да и стыдно было после произошедшего называть должность. Хосок, — морщась от боли, произносит старший инспектор, — мне нужно поговорить с Намджуном. — Для начала тебе нужно поехать домой, переодеться и отдохнуть. Ты видел своё состояние? — Поедем в наш участок, — уверенно говорит Чон. — Там есть сменная одежда. Не хочу терять ни секунды, — кладёт он руку на плечо друга. — Пак Гоюн должен быть обезопасен по всем статьям. — Понял, — не смеет больше задерживать друга Хосок, видя всю решимость в глазах последнего, а ещё, что немаловажно, чувствуя отчасти свою вину в нынешнем положении дел. Ведь это он заснул в собственной машине, не слыша звуков трезвонящего телефона. Он не ответил на звонки Юнги, заставив того забеспокоиться и позвонить Чонгуку, вместо которого решил ответить сын Гоюна. А дальше клубок обстоятельств привёл к тому, что они имеют сейчас.🔥🔥🔥
— Намджун уехал по срочному заданию в другой город, — сообщает Чонгуку парень, находящийся в его подчинении. — Но как? Он тебе что-то говорил, Хосок? — оборачивается темноволосый, но видит ненаигранное удивление в глазах последнего. — Что за срочное дело, если о нём не поставили в известность инспектора Чона? — вновь обращается к сотруднику ООБ. — Этого я не знаю, — пожимает плечами парень. — Сообщил только, что возвращается через пару дней. — Ясно, можешь идти, — кивает Чонгук работнику, доставая телефон и набирая начальнику. Но в ответ слышит лишь глухие гудки, а после голос автоответчика. — Странно всё это, Хосок, — задумчиво смотрит он на друга. — Самое важное для него дело — дело Пак Гоюна. За время моего отсутствия появилось еще какое-то? — Нет, Гук, — качает головой Хосок. — По крайней мере, я не осведомлён. Но так или иначе, кроме Намджуна нам никто не расскажет, поэтому езжай домой, отдыхай. Потом снова попытаемся связаться с ним. — Хорошо. Столько ждал, подожду ещё пару дней. — Я тебя отвезу. Извини, но за мотоцикл тебе нельзя. Когда инспектора покидают участок, парень, доложивший об уходе начальника отдела общественной безопасности, заходит в кабинет последнего, прикрывая за собой дверь. — Уехали? — спрашивает Намджун у парня. — Да, начальник. — Хорошо. Готовь документы на задержание, — передает дело Пак Гоюна в руки молодому полицейскому.🔥🔥🔥
— Наён? Наша Наён?! — слишком воодушевлённо выдаёт Чимин, сидя за столом. — Ты влюблен в нашу Наён?! — Не кричи ты так, — машет руками Кихён. — Знал, что у тебя будет такая реакция, поэтому так долго не признавался. Но раз уж бабушка сама одобрила, то пришлось поделиться. — Ты же понимаешь, что я должен сейчас обидеться на тебя? — выгибает бровь Пак. — Должен, но не будешь же? — криво улыбается. — Тем более она до сих пор не знает, что за тайный воздыхатель за ней ухаживает. Помощник мой исчез, теперь ты должен посодействовать в организации свидания, — не думая, ляпает темноволосый, пытаясь отвлечь своего друга от проблем. — Помощник? То есть кому-то ты всё-таки рассказал, — делает паузу блондин, вспоминая разговор с бывшим телохранителем, который просил его по какой-то причине быть с Наён менее строгим, упоминая Кихёна. — Понятно… — опускает голову. — Прости, малыш, — чувствует себя теперь виноватым Кихен. — Не надо, — тыкает вилкой в тарелку с нетронутым салатом Чимин. — Если ты решил поделиться с ним, то, значит, так было нужно. Я же, — поднимает голову, улыбаясь, — в любом случае помогу тебе.🔥🔥🔥
Уже два дня инспектор получает новости о состоянии Чимина только от Кихёна. Последний поначалу не отвечал на звонки и СМС, но в какой-то момент сдался, понимая, что если проигнорит десятый звонок и бесконечный поток сообщений, то инспектор явится лично. А этого допустить никак нельзя было. «Он постепенно приходит в себя. Займись своими делами», — отправляет Кихён сообщение с коротким текстом Чонгуку. Приходит в себя? Улыбаться родным днём, а по ночам зарываться вновь носом в подушку, которая не успевает высохнуть из-за потока слёз, — это значит приходить в себя? Если да, то Чимина действительно начинает отпускать. Пак отгоняет посторонние мысли прочь, направляя все свои силы на подготовку свидания на двоих, на которое Кихён пригласит ни о чём не догадывающуюся девушку. А через пару дней перед студентами откроет двери институт искусств. Конец приключениям блондина и бывшего телохранителя. Было весело. Было захватывающе. Но «the end». Чимин стоит возле своего зеркала, проводя пальцами по трещине на стекле, образовавшейся после его выходки. После последнего взрыва эмоций. Менять он зеркало не будет. Нужно научиться жить с трещинами и царапинами. — Сын, ты покрасился? — заходит в комнату Чимина вернувшийся пару дней назад в особняк Пак Гоюн. Он лишь раз поинтересовался, где Чон, получив короткий ответ: «Я попросил его покинуть особняк». Глава семейства больше не спросил ничего. Абсолютно. Словно такого человека и никогда не было в их доме. Странно, но Чимин только рад, на самом деле, такому исходу. Наверное, отец не врал тогда, когда дал ему право выбора. Несмотря на ложь, которой окутал его Чон, причинённую боль, он не вынес бы, случись с последним что-нибудь. Чонгук — его частичка, которую не выбросить как что-то ненужное и лишнее. Чимин и не собирается больше пытаться забыть его, потому что понял после последней их ссоры: это невозможно. Миссия, которая изначально была провалена. Он лишь определился, что придётся смириться, жить с любовью к человеку, с которым ему не суждено быть. А ведь Чонгук несколько раз предупреждал его, пытался убавить порывы сблизиться, перешагнуть отношения просто «телохранитель-подопечный». «Мы из разных миров, как ты не понимаешь этого», — неоднократно твердил тот. А Пак, как глупый мальчик, думал, что речь о банальной истории богатого и бедного. Оказалось, что речь о сыне наркобарона и старшем инспекторе ООБ, который гонится за первым. Ирония. И только. Только не смешно. Ни капельки. — Да, отец, — поворачивает он к Гоюну. — Мне идут изменения в имидже? — поправляет блестящие тёмные волосы назад. — Тебе всё идет, родной мой, — неуверенными шагами он подходит к сыну. Впервые Чимин чувствует настолько сильную волну нежности от отца, тоже начиная приближаться к последнему. — Я люблю тебя, сынок, — хватая за затылок, обнимает старший Пак Чимина. — Прости меня, глупого старика, — бывшего блондина охватывает мгновенно нахлынувшее чувство теплоты. Он так долго ждал этих простых слов. Одной обидой меньше. Один камень с души свалился. Уже хорошо. Двигаемся дальше. — А я прощ… — не успевает договорить он. — Босс! — кричит парень из охраны Чанёля. — Вас ждут внизу! — Кто? Зачем врываешься в комнату моего сына? — отходит от Чимина Пак Гоюн, растеряв всю нежность во взгляде. — Простите, босс! — пытается отдышаться тот. — Вас внизу ждёт полиция. — Что? Какая полиция? — сердце Чимина замирает, а в тело будто вонзают несколько маленьких иголок. — Отец, что происходит? — Ничего, сынок, — гладит спокойный Пак Гоюн щеку Чимина. — Это какая-то ошибка. Всё выясним. Пошли, — обращается уже к своему человеку. — Посмотрим, что на этот раз от нас хотят легавые. Ноги подкашиваются от внезапной слабости. Он еле успевает за отцом, пытаясь дотронуться до ладони последнего. Остановить его. Скрыть в своей комнате. — Добро пожаловать в мой особняк! — приветствует с улыбкой на лице полицейских глава семейства Пак. — С чем пожаловали, дорогие гости? — Пак Гоюн, Вы подозреваетесь в незаконном производстве и сбыте наркотических средств и их аналогов. Вам будут разъяснены Ваши права. — Намджун. Мой старый знакомый, — ухмыляется Гоюн, смотря на начальника отдела общественной безопасности. — Как же ты давно ждал этого дня.