«Странно себя чувствую, не могу сидеть дома. Буду в замке и хорошо, если составишь мне компанию. Если нет, тоже хорошо, значит ты занят чем-то важным. Уже поздно, потому я не обижусь, наверное. Напишу об этом утром.
Злодейка».
Письмо отправилось в совиный клюв и упорхнуло из окна вместе с птицей, скрываясь в темноте. Полночь, но вероятность того, что Теодор уже спал, близилась к нулю. Немного постояв у широко распахнутого окна, Лиа вдохнула свежий прохладный воздух, подставив лицо под свежее дуновение ветра. Мантия оказалась на плечах, шаги за дверью совсем стихли, и в спальне раздался хлопок. Окно осталось открыто, часы в столовой пробили двенадцать, а стрелка на маленьких карманных часиках, спрятанных в шухляде стола, замерла. Бронзовая дверная ручка опустилась под давлением руки, пропуская внутрь. Логово Пожирателей Смерти и чужих душ — как устрашающе звучит и как обманчиво, ведь здесь находиться было даже комфортней, чем в родовом поместье. Правда, странное чувство никуда не делось. Лиа расслабленно прошла по коридору вперёд, проводя пальцами по серым шершавым стенам. Огонь в волшебных светильниках на стенах постепенно зажигался перед девушкой, освещая путь, словно она хозяйка этого места. Так она чувствовала себя, не услышав чужих голосов на первом этаже замка. Холл пустовал, камины были зажжены, даже своеобразный трон Лорда в виде вычурного мягкого кресла был пуст. Каково это, сидеть на нём, когда перед тобой стоит собственная армия? Ах, нет, какая глупость! Лиа прошла в центр комнаты, остановившись перед местом её повелителя, за которым возвышалась большая картина, житель которой опустил свой холодный взгляд на волшебницу. Зловещий Салазар источал ледянящую кровь силу даже сидя на кресле, на котором ему суждено просидеть, пока портрет не уничтожит время. Всё, что осталось от величайшего волшебника, чьи идеи возвышает Том Реддл. Правда, остался ещё и медальон, который девушка вытащила из-под кофты, покачав им перед его первым владельцем. — Твоё, верно? Было, но ты давно мёртв. Чистокровная едва заметно ухмыльнулась и надменно преклонилась перед портретом, вынуждая Слизерин, наконец, кивнуть ей в знак приветствия, несмотря на его явное нежелание это делать. До чего дошло, стебётся над портретом давно усопшего колдуна! Но Эйвери сделала это не просто так. С момента входа в холл она думала, прав Салазар или совершил ошибку, решив, что маглорождённые не заслуживают обучаться магии? Эйвери всегда было плевать на неравенство, она с рождения чувствовала своё превосходство, получив привилегии от чистоты своей крови, и никогда толком не задумывалась о том, честно ли это. Но теперь понимала, что нет. Смотря на раздражённого покровителя слизеринцев, подняв голову, чтобы видеть его портрет целиком, Лиа уловила движение его глаз, когда взгляд волшебника устремился ей за спину. — Его не поняли. Знакомое шипение за спиной, и Лиа обернулась, найдя глазами Тёмного Лорда. После взгляд зацепился за мужчину, стоящего у входа в холл. Сложно было не узнать в нём отца лучшего друга. — Его считали неоправданно жестоким, заставили покинуть место, в которое он вложил больше, чем остальные. Если бы его послушали, наша жизнь была бы другой. — Он ведь ваш предок? — спросила Лиа, снова обращая взгляд к основателю Хогвартса. — Поэтому его портрет здесь? Вся школа до сих пор помнит надпись на стене в одном из коридоров, написанную кровью: Трепещите враги наследника, Тайная комната вновь открыта. Дамблдор говорил, что это лишь был остаток памяти о Волдеморте, наследнике Салазара, и ему верили. — Мы обязаны чтить тех, кто этого достоин, — прошипел Лорд, подходя к девочке ближе, и остановился прямо за её спиной. — У него было меньше последователей, чем у нас сейчас. Время идёт, а проблема лишь обрела больших масштабов. Скажи мне, Лиа, почему ты здесь? — Что-то привело меня сюда. Здесь мне спокойней, — задумчиво тихо ответила волшебница, медленно поворачиваясь к повелителю и поднимая на него совершенно беззащитный взгляд. Лиа не выглядела подавленной или беспомощной, напротив, она была спокойна, находясь в компании Волдеморта. — Это хороший знак, — закивал Лорд и бросил короткий взгляд на Нотта, который тяжело вдохнул, жалея, что девушка по своей воле оказалась здесь сейчас. — У меня есть к тебе, — он на мгновение замолчал, подбирая подходящее слово, — просьба. Хочешь ли ты помочь мне? — Сделаю, что пожелаете, — Эйвери настороженно глядела в красные глаза и видела в них ожидающий своего выполнения замысел. Тёмный Лорд желал чего-то, что должна была сделать она, но девушка не могла представить, что ему могло потребоваться именно сейчас. — Мне не нужны бездумные слуги, — от перемены в его голосе мороз пробежал по позвоночник, и Лиа насторожилась. — Тогда скажите, чего вы хотите, и я соглашусь, если посчитаю, что способна на это. Она сказала то, что он хотел услышать. Но это были её слова, сказанные с искренней и твёрдой решительностью. Лиа не врала, но способна ли она отказать, даже если сочтёт приказ непосильным? Уголки губ Лорда натянулись, а глаза светились довольством, пока у девушки стремительно появлялось желание уйти. — Несколько месяцев назад ты принесла мне книгу, понять которую было непросто. Мы потратили слишком много сил и времени, чтобы разгадать её. Пойдём за мной. Лиа слушала его загробный голос, вспоминая, что открыв «Магический Арбатель» не поняла ни слова из написанного. Боль, отнимающая ноги в тот день, лишила Эйвери малейшего желания остановиться и осмотреть книгу как следует. Но вряд ли она способна помочь Лорду сейчас в чём угодно, что касалось этого артефакта. Она не сильна в латыни и ни разу в жизни не проводила магических обрядов, чтобы смыслить в этом хоть что-нибудь. Ступая по своим владениям, Реддл провёл девушку в дальнюю небольшую комнату в северной части замка, и Лиа смиренно следовала за повелителем, украдкой поглядывая на мрачного Нотта, идущего рядом. Он всё ещё не проронил ни слова, но на лице мужчины Лиа отчётливо прочла сожаление. Странно, что Тёмный Лорд мог задумать? Не мог ведь он убить её, это слишком неразумно и бессмысленно, чтобы оказаться действительностью. Только если… — Я хочу вернуть свой былой людской облик. И ты можешь мне в этом помочь, если согласишься. Я не стану применять силу и заставлять тебя, мне нужно твоё согласие, — заговорил Реддл, подойдя к небольшому старому столу, на котором лежала открытая книга, которую Эйвери добыла для своего повелителя. Голос звучал спокойно и обречённо, словно девочка и вправду могла отказаться, а волшебник был не в силах этому противостоять. — И твоя кровь. Недоверчивый взгляд упёрся в переносицу Лорда, и волшебница невольно сделала шаг назад, прижимая медальон под кофтой к груди. Брови резко сдвинулось, и голос внутри назойливо убеждал покинуть замок. — Моя кровь? — Это тело не подвластно времени, но оно не живое, как и я сам. В нём нет той силы, которой я обладал, пока моё сердце билось, а кровь пульсировала в венах, — взгляд могущественного волшебника упал на собственные руки. Он рассматривал их, терпимо ожидая момента, когда избавится от тонкой серой кожи и, как настоящая змея, сменит её на новую, молодую. — Только кровь верного волшебника, отданная по своей воле, способна довести обряд до конца. Юная и чистая, она заполнит пустоту, снова вдохнув в меня жизнь, и вернёт силу, — Волдеморт сжал перед собой кулак, наблюдая, как кости, сухожилия и мышцы создают рельеф на поверхности его кожи. Его тело было лишь подобием на человеческое, жалкой пародией, каждая клетка которой пропитана тьмой. Он посмотрел на взволнованную девушку, которая всё ещё не хотела верить услышанному, и добавил, — Я хочу твоей крови в своих жилах. Глаза Эйвери бегали от глаз Лорда к его рукам, цеплялись за книгу, открытую посередине, и метались по комнате, готовой к проведению обряда. Котёл стоял в центре, издавая едва заметный пар, а запах, на который девушка не сразу обратила внимание… Пахло древесной корой, сыростью и смертью. Лёгкий, но сложный к восприятию запах делал воздух тяжёлым и не давал заполнить лёгкие целиком. В голове звучала только одна мысль: неужели он позволит ей умереть ради нового тела и лица, которое когда-то у него было? Но громче вопроса звучал только ответ на него: конечно позволит, ты не особенная. Лиа не выглядела напуганной, скорее напоминала загнанного в угол хищника, готового броситься отважно защищаться. Пронзительный взгляд упал на Адама Нотта, не соизволившего даже повернуть к девочке голову, чтобы помочь принять правильное решение. Он ведь знал её с самого детства, показывал их с сыном дом и даже подарил чёртов котёл с её именем на двенадцатый день рождения! Она росла на его глазах, а он даже не смотрит в её сторону, чтобы подсказать, что ей, чёрт возьми, делать! — И я должна согласиться? — спросила Пожирательница, надеясь услышать отрицательный ответ. — Ты должна хотеть согласиться, — поправил Волдеморт, не сводя с девушки глаз. Что он сделает с ней, если она откажет? Сможет ли она жить дальше так, как жила до этого момента? Простит ли он её за этот отказ или убьёт за то, что не оправдала его надежд, когда действительно могла сделать нечто важное для своего повелителя? Отказав, она потеряет его доверие и уважение, если он вообще оставит её в живых. Жизнь может превратиться в ад и закончиться тогда, когда Лорд того пожелает, отправив на заранее невыполнимое поручение, дав билет в один конец. Но если согласится, в жилах нового Лорда будет течь её кровь, да только сердце девочки биться перестанет. Обуздав нахлынувшую панику, Лиа задумчиво сглотнула, проталкивая ком обиды дальше по её горлу. Как глупо было надеяться, что став ближе к нему, она обезопасит себя. Как же наивно было полагать, что она способна втереться к нему в доверие и жить дальше! Она пристально смотрела в змеиные глаза, совсем перестав моргать, принимая самое сложное в её короткой жизни решение. Если в любом случае предстоит встретить смерть, как старого друга, сделать это следует достойно. — Я согласна, — голос не дрогнул, пугать Эйвери смертью было глупо. Она не хотела умирать, но жить вот так было не самым желанным вариантом. В ней было мало радости и слишком много крови. Чужой крови. Единственное, о чём жалела Эйвери, это то, что не успела ощутить все прелести людского бытия. Каково это, полюбить кого-то в сознательном возрасте, засыпать и просыпаться с тем, ради кого будешь готов свернуть горы? Как это, когда от поцелуев теряешь землю под ногами, а сердце бешено колотится в груди, потому что хочешь, чтобы это никогда не кончалось? Что она могла почувствовать, зная, что кто-то и от её взглядов и касаний теряет голову? Или это всё только выдумка, описанная в сказках и романах? Было жаль так и не узнать, было бы это в её жизни или всё же нет. Лорд победно вдохнул затхлый воздух через узкие ноздри, протягивая девочке руку. Несколько шагов вперёд и ледяные, шершавые, сухие пальцы коснулись бархатной кисти, обхватили её, крепко стиснув. Он подтянул её ближе, чувствуя, как внутренний голос Эйвери кричит сопротивляться. Но раз люди кончают жизнь самоубийством, значит есть что-то хуже смерти. Страшно только понимать, что больше ничего не будет. Она ведь поступает правильно? Он не даст ей жить спокойно, никогда не оставит её, никогда не отпустит, не позволит быть нормальной. Взгляд волшебника скользнул по её поднятому подбородку, но Лиа не смотрела в сторону Лорда. Больше не смотрела, опустив глаза в пол. А кроме страха, внутри нашлось ещё кое-что — облегчение. По приказу повелителя, Нотт подошёл к котлу, нашептал неразборчивое заклинание и бросил туда пару веточек полугнилого растения. Что будет с мамой? Волдеморт пальцами стиснул подбородок девушки, силой заставив её взглянуть на него. — Если выживешь, мир будет твоим. Я сам его тебе подарю, — он говорил так, словно сам не верит ни единому своему слову. Не потому что врал насчёт обещания, а потому что не верил, что сегодняшний обряд суждено пережить. Поднимая книгу со стола, волшебник провёл подопытную к котлу, из которого приказал руками зачерпнуть немного зелья и сделать несколько глотков. Тёплое варево, под которым не было огня, а только толстое дно котла и каменный пол, обволокло нежные руки, и Лиа поднесла их к губам, склонившись над этой пропастью. В уголках глаз скопилась солёная жидкость, норовившая упасть в котёл при каждом взмахе ресниц. Что будет с Тео и Пэнси? Смогут ли они забыть и идти дальше, несмотря ни на что? Будет ли горевать Малфой? Жижа коснулась губ и несколько омерзительных на вкус капель скатились по подбородку и шее. Вкус прелых осенних листьев и сырой земли заставил скривиться. Перед глазами помутнело, ноги начали подкашиваться, а в ушах возник странный звон. Лиа покачнулась назад, упираясь в заботливо подставленную Лордом руку. Твёрдая ладонь прижалась к лопаткам, не давая потерять равновесие. Лиа увидела прощальный взгляд на синеватом лице, когда дыхание участилось, и отчётливей, чем звон в ушах, волшебница слышала стук собственного сердца, каждый удар которого был сильнее предыдущего. Гул в ушах становился громче, Лорд начал зачитывать строки из «Магического Арбателя», которые невозможно было расслышать в том ужасе, происходящем в голове Эйвери. Ноги медленно отнимались, понимание происходящего постепенно исчезало. Страшно. Смерть — это ведь ещё не конец? Рот приоткрылся, дыхание замедлялось, тяжёлый воздух проникал в лёгкие, а глаза Лии плавно скользили по комнате. Тёмные силуэты возвышались над котлом, жижа в котором вспыхнула, а пламя поднималось всё выше, желая пощекотать потолок. Голова кружилась, словно после пьяной попойки, пусть Лиа никогда и не напивалась до подобного состояния. Мысли улетучивались, глаза блаженно прикрывались, зелье одурманивало, страх отступал и девочка всё больше ждала облегчения, которое, несомненно, придёт. Тёплая рука мистера Нотта мягко притянула едва стоящую на ногах слизеринку ближе. Лиа коснулась рукой своего лба, мокрого, словно после душа или нескольких часов тренировок с отцом. — Плохо… — проронила она тихим голосом, который звучал так нежно, что рука Нотта задрожала. — Скоро всё закончится, — неуверенно ответил Адам, всем сердцем жалея девочку. Он передал её ладонь в руку Тёмного Лорда, а сам придежал волшебницу за плечи, чувствуя, как с каждой секундой ему требуется приложить всё больше усилий, чтобы удержать её на ногах. Перед глазами танцевали размытые яркие языки, по сторонам стало совсем темно. Пальчики на секунду сжались, когда острое лезвие коснулось правого предплечья и рассекло его вдоль. Нотт отвернулся, сжимая девичьи плечи сильнее руками, пока Лиа чувствовала, как горячая кровь полилась из раны, потекла по локтю и громко закапала на пол. Она слышала, как капли ударялись о каменный пол, и не могла найти в себе сил, чтобы сказать что-либо. Во рту пересохло, ещё никогда не хотелось пить так сильно, как сейчас. Горло казалось обжигающе горячим, словно она по неосторожности глотнула только что заваренный чай. Голова раскалывалась на части, а перед глазами мелькали жуткие видения, словно дьяволы окутали комнату, проникали в разум девочки и скреблись в черепной коробке. Боль волной разлилась по телу, по каждой клеточке, и не было ни одного миллиметра, который не пронизали бы жгучие муки. Крик вырвался из груди волшебницы, тело которой сотрясалось и дрожало так, что Нотту пришлось держать её обеими руками. Она бы молила о смерти, если бы могла вымолвить хоть что-нибудь, кроме душераздирающего хрипящего крика. Глаза Лорда блеснули, а её, наконец, закрылись, когда тело слизеринки скользнуло по Нотту на пол. Свобода.***
— Если выражение твоего лицо не изменится — я уйду. Не заставляй меня просить тебя начать рассказывать, это слишком нагло, — проговорил Теодор, сидя напротив Малфоя на крыше магловского кабака. Круглосуточное заведение оказалось удачным местом, чтобы не сидеть взаперти. Крыша была переделана в неплохую террасу с несколькими столиками. Высоко, немного шумно, а огоньки гирлянды над головой напоминали о Рождестве. Хорошее место, можно было бы ходить сюда чаще. — Было бы что рассказывать. Нечего мне говорить, — буркнул под нос Малфой, отпив немного пива из большого бокала. — Покоя мне не даёт, — выдал он, облизав губы. — Почему ты перестал пытаться? Серьёзно, Нотт, ты же любишь её, — если бы не крепкая дружба, эти слова привели бы Малфоя в бешенство. Кто-то любит её. Было ли любовью то, что чувствует он? Нет, наверное, нет, но девчонка не выходила из его головы. Мысли всё чаще сводились к ней, он раз за разом в памяти прокручивал моменты с Эйвери и слишком сильно хотел уберечь её от всего, что неизбежно. Он знал, что не в его власти оградить её от беды, но не мог избавиться от мысли, что должен. — Так вот оно что… Я не переставал пытаться, я никогда и не начинал. Я сделал бы её несчастной или потерял бы совсем. Мы только друзья, — как молитву, зачитал Теодор, смирившись со своими словами, но рука невольно потянулась за порцией никотина. — Любви мало, может её и вовсе нет. Любви, и правда, недостаточно. Она кружит голову, заставляет видеть только хорошее, а затем проходит, и ты оказываешься связанным с человеком, который совсем тебе не подходит, даже если он всё равно чертовски хорош. Если бы они с Эйвери были вместе, Тео не смог бы смириться с её тягой к свободе и желанию, чтобы было так, как она хочет. А она сходила бы с ума от его контроля и горячего темперамента. — Ты ещё более странный, чем я привык думать, — ухмыльнулся Драко. — И она такая же. — Нет, скорее, как ты. Мне потребовалось два года, чтобы понять тебя. — Туго доходит? Нотт хитро ухмыльнулся, пропустив колкость мимо ушей. Глянул на друга, который, пусть и казался таким же надменным, как и всегда, но что-то тревожило его. Изводило изнутри. Изводило Малфоя, заставляя его пальцы стучать по стеклянному столику, отводить глаза в сторону и, то и дело, напрягать желваки. — Тебе придётся разобраться с этим самому. Но если ты поступишь с ней так же, как с остальными, я помогу ей спрятать твоё тело, — губы Нотта изогнулись в улыбке, но он был честен. — Я сам вам в этом помогу. — Вот и славно, — Тео стряхнул пепел в пепельницу, но внезапно нахмурился. — Абель? — вдруг тихо шепнул он и сдвинул брови, заметив сидящую на краю крыши сову. Встав из-за стола под непонимающий взгляд Малфоя, Нотт двинулся в сторону пернатой, украдкой забирая письмо из её клюва, пока маглы, сидящие неподалёку, ничего не заметили. Почесав сову за ушком, он подал ей знак лететь обратно, и сам вернулся за столик, разворачивая сложенный вдвое лист. — Могу разве что сказать, где она сейчас, — Теодор зажал письмо двумя пальцами, передавая его Малфою, и тот нахмурился, пробегая по строкам глазами. — Одна? Что она там делает? — Любит сбегать. Идём или останешься здесь? Малфой молча стянул мантию со спинки своего стула. Неприятное чувство. Покинув кабак, парни забрели в тёмный угол, откуда аппарировали к замку. Спустя столько времени Малфой освоил этот навык чуть лучше друга, пусть по правилам аппарировать им ещё было не дозволено. Но кого волнуют правила, когда весь мир и так скоро рухнет? Лиа Эйвери имела особую энергетику. Она излучала уверенность, силу и абсолютное равнодушие ко всему, что её не касалось. Малфой не сразу это заметил. Как и все, он считал её самовлюблённой слизеринкой, такой же, как и остальные девушки на факультете. Его раздражало, что её оценки были выше, бесило, когда Нотт отказывался от полётов на метле или похода в Хогсмид из-за того, что успел договориться провести время с Эйвери. Драко напрягался, замечая, как они понимают друг друга и как их отношения становятся теплее. Между ними была какая-то связь, которую он не мог понять, ведь у него никогда не было подобного. За эти полгода он понял, как ошибался, считая подругу Нотта такой же, как остальные, ведь это ни разу не оказалось правдой. Глядя в болотные глаза, он поражался стойкости девушки, которую, казалось, невозможно сломить, словно на ней и правда была броня. Наблюдая, как она сражается, как легко держит палочку, как блестят её глаза, когда она произносит заклинания, он только убеждался в этом. Её чёртов ум был острее языка. Никогда и нигде он не встречал подобных девушек. Она была одна, необычная, выкованная из холодного мрамора. В глазах горел невидимый огонёк, словно от свечи, но горел не для него. Ему казалось, наверное и правда только показалось, что она могла почувствовать то же самое к нему. Но обычно девушкам нужно куда меньше времени, чтобы влюбиться в Драко Малфоя — выгодная партия, самый видный парень на факультете и даже обвинения, выдвинутые против его отца, не повлияли на внимание дам, обращённое в сторону высокого блондина. А он смотрел на возлюбленную лучшего друга, каждый раз мысленно прося её бросить на него короткий взгляд. Драко не понимал, как так может быть, что за красивым личиком и пронзительным взглядом, скрывалось столько осознанности, словно эта девочка прожила уже не одну жизнь. И боль у них была одна. Если бы Драко только мог поделить её, он бы взял на себя большую часть, чтобы Эйвери и из-за него улыбалась так же часто, как от шуток Нотта. Замок окутала тишина. Даже живущие здесь Пожиратели то ли мирно сопели в подушку, то ли вовсе покинули его. Огоньки в коридоре загорались, камины потрескивали, шаги слизеринцев разносились эхом, и больше ничего, только пустота и бесконечная тишина. — Может, сова долго нас искала, — проронил Нотт, войдя в комнату, в которой слизеринцы провели все Рождественские каникулы. Эйвери не было, да и вообще было не похоже, что она была здесь. — Она долетала до мэнора за полчаса. Где она может быть? — настороженно спросил Малфой, приподнимая со стола кусочек подарочной обёрточной бумаги, оставшийся после праздника. Нотт пожал плечами, искося глянув на друга. И давно сова Эйвери знает, где живёт Малфой? Теодор прошёлся по соседним комнатам. Этаж был нежилой и служил местом для встреч, некоторые комнаты были отведены под кабинеты, здесь даже была небольшая библиотека, которая тоже оказалась пуста. — Не нужно было приходить сюда одной, — наконец сказал Драко, вслушиваясь в тишину одного из коридоров Дуврского замка. — Идём, кое-что проверим, — прикусив губу, задумчиво ответил Нотт. Во дворе замка Теодор взялся за рукав друга, перенося его к незнакомому ранее дому. Светлый фасад, несколько крупных елей во дворе и четыре совершенно тёмных этажа. Дом выглядел ухоженный и, в отличие от поместья Малфоев, не был зловеще-готическим. Но от этого он не казался менее величественным. Семья Эйвери была одной из самых обеспеченных семей в магической Британии. Родовое поместье даже внешне сохранило отблески тех времён, с которых начиналась их история как чистокровного рода. Скульптуры под крышей, большие окна, высокие потолки, мраморные ступени, ведущие ко входной двери… Драко осматривался, пока Нотт ожидающе неотрывно смотрел на одно из окон второго этажа, свет в котором так и не загорелся. Темноволосый парень даже взобрался на каменное ограждение, бросив несколько маленьких камушков, которые звонко ударились о стекло. Но ничего, свет не появился, а окно не открылось, показывая за собой недовольную сонную девушку. — Нет её здесь, — напряжённый голос Нотта только усилил то чувство, с которым Драко сидел в магловском кабаке. Неприятное, словно что-то пошло не так. Предчувствие не покидало груди Малфоя, и теперь оно поселилось в том самом месте и в теле Нотта. — Она написала, что поздно, но была уверена, что ты ещё не спишь. Сейчас только час ночи. Даже если птица искала тебя два часа, думаешь Лиа ушла бы из замка? — Драко перебирал в голове варианты, стараясь рассуждать трезво. Если Лиа не здесь, и не в замке, могла ли она податься куда-то посреди ночи, не дождавшись друга, которому прислала письмо? — Она могла сделать что угодно. Идём обратно, может она всё же там. Беспричинной паникой это едва ли можно было назвать, но негативных мыслей появлялось всё больше. Эйвери не могла просто взять и исчезнуть, не сказав ничего о том, куда подалась. Потому она написала письмо Нотту, в котором точно указала, что направилась в замок. Куда ей ещё податься? — Города патрулируют мракоборцы, если она не здесь, то где? — раздался серьёзный голос блондина посреди холла обители Пожирателей. — Не знаю, — напряжённо ответил Нотт. — Она почти нигде не бывала, никогда не говорила о каких-то местах… Не посреди же ночи сбегать куда-то. Мэрлин, Лиа, — парень раздражённо прошёлся к западному крылу замка, обещая себе, что когда девчонка найдётся, будет не рада их встретить. — Она не дура, не ушла бы далеко, зная, что министр видел её в лицо. Побоялась бы попасться и не стала бы рисковать. — Да, — задумался Тео. — Верно. Я гляну здесь. Найдёшь — веди её в холл, проведём беседу. Парни разделились, Нотт прошёлся по западному крылу, открывая каждую дверь и заглядывая за каждый угол, негромко называя имя подруги. Но в ответ была только тишина. Он опасался, что догадки, посетившие его голову, могут оказаться правдой, и его подруга действительно попала в беду. С каждым шагом по замку лицо слизеринца менялось, становилось более напряжённым, а движения более резкими. Малфой прошёлся по холлу, не сразу зацепившись взглядом за картину на стене. Салазар возвышался над ним, глядя куда-то в сторону, словно и сам осматривал свои владения. Опустив взгляд на юношу, волшебник коротко кивнул, издали чувствуя кристально чистую кровь Малфоев. Драко согласно покачал головой, пока вдруг не решил обратиться к создателю факультета. Все коридоры замка ведут сюда, Салазар, как глаза и уши этого места, должен был видеть вошедшую в холл девушку. — Девушка, здесь была девушка с тёмными волосами. Вы видели её? — неуверенно заговорил Малфой, обратившись к портрету. Шансов, что Слизерин ответит, было не много. Волшебник отличался не только своими жестокими взглядами, но и скверным характером, который даже краски, которыми было создано лицо мага, отчётливо передавали. Но Салазар нехотя кивнул. — Где она? Куда она пошла? Она ещё здесь? — Тебе напомнить, кто перед тобой, мальчишка? Малфой замешкал. — Чёртов кусок тряпки, — прошипел он себе под нос, но, скривив губы в раздражении, снова обратился к портрету. — Скажи, где она. Она важна для Лорда и если с ней что-то случится…— Драко не договорил, заметив, как Слизерин, сдерживаясь чтобы не ответить нахальному парню как положено, указал головой в сторону северной части замка. — Она была с ним. Слова о Тёмном Лорде заставили портрет воздержаться от гневных комментариев в сторону поганого воспитания юноши и того, как он без всякого уважения завалил старика вопросами о какой-то девчонке. Но Салазар видел, как Волдеморт увёл девчонку в другую часть замка, видел, как он смотрел на неё, и видел, что волшебнику что-то было нужно. Решил ответить не ради взволнованного парня, а только из-за своего последователя, в знак уважения. Двинувшись в сторону, куда указал волшебник, Малфой остановился, услышав короткую фразу. Была с ним. Что хуже: оказаться один на один с величайшим тёмным магом, или столкнуться с мракоборцами посреди ночи? От встречи с последними хотя бы знаешь, чего ожидать. Драко чертыхнулся, ускорил шаг и ломанулся в сторону северного крыла. Он открывал каждую дверь без разбора, не соизволя закрывать их после себя. Грёбанное чутьё давило на грудь, Драко чувствовал, как кто-то всем весом давит на его лёгкие, но не останавливался, минуя лабиринты коридоров. Двери громко распахивались, ударяясь о стену, палочкой он посылал небольшие огоньки в открывшиеся комнаты, но ни в одной из них не видел ту, за которой пришёл сюда. Комната за комнатой, Малфой ждал, пока откроет дверь и увидит её, спокойно читающую книгу или смотрящую в окно, в ожидании друга. Но везде было темно и пусто. Пока… Драко взмахом палочки открыл дверь, запутавшись, куда должны были выходить окна комнаты, но их там не было. Запах сырости и крови ударил в нос сразу, как только дверь со скрипом отворилась. Огонёк медленно отделился от палочки, последовав внутрь. Рассудок помутнился. В груди раздался всего один сильный удар, после которого последовала тишина. Веки Малфоя задрожали, мир, его мир, в котором только начали появляться краски, рухнул. Она лежала на холодном полу в луже собственной запёкшейся крови, тёмные волосы спадали на лицо. Слишком бледное кукольное лицо. Слишком. Багровые разводы на полу, тонкая кофта, пропитанная кровью, прилипла к телу волшебницы. Лежала неподвижно посреди комнаты у какого-то котла, одна. Никто не спохватился её, никто не бросился искать раньше, никто не помог ей здесь. А они с Ноттом опоздали. Драко опоздал, сидел с грёбанным чувством ожидания плохого в чёртовом кабаке! И сидел бы дальше, если бы не сова, которую заметил Тео! Драко бросился к девушке, падая на колени рядом с её телом. Навис над ней, убирая волосы с лица, приподнял голову, осторожно надавив пальцами на её шею, пытаясь нащупать пульс. Палочка давно выпала из дрожащих рук. Взгляд метнулся по телу той, которую он не успел добиться, той, которая не должна была умереть ни сейчас, ни когда-либо. Драко обещал себе, что не даст ей этого сделать, обещал, что, во что бы то ни было, поможет сохранить её жизнь! Неужели пророчество оказалось правдой… Из глубокого пореза на руке всё ещё сочилась кровь. — Нет, нет… Не можешь умереть, не можешь, — дрожащими губами произносил он, нащупав слабый, едва ощутимый пульс. — Я не дам тебе уйти, ты ещё не жила, — шептал он, туго перематывая порез своей мантией. — Держись и я никогда больше не отойду от тебя, слышишь? Никогда не отойду. Осторожно подняв тело, Драко поднялся на ноги, прижимая девушку к себе. Не глядя под ноги и вокруг, он нёс её к холлу, смотря только на бледное лицо. Выглядела Лиа так, словно просто слишком устала. От всего, что с ней было. Устала и спит, только и всего. Он прижал её ещё ближе к телу, пачкая руки и одежду в крови, а перед глазами были её блестящие глаза, смотрящие на него, то, как она тяжело дышала, оказавшись с ним рядом, прячась от мракобоцев, и как тёплое дыхание коснулось его шеи этим днём. Нет, она не может умереть. Это случится с ним, да с кем угодно, но не с ней! — Нотт! Тео! Мэрлин… Тео! — надрывно прокричал Малфой, оказавшись в холле. Резким взглядом он обвёл комнату, выискивая друга и затоптался на месте, тяжело дыша. — Держись. Даже если мне придётся отступить, как Нотту, держись. Теодор выбежал из-за угла, возвращаясь в холл на крик друга. Его глаза излучали такую боль, которую сложно описать словами, если тебе самому не посчастливилось испытать её. Ужас застыл на лице подбежавшего к телу той, что никогда не была его. Он не мог поверить глазам, ведь она была такой сильной, что не смогла бы позволить, чтобы с ней это случилось. Но случилось. Нотт забрал тело подруги из рук Малфоя, только мельком глянув на блондина так, словно Драко сделал самое важное, что только мог сделать для него. Он осторожно прижал девушку к себе, прошипев заклинание дрожащим голосом, и растворился в пламени одного из каминов. Оставил Малфоя одного посреди холла, испачканного в крови и смотрящего им вслед. И стало пусто. Принимая метку, Драко подписал свою судьбу, предначертанную уже давно. Каждый шаг был записан заранее, каждое решение взвешено, каждое слово имело смысл. Только не теперь. Ничего не имело значения: метка, Пожиратели, Лорд, кровь на руках, убийства. Оказывается, действительно сложно стало лишь сейчас, а всё остальное на фоне выглядело настолько несущественным, что парню стало стыдно за то, что когда-либо жаловался на сложности своего пути. Он никогда не терял близких. Его родственники были либо живы, либо умерли ещё до его рождения. Он убивал, но никогда не горевал по ушедшим. Не могло ведь случиться так, что впервые тяжесть чьей-то смерти он ощутит из-за потери той, кого толком даже не успел полюбить? Драко смотрел на огонь в камине, чувствуя, как пустота огромного холла не способна сравниться с пустотой внутри. Разрывающее плоть чувство беспомощности, выводило из себя, но он продолжал стоять неподвижно ещё несколько минут. Нужно вернуться домой. Ждать здесь бессмысленно, а врываться в дом Эйвери, чтобы мешать оказать девочке должную помощь, было бы не лучшей затеей. Время казалось густым, а секунды тянулись беспощадно долго. Она же ни в чём не виновата. Нужно вернуться домой. Остаток ночи Драко провёл не в своей постели. До мэнора было около пятидесяти километров. Он сидел на отсыревшей земле, опёршись спиной о старую ель, пальцами перебирая опавшие сухие иголки, всю ночь не сводя глаз с широкого окна, в котором всё ещё горел свет. Драко провёл всю ночь, глядя в окно спальни Эйвери и так и не осмелился войти, пока не почувствовал, как первые солнечные лучи коснулись его правого плеча. Он не хотел мешать, не хотел отвлекать лекарей, прибывших сюда ещё до его прихода. Молил о том, чтобы свет в окне не погас, словно это могло предзнаменовать что-то плохое. Ненависть к Тёмному Лорду норовила вырваться наружу, но Малфои отличались особой сдержанностью. Волдеморт сделал это с ней, едва не убил девушку, и она не могла заслужить этого! Драко не мог понять, как продолжать служить тому, кого презираешь всей душой, но сейчас и не пытался этого сделать, продолжая глядеть в окно. Только ждать больше не мог. Окно поддалось заклинанию и, медленно открываясь, впустило названного гостя внутрь. Он взобрался на козырёк под ним, проникая в комнату слизеринской старосты. Пальцы коснулись плотных серых штор, отодвигая их в сторону, а ботинки мягко приземлились на ворсистый ковёр. Запах лаванды защекотал нос. Мать тоже подкладывала к изголовью его кровати пахучую веточку, приговаривая, что это поможет скорее уснуть и отбросить в сторону дурные мысли. Но это никогда не действовало. Лекари уже успели покинуть дом Эйвери, а силуэты родителей девушки Драко видел в окнах первого этажа. Он не боялся взглянуть на неё, но взгляд сначала коснулся накрытых мягким пледом ног, постепенно поднимаясь выше. Грудь волшебницы едва заметно приподнималась от дыхания, и Драко ощутил, как тяжесть исчезает с его плеч. Два широких быстрых шага понадобилось, чтобы достигнуть кровати и присесть около неё. Холодные тонкие пальцы аккуратно коснулись лба девушки и провели линию от виска к уху. — Он заплатит, — неслышно прошептал он, глядя на лицо, к которому вернулся едва заметный румянец. Живой румянец. Боясь представить, что произошло с Лией, блондин не мог отвести от неё глаз. Винил себя в случившемся, прекрасно понимая, что не мог знать наперёд и не мог быть рядом. Но чувствовал вину. На её месте должен быть он и тогда он бы ни на секунду ни о чём не пожалел. Драко гладил её по левому предплечью, осторожно касался её пальчиков своими, пробыв у кровати Эйвери всё утро. Что ты со мной делаешь, Эйвери? Как у тебя это вышло? Он взял её ладонь в свои, чуть приподнимая, поднёс к губам, мягко коснувшись нежной кожи на тонких пальцах. Сидел, прижав пальчики девушки к своим губам, смиренно прикрывая глаза, пока дверь в комнату не отворилась. Увидев незнакомого парня у кровати дочери своих работодателей, Хэлен оцепенела, звякнув подносом с лекарственными зельями. Блондин тут же поднял на женщину взгляд, медленно опуская руку девушки обратно на кровать, но не выпуская из своих ладоней. Хэлен сразу узнала юношу по светлым волосам, ведь его фото не так давно долго украшало страницы всех новостных газет. Хэлен обернулась, стоя в дверном проёме и высматривая кого-то в коридоре, но поднимать шум не стала. Парень молча вернул взгляд обратно на девушку, словно не влез сюда через окно, будто должен быть здесь рядом с ней. Смотрел на подругу, ожидая, что она вот-вот должна проснуться, но этого не происходило. Что-то остановило Хэлен. Она видела, с каким трепетом парень держит руку её не родной дочери, и позволила ему остаться, оставив его визит тайной. — Её отец придёт в ярость, если узнает, — молвила волшебница, ставя поднос на прикроватную тумбочку с другой стороны кровати. — Я сейчас уйду, — холодно ответил слизеринец, погладив девушку по большому пальцу, не поднимая глаз на домработницу. — Хотел убедиться, что она в порядке. Драко перевёл задумчивый взгляд на женщину, ожидая, что та немедленно прогонит его. Но та улыбнулась одними глазами, заботливо протирая лоб девушки влажным полотенцем. — Ты был там, когда это случилось? — вдруг спросила она, и её голос прозвучал иначе. Драко заметил, с какой любовью она смотрит на его подругу, как осторожно её руки убирают намокшие волоски со лба, и подумал, как, должно быть, женщина привязана к Лие. — Нет, я нашёл её уже после. Не знаю, что произошло, — хрипло ответил Малфой. — Ты нашёл? Но её сюда принёс Теодор, — удивлённый тон женщины заставил Драко чуть нахмуриться. Хэлен ожидающе смотрела на парня, не понимая, кого должна благодарить за спасение девочки. — Принёс, — непроизвольно повторил блондин. — Она поправится? — Поправится, — кивнула женщина, капнув несколько капель на рану на руке волшебницы. — Выспится, отдохнёт и придёт в себя, обязательно… — неуверенно, но так, словно сама хотела верить собственным словам, добавила Хэлен и направилась к выходу из комнаты, но затем вдруг остановилась. — Лукас вернётся к обеду, пусть он не застанет тебя здесь. И она ушла, заперев за собой деревянную дверь, позволяя Драко ещё ненадолго остаться в комнате. Приятная волшебница, подумал он, снова возвращая взгляд к спящей девушке. Этим же днём, вернувшись домой, Малфою-младшему пришлось пропустить мимо ушей пару фраз отца по поводу того, что парень не явился на завтрак и, как оказалось, вовсе не ночевал дома. Люциус не любил, когда нарушали его правила, и хоть и не был строгим отцом, был довольно требователен. Любое нарушение расценивалось как акт неуважения к старшим, что очень огорчало мужчину. Драко всю жизнь пытался быть идеальным сыном, всё детство подражал отцу, а последние годы был пропитан благодарностью к родителям. Но в этот раз наставления отца раздражали. — Прекрати меня отчитывать, будто я предал тебя, а не пропустил очередной завтрак, — пробурчал Драко, поднимая газету со столика в гостиной и вглядываясь в заголовки. — Ты бы не говорил так, если бы знал, что произошло этой ночью, — спокойно проговорил Люциус, оценивающе глядя на букет живых цветов, собранных этим утром его женой, которые украшали старинный комод из красного дерева. — Воздержись от ночных прогулок, сейчас не лучшее время для подросткового бунтарства. Люциус Малфой умел говорить особым тоном, в котором только близкие научились отличать ноты укора и антипатии от немногословной заботы. И в этот раз мужчина в одной лишь фразе сумел пристыдить сына, одновременно прося его не рисковать, заботясь о его благополучии. — Бунтарства? Где ты был три года назад, когда я с этим столкнулся? — ядовито ухмыльнулся Драко. — Я знаю, что случилось, потому что я был там. Или ты думал Нотт сам случайно оказался в замке, пока я… как ты сказал? Прогуливался? С кем, по-твоему, я был? Стараясь поступать мудро, глава семейства Малфоев молча выслушал сына, приподняв вверх острый подбородок. Он понимал, что юный волшебник переживает сложное время и что Драко, в силу возраста и непростого характера, мог не до конца осознавать последствия случайных ошибок, которые может допустить. В молодости он и сам был таким же дерзким и боролся с желанием кому-то что-то доказать. Люциус понимал Драко, ведь тот был его копией с самого детства, но в его голове, как и в голове Нарциссы, всё не укладывалась мысль о том, что их мальчик уже вырос, что они сами сделали так, что младший Малфой был уже далеко не ребёнком. — Ты знаешь, что это опасно, так зачем делать наоборот? Нескольких месяцев в Хогвартсе не хватило чтобы ты отвёл душу и вернулся сюда тем, кто осознаёт, кто ты и с чем имеешь дело? — без раздражения, сдержанно ответил отец, чем только заставил слизеринца нервно бросить газету обратно на стол. — Я осознаю, отец, — сдерживался Драко. — Знаешь, кому ещё опасно было приходить сюда полгода назад? Ты не видел, что он с ней сделал. И в этом виноваты мы, ты привёл её сюда, — добавил он уже более жёстким голосом. Губы парня от напряжения стали тонкими, когда его же слова начали резать слух, а взгляд стал более холодным. Драко лишь обернулся к отцу, чтобы сказать ему это в лицо, сунув руки в карманы штанов. Он не повышал тон, не размахивал руками от раздражения и даже не подал корпус вперёд, чтобы подчеркнуть своё отношение к озвученному. Драко воздержался от эмоциональности при разговоре с отцом, только изменив тон, от которого Люциус на секунду оторопел. Старший Малфой всматривался в лицо сына, который, видимо, успел привязаться к девчонке, хотя он точно знал, что Драко и Лиа ранее не были друзьями. Сын не отзывался о ней ровным счётом никак, не мог ответить на вопросы о ней, говоря, что Эйвери умная и дружит с Теодором. Это было всё, что Драко мог рассказать о девочке до того, как она приняла метку, но сейчас он был слишком озабочен тем, что случилось. Слишком, как для того, кто ничего не знал о ней перед этим учебным годом. — Это её судьба, не мы её вершим, Драко. Запомни это. Она всё равно оказалась бы здесь, и всё равно пережила бы то… что пережила, — Люциус словно рассуждал вслух, сделав несколько шагов по направлению к сыну. — Я должен был быть на её месте, — Драко опустил глаза в пол, прокручивая в голове слова пророчества, из-за которого Лиа оказалась в руках Лорда, ощущая непростительную вину. — Нет. Ты знаешь, что нет, — уверенно ответил мужчина, остановившись на полпути к выходу из гостиной, прямо перед юношей. Он бросил короткий взгляд на сына, отнюдь не радуясь тому, что тот сейчас испытывает угрызения совести из-за девчонки. — Тебе следует обрести контроль над собой и тем, что с тобой происходит, — сухо проговорил он, сделав ещё один шаг. — И воздержись от общения с ней, если эта девушка так на тебя влияет. Люциус вышел из гостиной, заставив сына нервно ухмыльнуться ему вслед. Если она так влияет… Как? Заставляет крепко дремлющую, вот уже шестнадцать лет, совесть вдруг проснуться? Старший Малфой запер за собою дверь. Несколько секунд он постоял за ней, обдумывая слова сына. Он не относился к девочке плохо, напротив, она приятно удивляла теми качествами, которые в ней воспитал отец, и он даже уважал её. В некотором смысле, Люциусу было немного жаль, что всё сложилось именно так и что юной Эйвери выпала такая судьба, но судьба сына была важнее. Чувствовал ли он свою вину в том, что это он был тем неизвестным, кто рассказал Лорду о дочери напарника? Да, даже ледяное сердце Люциуса Малфоя было способно испытывать сожаление, но, как и Лукас Эйвери, мужчина старался оберегать свою семью. Правда, в отличие от отца девочки, если бы он мог препятствовать появлению метки на руке сына, Люциус бы сделал это.***
Разум в огне. Рана полыхает пламенем, а вены словно постепенно тлеют от жара, сгорают, превращаясь в пепел в теле живой волшебницы. Потеряв сознание в одной из комнат Дуврского замка, Лиа перестала видеть и слышать то, что происходит вокруг, но не перестала чувствовать боль от, прошедшего с её помощью, обряда. Магия, которую решился использовать Волдеморт, была похожей на тёмную, но едва ли это была она. Лиа наслышана о различных тёмных ритуалах и тот, который ей удалось пережить, существенно не отличался от тех, что описаны в «Проклятиях Падших», которые Драко Малфой успел перевести для неё. Но эта магия была совершенно иной, она казалась сильнее, словно из неё стояла каждая пылинка на полу комнаты, каждая клетка тела, каждый сантиметр всего, что находится вокруг. Всё было пропитано ей ещё до момента, как Лорд взял в руки «Магический Арбатель», а как только прозвучало заклинание, она освободилась, словно вырвалась из заточения и пронизала девушку, оказавшуюся на пути. Эта сила не могла навредить ничему живому, пока на её пути не встанет тот, кто сам этого пожелает. Это было главным условием, описанным в книге, и это же было причиной тому, почему Тёмному Лорду оказалось так важно, чтобы девочка сама дала согласие на обряд. Только имея верного друга, как гласит Арбатель, способного отдать жизнь во имя того, кто осмелился прибегнуть к древней магии, духи станут благосклонны, возвращая то, что когда-то принадлежало. Только равный, в чьей душе живёт истина, преданный волшебник, готовый отказаться от всего, мог доказать богам, что просящий достоин их покровительства. Лорд знал, что если девочка согласится, испытание падёт на её плечи, ведь тогда духам придётся решать, достойна ли она быть рядом с просящим. И то, что сердце Эйвери всё ещё бьётся, несмотря на пролитую кровь, означало, что волшебник не ошибся. В их жилах текла её кровь, отныне Волдеморт больше не был полукровкой. Истинно чистая кровь одной из благородных семей, чьё имя было внесено в «Священные двадцать восемь» шестьдесят лет назад, теперь принадлежала Тёмному Лорду, оживив его усохшее мёртвое тело и вернув былую молодость, таящую в себе силу. Могущественный волшебник избавился от самой тяжёлой ноши — крови своего отца. Духи сочли девушку достойной, пусть быть достойной жестокого правителя было не сложно, в глазах истины. Выходит, Лорд обманул духов, подсунув им юную волшебницу, чья душа не успела полностью пропитаться тьмой, хоть и стояла на пути к этому. Преданная Лиа стала идеальным кандидатом на роль того, кто вернёт повелителю то, что когда-то уже принадлежало ему. Из юных Пожирателей только она и Малфой успели заслужить доверие, и пусть Драко подходил на эту роль, Эйвери успела приблизиться к тёмному волшебнику опасно близко. Проводя обряд, Волдеморт не сомневался в том, что он сработает, согласие девчонки было главным условием, а вот её смерть, к большой удаче, не отменила бы результат ритуала, ведь духи лишь убрали бы с пути волшебницу, что не достойна стоять рядом с просящим. В глаза словно насыпали песок и старательно осушили потоком тёплого воздуха. Лиа не сразу смогла их открыть, ощущая, как капилляры на белках от раздражения наливаются кровью. Багровый балдахин вокруг кровати, идеально белый потолок и запах лаванды. Странно, ведь прошлым вечером, когда Лиа была в своей комнате, балдахин был серебристо-синим. Проморгав несколько раз, чтобы смочить глаза, девушка нахмурилась, возвращая расслабленому лицу привычное недовольство. Сдвинутые брови были частью её самой, ещё несколько лет и придётся вместо зелий для увлажнения кожи, использовать те, что предназначены для борьбы с признаками старения. Поведя плечами, чтобы размять спину, Пожирательница тяжело вздохнула, издав негромкий стон. Тело болело, словно каждая мышца находилась в напряжении в течение нескольких часов, а теперь крепатура об этом напоминала. Но напоминала о чём? Эйвери прикрыла глаза, ощутив, что сухая пелена перед ними никуда не делась. Этой ночью она была в замке, отправив сову Тео. В памяти всплыл портрет Слизерина, который даже в мыслях вызывал дискомфорт, а затем Лиа увидела Волдеморта за своей спиной. Постепенно, напрягая память, девушка вспомнила, чем окончился для неё визит в замок. Если выживешь, этот мир будет твоим. Я сам его тебе подарю… Значит, я жива или это всё галлюцинации? Жизнь после смерти может выглядеть, как моя спальня? Мэрлин, Эйвери, что в твоей голове? Лиа вздохнула, удивляясь собственным мыслям, и снова открыла глаза, приподнимая голову. Не без усилий, но ей это удалось, после чего слизеринка вернулась к мыслям о галлюцинациях. Приподнявшись на локти, тело замерло, а сердце в груди забилось быстрее. Её левая рука лежала под ладонью белокурого парня, сидящего на стуле у её кровати. Драко Малфой положил голову на кровать рядом с её рукой и мирно сопел. Веки со светлыми ресницами дрожали от напряжённых сновидений, а Лиа ещё несколько раз моргнула, отгоняя от себя странное видение. Может всё-таки умерла? Взгляд скользнул по парню, мысль о котором была последней, что она помнила, прежде чем оказалась здесь. Тогда она думала, стал бы горевать по ней Малфой? Он был так похож на неё, и одновременно казался слишком другим. Лиа стала замечать в нём присущие ей черты не сразу, а лишь после нескольких комментариев Пэнси: «Будешь сбегать от разговоров, как Малфой?», «Не говори со мной так, я сразу вспоминаю того блондина, друга твоего друга, как его там?». Тогда в глаза начало бросаться то, что они с Драко делили на двоих: холодность, хитрость, желание жить иначе и освоить всё, что способна дать школьная программа, и самое главное — им было плевать на всех, кроме тех, кто стал частью их самих. Что-то было в Драко Малфое, что притягивало взгляд, рядом с блондином была необъяснимая аура уверенности в том, что всё будет хорошо. В то время, пока вокруг Паркинсон витала аура «угадай, в каком я настроении сейчас», а около Нотта было чувство защищённости, граничащее с навязчивым чувством, что одно неверное движение со стороны, и парень вспыхнет. А Малфой был излишне сдержан, его не волновали школьные проблемы, ведь он либо их избегал, либо плевал на последствия. Лию не покидало чувство, будто он всегда знает, что делать. Как Тео, у которого всегда найдётся план Б, только у Малфоя всегда всё шло гладко по плану А, который брал начало, когда парню было одиннадцать, и длился по сей день. Он был воплощением аристократизма в каждом жесте и каждом случайно брошенном взгляде. С недавних пор ей нравилось за ним наблюдать. И, конечно, стоило признать, Лиа понимала, почему взгляды девочек направлены именно в его сторону — он был красив. Лиа задержала взгляд на густых белых волосах, аккуратно уложенных и касающихся покрывала у её бедра. Только чёлка небрежно спадала на закрытые глаза — кряхтение девушки не разбудило его. Его также не разбудил и скрип двери, когда вошла Хэлен. Женщина, не глядя в комнату, взмахами палочки приказывала подносу с лекарствами, нескольким полотенцам и кружке с неизвестным содержимым пролететь в комнату. Когда последняя вещь пролетела сквозь открытую дверь, Хэлен обратила свой взгляд на очнувшуюся девушку и несколько секунд глядела на неё, словно на призрака, который внезапно посетил дом Эйвери. — О, Мэрлин! — шёпотом проговорила она, положив свободную руку себе на грудь, и быстрым шагом преодолела путь к кровати. — Моя девочка, хвала Мэрлину… — прошептала женщина, осторожно прижимая голову девушки к своей и едва слышно добавила, — Как ты себя чувствуешь? Образ этой женщины всегда дарил тепло и уют. И сейчас Лиа была рада видеть её, только волнение на лице Хэлен было преувеличено. За окном было темно, значит ночь ещё не кончилась, и женщина просто слишком перенервничала за время, пока Лиа была в отключке. — Сносно, — тихо и неуверенно ответила Лиа, и указала глазами на спящего парня, вернув вопросительный взгляд на Хэлен. Девушка была в лёгком, если это можно считать таковым, замешательстве от присутствия Малфоя у её постели. — Замечательно, — ответила женщина. — Ох, он четвертую ночь приходит к тебе. Совсем не спит, бедолага. Сидит до самого утра, ждёт пока ты придёшь в себя, — Хэлен говорила тихо и мягко, чтобы не разбудить парня, окинув его добрым взглядом. Домработница не знала о их дружбе, знала лишь о старых конфликтах между дочерью Эйвери и младшим Малфоем. Лиа никогда не говорила о нём, практически не упоминала в разговорах даже мельком. Хэлен и так подозревала, что сын Люциуса пойдёт по стопам отца, но не думала, что увидит его у кровати своей девочки в такое тяжёлое время. Присутствие Драко рядом с Лией все эти четыре долгих дня, пока волшебница была без сознания, тронули женщину. Каждый раз входя в комнату после захода солнца, она видела блондина, держащего за руку свою подругу, и была рада, что рядом с девочкой есть кто-то, кто искренне за неё беспокоится. Это внушало надежду на то, что о Лие есть кому позаботиться, что её друзья ценят её. И пусть сидящий по ночам у кровати Драко переступил грань дружбы, сердце Хэлен радовалось, что тёплые светлые чувства не обошли Лию стороной. — Четвертую ночь? — медленно проговорила Лиа, стараясь поверить. — Прошло уже три дня… А отец, он… — Он не заходит сюда так поздно, — Хэлен упомянула о самом главном, давая девушке понять, что отец не в курсе ночных визитов молодого Пожирателя. — Но он очень волнуется. И мама сидит с тобой, оставила работу, перенесла все встречи, — мягко добавила она, волнительно изогнув брови и прижимая платок к подбородку. Лиа закивала, укладывая в голове информацию. Три дня она была без сознания, четыре ночи Драко сидит у её кровати, а Лорд… — Не зови родителей, утром я сама встану, — Лиа смотрела на спящего блондина, медленно переводя взгляд к Хэлен, и та согласно закивала, напоследок приговоривая, что нужно выпить лекарство, прежде чем ушла. Стараясь не двигаться, хотя размять ноги и спину очень хотелось, Эйвери смотрела на Малфоя, всё ещё не до конца веря в то, что парень действительно всё это время приходил сюда. Она заметила стоящий на тумбочке с его стороны недопитый чай и тарелку с крошками, а из кружки, что принесла Хэлен сейчас, отчётливо доносился запах кофе, явно предназначенный не девушке. Лиа ухмыльнулась от осознания того, что женщина мало того, что не прогнала Малфоя, семью которого не очень жаловала, так ещё и подкармливала его. Мягкие прядки скользнули по кончикам пальцев девушки, когда та осторожно убрала чёлку со лба парня, а взгляд пробежался по переносице к прикрытым глазам. Лиа чувствовала благодарность за то, что он здесь, до конца не веря в то, что это на самом деле происходит, и её пальцы невольно дрогнули, коснувшись бархатной кожи. Значит, ей не показалось и она что-то значит для него? Пусть Лиа не хотела признавать себе, что и сама стала иначе относиться к парню, осознавать, что он уснул у её кровати от усталости из-за нескольких бессонных ночей было приятно. Какой-то трепет затаился в груди, когда тонкие пальцы коснулись нижней челюсти Малфоя и провели по ней короткую линию, цепляясь за короткую, невидимую глазу, лёгкую щетину. Что ты делаешь, Драко? Глаза блондина медленно приоткрылись, находя перед собой пришедшую в себя девушку, смотрящую на то, как зрачки Малфоя расширились. Парень несколько раз моргнул, приподнимаясь с кровати, и растерянно выпрямил спину. — Я, прости, я... — хрипло замешкал он, потирая глаза, и сглотнул. — Уснул, — устало добавила она. — Да, — согласился Драко, пристально глядя в глаза Эйвери, окончательно прогоняя сонливость. Он смотрел на неё с какой-то надеждой, медленно выдохнув через рот, а затем отрицательно покачал головой. — Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил он. Девушка в ответ пожала плечами, замечая, каким серьёзным и взволнованным был Драко. Серые глаза кольнули Лию, и её сердечко предательски ёкнуло. — Ты видел его? — спросила она спустя несколько секунд неловкого молчания. — Да, — бросил блондин. Этим утром Лорд созывал соратников, отправляя к новым свершениям, и продемонстрировал свой новый облик. Драко успел узнать от Нотта подробности того, что произошло той злосчастной ночью в замке ещё до того, как сам воочию увидел новое лицо Волдеморта. Утром он стоял среди Пожирателей, смотрел на молодое лицо того, кто едва не убил его подругу, и понимал, какой бесценный подарок Лиа сделала Лорду. — И как? — сонно ухмыляясь, уточнила девушка, желая узнать, ради чего была её жертва. Драко поджал подбородок, опустив вниз уголки губ, и согласно покачал головой, после чего обронил смешок, заставив подругу довольно заулыбаться в ответ. Значит всё сработало так, как Лорд того и хотел, и в этом была заслуга Эйвери. Повторять подобное она бы не решилась, но вот мысль о том, что с её помощью изменился облик Лорда, позволила ощутить удовлетворение. Он ей должен и Лиа придумает, как выжать из этого максимум. — Хорошо, — слишком спокойно, как для той, что едва не умерла, ответила Лиа, положив голову обратно на подушку. — Это хорошо. — Почему ты это сделала? — Думаешь он дал бы мне жить так, как раньше, если бы я отказала? — Мы бы выходили из этого дерьма вместе. — Вместе? — повторила Лиа, вернув взгляд к парню. — Ты, я, Тео… Пэнси. Думаешь, кто-то позволил бы тебе разбираться с этим в одиночку? — Драко проронил пару пауз, оставаясь совершенно невозмутимым. — Да, наверное, стоило об этом подумать, — мягко улыбаясь, ответила Эйвери. Голос звучал уставшим, да и для первого получаса после трёхдневной отключки, разговор выдался длинным. Малфой согласно покачал головой и решил, что ему пора уходить. Лиа в сознании, на дворе ночь и сидеть с ней теперь не было причин. Здесь с ней всё будет хорошо и без его присутствия. Драко положил ладони на колени, намереваясь встать со стула, но голос девушки заставил остановиться. — Не уходи, — мягко попросила волшебница, собирая последние силы. — Если попрошу остаться, ты… — Конечно, — сохранив спокойное выражение лица, словно просьба девушки на самом деле не вводила его в ступор, Драко сел обратно на деревянный стул. — Спасибо, — тихо добавила она, потянувшись рукой к кисти блондина, и обхватила холодными пальчиками его большой палец. Веки медленно опустились, не до конца окрепший организм требовал ещё нескольких часов отдыха. — Пожалуйста, Эйвери, — хриплым полушёпотом ответил Малфой. Открыв глаза утром, когда пение птиц громко слышалось из-за открытого окна, Лиа не увидела Драко. Стул пустовал, кофе, принесённый Хэлен этой ночью, был допит, и ничего, кроме пустой кружки, не выдавало присутствия ночного гостя. Самочувствие было получше, и девушка неторопливо встала с кровати, разминая мышцы, которые забыли о том, что такое движение. В глазах на секунду потемнело, но это было мелочью по сравнению с тем, что было несколькими днями ранее. Не спеша, волшебница закрыла настежь открытое окно, заметив на пыльном внешнем подоконнике пару следов от ботинок. Не приснилось. Как, оказывается, долго нужно было смотреть на Малфоя, чтобы внутри наконец что-то щёлкнуло.***
Пару суток черепашьих расхаживаний по дому, несколько десятков ампул омерзительных зелий и двухчасовые визиты целителя привели к тому, что состояние Эйвери практически вернулось к тому, каким оно было до встречи с Волдемортом неделю назад. Тео и Пэнси приходили по расписанию, распределив между собой время визитов и обязанности. Теодор приносил приготовленные отцом зелья, усердно убеждая, что он помогал в их изготовлении, Пэнси же нашла для себя подопытную крыску в виде подруги и тренировалась на ней заживлять раны. Порез на руке быстро затянулся с помощью начинающей целительницы, которая ежедневно вместе с другими лекарями помогала восстанавливать кровь Эйвери. Но тот, кого больше всего ждала Лиа, больше не приходил. Любое колдовство было под суровым запретом и могло отсрочить выздоровление, как убеждали врачи. Лукас приказал каждому домовику в поместье не спускать глаз с дочери и следить за тем, чтобы та выполняла каждое указание лекарей: не колдовать, не бегать, не напрягаться, не читать, не волноваться, не пить кофе, не дышать. Последнее, конечно, выдумка, но от этого чувствовать себя запертой в золотой клетке Лиа не переставала. Потому, когда чёрная метка заизвивалась под кожей, девушка ликовала, ведь запрет на выход из дома автоматически отменялся. Времени, проведённого наедине с мыслями, за которые можно казнить, было достаточно, чтобы понять, в какое выгодное положение попала девушка. Это понял Лукас, признаваясь жене, что дочь стала их проводником в лучшую жизнь. И это поняла сама Лиа, которая оказалась куда хитрее своего отца. Они явились на зов Лорда чуть позже, чем обычно. Пожиратели и приближённые уже собрались в холле Дуврского замка, ожидая остальных и приказов повелителя. Лиа не знала, какие эмоции вызовет у неё крепость, побежит ли дрожь по телу, когда в памяти всплывёт страшные воспоминания о боли, которую она испытала здесь. Но, переступив условный порог, ничего такого не ощутила. Даже напротив, вошла как ни в чём не бывало, будто последнюю неделю ей не пришлось бороться с тошнотой и головокружением, которые стали её постоянными спутниками и от которых она, хвала Мэрлину, избавилась. Холл был полон, но недалеко от коридора, ведущего к нему, волшебницу уже ждали те, кому она обязана своей жизнью. Полагать, что Лиа выкарабкалась из того ада благодаря собственным силам, она не смела. Она знала, кто её спас, знала, что если бы никто не знал, где её искать, она бы истекла кровью на полу затхлой комнатки без окон. Никакое высокомерие и уверенность в себе не способно заставить Эйвери обесценить помощь, которую ей оказали. Но помимо трепета к друзьям, которым Лиа была бесконечно благодарна, если это слово способно выразить то, что девушка чувствовала, в голове отчётливо слышалось ещё кое-что. Она должна увидеть Лорда, заглянуть ему в глаза, увидеть его лицо и то, как он сам будет смотреть на неё, живую. — Смотрите-ка, кто здесь! Я говорила, что этой всё нипочём, — Пэнси бесцеремонно увела подругу за руку от мистера Эйвери, на которого в последний момент неловко покосилась. — Да, наверное, хуже уже не будет, — на выдохе проговорила Лиа, подмигивая Теодору. После плохого, что случается, людям свойственно думать, что ничего хуже ещё не случалось и случиться не может, но когда это действительно оказывались правдой? Всегда есть, куда хуже, и девушка знала это, только надеялась, что это произойдёт уже не с ней. — Тебя ждёт сюрприз, — слегка ухмыльнулся Нотт, сохраняя серьёзность, и кивнул куда-то в сторону, где, по всей видимости, находился Тёмный Лорд. Но из-за кучи Пожирателей в помещении, Лиа не смогла найти его среди них. — Это его ждёт сюрприз, — от серьёзности в голосе Эйвери, даже Теодор метнул на неё резкий опасливый взгляд. Любая колкость, любая фраза из уст девушки никогда не звучала просто так, и парень насторожился, сделав глубокий вдох. Воздержался, чтобы не закатить глаза. — Нет, давай без этого. Я от последнего ещё не отошёл, — сухо ответил Тео. Пэнси обернулась на звук своего имени и, найдя глазами отца, что ждал её, успела только тихо обронить: — Простите, ребят, без глупостей, ладно? — рука Паркинсон скользнула по спине Нотта и девушка спешно отошла в сторону, откуда мистер Паркинсон провёл дочь к их законному месту ближе к Лорду. — В его жилах течёт моя кровь, он мне должен, — Лиа провела взглядом подругу и сама направилась вглубь холла, заговорив ещё тише, но от этого не менее решительно. Слизеринцы, будто личная охрана, шли рядом, осторожно минуя стоящих на пути волшебников. Подруга не шутила, и это заставило парней переглянуться. Теодору сразу не понравился ни этот разговор, ни тон девушки. За эту неделю она и так изрядно помотала им нервы, заставив волноваться так, как никогда раньше. — И чего ты хочешь? — только Малфой, казалось, был настроен серьёзно, и хитрый блеск в глазах Эйвери его не пугал. Ему пришлось чуть наклониться к девушке, чтобы задать ей этот вопрос, на что сразу получил весьма внятный и короткий ответ. — Подчинить его себе, — на ровном дыхании чётко проговорила девушка, подняв глаза на блондина. Их взгляды встретились, и Лиа была готова увидеть на лице парня недоверчивость, испуг или может даже нелепую ухмылку, говорящую «ну да, конечно», но этого не было. Вместо этого в глазах Малфоя виднелась безусловная поддержка, и он так же спокойно, как и всегда, просто отвёл взгляд в сторону, чтобы не задеть очередного волшебника на пути. — Что? Да ты с ума сошла, приди в себя, — прошипел Теодор, продолжая идти рядом и хватая подругу за руку. Но спустя пару секунд добавил, задумчиво хмуря брови: — Как ты это сделаешь? — Он сам позволит, — Лиа провела рукой по пальцам друга, сжатым на её левом запястье, внушая парню уверенность в том, что задумала. Девушка казалась совершенно спокойной, зловеще спокойной, но едва ли Нотт хотел противостоять ей и учить её жизни. Нет, не было у него таких мыслей, ровно как и сомнений в том, что Лиа отдаёт отчёт своим словам и действиям. — Слетела с катушек, — вскинув брови и с лёгкой ухмылкой, покачивая головой, напоследок прокомментировал Теодор. Ребята остановились, остальные Пожиратели перестали болтать, и холл постепенно погрузился в тишину. Слизеринцы стояли в третьем ряду, не успев дойти к своим семьям впереди. Забавно, как с первых дней в рядах Пожирателей стало заметно одно негласное правило — держаться рядом. Даже опытные волшебники здесь предпочитали находиться в компании давно знакомых товарищей. Слизеринцы же знали, что их место рядом с родными, которые долгие годы выбивали себе место поближе к повелителю. И это не о безопасности и семейной любви, это о статусе. Закончив разговор с Беллатрисой Лестрейндж, мужчина в чёрной мантии, чья голова была покрыта капюшоном, прошёлся перед Пожирателями и остановился там, где обычно стоял Тёмный Лорд. Волшебники склонили головы перед повелителем, чей взгляд скользнул по опущенным макушкам, среди которых светлые глаза зацепились за бледное девичье лицо. Только она из всей толпы эти несколько секунд смотрела прямо на него, не опустив голову. Лиа знала, как привлечь внимание и сделать так, чтобы среди нескольких десятков Пожирателей, взгляд Лорда сразу нашёл её. Уголки губ волшебника поползли вверх, и он ядовито прищурился, взглядом подзывая девушку к себе. Собрание могло подождать, пока перед глазами была та, что сумела кончиком пальца коснуться разорванной на части души Волдеморта. Она была здесь, цела, невредима и желала его внимания. Под взгляды Пожирателей Эйвери зашагала вперёд, приближаясь к Тому Реддлу. Лицо, которое она видела впервые, было ничуть не похоже на то, что было у Тёмного Лорда, но это, без сомнений, был он. Теодор был прав, сказав, что Лию ждёт сюрприз. Перед ней был не тот волшебник, которого она знала, не тот змееподобный монстр, один вид которого вызывал ужас. Перед ней был молодой мужчина, только его взгляд выдавал в нём повелителя. Холодный, хитрый взгляд того, кто жаждет власти и готов пойти на любые жертвы ради цели. Лиа остановилась перед ним, всматриваясь в незнакомое лицо. Взгляд пробежался по острым скулам, густым тёмным бровям и розоватым губам. Выглядит как совершенно обычный мужчина, не обделённый красотой. Молодой и… живой. — Так вот, чего вы хотели, — серьёзно проговорила Лиа, не сводя глаз с нового лица повелителя. Его губы снова изогнулись в улыбке, а глаза пронизывали насквозь. Непривычно, когда таким взглядом на тебя смотрит кто-то, у кого не змеиные зрачки и белки не налиты кровью. — Хорошо, что жива. Рад снова видеть тебя здесь. Голос, прозвучавший в ушах Эйвери, не давал осознать эту простую вещь — перед ней действительно Волдеморт. Это было не шипение, от которого порой ещё появлялись мурашки на теле, не хриплый змеиный голос, а совершенно обычный, даже приятный, мужской голос, от которого каждое слово воспринималось иначе. — Я тоже рада, что не умерла в ту ночь, — губы девушки дрогнули в подобии улыбки, которая тут же исчезла с её серьёзного лица. Она здесь не ради любезностей. — Я помню обещание, — приподняв подбородок, как истинный аристократ, проговорил он. — Говори, чего хочешь. — Чтобы моя жизнь не подвергалась риску от Вашей руки, — после нескольких секунд молчания ответила Лиа, расправив плечи. Она всё так же неотрывно и бесстрашно смотрела в глаза Тёмного Лорда, точно зная, что может озвучить это желание. Лорд ухмыльнулся, словно его позабавила просьба девушки, но раз уж он пообещал, то не смел нарушить слово. — Это больше не повторится, — кивнул он, принимая слова девушки, ведь если её придётся убить, это может сделать и другой Пожиратель, которому Реддл отдаст приказ. Волшебник уже отворачивался от младшей Эйвери, когда она, немного подождав, снова заговорила. — И ещё кое-что, — Лиа снова приковала к себе внимание Лорда, как и всех остальных Пожирателей, которые не слышали их разговора. Но в этот раз голос звучал менее уверенно. Намеренно. Маска хорошей девочки сидела, как влитая.