Россия, тридцать седьмой

Звездные лучи перекрещиваются в сердце моём. Нет, не так. Сшибаются звёзды, как рыцари на ристалище, с оглушительным треском дерева, хрустом костей, вылетая из сёдел. Всё в небе слетает со своих мест, созвездия рассыпаются, как падающая на пол крупа. Катятся-катятся звёзды, попутно обдавая жаром бедное сердце моё. Бедное сердце моё. Бедное тело моё. Горят руки, горят гобы, горит прочее-прочее, ни слова больше, молчи, Диана. Тромбоциты звёзд колют вены изнутри, скапливается, жду, когда они станут комом и я задохнусь от обилия жара, нежности и злости. Нежности и злости не счесть. Шевельнёт бровью – ловлю шевеление, поведёт глазом – следую за округлостью зрачка, скажет слово – ловлю. Ушами, сердцем, руками… руками не смею. Прихожу домой, опадаю на тахту, грудой сухих листьев лежу и шуршат мысли. Что сказала я, что ответила она, а может, можно было сказать лучше, а что если она поняла неверно, а что если я показалась ей недостаточно умной, а что если такая как я есть ей не нужна. Но другой, другой я быть для неё не хочу. И в то же время. Хочу другого. Не хочу вот так лежить и копошиться в обрывках воспоминаний. Хочу, чтобы так лежала она. Чтобы я, я могла достать её изнутри одним словом, чтобы я, я могла убить её невниманием, выжечь, как скифы поля при приближении противника, чтобы все источники были для неё горьки и ядовиты, если я причиню ей боль. Нет, я не собираюсь делать с ней так, но я хочу, чтобы у меня была эта возможность, чтобы её страховочный трос был в моей руке. О, какое бы это было наслаждение. Беру себя на слабо, ставлю перед собой условие. Я должна сделать так, вернуть контроль над своей жизнью, а это можно сделать только таким способом. Икота-икота, перейди на Федота. С Федота на Якова, с Якова на Светлану… Яковлевну к слову. Догнать, засалить, передать эту огненную метку и тогда я стану свободной. Женщины удивительно много знают о том, как поймать другую женщину. Я с удивлением обнаруживаю это в голове у себя, когда пытаюсь построить план действий. Легко охотиться за существом, чьи повадки тебе худо-бедно знакомы. Задание облегчает очевидное неравнодушие. Нет, безразличные так не плачут отталкивая, не говорят, что хотят быть рядом долго. Значит, дело за малым. Берусь со всей основательностью. Если бы мой пыл и трудолюбие распределить между всеми гражданами Советского Союза, то сами собой протянулись бы железные дороги во все концы необъятной страны, в каждом отдалённом хуторе засветились бы лампочки, и так далее, и тому подобное. Но я бросаю всю эту энергию на одно дело. Нет поражению. В разгаре военной кампании привожу в центральный парк. Жара. Поливают водой асфальт, радужные блики дрожат на орошённых цветах. Добрые граждане с гримасами отвращения цедят тёплый квас, но лучше уж так, чем никак. Вальяжно фланируем по горизонтали, скрежет и резкое постукивание привлекают моё внимание. Трафаретные белые буквы «Тир» привлекают моё внимание. - Зайдём, - киваю в сторону павильона. Круглоголовый лопоухий парнишка старательно целится. Бордовый парень с плаката «Комсомолец, учись стрелять метко» смотрит на его потуги скептически, в отличии от такой же лопоухой девчонки, коровьими глазами уставившейся в его напряжённые лопатки. Почему большинство пар, счастливых пар так похожи между собой? Поглядываю на Свету, мысленно сверяя её черты со своими – есть схожесть, нет её, мысленно сплёвываю. - Да, я стрелять не умею, никогда в жизни ружьё в руках не держала, - пожимает плечами. - А я тебе на что? – подмигиваю, подхожу, отмахиваюсь от давайте-покажу-вам-товарищ-как-целиться. Показывали уже, запомнила, много ума не надо. Бздынь. Бздынь. Бздынь. Гордо поворачиваюсь, ловлю удивление и восторг, отправляю в копилку заработанных очков, так-то. Снова оттесняю давайте-покажу-как, припечатываю его взглядом так, что он отходит к стене. Заинтересованный взгляд? Интересно – смотри. Абсолютно бесплатное шоу. А руки, куда не надо, тянуть не нужно. Перезаряжаю. Вкладываю Свете, протестующей, говорящей о неспособности в руки, поправляюсь позицию прижавшись к спине вплотную, приподнимаю руку повыше, скольжу к плечу, поправляю его. Нехотя отступаю и командую – пли. - Я же говорила, что у меня нет способностей? – пожимая плечами, поворачивается Света, кладёт автомат на полку. - Я и по воланчику-то попадаю далеко не всегда. Плаванье, лёгкая атлетика – да, но всё, что связано с меткостью – не моё. Лопоухая парочка, движется к выходу. Работник типа поправляет мишени. - Забавно, а мне ты казалась довольно меткой, - прищуриваюсь, делаю пальцы пистолетом и тыкаю ей в живот, - птыщь-птыщь! – Всё это не отрывая взгляда, острого и длинного. Удовлетворённо отмечаю лёгкое подрагивание пальцев на руке. Попробуем ещё раз в другой раз? Я научу. Беру за руку, провожу большим пальцем вверх по указательному: - Товарищ, товарищ, девушка, - оборачиваюсь. Сотрудник тира выбирается из-за прилавка, прогнорировав закрытую на задвижку дверцу, перемахивает прямо через него. – Вы ходите в стрелковый клуб? В который? - Нет, не хожу. Отворачиваюсь, сбитая со столь нужного мне сосредоточения. Пытаюсь снова поймать нужную волну. - А почему Вы спрашиваете? – это уже Светлана, а уж чёрт бы побрал её любезные манеры и вообще любопытство, любое любопытство, кроме направленного на меня. - У Вашей подруги такие замечательные способности. Я кстати Макар. Жмём друг другу руки, Света с улыбкой, я, закатив глаза. Света-Марат. Диана-Марат. - Я просто заведую любительской секцией стрельбы для молодёжи. К нам и девушки ходят, не только юноши, не подумайте. Занимаемся, сдаём на разряды. У Вас такие хорошие природные данные, Диана, жаль, если Вы не станете их развивать. Стрельба – очень хорошее занятие для молодёжи, любой спорт, конечно, хорош, но это занятие более прикладное что ли. Мне кажется, что любой комсомолец должен быть готов в случае чего защищать Родину. Вот, возьмите. – Суёт мне листок с накорябанным химическим карандашом адресом. – Подумайте над моим приглашением. Не надо зарывать своё талант в землю. Прощаемся. Теперь обе более любезно. Мало кого нельзя не растрогать лестью, а я человек и, следовательно, homini nihil a me alientum puto. - Диана, тебе обязательно стоит попробовать. Ты действительно невероятна. Я и не думала, что человек, не занимающийся стрельбой профессионально может быть таким метким. Где ты научилась? - а вот это, восхищение в глазах Светы стоит ещё дороже. Согревает, стекает в желудок горячим, обжигающим бульоном. Таким образом плавлюсь и снаружи (по причине погоды) и изнутри (по совершенно иной причине). Киваю в сторону павильона «Кафе-мороженное», плавно движемся в заданном направлении, жаль только момент с ведением за руку упущен. А теперь вроде как и хватать незачем. - В детстве с папой часто стреляли, он показал. С одногруппниками пару раз заваливались после пар. Особенно приятны лица парней, которые пытаются тебе показать, как и куда, а потом мажут, а ты нет. А что касается секции… Подумаю потом. У меня вот появились идеи, как можно поменять дуэт Рюделя и Бертрана, сейчас обрисую тебе в общих чертах. Если понравится, набросаешь нотами? Музыкант из меня такой себе, но могу напеть. Тяну на себя противно тёплую ручку двери, синяя юбка вспархивает выше колен под влиянием сквозняка. Сглатываю. Захожу сама.