Россия, тридцать седьмой

Птицы черкают небо крыльями. Откидываюсь на скамейке, лениво вращаю зрачками в направлении их полёта. Шершавость дерева наглаживаю пальцами – вот-вот замурлычет, свернётся клубком, окутает меня теплом и золотом августовский день. За городом зреют сливы и травы складываются пополам, валятся стройными рядами, подвергаясь гнету солнца. Мысли плывут вслед за птицами, далеко по ходу поезда, подпрыгивая на рельсах-рельсах, шпала-шпалах. Мама, отец, брат, впихивают чемоданы под сидения, разворачивают завёрнутые в тряпицу яйца, бегают за кипятком, а я первый раз добровольно отказалась от кипучей ярости акаций, сбегающих толпой к морю. Первый раз в городе одна. Одна на всю квартиру. Одна на весь город. Хочу завтракаю, не хочу не завтракаю. Не хочу и не завтракаю, какая уж тут еда, подрываюсь ни свет, ни заря, впрыгиваю в обувь, мчусь по тротуарам, вдох через нос, три коротких выдоха через рот. Весь город мой. И всё будет моим. И более. Домой. Ополаскиваю лицо, чищу зубы, оставляя брызги от зубного порошка на зеркале, не вытираю, потом, успеется. Вливаю в себя стакан компота. Довольно. Прикидываю время и понимаю, что чудесным образом успеваю и на стрельбища, и везде. Макар оказался славным парнем, как и все ребята и девчонки из секции, зря я так восприняла в штыки всё. Звонок в дверь. Оля. Румяная, раскрасневшаяся, то ли от быстрой ходьбы по лестнице, то ли от энтузиазма. - Приглашаю тебя на свадьбу, Диана, - многозначительно сияя, словно подключённая к ГЭС напрямую. - Какую свадьбу? Зачем мне на свадьбу? – оторопело. - Да мою же, глупенькая. Мы на следующей неделе с Костей расписываемся. Решили отметить молодёжью, зовём компанию из института. Накроем в общежитии, нам и комнату семейную обещали дать к сентябрю. - О, это так… здорово. Я да, хорошо. Согласна. Ничего себе. Как это вы так, о, молодцы. – вспоминаю в кои-то веке о долге рачительной хозяйки. – Заходи. Будешь…эээ…компот? - Нее… - улыбаясь и разворачиваясь к выходу. – Пойду я. У меня ещё много дел. Всё потом. Пока. Умчалась. Ошалело смотрю вслед. Свадьба. Замужество. Такие взрослые слова. Как из другого мира. Семейная комната. Это что же и дети у них будут? Ну, очевидно, да. Ведь где брак, там и дети. Странно всё так. А я? Хотела бы я мужа? Детей? Мужа? Нет, точно нет, что бы я потом с ним делала. Одно дело повозюкаться пять-десять минут и разбрестись. А другое дело терпеть мужчину рядом с собой каждый день, хотя днём работа, но каждый вечер и ночь. Все ночи жизни? Противно. Детей? Не знаю. Они милые… Но так, сейчас? Нет, не смогла бы. Наплевав на стрельбище, меняю маршрут и иду к Свете с чудной новостью. А если бы с ней? Но глупый разговор. Не дают комнат двум женщинам, если они и захотят жить отдельно. Великое дело – отец инженер, отдельная квартира, а сколько советских граждан теснятся в комуналках, вся семья в одной комнате, очереди на кухню, шорох и голоса соседей за тонкими стенами. Великое уплотнение народа, но всё ради дела. Но тогда, когда мы построим новый мир, и всего будет достаточно: и еды, и одежды, и помещений. Если тогда можно будет получить комнату хоть на одного человека, хоть на сколько хочешь, как было бы засыпать и просыпаться рядом с ней? Хотела бы я знать, о, как хотела бы я знать. Какая блажь. Какая дурь. Невероятная. Без шансов на осуществление. Но… Резко отдавшаяся в голове мысль сигнальным пистолетом громко в самый мозг. Без шансов ли? Замираю на долю секунды и снова ускоряюсь, в прохладном проходе у ворот сталкиваюсь с ней. Судьба! Вот и ответ на вопрос. - Слышала? – выпаливаем одновременно. Хохочу как ошалелая, упираясь ногами в колени, аж до икоты, так, что кажется вылетит кадык (у женщин нет кадыка? Ну, любая другая составная часть горла). Смеётся сперва со мной. Потом смотрит встревожено, а я и сама не понимаю, почему остановиться не могу, ничего такого смешного не произошло (да, я нервничаю? почему я нервничаю? я боюсь? чего же?) Успокоительно гладит меня по спине. О, нет, эти прикосновения не успокаивают меня, напротив. Ловлю воздух ртом, распрямляюсь. - Фух, наверное, что-то смешное съела. Мы же с тобой обе про свадьбу, да? - Да-да. Здорово, правда? – улыбается особенно доброй улыбкой, я такой не умею. – Ребята готовят к свадьбе что-то вроде капустника. Сценку. Пару песен на гармошке. Я вот думала какой-то шуточную пародию придумать, но слова не особо составляюся. Поможешь? Не знаю, правда, как я туда приволоку пианино. В этом корпусе его нет. - Можно взять гитару. Она вполне транспортируемая, - величина усилий, затраченная на произнесение этого слова и недостаток уверенности в его существовании призывают на мою голову новую волну хохота. - Гитару? – задумчиво морщит лоб. – Но кто играет на гитаре? Кажется, вовсе никто. - Я. Ох, да только не делай такие глаза. Плохо я играю, просто отвратительно. Но для капустника сойдёт. - А почему ты не?.. - Да, потому и не, - перебиваю быстро, - что делаю это ужасно. Ужаснее моей игры только моё завывание. Отец когда-то научил, но я уже пару лет как забросила, толку от этого чуть. Но ради такого дела могу и расстараться. Не каждый день подруги детства возлагают на себя ярмо. Надо обставить должным образом. Знаешь раньше ведь была традиция плакать перед свадьбой? Подруженьки собирались в избе и рыдали весь вечер, песни пели жалостливые. Вполне разумное, подходящее обстоятельствам дело, но нужен весёлый номер, сочиним его. Но замуж… оно-то да, но бррр… - совершенно бессвязно заканчиваю мысль я. - Все, кто говорят брр, потом радосно и с энтузиазмом туда скачут, - неожиданно зло бросает Света. - Сама ты…все. И нечего на меня гавкать. Сама будешь свои песенки и сочинять, и на воображаемых клавишах чирикать. – сплёвываю сквозь зубы в сторону и быстрым шагом перпендикулярно по улицы. Догоняет. Становится передо мной. Отворачиваюсь. Мне такие разговорчики не нужны. И это о комнате для меня и неё я думала по дороге сюда. Гавкает. Как собака. - Диана, прости, я не хотела тебя обидеть, правда. Я просто…вообще о другом. - Не хотела. Обидела. Спасибо. До свиданья. – отворачиваюсь снова. – Раз уж ты меня охотницей за женихами считаешь, то занимайся своими возвышенными песенками с кем-то другим. - Я не тебя, ох… Диана, - изловчается и хватает меня за руку. - Прости. Просто у меня было много друзей, которые после свадьбы прекратили общение со мной. - Что же ты на Костеньку с Оленькой не кидаешься, как на меня, а радуешься за них? - Это…другое. Я про…близких друзей. - То есть я…близкий друг? – передразниваю неровную интонацию. Лёгкие поглаживания пальцами по тыльной стороне ладони убеждают в декларируемом. Перехватываю ладонь и сживаю руку изо всех сил. – Тогда не надо валить с больной головы на здоровую. Я тебя забывать и бросать не собираюсь ни по какому поводу. – (Я скорее хочу, чтобы ты забыла и бросила всех, кроме меня, - добавлю мысленно). - Я прощена? - Посмотрим, - многозначительно шиплю я. - Вот давай на том бульваре присядем и посмотрим на то, что я набросала. Ловлю воздух ртом, на старт, внимание, марш – сейчас. - Да, нет, там шумно, неудобно. Ты…приходи вечером ко мне. Скажем, к восьми. А то у меня ещё дела сейчас. (Главное, чтобы не спросила какие, ничего в голову не лезет, вернее лезет, но не разумные оправдания). - А твои родители не будут против таких поздних гостей? - А им из Ялты не видно будет. Никого не будет дома, кроме сумерек, один…летний… день в сквозном проёме незадёрнутых гардин, – без зазрения свести переиначиваю стих. – Придёшь? – настойчиво, испытующе. - … Приду.