Заблудившись в тенях (18+)

Зануть Сонхва так и не смог. Нога к ночи начала ныть, а выпросить у Сана лекарства у него не получилось: Белый смерил его холодным взглядом и покачал головой. — Нельзя, они не безопасны, — сказал он. — Ты же сам сказал, что ты тенеборец, что опасность — твоё второе имя, должен уметь терпеть. Сонхва и сам это понимал, но нога ныла безбожно: по ней пробегали острые неприятные змейки, отдававшиеся в спину и кончики пальцев на руках и ногах. В общем, от идеи попробовать заснуть Сонхва отказался. Да ещё и метка под повязкой начала ныть и проситься под пальцы — иначе Сонхва не мог бы это назвать. Но он твёрдо решил, что больше заниматься этим... непонятно чем — не будет. Потому что в прошлый раз, когда он перед сном снова решил чуть погладить её, всё закончилось глухими стонами в подушку и скользкими пальцами в мокром белье. Очень мокром, потому что кончал он вместе с меткой не только очень бурно, но и до странного обильно — и безумно, безумно, безумно сладко и приятно! Однако Сонхва страшно боялся, что кто-то узнает, чем он занимается, когда вот так остаётся наедине с собой и своими крыльями. Так что он чуть шлёпнул пальцами по умоляющей его метке, сжал зубы и решительно встал. Нога ныла, но ступать на неё было не так чтобы больно. Сонхва решил сходить на кухню, чтобы взять хлеба и воды: надо же было как-то отвлечься. Кухня была почти рядом, так что ничего страшного в том, чтобы вот так пройтись, он не видел. Сильнейшим образом хромая, держась за стеночку, он дошёл до тёплой и уютной кухни, где всегда, благодаря Чанбину и Минхо, которые обычно отвечали за готовку, пахло приятно и вкусно, нашёл хлеб и отломил ароматный кусочек. Налил себе воды, но задумался, как же он это всё до комнаты донесёт. И внезапно услышал звук приближающихся шагов. Недолго думая, почему-то страшно испугавшись, что это Сан и что он будет ругаться, что Сонхва встал, тенеборец сполз под стол и быстро, передвигаясь почти лишь на руках, забрался в угол между стеной и большим ларём, где хранилась чугунная посуда. Он сжался там в клубочек и замер, боясь дышать. И только сейчас сообразил, что Сан не стал бы приходить — он бы появился, как всегда и делали ангелы, так что трындюлей Сонхва бы отхватил абсолютно точно. Но тот, кто сейчас наливал себе в стакан, судя по тонкому запаху имбиря, пива из большой бутыли, был именно человеком. А вот второй, который появился, легко шурша крыльями, — был ангелом. — Ты хотел меня видеть? — спросил Чимин. Голос у него был спокойный, но чёрные крылья, которые стало видно Сонхва с его места, когда Чимин встал посреди кухни, нервно подрагивали, выдавая сильное волнение. — Зачем ты меня мучаешь? — тихо откликнулся ему Чонгук. — Почему не уходишь? — Что именно тебя мучает, тенеборец? — так же тихо переспросил Чимин. — Я ведь тебя не трогаю. И никогда не трогал. Той ночью... это ты ко мне в камеру пришёл, Чонгук. Это ты... ты меня взял... Практически против моей воли. Сначала заставил... заставил меня... Руки чуть не сломал, перетянул поясом так, что они у меня до сих пор ноют, как вспомню... А потом рот мне завязал своей рубахой и... — Против воли? — Голос Чонгука был полон яда. — Тебя? Я? Человек ангела — против воли? Серьёзно? — Я не сказал тебе "да" тогда, — тихо ответил Чимин. Вдруг крыло его дёрнулось сильнее. — Здесь... Как-то странно... Тебе... тебе не кажется, что мы не одни? — тревожно спросил он. — Нет, не кажется, — отрезал Чонгук. — Опять хочешь сбежать от разговора? — Не о чём нам разговаоривать, тенеборец... — глухо и тоскливо сказал Чимин. — Я пошёл за тобой сюда, в плен к мятежникам, которых всегда презирал и ненавидел, только потому, что ты безумно, страшно, до боли мне понравился. Это было ненормально, это было противоестественно, я не хотел этого. И этого тоже не хотел! Я и не понял сначала, что со мной. Просто не смог тебя отпустить — несмотря на твой взгляд, там столько было ужаса и ненависти... Но я... — Неправда! — неожиданно громко вскрикнул Чонгук. — Снова врёшь! Тогда я ещё не знал! Не знал тогда! Ты... я чуть не умер, когда увидел в тебе моего Мендже! — А когда узнал, что именно я его выпил... возненавидел, не так ли? — тоскливо спросил Чимин. Чонгук молчал, так что он продолжил: — Неужели ты думаешь, что я не знал, что так и будет? Он был моим первым... кого я... И пока я тянул из него... я был страшно голоден, я ... — Перестань, — глухо сказал Чонгук. — Перестань, проклятый... Ненавижу... — Я сам себя ненавижу! — страстно крикнул ему в ответ Чимин. — Он меня проклял тогда — твой Мендже! Он шептал, что проклинает, что я сдохну страшной смертью! Я испугался. Не стал пить до конца, оставил и привёл в наш мир его душу — ту, которая тебя почти убила! Это всё я! — Перестань! — уже громче и с невыразимой болью в голосе попросил Чонгук. — Не надо... — Нет, надо! Мне надоело твоё молчание! Ты ведь всё это и так знаешь, да? Обо всём догадался — и просто исполняешь проклятие своего истинного! Ну, так давай, я же говорил тебе! Давай! — Послышалась какая-то возня, видимо, Чимин и Чонгук сцепились в смертельно опасных для них обоих объятиях, дыша громко и тяжело, и Чимин снова заговорил, почти застонал: — Ну же! Убей меня! Убей! Не могу больше! Не могу! Не могу! Цепи эти... Ненавижу! Почему я должен сдерживаться? Сан — глупец... Я универсал! Могу сам тебя взять! И ты возненавидишь достаточно, чтобы убить меня! — Как это ты... — Голос Чонгука был растерянным, но, судя по звукам, Чимин не дал ему договорить. Ангел напал на тенеборца с жёстким и жадным поцелуем: они стонали, хрипели, борясь и страстно целуясь около высокого окна, освещаемые луной. Сонхва, испуганный тем, что они действительно убьют друг друга, высунулся, чтобы видеть их, — и увидел... Это было страшно, прекрасно и очень возбуждающе. Они сплелись тесно, как будто жажда, охватившая их, сделала их единым целым. Чимин яростно сжимал затылок Чонгука, и тот крепко обнимал его под крыльями. Глаза у обоих были закрыты, и на лицах было почти одинаковое выражение — страсти и ненависти. Внезапно Чонгук распахнул глаза и оттолкнул Чимина, но не выпустил, держа в вытянутых руках за плечи. — Ты с ума сошёл? Ты... — Он задыхался. — Ты как смеешь?.. Ты же... Мне сказали, что ты... Нижний... — А это имеет значение, Гук-и? — зло прошипел Чимин и, схватив Чонгука за кисти, одним движением выкрутил ему руки за спину, прижимая к своей груди и заглядывая в глаза. — Или ты только сверху можешь?.. А если я тебя так, как ты меня тогда? Скручу твоей одеждой? На колени поставлю и заставлю ублажать меня? Долго, жёстко, глубоко, как ты, а? Тебе же понравилось тогда, да? Понравилось! Ты так рычал! Проклинал меня — но не отпускал, долбился в меня до горла! Почему мне нельзя? А? А, тенеборец?! — Пусти! Пусти... — прохрипел ему почти в кривящиеся злой улыбкой губы Чонгук. — Отпусти, тварь... — Ах, тварь? Пусть тогда тварь! — выкрикнул Чимин и впился зубами в его губы, явно кусая очень больно. По подбородку Чонгука потекли струйки крови. Чимин тут же отстранился, но не отпустил парня, который, откинув голову, грозно рычал, дёргаясь изо всех сил, причём явно абсолютно бесполезно. Чимин был страшен и... прекрасен! Сонхва замер на своём месте, заворожённый видом взбешённого, глубоко дышащего, с перекатывающимися мускулами под снежно-белым костюмом ангела. Его крылья были тревожно разведены в стороны, а на губах блеснула в неверном свете луны алая кровь — и потекла тонкой змейкой от уголка губ. Оторваться от этого зрелища было нереально. Чимин медленно облизнулся и прикрыл глаза. Он отпустил Чонгука и сделал два неуверенных шага назад, к столу, тяжело опираясь на него отведёнными назад руками. — Уходи... — прошептал он и снова провёл острым языком по пухлым алым губам. — Немедленно... убирайся... Чонгук смотрел на него всё это время исподлобья. Он медленно поднёс ладонь ко рту и вытер кровь, по-прежнему не спуская глаз со внезапно задрожавшего и чуть выгнувшегося в спине у стола ангела, которому было... хорошо? нехорошо?.. Сонхва не понимал. И резкий бросок Чонгука, которым он накрыл тело Чимина, зажимая его в своих руках, обездвиживая, вжимая в себя — он тоже не уловил. Только услышал: — Ты мой... Ты только мой... Ты не Мендже... Но ты будешь моим... Я не могу тебя убить. Не могу отпустить тебя. У меня не хватит сил прогнать... Не могу, пытался... Не Тэхён... Но ты... Хочу тебя... хочу... хочу... Их губы снова соединились, но теперь... Чонгук ласкал, нежил, а Чимин... Он застонал так нежно, что у Сонхва мгновенно прилил жар к щекам, и он спрятался за ларь, чтобы не видеть. Внезапно Чимин сказал: — Стой... стой... Гук... Погоди.... Не могу, кто-то... здесь есть кто-то... — Тише... тише... глупый, — забормотал Чонгук, возясь, — нет тут никого... не выдумывай, ну же... хочу... пей меня — и давай... а? давай, Чими... хочу тебя, дай... дай мне... ну же... — Нет, — решительно ответил Чимин, — ай! Больно! Нет, ну.... нет... Чон... Чонгхр-рхр-р... Гуки... не здесь... Мм... я же убью те... мхм-м-м... Держись... Крепче. Послышался лёгкий хлопок — и всё стихло. Они исчезли. Сонхва еле выбрался от слабости из своего укрытия, почти дополз до своей постели в госпитале и рухнул на неё, обессиленный. И только на грани сна и яви он вдруг почувствовал, как его тепло и нежно что-то оглаживает, а ласковый голос в голове шепчет: — Сладкий мой... Красивый... Мой... Мой... Я тоже никому... тебя не... отдам... — Хосок... — хотел шепнуть Сонхва и не успел — заснул.

***

Они собрались снова в комнате для совещаний накануне дня, когда должны были освобождать своих товарищей. Сонхва, который в этот раз чуть опоздал из-за того, что упрямый Джисон не отпускал его, пока он не смог рубануть ткань, изображавшую тень, одни движением деля её на четыре части. Чтоб получилось — так нет, но Джисон смилостивился под укоризнренным взглядом Сынмина, выразительно покашливающего, и отпустил душу Сонхва на покаяние, хмуро кивая на три кривые куска ткани: — Это, конечно, позорище, но нас ждут... Сходи вымойся... Весь вспотел, хотя толку... — Сонни... — мягко покачал головой Сынмин и дружественно похлопал Сонхва по спине: — Не слушай его, он невыносим в последнее время, ты же понимаешь. В пору подозревать присутствие здесь какого-нибудь Чёрного ангела-шпиона — так мой бельчонок нервничает... — Шпиона? — удивился Сонхва. — В смысле? — Ну... Сан как-то обмолвился, что Чёрные ангелы чувствуют друг друга, даже когда находятся в невидимом состоянии. Чувствуют напряжение, что-то типа внутреннего голоса, который тревожит и не даёт нормально воспринимать всё... Не знаю... что-то такое... — Ерунда это, — сердито сказал подходящий к ним Джисон. — Не может такого быть. Был бы кто — Белые бы его сразу увидели. Они-то видят нас в любом состоянии. Ауру то есть... Так что всё это фигня, я тебе уже говорил. Сонхва и сам не понял, почему после этих слов у него так встревоженно забилось сердце и прохолодело всё внутри. Разбираться в причинах этого у него не было ни сил, ни времени, так что он просто ушёл в купальню и, быстро вымывшись и одевшись в недавно выстиранную, чистую и свежую форму, за которой он в госпитале поухаживал, приведя в порядок, пошёл в обеденный зал. Он заметил небольшие отличия в том, как теперь там расположились его товарищи. Так, Минхо стоял у окна в полном одиночестве, сосредоточенно что-то обдумывая, а Сан спокойно и вполне себе доброжелательно беседовал с Уёном около большой карты Королевства, висевшей на стене. Сан что-то показывал очаровательно улыбающемуся Уёну, и они оба выглядели очень даже мило вместе. Зато Хонджун, сидящий на своём месте в центре за столом, прожигал их взглядом, в котором любой мог прочитать и неприкрытую ревность, и растерянность, и обиду. С большим облегчением и радостью Сонхва увидел невдалеке от места, где сидели, как всегда в обнимку, Сынмин с Джисоном, большое кресло, на котором расположился бледноватый, но крайне привлекательный в этой своей бледности синеволосый ангелочек со своим неизменным, слегка хмурящимся и не выпускающим его руку телохранителем. Чанбин и Чонин смотрелись вместе невероятно органично, и Сонхва невольно подумал, что крайне странно, что Вселенная не наградила именно их истинностью. Чана и Ликса он не видел, возможно, они были столько прекрасны вместе, но то обожание, полное растворение, которое лилось из глаз Чанбина, когда он смотрел на свою пару, та мягкость и виноватое счастье, которым дышало лицо Чонина, когда он ощущал на своей шее, на щеке, на крыльях дыхание тенеборца — Сонхва не был уверен, что такое можно повторить. И внезапно ему ужасно захотелось вот так же — быть с тем, кто будет на него так же смотреть, так же дышать им, как дышали друг другом эти двое. Но тем не менее одна мысль тоскливым кислым привкусом задышала у него в голове: вокруг война... Что будет, если?.. Смогут ли они друг без друга? Нет, нет... лучше об этом не думать. Чтобы отвлечься, Сонхва снова повёл глазами по залу в поисках пары, о которой хотел узнать всё это время, но всё никак не удавалось. Чимин сидел на подоконнике большого полукруглого окна и смотрел в него на покрытый первым снегом парк. Чонгук сидел за столом в противоположном конце комнаты — и глаз с него не сводил. В этих глазах была тоска, отчаяние... и страсть. Видимо, между ними мало что изменилось, несмотря на то, чему тогда на кухне стал невольным свидетелем Сонхва, за что ему до сих пор было невыносимо стыдно. И он с одной стороны понимал, что такие яростные противоречия, которые не давали этим двоим обрести друг друга, не могут разрешиться в одну ночь и через наслаждением телами друг друга, но... Кажется, его это положение дел немного расстроило. И он упустил момент, когда рядом с ним появился Сокджин — самый далёкий от него и практически не знакомый ему ангел среди всех: они ни разу не столкнулись с ним за всю эту неделю. Это неудивительно: замок был огромным, можно было месяц жить в нём и не видеть и половины остальных жильцов... Но Сонхва видел всех — кроме Сокджина. Так что он невольно вздрогнул, когда услышал его мелодичный и доброжелательный голос за своей спиной: — Мне тоже грустно смотреть на них. Они ведь оба чудесные и заслуживают счастья, не так ли? Сонхва, в смятении от того, что его переживания, кажется, обнаружили, виновато кинул взгляд на чудесное в своей поистине ангельской красоте лицо Сокджина. Тот посмотрел на него и мягко улыбнулся. — Не переживай, Сонхва, — негромко сказал он. — У каждого свой путь к любви. Но каждый пройдёт его и заплатит свою цену за неё. — Я... Я ничего ведь не говорил?.. — растерянно прошептал Сонхва. — Но Сан прав: ты так очевиден. И так очарователен... — Сокджин чуть склонил голову набок, изучающе оглядывая начинающего стремительно краснеть тенеборца. — Так приятно... такой приятный... Хосоку повезло. Сонхва пробормотал что-то вроде "надо идти" — и стремительно пошёл от Сокджина в угол, где сидел в прошлый раз. — Все собрались? — голос Хонджуна был злым и недовольным. Он с явным усилием взял себя в руки и продолжил спокойнее: — Завтрашняя операция будет опасной для всех участников. Конечно, сложнее всего придётся командиру Минхо и Сынмину с Чонгуком. Поэтому вы должны быть собранными и сосредоточенными исключительно на деталях, как на тренировках вам и говорил... — Он дёрнул щекой, чуть морщась. — Как вас учили. После этого сбора Сонхва и Джисон вместе с Сокджином идут на тренировку. Однако мы здесь собрались для того, чтобы услышать кое-что новое: Сан... — Его щека снова нервически дёрнулась. — ...расскажет о своём изобретении. Но сначала... — Хонджун внезапно тяжёлым взглядом уставился на Сонхва, который под этим взглядом невольно сжался и растерянно захлопал глазами. Взгляд Хонджуна переместился с него за его спину, и Главный Белый нехорошо ухмыльнулся. — Нам всем весьма тяжко выносить твоё присутствие, Чёрный. Раз уж ты всё равно здесь и у нас нет смысла теперь скрывать от тебя что бы то ни было... Может, окажешь любезность — и наконец-то проявишься? Сонхва стремительно обернулся и увидел, как у стены за его спиной, чуть справа, медленно стал появляться клуб чёрного дыма, в котором постепенно, медленно начал вырисовываться высокий мощный силуэт с огромными чёрными крыльями... заострёнными на концах и блеснувшими в лучах солнца, падавших из окна, острым серебром на рогах. — Хосок... — прошептал он. — Хосок... Он услышал, как сдавленно вскрикнул Нини, как зашипел рассерженным котом Джисон и гневно что-то сказал Сынмин. Он мельком увидел застывшую на лице Чимина болезненную улыбку и мрачный взгляд Чонгука, однако... Чёрный ангел ни на кого из них и не подумал посмотреть. Его тяжёлый упорный взгляд был обращён только на Хонджуна. Проявившись окончательно, Хосок приподнял бровь и спросил: — Ты так уверен, что у вас от меня не должно быть тайн? Я не клялся в верности мятежникам... — Мятежникам — нет... Но, кажется, Вселенная лишила тебя права выбора, — холодно вмешался в их разговор Сан. — Иначе зачем тебе всё это? И зачем ты здесь?.. — Это моё дело, — несколько поспешно ответил Хосок, явно перебивая Сана. — Не вмешивайтесь, если жить хотите... Однако в последних его словах не было ни реальной угрозы, ни злобы. Скорее — просьба. И Сан с Хонджуном, переглянувшись, усмехнулись. — Я начну? — спросил у Главного Сан. — Хорошо. — А разве не надо рассказать Хосоку, что у нас здесь вообще происходит? — удивлённо подал голос Чимин. — Думаю, всё, что нужно, он знает, — чуть насмешливо ответил ему Сокджин. — С-с-сукин сын, — громко прошипел Джисон. — Так вот почему... Сынмин успокаивающе обнял его, невольно прикрывая от мрачного взгляда, который бросил на его ангела Хосок. — Я начну, — чуть громче и решительнее сказал Сан. Он достал откуда-то из складок своего костюма небольшой пузырёк, в котором все увидели небольшие таблетки красивого зелёно-голубого цвета. Сан продолжил: — Мы всегда хотели найти способ передачи энергии от людей арфхам безопасным и главное — непугающим способом. В этом заключалась основная задача группы, которую мы с Главным Хонджуном когда-то организовали — когда нам надоело смотреть, как вымирает наш вид, как дичает и находит всё более жестокие способы убийства тех, кто был дарован нам Вселенной как спасение, как... величайшая драгоценность — людей. Мы понимали, что просто так уйти и отпустить ваш вид, — он посмотрел на Минхо, а потом перевёл взгляд на Сонхва, который не совсем понимал пока, что имеет в виду Сан, и, затаив дыхание, его слушал, — мы не сможем, никто нам не позволит. Но вот найти пути сотрудничества... Мы с Главным Хёнджином разошлись в этих путях, хотя наш Высший не признал, как мы знаем, ни тот путь, ни другой. Арфхи высокомерны и жестоки по природе и по натуре своей, им чужды пути обхода, они привыкли идти напролом... — Ты так говоришь, как будто сам не арфх вовсе, — холодно и насмешливо перебил его Хосок. — Я универсал, — твёрдо ответил ему Сан, и Сонхва увидел, как побледнел и широко раскрыл глаза Хосок в ответ на это признание. — Арфхи сами не признают нас своими, так что я имею полное право говорить то, что говорю. Сан остановился, видимо, ожидая возражений, но Хосок молчал, явно что-то тревожно обдумывая. Так что Бёлый продолжил, снова поднимая вверх пузырёк с яркими зелёно-голубыми таблетками: — Это выжимка человеческой энергии. Это конкретно — энергии командира Минхо, добровольно давшего согласие помочь мне в этом опыте. Сонхва невольно перевёл взгляд на командира и сердце его тревожно забилось. Он только сейчас понял, как плохо выглядит Минхо: его глаза впали, щёки были бледны, лицо явно похудело ещё сильнее за эту неделю. Пересохшие губы потрескались, а на шее явственно проступали голубые венки. Но взгляд... В нём было столько тоскливого отчаяния, столько жажды... Сонхва не мог бы сказать, о чём думает Минхо, но ему стало безумно жаль этого сильного и столь явно страдающего сейчас человека. Между тем Сан продолжил говорить. — Каждая такая таблетка — это достаточно большая порция энергии, её среднему ангелу хватит как минимум на то, чтобы продержаться несколько суток без подпитки. В комнате поднялся удивлённый гул. — А сколько отдаст своей энергии человек, чтобы получилась такая таблетка? И как он будет себя чувствовать после того, как даст энергию такой таблетке? — резко спросил Чонгук. — Ну, предлагаю тебе на себе это прямо сейчас и испытать, — доброжелательно предложил Сан. Все загудели ещё громче. Сонхва тоже удивлённо вскрикнул, невольно глянул на Хосока и вздрогнул от того, каким горячим взглядом смотрел на него ангел в ответ. Пак поспешно отвёл глаза и снова уставился на поднимающегося со своего места Чонгука. — Может, не стоит... — раздался в гуле нерешительный голос Чимина, который Сонхва отметил про себя как крайне обеспокоенный и невольно обрадовался: всё-таки ангелу не всё равно, что бы там между ними ни происходило. — Это моё дело, — резко сказал Чонгук, явно отвечая именно на его слова. Чимин обидчиво поджал губы и отвернулся к окну, а Чонгук в досаде прикусил губу. Он подошёл к Сану: — Ну? И что я... — Встань в середину комнаты и развернись ко мне спиной... — По-прежнему предпочитаете нападать со спины? — насмешливо спросил Чонгук, исполняя просьбу Сана. Ангелы возмущённо загудели, особенно выделилось злое шипение Джисона. — Хватит, — негромко, но твёрдо сказал Сан. — Мне нужна тишина. А сзади — потому что так удобнее и не так страшно. Закрой глаза. И расслабься. — Это трудно делать одновременно — в такой-то компании, — ответил Чонгук, хмурясь, но всё же закрывая глаза. Посреди лёгкого гула раздалось отчётливое насмешливое фырканье Чимина, и Чонгук снова досадливо поморщился. Сан встал метрах в трёх от Чонгука и быстро размотал белое полотно, до этого плотно обвивавшее его талию — часть костюма. Полотно ожило под руками Сана, зашевелилось и... поднялось, вытянувшись широким скрученным жгутом около Белого. Он что-то шепнул и щёлкнул пальцами, между которыми брызнули серебряный искры. Один край полотна оказался в его руке, а второй белой, блеснувшей на солнце змеёй скользнул к Чонгуку и мягко обвил его шею. Сонхва и Сынмин невольно привстали: показалось, что сейчас эта змея задушит Чонгука, но... на его лице внезапно появилось растерянное выражение, а потом оно стало абсолютно спокойным и мирным. Сан же, напротив, вытянулся и болезненно сжал губы, его лицо напряглось, а крылья невольно ожили, делая взмах. Они приподняли ангела, чьё тело вытянулось в струну, над полом, и он завис так на несколько секунд... А потом так же мягко крылья опустили его на пол, белая змея быстро соскользнула с горла Чонгука и послушным обычным поясом повисла в ладони Сана. Он перехватил её другой рукой и раскрыл ладонь, в которой она только что была, показывая всем то, что в ней лежало: небольшая ярко-сиреневая таблетка. Все привстали, чтобы её увидеть, а потом синхронно посмотрели на Чонгука. Тот тоже уже открыл глаза и даже успел повернуться к Сану, во все глаза глядя на его ладонь. — Это... моя? — тихо спросил он. — Да, — голос Сана чуть дрогнул. Он покачнулся и медленно опустился на стул, услужливо подставленный ему Хонджуном. Сан протянул Чонгуку таблетку. — Твоё. Можешь отдать тому... кого хочешь поддержать... Чонгук шагнул вперёд и осторожно взял из рук Сана таблетку, внимательно рассматривая её, как нечто бесценное и очень хрупкое. — Как видите, Чонгук жив-здоров, — сказал Сан. — Энергия была взята самая поверхностная, без углубления, так что не нужно было ни в состояние покорности его вводить, ни тем более — в состояние мужского возбуждения... — Ну, вот это минус, конечно, — негромко сказал Сынмин, но в лёгком монотонном гуле, стоявшем в комнате, его слова внезапно прозвучали вполне отчётливо. И все, сначал удивлённо замерев, засмеялись, а Джисон, тут же покраснев, изо всех сил ткнул его кулаком в бок. Сонхва тоже засмеялся, краем глаза наблюдая, как Чонгук подходит к Чимину, улыбающемуся с закрытыми глазами у своего окна. Тенеборец осторожно положил ему на крыло руку. Чимин чуть дрогнул и повернул к нему голову. Чонгук склонился к его уху и что-то прошептал ему. Тот нахмурился и отрицательно потряс головой. Сонхва бы хотелось услышать, но все вокруг гудели и обсуждали слова Сынмина, пока тот отбивался от шуток Чанбина и тычков своего ангела. Чонгук между тем снова что-то шепнул Чимину. Тот закатил глаза, а потом закрыл их и чуть приоткрыл рот... Ладонь Чонгука на миг задержалась около чудесных губ Чёрного, а сам он в это время нежно поцеловал ангела в щёку. Глаза Чимина широко распахнулись и тут же покрылись туманом наслаждения. Видимо, сиреневая энергия Чонгука была невероятно, волшебно вкусной... Сонхва улыбнулся и невольно вспомнил о своём ангеле. Он торопливо обвёл взглядом комнату — напрасно. Хосока в ней уже не было.