***
Под слепой тьмой мрачного лесного окружения, таящего в себе нехорошую славу и множество внезапно законченных историй, слышался усталый вздох, который резко прекратился, как только путники наконец нашли место для 10-ти минутного отдыха: небольшое лесное пространство, которое явно испытывало дефицит привычной растительности, однако всё же имело пару тройку дубовых деревьев, возле стволов которых им собственно и предполагалось расположиться. Здесь было не так сыро: ветви хорошо прикрывали подножие дерева. Как только те буквально свалились на землю, в ногах сразу же почувствовалась неприятная боль, но после последовало ощущение лёгкости и свободы. Пройденные километры дали о себе знать, и, казалось, что боль не утихнет ещё долгое время: ведь предстоял такой же путь назад, учитывая, что поиски ещё не окончены. — В самый раз, — со вздохом произнёс Дастин. — Без отдыха и конь не скачет. Джон лишь изредка поглядывал на сидящего в метре от него мужчину, всё также больше всего концентрируя внимание на окружающую их тёмную местность. Понимая, что сквозь нагрянувшую темноту сложно что-либо заметить, писатель вынул из кармана джинс небольшой чёрный фонарик и бегло нажал на кнопку включения. Небольшая местность в округе окрасилась в белый холодный свет. — Всё равно ни черта не видно, — чуть слышно возмутился он, видя в округе лишь сырую невысокую растительность. — Шагов я не слышу, так что не думаю, что здесь вообще кто-то есть кроме нас, — наблюдая за действиями писателя, начал Дастин. — Но вот на горе... — На какой ещё, мать твою, горе? — возмущённым голосом бегло пробормотал Джон, направив свечение фонарика на проводника. Мужчина тяжело вздохнул, понимая, что не рассказал о печально известном объекте, а также ни разу не упомянул немаловажный факт. Кажется, тот абсолютно забыл об этом моменте и вспомнилось всё только сейчас. — Примерно за километр отсюда находится самое сердце всего это места – гора, где чаще всего люди совершают самоубийства, спрыгивая с неё, тем самым разбиваясь насмерть, — его взгляд бегло пробежался по округе, будто вспоминая какую-то тревожную картину. — Не самое лучшее зрелище. Джон с презрением посмотрел на проводника, понимая, что его предположения, что тот что-то скрывает, подтвердились. — И когда же вы собирались мне об этом рассказать? — недовольство блистало в его глазах. — Вы предполагали, что я сам должен увидеть это? — От всей этой суматохи совершенно забыл вас предупредить, — спокойно произнёс Дастин, внимательно следя за реакцией писателя. — Ладно, — пытаясь успокоиться, выдохнул Джон, — что вы ещё не рассказали мне за всё это время? Я уверен, что на этом всё не закончилось. Писатель продолжал негативно наблюдать за Дастином, внутренне осуждая его за «халатность», мол, он должен был сразу, ещё около злополучной гостиницы, рассказать обо всех фактах, а не сейчас, когда прошло уже более 10-ти часов. Кажется, в этот момент Джон только больше убедился в том, что каждый человек носит какой-то груз за своей спиной, который он никогда и никому не показывает до поры до времени. — Дело в том, — голос Дастина всё также, на удивление, звучал спокойно и чётко, — когда мы найдём вашего друга, на этом всё не закончится. К сожалению, он будет полностью загипнотизирован, и, чтобы вывести его из этого состояния, потребуется человек, который пожертвует собой ради него, иначе по-другому вашему другу никак не помочь. В голубых глазах на мгновение мелькнула нотка небольшого недопонимания, которая тут же сменилась чувством большого беспокойства, пронизывающего всё тело писателя, заставляя его заметно напрячься: неужели жизнь просто так жестоко отыгрывается, будто бы испытывает на прочность, безжалостно наблюдает над сложившейся нелёгкой ситуацией? — Твою ж мать... — слегка дрожащим голосом произнёс писатель, отведя взгляд в сторону, но тут же вновь взглянул на проводника: — Ты имеешь ввиду, что кто-то должен совершить самоубийство вместо Линча? — Именно, — Дастин вновь посмотрел в сторону тёмного пространства, которое будто бы слепило глаза своей бесконечной чернотой. — Я понимаю, вам нелегко сейчас всё это осознавать, но по-другому здесь никак не поступишь: в противном случае, он навсегда останется под гипнозом и в конечном итоге рано или поздно совершит это. — Но существует же, наверное, какой-то медицинский метод, что-то должно быть, что поможет вывести его из этого состояния, — начал судорожно говорить писатель, поддаваясь подкрадшемуся огромному волнению. Видя большое переживание голубоглазого, Дастин вновь поддерживающе положил руку на его плечо, тем самым пытаясь успокоить его, дав понять, что шанс найти и вернуть журналиста в прежнее состояние вполне есть. Однако сам он понимал: слишком много времени упущено и шанс, что он жив, с каждой минутой всё больше уменьшался. Дастин не смел сказать об этом писателю – понимал, что тот близко к сердцу воспринет его слова. — И чего вы раньше-то молчали? — уже с каким-то негодованием начал Джон. — Да и кто согласится пожертвовать собой, если здесь нас никто не знает? Не найдя ответа на произнесённую писателем дрожащую фразу, мужчина замолчал, понимая, что ситуация выглядит достаточно плачевно: даже если они найдут журналиста, то всё равно не смогут ему помочь прийти в себя. Этот факт оставлял в его душе неприятный осадок, отчего в мыслях сразу же всплыли прошлые похожие случаи, о которых он по-прежнему прекрасно помнил. Писатель, в свою очередь, наблюдая за плавающей в округе бессмысленной тишиной, лишь тяжело вздыхал, понимая, как злость и всё тот же страх за жизнь журналиста постепенно только больше переполняли его. Он отчётливо понимал, что время с катастрофической силой летит сквозь него, и медлить с поисками лучше не стоит. — Не знаю как вы, — вновь произнёс Джон, бегло вскочив с места, — но я вновь отправляюсь на поиски. Не дожидаясь ответа проводника, он спешно двинулся в путь, подсвечивая чуть видную протоптанную тропу небольшим фонариком, холодный свет которого лишь добавлял какой-то жуткой атмосферы тлеющей окрестности, которая будто бы тянула свои чёрные руки вслед за писателем. — Джон, подождите, — твёрдым голосом возмутился Дастин, идя вслед за позабывшим о безопасности путником. — Я же сказал: не отходите от меня. В противном случае, против вас же всё может обернуться. Писатель хотел было что-то выкрикнуть вслед идущему за ним проводнику, однако слегка приглушённый звон какого-то, кажется, металлического материала под ногами заставил его остановиться и бросить свой слегка напуганный взгляд вниз, как раз устремив его на тот самый предмет, на который был направлен холодный свет фонарика. — Ключи? — на лице сразу же вспыхнуло удивление. — Видимо, кто-то выронил, но всё же не советую вам их трогать,. — наконец полностью нагнав писателя, произнёс Дастин, оглядывая связку металлических ключей. Полностью игнорируя слова проводника, словно с замиранием сердца и задержкой дыхания, Джон присел на корточки и осторожно взял с холодной мокрой земли находку, которая казалась ему знакомой, как будто бы писателю самому лично приходилось держать в своих руках связку именно таких ключей и именно в таком составе. — Чёрт, — в его голубых глазах одновременно читалась какая-то будто бы беспричинная радость и всё большее насторожение, — это же ключи Линча, — он встал и повернулся в сторону проводника. — Дастин, он был здесь совсем недавно: ключи не намокли, а значит, что он выронил их уже после того, как дождь прекратился. Джон вновь бросил взгляд на внезапно обнаруженную вещь, которая будто бы вдохнула в него всё бóльшую надежду. Он сжимал в своей руке металлические предметы настолько сильно, будто боялся потерять хоть какую-то зацепку, словно видел в ней некую подсказку. Он точно чувствовал: ещё не всё потеряно, я смогу найти его... нет, я обязательно найду его, а эти ключи лишь вселяют в меня уверенность; главное не упустить его, главное не опоздать..***
Тёмная ночь, гуляющая по округе, лишь каким-то ожидающим, холодным, свирепым взглядом бросалась на возвышающуюся гору, от которой будто бы веяло каким-то неприятным чувством обречённости, решительности на отчаянный шаг и вечным не упокоением блуждающих в её округе душ. Кажется, это место, называемое сердцем большого печально известного леса, действительно видело немало людей, которые покончили с собой, всего лишь шагнув вниз и растворившись в вечной тишине. Создавалось впечатление, будто сюда никогда не заходят счастливые люди: это место издаёт от себя только ауру страданий, депрессии и большого желания умереть. Пробираясь сквозь местами высокую растительность, на которой всё ещё оставались капли холодного минувшего дождя, путники всё также не отступали от поисков, подсвечивая путь холодным уже надоевшим глазам свечением. Впереди начинала достаточно отчётливо отражаться вершина тёмного горного силуэта, которая будто каким-то угрожающим взглядом наблюдала за многочасовыми поисками. Казалось, будто кто-то всё это время скрытно наблюдал за путниками, отчего чувствовалось чьё-то пристальное внимание, однако в округе никого не было. — Линч! — Джон уже несколько минут вновь беспрерывно кричал имя журналиста. Дастин лишь иногда поглядывал за отчаянно рвущим горло писателем, уже не в силах объяснять ему, что это никаким образом не поможет. Мужчина тяжело вздыхал, как только они всё ближе подходили к подножию злосчастной горы, унёсшей жизни большинства добровольно пришедших сюда людей. — «Жалко паренька. Столько времени уже упущено: с большей вероятностью его друг уже мёртв, а он продолжает рвать горло и звать его. Боюсь представить, что с ним будет, когда мы найдём лишь окровавленный труп. Кажется, без врачебной помощи тут будет не обойтись» — Твою ж мать, Линч! — прерывистым дыханием проговорил Джон, не обращая внимание на жгучие боли в горле. — Где же ты? Писатель устало оглядывал каждый окружающий его сантиметр, всё также отчаянно веря, что ещё совсем немного, ещё вот-вот, и он вновь увидит горячо желанный силуэт, взглянет в его зелёные глаза и увидит в них прежнюю теплоту, какую-то внутреннюю заботу, от которой станет так хорошо на душе. Казалось, он даже будет рад увидеть камеру, которую журналист всегда носил с собой, отчего ранее временами Джон подшучивал над ним: «небось, ты даже спишь с ней в обнимку, а?». — Стоп, — он какими-то шоковыми глазами взглянул вдаль бегущего тёмного леса. — Почему я не нашёл камеру в комнате Линча? Он что, её с собой прихватил что ли? — Возможно камера была с ним ещё до того момента, как он попал под влияние Юрэя, — спокойно произнёс Дастин, уловив чуть слышное бормотание писателя. — Ну да, конечно, — Джон глубоко вздохнул. — Он никогда с ней не расстаётся. Чему я удивляюсь? Проносясь сквозь обитающую в округе непроглядную тьму, ветер лишь иногда шелестел редкую листву деревьев, пробивался сквозь зелёную растительность, тем самым разбавляя засидевшуюся тишину. Однако этот шум будто бы не успокаивал, а только лишь больше нервировал писателя. Он старался не обращать на это внимание, полностью концентрируясь на поисках, однако медленно предательски подкрадывающаяся сонливость только лишь сбавляла его пристальное внимание. — Через два часа нагрянет утро, — Дастин всё также смотрел вперёд. — Считай, сутки уже почти прошли, а значит полиция скоро подключится к поискам. — Мне кажется, мы уже сами прочесали лес не хуже полиции, — слегка сонным голосом произнёс Джон, всё также метясь глазами по округе. — Да ещё постоянно кажется, будто кто-то тайком наблюдает за нами. Я бы даже сказал – сверлит взглядом. — Это всё от переутомлённости и нагнетающей атмосферы этого места, поверь мне, — со вздохом начал мужчина, всё также будто вспоминая что-то. — Уже не впервые слышу такую фразу, все так говорят. Последние слова заметно озадачили писателя, отчего тот слегка прищурил взгляд, вновь будто заподозрил ещё одну скрытую Дастином немаловажную историю. — Не впервые? — его громкий голос возмущенно прозвучал в округе. — Да вы издеваетесь что ли? Что вы ещё благополучно скрыли от меня? — Не было подходящего момента, чтобы рассказывать об этом, — на удивление, в глазах проводника всё также читалось спокойствие. — Но коль ты считаешь, что это для тебя важно, то слушай: вы не первые, кто попали в такую передрягу. До вас также люди пропадали, особенно туристы. Также искали, могли несколько суток на это потратить, но после находили только лишь труп. Многое я повидал: и окровавленные тела, и крики, и слёзы. Так что отношусь к этому всему уже спокойно, как бы аморально это не звучало. — Тогда какого чёрта сюда всё ещё пускают туристов, при этом даже не предупреждают обо всём этом? — в нём кипело недопонимание и неугасающая злость. — Почему вы с самого начала ничего не сказали Линчу про всю эту ситуацию, когда он нанял вас как проводника? — Я отговаривал вашего друга, мол, не надобно вам это, — голос Дастина сделался более серьёзным. — Но он не послушал, видимо, не понял всей серьёзности. — Чёрт, Линч как всегда за своё: видимо мало ему досталось с прошлого раза, — пробубнил про себя писатель. — И сам теперь чёрт пойми где. — он глубоко вздохнул. — Надеюсь, с ним всё в порядке.. Он хотел было вновь начать отчаянно кричать журналиста, всё также надеясь, что тот откликнется на его зов, однако какой-то шелест в нескольких метрах впереди писателя заставил его умолкнуть и начать прислушиваться, вглядываясь точно на источник шума. Казалось, словно за густой растительностью стоял какой-то силуэт человека, однако он будто полностью пылал тьмой и заметить его оказалось достаточно сложно. «Взгляд сокола» – именно так говорил Джон, когда мог бегло уловить какие-то маловидные детали. В душе писателя сразу же возникло преследующее его ранее чувство, которое теперь смешалось с ощущением какой-то отчаянной надежды: тот, кто всё это время сверлил взглядом, находится всего в нескольких метрах, и, кажется будто чего-то дожидается.. стоп, а что если этот силуэт и есть.. Линч?