Цепи

План был проработан до мелочей и представлялся действительно хорошим. Всю неделю перед Истязанием Солоны не привлекать к себе внимание храмовников. Так сказать, не отсвечивать. Посещать занятия по алхимии. На лабораторных столах, помимо прочего, должно найтись все необходимое для создания горящей смеси и целебного зелья. Фосфор, селитра, эльфийский корень… точно, белый эмбриум. Воду можно будет найти и в лесу. Главное — не забывать кипятить, как в прошлый раз. Навестить прачек с новой партией душистого мыла и зубного порошка. Получить от них утепленные подштанники в качестве оплаты. Вопросов не будет — Грегор знает, что в его комнате в одной из стен время проделало щель и из нее поддувает. Вовремя являться в трапезную. Хлебать кашу без особого возмущения, сплавляя грязно-желтые комочки овса от центра тарелки к краям. Жевать хлеб. Когда надзиратели отворачиваются — прятать сухарь-другой в пришитый к внутренней стороне мантии мешочек. Не воротить нос от солонины. Согласиться подменить Йована на уборке в подвальных помещениях. Паутина паутиной, но выход в грот под башней, скрытый за имперским гобеленом времен до Первого Мора, был лучшим способом покинуть Кинлох. А у малыша будет шанс помиловаться со своей жрицей. Всегда быть там, где положено, оказалось сложнее всего. С соблюдением распорядка у него всегда наблюдались проблемы, что Ирвинг не уставал подмечать, но к среде начало получаться почти не опаздывать. План работал. Возможно, в его провале виновата паника. Следование правилам проявило странности, происходившие с Кругом. Все алхимические изыскания внезапно сконцентрировались исключительно на создании припарок, компрессов, целебных эликсиров и снадобий от сыпного тифа. Радостные прачки, которых он застал за болтовней в рабочее время, намекнули, что забот у них стало поменьше. Однако разглашать подробности отказались даже в обмен на средство от высыпаний на бедрах. За обедом в четверг бросились в глаза пустующие столы. Десяток старших чародеев во главе со старушкой Винн никто не видел еще с начала Молиориса. Как и семьдесят магов под их прямым руководством. Ирвинг никак не разъяснял ему происходящее. Был слишком увлечен подготовкой к Истязанию. Первого чародея словно что-то тревожило. Не само испытание. В том не было смысла — Солона была в любимчиках, что у магов, что у храмовников. Она войдет в Тень и практически тут же вернется в реальный мир. Ирвинга терзало нечто совсем иное. Дар чувствовать чужую боль шептал, что исток переживаний страшен. И Кинлох пустел. Либертарианцы только и успевали, что строить теории на этот счет. Ходили слухи про духов, вырвавшихся из-под контроля рыцарей. Они заглушались толками про Серого Стража, уже дважды посещавшего Круг. А сверху наваливались вести о подозрительном оживлении на границе с Коркари. Пора было бежать. Ночь Истязания — лучшее время. Только и надо, что задержаться в подвале заполночь, отодрать гобелен от стены, спуститься в грот и дальше вплавь по озеру. На берегу найти повозку до Амарантайна. Можно будет заплатить золотой серьгой. А там на корабль. Так просто. Так близко. — У тебя ничего не выйдет. — Обреченно заявляла статуя Элени Зиновии, пока он разбирался с крючками, цеплявшими гобелен к стене. — Дитя Ортланда, за этими стенами ты встретишь только смерть. — Смерть встретится почти каждому из тех, кто существует во плоти и крови, моя монна. Я могу лишь надеяться, что мой смертный час далек от сегодняшней ночи. Последний крючок отпустил петлю и творение тевинтерских рукодельниц рухнуло на пыльный пол. Узкий проход поглотил магического светляка как голодная болотная жаба. Он с трудом сдержал довольный смешок и повернулся к статуе. В два шага преодолев разделявшее их пространство, он изящно поклонился и коснулся губами застывшей гранитной руки. — Я буду безмерно скучать, о Всевидящая, — он чуть слукавил, отстранясь. Ничто в этой башне не будет вызывать у него теплых воспоминаний. Разве что Йован и Солона. Но не так уж велика потеря. Как только Юг останется за спиной, можно будет залечь на дно и поискать новых друзей. Тоже магов. Свободных магов, себе под стать. По крайней мере, таковы были намерения. Возможно, в их несбыточности виновато время. Проход оказался слишком узким и вонючим. Идти приходилось боком, прижимая мешочек с реагентами к бедру. До одури медленно. Отчетливо пахло грибком и озерной водой. Это внушало доверие. Светляк, на этот раз оставленный у входа, с каждым шагом тускнел, рискуя погаснуть до того, как он достигнет заветной цели. Так и случилось. Темнота — липкая, холодная, некстати пробуждавшая потаенный ужас, заполнила туннель. Это означало, что на поверхности прошло уже больше получаса. Истязание закончилось, и скоро храмовники заинтересуются его пропажей. Процесс необходимо было ускорить. Продвигаться быстрее, резче. Трение ткани о неровные каменные стены обозначило еще одну проблему — ход сужался. Шаг, второй и камень надавил на грудную клетку. «Ирвинг, погань болотная, кто бы не приходил к тебе из этого грота, он не толще сухой ветки». Тут явно крылся подвох. Какой-то фокус, позволявший раздвигать стены. Он же видел. Старик подходил к этой стене год назад, на Проводы Зимы. Говорил с кем-то, стоявшим за гобеленом. Книги об истории Кинлох вторили одна другой. Проход должен был быть здесь! Воздух покинул легкие, когда со всех сторон раздались отзвуки шагов. Он приник спиной к камню, повернул голову в направлении подвала, ожидая увидеть пламя храмовничьих факелов. Но темнота лишь больше сплотилась в самой себе. Мох мерзко щекотал щеку. Отсвечивал лириумной лазурью на сером камне. Нет. Это светился не мох. Замереть. Пальцами сплести чары невидимости. Не смотреть. Шаги затихли в паре дюймов от него. Нечто прошуршало по носкам туфель. Ударило голубоватым светом в глаза. Проникая сквозь плотно сомкнутые веки, лазурь смешивалась с красным. Отвратительное сочетание, напоминавшее о вывернутых наружу кишках зависимых от лириума надзирателей. Худшей картине из детства, так неожиданно ворвавшейся во взрослую жизнь. Кто-то усмехнулся совсем близко от лица. Он почувствовал, как теплый, но колючий воздух касается скулы. Услышал ледяной, надменный звук, разнесшийся по туннелю. Скрежет, невнятный шепот у противоположной стены, пусть между ними и мышь бы не пробежала. И вновь шаги, что оставили за собой лишь тишину. Дышать стало легче. Он протянул руку, однако пальцы не встретили стену. Не открывая глаз, чародей пошел вперед. К стоячей мертвой воде грота. Не следовало. В ночной час, час духов и темных тварей из недр земли, следовало оставаться в постели. Дух соблазнил его свободой, завел на свою территорию, где намеревался водить по несуществующим коридорам. Дух с лириумными глазами, пришедший со стороны… подвала. Означало ли это, что Солона не справилась и некий дух вырвался на свободу? Обошел храмовников и нашел выход через него? Он не знал, но страшился этого. Страх. Возможно… Нет. Совершенно точно он и стал причиной провала точного, гениального, сумевшего учесть все тонкости и мелкие детали плана. Это страх побудил его плюхнуться в воду с шумом, наверняка перепугавшим всю озерную рыбу. Это страх подгонял его пересечь Каленхад, потратив большую часть сил. Страх загребал его руками сырую береговую землю и мешал отдышаться. Рассудком он понимал, что темные коридоры башни остались позади, но более тонкое восприятие все еще вопило об опасности. Мир в ответ непринужденно молчал. Только вдалеке пробуждалось поселение в пять домов да трактир — малая родина всей прислуги Круга. Идти к ним было нельзя. Сдадут. Лучшим отдыхом из тех, на которые можно рассчитывать, было переведение духа на влажной траве. Не больше пары минут. Дальше следовало просушить одежду и скудный провиант. Следовало проверить алхимические запасы и те немногие драгоценности, что удалось стащить. Следовало… но страх вымотал его до изнеможения, а звезды таяли на рассветном небе так умиротворяюще. И облако, проплывавшее мимо, напомнило ему котенка. Меленького, серого, с голубыми глазками. Он всегда хотел себе такого. Мысли путались. Глаза закрывались сами собой, игнорируя приказы воли. Он заснул. Но лишь затем, чтобы быть разбуженным тяжелым храмовничьим сапогом на своей грудине. Кривая ухмылка Кэррола приписала плану статус проваленного. Анализируя все события сейчас, стоя перед рыцарем-командором и отводя глаза подобно обиженному ребенку, можно было заключить, что и страх, по сути дела, не был катализатором неудачи. Этот побег провалился по избитой за годы причине: план был слишком хорош и сложен. — Мне просто любопытно, что ты можешь придумать в свое оправдание… на этот раз? Грегор сидел за прибранным письменным столом. В простой хлопчатой рубахе и штанах, без какой бы то ни было амуниции он мало напоминал грозного защитника башни. Больше старика, готового отойти ко сну. Ночи Истязания всегда были тяжелым бременем, но похоже, с возрастом они стали для Грегора таким же испытанием, как и для послушников. Стоило только присмотреться, и все становилось понятно. Мешки под глазами, глубоко пролегшая меж бровей морщина, бледные губы. Старик устал. — Сколько лет тебя знаю, — продолжил Грегор, не дождавшись ответа, — все никак не возьму в толк — ты вообще, что ли, не умеешь учиться на ошибках? Или просто таким образом себе нервы щекочешь? Тебе же неплохо живется здесь. В других Кругах, поверь мне, с такими беглецами обращаются много хуже. — Я знаю, — прошипел он в ответ. — Мне друг написал, как ему поживается в Казематах Киркволла. Вы знаете, что они задумывались, как бараки для рабов? А теперь там держат магов. Смирных, покорных. Таких, что даже и не помышляют о побеге. Грегор поднял на него красные, болезненно припухшие глаза. — Хочешь в Киркволл, Андерс? Могу устроить и перевести на твое место какого-нибудь бедолагу. Уверен, с ним таких проблем не будет. Придумать что-нибудь обидное и едкое не составило бы особого труда. У старика было достаточно слабых мест, на которые можно было надавить при необходимости. Но Андерс устал не меньше его. Ему хотелось есть, хотелось спать. И очень хотелось знать, жива ли вообще Солона. — Вы выглядите уставшим, рыцарь-командор, — без издевки заметил Андерс. — Надеюсь, Истязание закончилось благополучно. Грегор не только не расслабился, но, казалось, стал еще мрачнее. Он нахмурился, провел пятерней по лицу, словно стараясь отодрать прочь эту скорбную маску. Уголки тонких, обветренных губ устремились вниз. Андерсу стало тревожно.

***

Курица, лежавшая на голубоватом металлическом блюде, была неприлично большой и мясистой. С золотистой медовой корочкой, в окружении вареных овощей, она смотрелась угощением с королевского стола. Любопытно, как долго выращивают таких? Как о них заботятся? Как откармливают… на убой? В свиту курицы, помимо овощей, входили свежий серый хлеб и желтый сыр. С дырочками. Неприлично аккуратными и ровными. Такие обычно рисуют художники на орлесианских натюрмортах. Но их не должно быть в Кинлох, на просто сколоченном столе из дрянного дерева. Это в высшей степени… Дурацкое «неприлично» вновь попросилось на язык. Неприличными были взгляды, бросаемые другими магами на нескромную трапезу. Неприличным было чавканье Йована. Поданные кудрявым храмовником запеченные яблоки неприлично пахли дорогими пряностями. Но самым неприличным было то, что Солоне совершенно не хотелось есть. Воспоминания прошлой ночи суетливо клубились в голове, отдаваясь в глотке гнилью и мятой. Все в Тени было ловушкой. Совершенной, почти незаметной. Дружелюбный Мышь — демон в обличии ученика Круга. Образ Киркволла, такой родной и во всем верный — искаженное желание. Материнские объятия — тиски контроля над ослабленной волей. Силуэт во тьме ярмарки, смутно знакомый, преисполненный тоски — пытка надеждой перед неотвратимой кончиной. Тень менялась, надевая все новые маски, предлагаемые щедрым подсознанием. Тень окутывала свою жертву призрачной паутиной и душила. Тень… училась на ошибках, но не проигрывала. Что если и в этот раз не проиграла? Солона зажмурила глаза и надавила большим пальцем на слегка поднывавший порез. Больно. Но курица не изменила ни положения, ни вида. — Солона, — Йован потянулся к ножке птицы, попутно подкидывая в тарелку кабачки. Крайне неловко — несколько капель овощного сока упали на стол, растеклись, заполнили собой крохотные борозды, — с тобой все хорошо? Может, хочешь воды? Знаешь, тебе лучше съесть хоть что-то. Не хочешь мясо, хоть хлеб с сыром в рот засунь. Для тебя же старались. Он быстро наложил тонкий кусочек сыра на ломоть хлеба и помахал конструкцией перед лицом подруги. Солона только отмахнулась. — Все прошло плохо, да? — спросил Йован, когда стало понятно, что она не притронется к пище. — Я слышал, как ночью храмовники носились по башне. Их споры, крики. В какой-то момент я подумал, что ты… Он протянул руку, накрыв ладонь Солоны своей. Теплая. Неуклюжие, слишком длинные пальцы. Знакомый неглубокий шрам от мизинца к запястью — летом порезался о камень, взбираясь к ней и Андерсу на крышу. Они потом еще час возились с раной и испачканной мантией. Солона почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Слишком лично. Если это демон, то он забрался недопустимо далеко. — Солона, эй, посмотри на меня. Все закончилось. Ты справилась. — И до сих пор в этом сомневаюсь, — Солона сжала пальцы друга, словно пытаясь убедить саму себя в реальности происходящего. — Йован, ты не знаешь, каково там. Пространство, время, память… когда об этом говорят на лекциях, Тень кажется такой простой, но на практике… Там ты не можешь доверять глазам. Не можешь доверять слуху. В один момент я шла по тропе посреди зеленого марева, а в другой уже слепла от марчанского солнца. Я бежала сквозь карнавал и падала в яму, полную человеческих костей. Говорила с не прошедшим Истязание учеником и с демоном в обличии родной матери! Мне пришлось растерзать руку куском стекла, чтобы понять, проснулась я или нет! Скажи мне, как можно справиться с таким?! — И все же ты здесь. Мы оба здесь. Происходящее может пугать тебя сейчас, но через пару недель ты будешь с улыбкой советовать мне, как вести себя на этом пути. Он улыбнулся и пододвинул к Солоне блюдо с яблоками. Мед, розмарин и шалфей вызывали неприличное желание поскорее вгрызться в десерт. Тем более, что она действительно была голодна. Столько мыслей. Столько надежд. Может, все это взаправду? Ночью так и казалось. Йован выглядел таким настоящим. Может быть… Солона быстро закивала в такт его словам. Хорошо. Последняя проверка. Последний вопрос. А потом можно и поесть. Расслабить лицо. Спросить как можно более буднично, словно ответ ничего не значит. — А что о моем Истязании сказала Элени Зиновия? — Понятия не имею, — невнятно заявил Йован, прожевывая кабачок. — Я всю ночь был с Лили в часовне. Сегодня отдохни, но завтра нам четверым предстоит кое-что необычное. Промашка. У настоящего Йована ночью должно было быть дежурство в подвалах башни. Он обещал зайти к окаменевшей прорицательнице и спросить о судьбе ритуала. О ее судьбе. Солона сжала в кулак перевязанную ладонь. Приступ острой боли тут же отбил всякое желание даже смотреть на яства. — Если завтра для меня настанет… — Солона Амелл! — возмущенно-радостный возглас раздался со стороны входа в столовую. Андерс. Еще один друг. Еще одна потенциальная маска для какого-нибудь демона. Высокий, поджарый, светлый. Во всех возможных трактовках этого слова. У Андерса мягкие пшеничные волосы и лучащиеся ехидным дружелюбием ореховые глаза. Бесконечный, неутихающий пожар оптимизма под медовой кожей. Повадки аристократа и обаяние воришки из орлесианских романов, так любимых Ирвингом. Самый положительный дар из возможных — исцелять душу и тело — как кривое отражение ее собственного. И той тьмы, к которой тянулся Йован. Чудесный, лучезарный, справедливый Андерс, всегда готовый прийти на помощь и спасти от ночных кошмаров. Поздно. — Все в этой башне ходят с такими лицами, словно от тебя осталась кучка пыли, — уже с меньшей экспрессией чеканил Андерс, пересекая зал. — Грегор в полуобморочном состоянии. Ирвинг закрылся в своих покоях и никого не пускает. Йован… о, он здесь. Не столь важно. Андерс присел рядом с ней, и Солона смогла лучше присмотреться к его лицу. Идеальное воплощение. Тот самый Андерс, которого она знала. Если его появление было следствием их воли, то демоны превзошли сами себя. — Полагаю, спалось тебе не очень хорошо, — саркастично заметил Андерс. — Что там было? Демон Гнева? Он из новеньких, так что может жестить. Он буднично отломил курице крылышко и, обмакнув его в горячий овощной сок, поспешно поднес ко рту. Еще несколько капель, растекшихся по столешнице, заставили Амелл оторвать взгляд. — Что ты несешь? — Йован с сомнением посмотрел на него. — Хочешь сказать, что все демоны, с которыми ученики сталкиваются в ночь Истязания — это прикормленные Кругом собачонки? — Нет, — усмехнулся Андерс. — Собаки опаснее. — Какой же ты все-таки… — Вне зависимости от того, что ты скажешь, я в ответ назову тебя наивным. Неужели ты действительно думаешь, что Первый чародей и храмовники стали бы спускать на зеленых, беззащитных учеников настоящих демонов? Выпускать вас в настоящую Тень? Будь это так, башня бы опустела еще при старине Ремийе. — Этот был настоящим, — наконец подала голос Солона. Близкие люди или демоны — ей было уже все равно. Хотелось кричать, плакать, чувствовать боль и холод. Все, чтобы вернуть то краткое ощущение победы над кошмаром, испытанное в покоях Первого чародея. Юноши оставили спор и повернулись к ней. Йован выглядел взволнованным, испуганным, резко побледневшим и силящимся осмыслить что-то, к чему она вряд ли имела прямое отношение. В глазах Андерса она увидела понимание и… зависть. Не разрывая зрительный контакт, он взял с тарелки печеное яблоко и протянул его Солоне. Смотрел в упор, пока она не приняла лакомство и не поднесла его к губам. — К слову об Истязании. Я хотел кое-что обсудить с вами… — нерешительно начал Йован, но поймав на себе недовольный взгляд Андерса, быстро стушевался. Поник. — Может, позже. С Солоны словно спал морок. Что она делает? Почему доверяет? Ей нельзя… Слишком опасно. Бросив яблоко на стол, она вскочила со скамьи и кинулась прочь из зала. Пусть растечется иллюзией! Пусть станет черными скалами, плачущими гигантами, цепями, парящим городом в зеленых небесах! Пусть наполнится плачем матери и хохотом демона, беспокойными окликами друзей! Всем, чем пожелает! Только бы она не видела, не слышала, не понимала правду. В коридоре было холодно и темно. Правы были древние тевинтерцы, что не доверяли магическому пламени. Оно не умеет согревать, а старый камень вовсе не бережет тепло печей. Очередной поток образов захлестнул Солону с головой. Бело-красный герб Круга на знаменах напоминал окровавленный рабский ошейник. Темнеющая серая резьба на дверных арках — фигурные шрамы на руках и груди демона Желания. Золотистая мантия, облегавшая тело, заставляла вспомнить о шатрах безликих ярмарочных фокусников. Белый, серый, золотой… Ошейник, шрамы, шатры… — Проклятье! — со всей горечью выкрикнула Солона. Все равно в иллюзорной башне никто не услышит. Никто не подскажет заклинания, не подаст нужного лекарства от подступающего безумия. Впрочем, оно подступало даже слишком громко. Солона слышала шаги. А потом ее пригвоздили к ледяной стене. — Я знаю, что тебе плохо. Но поверь, своим нытьем и истериками ты добьешься разве что Усмирения. Андерс даже не был зол. Его хватка была слабой. Легко вырваться. Убежать. Но куда? Зачем? Солона просто отвела взгляд. Уставилась на носки туфель и попыталась отвлечься. Какие там были цвета? Белый, серый… Андерс встряхнул подругу за плечи. — Вот же подонки! Что они с тобой сделали? — он мягко взял ее за подбородок. Заставил поднять на себя глаза. — Послушай меня: главное оружие Тени, это воспоминания и чувства самого мага. Вне этих образов демоны бессильны. Солона нехотя кивнула. — Но ведь у нас на двоих есть кое-что, о чем они не могут знать, Солона. Все тело напряглось. Солона не знала, чего ожидать. — Вперед, проторенной тропой… — Андерс перешел на шепот. Уверенный, но тихий. Куда более личный. Отступил на полшага. Переплел их руки так, чтобы тыльные стороны ладоней слегка прижимались друг к другу. — Где крики чаек и прибой… — Солона ответила, ступая навстречу. Без боли и слез. Закрыла глаза и почувствовала легкое соприкосновение лбами. Вспомнила. Это их обычай. Только их. Он спрятан в глубинах двух разумов, за белыми непроницаемыми барьерами, куда им самим большую часть времени хода нет. — Я буду навсегда с тобой… — уже совсем тихо закончил Андерс. Солона сжала ладони в кулаки. Протяжно, болезненно вдохнула и отпрянула, чтобы посмотреть Андерсу в глаза. Маска веселости осыпалась скорбной гранитной крошкой. Друг чуть ли не плакал, стараясь разглядеть искорки доверия на месте страха. Солоне вдруг стало очень любопытно, как он воспринял неудавшееся Истязание в реальном мире. Горевал ли? Пытается ли сейчас достучаться до нее, открывая путь к тайным воспоминаниям? Пытается ли залечить раны медленно остывающего тела? А если это и есть настоящий Андерс, то почему же она… — Почему я тебе не верю? Андерс усмехнулся. Горько. — Хотя бы попытайся. Их прервал тяжелый лязг металла. Кудрявый, совсем еще юный храмовник, подавший ей к завтраку треклятые печеные яблоки, остановился в десятке шагов от них. Изменился в цвете лица, увидев рядом с Солоной Андерса. Многозначительно кашлянул в кожаную перчатку, как бы давая понять, что чародею лучше оставить их наедине. Прожигая взглядом дырку в сияющей кирасе, Андерс крепко обнял Солону и с деланной покорностью отправился дальше по коридору. Спустя восемь ударов сердца силуэт растворился в темноте. — Неприятный тип, — с заметным смущением заговорил храмовник. — Надеюсь, он не причинил вам вреда. Необычно почтительное обращение вернуло Солоне прежние сомнения. Демоны все еще дрались за ее рассудок, как свора бешеных собак за кусок мяса. Она повернулась к храмовнику и подметила, что, в отличие от «Андерса», эта тварь хотя бы не была привлекательной. Скорее жалкой. — Вы что-то хотели? Простой вопрос, казалось, смутил его еще больше. Он быстро заморгал, задышал ртом. Неловко поднял руку, чтобы помассировать висок. Храмовник казался Солоне все более странным и подозрительным с каждым мгновением. Подходящим жестокой иллюзии своими повторяющимися движениями и все краснеющим лицом. — Я? О нет. Я ничего… Это Первый чародей и… — Он быстро выдохнул и снова прокашлялся, пытаясь выровнять голос. — Солона Амелл, тебя хочет видеть Первый чародей. Прошу тебя следовать за мной. Солона нахмурила брови и проигнорировала поданную храмовником руку, но приказу повиновалась. Возможно, этот демон был не пожирателем, а посланником более сильного духа — таинственного гостя ее наставника? Если так, то ее кошмару настанет конец.

***

— Я не вполне понимаю тебя, Ирвинг. Незнакомый, мягкий и глубокий голос не скрывал тона разочарования. — Нет, командор, вы все прекрасно понимаете. Обстоятельства складываются не в нашу пользу, и Круг не намерен рисковать. Если допустить собрание сотни чародеев в отдалении от башни и контроля храмовников, они станут опасной силой, с которой не справиться даже королевской армии. — Или орде порождений тьмы. Во имя Невесты Создателя, Ирвинг, я прошу еще всего лишь два десятка магов. Отрывистый стук в дверь заставил голоса за ней стихнуть. Храмовник прошел вперед, и Солона последовала за ним, стараясь не наступать в его следы. — Первый чародей. Серый Страж, — поприветствовал он. — Солона Амелл, по вашему приказанию, приведена. Рыцарь-командор не рекомендует задерживать ее надолго. — Мы разберемся, Каллен, — устало сказал Первый чародей. — Благодарю тебя. Можешь идти. Храмовник помялся на месте, оглядываясь на Солону и сжимая в жесткой хватке рукоять меча. Точно обдумывая опасность следующего шага. После чего кивнул и вышел. Смысл задержки Солона так и не поняла. Они остались втроем. Солона, Первый чародей, с грустью и осуждением смотрящий на ее кровоточащую ладонь, и незнакомец. Серый Страж. Таинственный гость из предрассветных речей наставника. Смуглый демон в сияющих доспехах сказочного рыцаря. Не молодой, не старый. Неясно какого народа и веры. С его латного нагрудника смотрел вымерший зверь Андерфелса, и Солона с легкостью представила как когти грифона впиваются в ее плоть, раздирают, пускают кровь. Но рыцарь напротив нее держался спокойно и сдержанно. — Солона, — поспешил представить гостя наставник — Это Дункан, командор ордена Серых Стражей в Ферелдене, мой давний друг. Я говорил тебе о нем раньше. Дункан — вот это и есть Солона Амелл, моя лучшая ученица. Что скажешь? Серый Страж не сказал ничего. Только окинул Солону недоверчивым взглядом и обратился к Первому чародею. — Это лучшее, что ты можешь предложить? В таком случае, прости меня, но я буду вынужден настаивать на исполнении предыдущих договоренностей. Учитель встрепенулся. — Я попрошу тебя, Дункан, не делать поспешных выводов, — как можно более доверительно и тихо прошептал он рыцарю. Солона все равно услышала. — Подожди немного, и я уверен, чародейка Амелл сумеет тебя удивить. — Меня вдохновляет твоя уверенность, старина. Но в этот раз я вынужден настаивать. Когда ты рекомендовал мне ее, я представлял профессионала. Кого-то не слабее Фионы. Бойца. Это же забитое, больное дитя. Я не возьму на душу грех, отправляя ее против орды. Не смей даже предлагать мне нечто подобное. И приведи двадцать магов до конца дня, — Страж вздохнул. — Я бы не стал требовать столь резко, если бы не ситуация. Наш король… воспитан на легендах об Ордене. И теперь, когда есть малейшая возможность, что это может оказаться Мором, он хочет не просто своевременной реакции, защиты королевства. Ему нужна красивая победа. Одно решающее сражение. И в этом сражении Стражи должны быть на передовой. Во всей мощи и великолепии древних героев. В реальности же силы отделения в Ферелдене менее чем соответствуют этой картине. И уровнять шансы способна лишь поддержка магов. Без нее мы окажемся слабейшим звеном в королевском войске. Звучит страшно, но это правда. Я не могу подвести короля, Ирвинг. Так что считай мою просьбу прямым распоряжением Его Величества Кайлана Тейрина. Не сходится. Солона впервые отчетливо поняла — не сходится. Тень концентрируется на своей жертве, как хищный цветок на мухе, обволакивая сладким ядом-нектаром, интересным лишь одному несчастному насекомому. Разговоры демонов однотипны и направлены исключительно на цель. На нее. Как беседа Йована и Андерса в столовой или голодный взгляд храмовника. Так почему этот говорил о далеких от ее участия политике и войне? Причем совсем не так, как должен был. В библиотеке башни хранилось несколько трактатов о политике. И конечно же, Солона прочла их. От корки до корки. Не единожды. Там политика представлялась витиеватыми фразами в салонах и залах, разносимых вокруг взмахами вееров придворных. Лукавыми взглядами в почтительных поклонах Императору Драккону. В конце концов, манерными дуэлями между членами Совета Герольдов, в самом крайнем случае, когда разногласия выходили за пределы дворцовых кулуаров. Здесь не было красивых речей. Факты. Острые и не терпящие интерпретации. «Король требует» — эти слова звучали обреченно на каждом выдохе рыцаря. Он боялся. Боялся войны, до которой никому не было дела в их маленькой заносчивой Кинлох. Солона ощутила, насколько ничтожным и незначительным было ее пристанище, куда из «большого мира» явился гость с жесткой просьбой о помощи. Если Тень не стесняется столь масштабных иллюзий, значит, по крайней мере, в этом должен быть смысл. — Сэр Дункан, прежде чем я покину вас… Первый чародей говорил, что вы можете помочь. Дело в том, что мое Истязание прошло не совсем удачно. Я… вижу кошмары. С трудом различаю реальность и сон. И что страшнее всего, мне кажется, что я проиграла демону в Тени. Первый чародей запретил обращаться к храмовникам… — Они бы убили тебя за одно лишь это сомнение, — пояснил учитель. — Так рисковать мы не могли. — Я понимаю. Рыцарь подошел к ней и взял лицо Солоны в свои огромные ладони. Он не носил перчаток, но руки были теплыми и даже горячими, словно Страж переживал лихорадку. С минуту он упрямо смотрел ей в глаза. Не моргая, не позволяя отвести взгляд. Когда Солона в уме перешла на седьмой десяток секунд, рыцарь внезапно схватил ее за запястья и принялся рассматривать вены. Рана заныла с новой силой. — Нет, это не демон, — напряженно заключил Страж, отпуская руки. — Ты едешь со мной, Солона Амелл. — Что вы… — Никаких больше вопросов, — он подошел к двери и дважды постучал. Кудрявый храмовник не заставил себя долго ждать. — Будьте так добры отвести чародейку Амелл в ее комнату. Ей необходимо собрать вещи. Солона обернулась и посмотрела на наставника. Тот выглядел обескураженным. — Дункан, что происходит? — Пожалуй, оставь два десятка до следующего Призыва. Девочка действительно может оказаться полезнее многих. И потрудись объяснить… Храмовник закрыл дверь, так что Солона не могла услышать дальнейшего разговора. Следующий час был особо волнительным и страшным. Она точно знала, что допустила ошибку. Поддалась всего на мгновение и открыла демону путь в свои мысли. Теперь он увезет ее. А если нет? Если все происходящее реально? Тогда, скорее всего, она порядком испортила учителю жизнь, выдав свой изъян перед Серым Стражем, человеком короля и его близким другом. Она посмотрела на собранную котомку. Все самое важное: плащ, посох и несколько книг. Ничего лишнего… Подвязала волосы лентой, взглянула в зеркало. Ее собственное зеркало. В ее собственной комнате. Место в Башне, где она надеялась оставаться гораздо дольше. Возможно, что и всю жизнь, как должно любому нормальному магу. И Первый чародей тоже на это рассчитывал. Готовил ее, чтобы однажды лучшая воспитанница заняла его место. Ободрял, поддерживал, пока ученица не стала чародейкой. — Я не хочу уезжать. Не хочу. Солона замотала головой, задрожала подобно пламени свечей. При мысли о том, что могло ждать по ту сторону иллюзии, пробивал озноб. — Ты не обязана, — зеркало словило сгорбленный силуэт учителя. — Ни передо мной, ни перед Дунканом. Я мог бы что-нибудь придумать. Первый чародей осторожно обнял Солону за плечи. Жест, особо полюбившийся ее пленителям. Она понимала почему. Близость отрезала возможности. Бегства, спасения, пробуждения. Тиски из пальцев и пустого тепла. Но ей по-прежнему было холодно. Холодно и больно. Солона отстранилась. Отошла как можно дальше от предполагаемого источника холода. — Но послушай, — продолжал Первый чародей, — у каждого, кто рожден с силой под кожей, есть долг перед миром. Тот, что мешает нам быть среди людей и запирает в башнях. Сейчас у тебя появилась возможность оплатить его сполна и еще успеть распробовать эту жизнь на вкус. — А что если это всего лишь часть кошмара? — Тогда ты проснешься. Я сам разбужу тебя и больше никогда не стану ни к чему принуждать. Вот, — Первый чародей извлек из рукава мантии знакомую черную ленту. — Возьми ее. И не думай, что можешь «случайно» забыть ее, как случилось этим утром. Она нужна тебе. — Зачем? — Чтобы… — Первый чародей запнулся. Продолжительно моргнул. Выдохнул. — Помнить меня. Солона сделала неловкий, слишком быстрый шаг вперед и заключила наставника в объятия. Слезы подступили к глазам. Настоящие слезы в, возможно, совершенно иллюзорном месте. Почему же это так сложно? Раны ноют вполне реалистично. Окружение изменчиво не более чем в реальной Кинлох. Серый Страж — совершенно новое лицо, не вызвавшее ложных воспоминаний о прежних встречах. Вкусы, запахи, голоса такие, какими должны быть. И Первый чародей обнимает правильно: крепко, тепло, стремясь сокрыть от жестокого мира в который сам же вынужден отпустить. Так почему же она не может поверить ни во что из этого? Она должна уехать. В место, которое никак не способна знать. В место, которое Тень не сможет подделать, опираясь на образы из ее памяти. Туда, где нет знакомых зданий, вкусов, запахов и лиц. Только там станет понятен исход ее Истязания. Если путь в то место пролегает рука об руку с Серым Стражем — Солона пойдет с ним.

***

Солона отбыла в сумерках. Андерс лично видел две фигуры в плащах, покидающие Кинлох. И радовался. Достал из запасов бутылку церковного вина и пригласил Йована распить ее вместе. Друг явно был не доволен раскладом дня. Почему бы не поднять ему настроение после провала… — Самого нелепого, рискованного и непродуманного плана, — Андерс наполнил чашку младшего товарища теплым напитком. Йован фыркнул и уставился на сосуд так, будто внутри был яд. — Серьезно, о чем ты думал? — Все бы получилось, если бы храмовники не забрали Солону! Мы четверо уже были бы на свободе! Андерс покачал головой. Опустошил свою чашку и подлил в нее еще немного вина. — Я в этом сильно сомневаюсь. Как мастер по составлению планов побега из старушки-Кинлох, я могу поставить тебе самый неудовлетворительный балл за эту работу. Посредственно. Нас бы засекли еще на стадии добычи жезла, а схватили бы в хранилище. С поличным. Я и Солона может быть легко отделались бы подпорченной репутацией. Тебя бы убили на месте. А Лили… — Андерс выдержал драматическую паузу, наблюдая за тем, как лицо друга меняет цвета, — не понравилось бы в Эонаре. В глазах Йована встали слезы. Андерс виновато улыбнулся и похлопал того по плечу. Выслушивать истерики в его планы на вечер не входило, но было уже поздно. Продержавшись совсем немного, послушник зарыдал. — Андерс, помоги мне. Я знаю… Я знаю, что они не собираются проводить мое Истязание! Они меня усмирят! Я стану просто телом! Марионеткой! Лили… Лепет Йована сбился и стал вовсе неразборчивым. Андерс пододвинул чашку поближе и с удовлетворением пронаблюдал, как друг опустошает ее. Они повторили это дважды, и Йован сумел восстановить дыхание. Так-то лучше. — Нам надо бежать, — сказал он, пока Андерс тянулся за бутылкой. — В ближайшее же время. Ты поставишь план, а я обещаю, что буду следовать ему беспрекословно. Лили сможет добыть нам еды в дорогу и теплых вещей… — Это бессмысленно, Йован. — Почему? — Воодушевленный настрой послушника мгновенно сник. Он снова смотрел на Андерса округленными, мокрыми глазами. Андерс поморщился и всучил бутылку другу. Подошел к окну. На Каленхад опускался туман. Он скрывал воду и берег вдали, чуть отливая лазурью. Солона наверняка была уже далеко. А дух из подземелья? А война? А внезапно взбунтовавшиеся против храмовников демоны? — Только не хнычь. Никого из нас не усмирят и не запрячут в Эонар. Не успеют. Что-то надвигается, Йован. Он развернулся с самой дружелюбной улыбкой и вернулся к столу. Мягко положил ладони на плечи Йована. Тот уже достаточно разомлел от вина и прикрыл заплаканные глаза. Напряжение потихоньку отступало. Андерс всецело заменял его собой. Обволакивал словами. Лечил. — Чародеи пропадают из башни. Послушники посещают настоящую Тень. Духи разгуливают по подземным гротам. А Серый Страж увозит нашу лучшую подругу в неизвестном направлении. Я не идиот, чтобы не сложить все факты и получить картинку. Грядет нечто масштабное, дружище. И башня будет в центре событий. Так что мы не сбежим. Нет. Мы выйдем через главные ворота. И Грегор сам нас выпустит, помахав на прощание платочком. Этот план точно проработан до мелочей.