Давай любить друг друга так...

      Помнил, но всё же успел маленькую интересную деталь запамятовать. Видел лишь раз и то, когда он впервые посетил их отдел.       У Ингрид проблемы со зрением. Да, пару раз обращалась к медикам для восстановления, но, сколько бы попыток для этого не было принято, глаза всё равно начинали подводить. Такова была цена работы метафизика. Но был и свой профессиональный плюс — часто они спасали от неожиданных всплесков химикатов, мелкой крошки и осколков.       Но почему-то только сейчас Харгривз обратил внимание на этот интересный бытовой аксессуар. В тот уютный и по-своему интимный момент, когда учёная, прижавшись к его тёплому боку, уснула за чтением явно неинтересного любовного романа и тихо сопела. Шестигранные стёкла в тонкой чёрной оправе стали постепенно запотевать и в белесой пелене своей скрывали слабо дрожащие рыжие ресницы. Дужка медленно и верно задиралась к виску из-за любого, даже самого незначительного движения или трения о крепкое плечо напарника. Такая забавная и одновременно очаровательная мелочь. Прелестное зрелище.       И наблюдал за этим всё чаще: как забирала очками выпавшие из прически пряди назад, как, уткнувшись в спину под предлогом нежности, в наглую протирала стекла о его водолазки, как запотевали от горячих напитков, от мороза, от частого недовольного дыхания. Пятый начал им придавать слишком много значения. Очень странного значения.       Проснулся экспериментатор, которому захотелось посмотреть на Трафэл в разных ситуациях с этим занимательным предметом на лице. Желательно застать врасплох, потому как она, если назревал конфликт или интим, заранее снимала их и убирала в сторону. Дома же носила их очень редко, стараясь особо сильно глаза не напрягать — только за работой или вечерним чтением.       Но, на беду учёной, Шепард завалил отчетами, которые нужно перепроверить и, если таковое требовалось, вдобавок исправить. Потому сидела Ингрид, больно тыкая себя в лоб ручкой, и корпела над кипой бумаг. В очках.       — Однажды, я затолкаю ему в задницу ножку от стола... Или пробью ею череп... — проворчала устало, откидываясь на спинку скрипучего стула. — Надо ещё чаю сделать.       Лениво потянувшись, поднялась с места и сделала пару шагов, держа путь на кухню, но далеко уйти не успела, потому что затылком почувствовала рябь воздуха — к ней переместились.       — Гри, — с каким-то неожиданным возбуждением прохрипел Харгривз, крепко хватаясь за косматый пучок и притягивая к себе девушку.       — Ты... Ты чего?! — аж запнулась от волнения, а как пересеклась с потемневшими глазами, то затаила дыхание. Глупые очки быстро скользнули со лба к кончику носа от столь резкой дерзости, из-за чего учёная тут же потянулась дрожащими руками к ним, но не успела ничего сделать.       Мягкие губы, от которых приятно отдавало травами и лимоном, увели в поцелуй. Язык, который так старались уберечь, слабо покусывали. Вынуждали тяжело и рвано выдыхать через нос — дышать, казалось, было вовсе невозможно. Становилось жарко. Невыносимо жарко от грубой и требовательной ласки, от пальцев, стискивающих волосы, от ладони, словно ожоги оставлявшей на щеке, а после и на тонкой шее. Целовал слишком пылко, слишком требовательно, слишком... опьяняюще. И так долго — ноги подкосились, а руки, хватавшие за ворот водолазки, невольно расслабились.       Лишь спустя мгновение, которое хотелось бы отмотать и повторить, Харгривз отстранился, неохотно и аккуратно, что аж ниточки слюны растянулись в воздухе, а после осели на девичьем подбородке. Хотел глубоко вдохнуть, но не сдержал умиления и прыснул от смеха.       — Drittsekk... — жалобно выдавила сквозь стон Ингрид, крепко схватив за запястья — могла на месте упасть. И, потупив взгляд в пол, принялась дальше осыпать возлюбленного ругательствами. Поняла причину его веселья.       Очки перекосились на бок, отчего одна дужка погнулась и забралась в рыжие пряди. Стёкла запотели и покрылись белоснежной дымкой, которая, даже спустя несколько минут, всё никак не сходила — запотевали вновь от её же пылающей кожи и частого дыхания. Пучок на голове ещё больше напоминал тушку какого-то зверька. Щеки алые, как спелые ягоды клубники, бальзам по губам размазался. Пятый любил грозного Рыцаря всем сердцем, а малышку Гри он искренне обожал.       — Бесишь... — Постаралась резко притянуть, пусть и вышло паршивенько. Харгривз был готов к слабому удару в грудь девичьим лбом, но не к тому, что она, обняв себя крепкими руками, заставит ухватиться за бёдра.       — И что мы делаем? — прекрасно понимал, к чему подбивала, сминая его ладонями мягкое податливое тело. — Ты, вроде как, чай хотела сделать и с отчетами разобраться.       Неохотно повернула голову, чтобы только краем затуманенных глаз посмотреть на рабочее место. Заваленное бумагами, различной канцелярской мелочью, пустыми кружками с въевшимися следами из давно выпитого горячего напитка. И, не взирая на весь творившийся хаос, она посчитала его прекрасным, но для иной работы.       Ингрид тяжело вздохнула и, всё ещё пошатываясь и слыша чересчур громкое сердце, побрела к столу. Как-то неторопливо, — просто умаялась, — всё скинула на пол, взобралась на холодную деревянную поверхность, да ещё так чудно: ватными ногами, чуть согнутыми в коленях, облокотилась о стену, а голову свесила с края, заранее поправив очки. Пятый же молча смотрел и теперь действительно не понимал, что в этот раз удумала сделать девушка, развязывающая тонкий поясок на чёрных домашних шортах.       — Это ты так возвращаешь правильный настрой? — чуть нагнувшись, Харгривз хотел взглянуть в глаза, но сам замер в причудливой позе.       — Шестьдесят девятая. Ты сверху. Разрешаю кончить на очки.       Просиял, словно маленький ребёнок, получивший в подарок дорогую приставку последней модели, а к ней, в придачу, целую коробку лучших игр. Румянец довольный на щеках воспылал.       — Как же я тебя люблю! — воскликнул от восторга и, в ту же секунду переместившись к Трафэл, поцеловал гладкие бледные коленки.       — И я тебя люблю, но давай ты свой язык с пальцами будешь применять для других целей, — тихо буркнула Ингрид, расправляясь с чужими домашними штанами в клетку, маячившими перед её лицом. Вредничала, но улыбалась.       Увы, но отмывать стёкла, как и выпрямлять оправу, после такого-то мракобесия на столе, в самом деле оказалось бессмысленной тратой времени. Но стоило признать — эксперимент вышел славным, ведь сама недавно задумалась о подобном. Сложно не задуматься, когда изо дня в день тебя голодными глазами изучают. Да и чёрт с этими очками! Зря что ли их семь штук на прошлой неделе заказала?