Открывайте, это милиция!

      У Жилы с любовями всегда были нелады. То он таскался за слабой на передок одноклассницей (дала), то страшно убивался по хитровымудренной торгашке с рынка (не дала), то, наконец, сходил с ума по Тане Восьмиглазовой (то ли дала, то ли нет). Жилин в любовях брата не смыслил ни черта: одноклассница была страшненькой, торгашка обычной хабалкой, а Таня туповатой. Она была хорошенькой и картавой, болтала мало. Может, это Жиле и нравилось: любовь у них была года три (ровно столько, сколько вообще живёт), а потом он сел в первый раз и всё, кончилась.       Вышел — и снова к ней. Тогда ещё ждала. Потом сел опять. Таня ждать перестала. Жилин её не осуждал: за те годы, что Жила тюремную баланду жрал и чифирь хлебал она высоко поднялась, завела себе мужика (и не одного). Бывший-зэк стал неприятным воспоминанием, которое поддерживать ну никак не стоило: Жилин как-то сунулся разок, когда брату письмо строчил, предложил ей что-то от себя добавить. Таня даже на порог не пустила, только смущённо заблеяла, замахала руками. Жилин сначала не понял, а когда из-за её спины высунулся Сапогов в одном халате, то очень понял и больше приходить не стал. Брату не рассказал.       Да он и сам узнал. После второй отсидки брата работать не брали. Жилин поспособствовал, конечно, как мог: Стрельников мгновенно выкатил целый перечень должностей, которых ранее у него вообще не существовало. Жила пошёл батрачить на бетонный завод разнорабочим. То мешки ему с цементом таскал, то заливать помогал, то машины разгружал… Короче, дел было невпроворот. Это потом уже Жилин узнал, что одной работы брату было мало: тоску по Тане, которая он теперь частенько видал с разными хахалями, заливал делами. Подрабатывал запасным гробовщиком у Оганесяна. По выходным — вышибалой в ночном клубе у Малины. Короче говоря, хватался за всё, что предлагали.       Жила жил на окраине города, в затёртой засаленной халупе, держащейся до сих пор на честном слове. Жилин пытался уступить ему родительскую квартиру — у самого была служебная и плюс дача от Стрельников. Дача всем дачам дача! Жила не взял. Когда Жилин опять пристал, то только вытер со лба пот — солнце пекло нещадно — сплюнул и принялся копать дальше:       — Моя там половина. Остальное выкуплю, как заработаю.       Иногда он бывал упрямым ослом. Иногда — читать как всегда.       Обиды брат не держал. К себе звал спокойно, особо не язвил: сам по себе отмороженный, он всё стаканился и стаканился, будто наконец успокоился или тюремная порка дала свои плоды. Жилин ошибался. Жил брат не один, а с местным продавцом Эдиком. Жилин узнал это, когда припёрся первый раз воздух понюхать: точно ли Жила честно пашет, а то мало ли, вдруг за старое взялся… Квартиры обносит или ещё чего. Эдик в бабском фартуке с розочками кашеварил у плиты: жарил рыбу и одновременно варил кисель. Брат клеил обои в прихожей.       Жилин помог и забыл. Его накормили и к вечеру спровадили. В другой раз Жила возился с краном в ванной. Эдик гладил ему одну-единственную официальную рубашку и одни-единственные официальные брюки.       Некоторое время Жилин пытался убедить себя в том, что это такая крепкая мужская дружба, но на втором месяце все сомнения развеялись. Выпивший Жила, особенно не стесняясь, шлёпнул Эдика по тощему заду, тот мгновенно порозовел. Жилин поспешил откланяться. Долго думал, курил. В другой раз попёрся к брату на работу.       — Значит, с Таней покончено?       Никаких попыток подкараулить, помириться, пьяные метания, разбитые кулаки, психоз на грани больнички уже, извечные непрекращающиеся психи, взрывы от одного упоминания… Всё, прошло? Кончилось?       О Тане Жила до этого не говорил. И слушать не хотел. Пожал плечами, сухо пожевал губами, подёрнутыми табаком. Дешёвым и вонючим.       — Ну ссался я от неё кипятком. Было. Отболело. Щас нормально всё: видишь, ремонт делаю, работаю… Как честный человек. Это… Ну, краля у меня есть. Сам видел.       Жилин видел. Брат любови выбирать не умел никогда, но он — будучи атеистом — был готов хоть сейчас сходить в церковь и помолиться, чтобы в этот раз у него всё получилось. С мужиком — так с мужиком. И так сойдёт. Лишь бы был счастлив.