любовь с рассудком редко живет в ладу.
у. шекспир.
виктор пробегал по строчкам глазами, разумом не касаясь ни одной из них. мысли его были далеко отсюда. ноэль радушно принял гостью, но в его темных зрачках притаился немой вопрос, который он поспешил озвучить, как только они оказались наедине. - виктор, эта девушка... - старый вампир не договорил, но ван арт уже все понял. - нет, - виктор покачал головой и на секунду прикрыл алые глаза, - это всего лишь долг. ноэль вежливо сделал вид, что поверил, и разговор плавно перетек в другое русло. слово "долг" подобралось как-то само собой. эта девушка не оказывала ему никакой услуги, и никто иной не просил заботиться о ней, но чувство ответственности за нее, как оказалось, неожиданно опутало своим существом его душу. экзюпери говорил, что люди ответственны за тех, кого приручили, но прирученности за ней замечено не было. любопытство, интерес, спрятанный за отчужденностью и самодостаточностью, но ничего боле. исчезни бы виктор из ее жизни, как планировал изначально, мия мур бы и глазом не моргнула. он бы был убежден в этом полностью, если бы не умение чувствовать людей, как опытные музыканты заранее ощущают, какая нота будет следующей. мия была похожа на кошку, причем очень капризную и дерзкую. истинных чувств она не только не выдавала, даже перед самой собой, но и демонстрировала их полное отсутствие, прикрываясь своей игрушечной нелюбовью. о своих же эмоциях виктор не думал, хоть они и были схожи с ее: раздражение и любопытство, за которыми сидело что-то бессознательное, непонятное и потому неприятное его натуре, привыкшей держать все под контролем. - мальчик мой, в этом же возрасте твой старший брат был совершенно иным, - ноэль стоял у окна, сцепив руки за спиной, - и тебе бы стоило поучиться у него. я не говорю о том, как ты держишь себя в обществе, нет, ты чудесно умеешь преподнести себя. я говорю о том, кем ты являешься. дастин делал вид, что смотрит ноэлю в глаза, но при этом смотрел на его нос. он и так знал, что увидит во взгляде отца и наставника мягкое, печальное разочарование. он легко влился в общество, упорно тренировался, чтобы овладеть дарами, но никакими силами ему не удавалось изменить свое нутро. "виктор - аристократ по рождению. он рос и воспитывался более века назад в приличной, уважаемой семье. все, что было ему нужно знать, он впитал еще с молоком матери. позже, его характер закалили бесчисленные интриги, сражения и потери, а сам он возмужал и сделался мудрее, сильнее, воспитав себя, создав свою личность как недостижимый идеал." - размышлял дастин, до боли выпрямляясь в кресле, - "я же не такой. дело даже не в моих желаниях и личности, а в том, что было вокруг нас все это время. он рос среди роскошных балов, именитых дворянских семей, с ранних лет видел и учился у лучших, а я... а я рос на улицах, затерянных в армии трущоб, среди таких же неприкаянных мальчишек, как и сам. мы воровали, дрались, вступали в банды. иногда кто-то умирал, и я не мог ничем помочь. я вырос, натренировался, стал сильнее, чтобы защищать тех, кто мне дорог, чтобы не чувствовать выедающее бессилие. я мог бы жить с кем угодно, умея в любом обществе поставить себя как нужно, но изменить свое прошлое я не в силах. возвышенный мальчик, виктор ван арт, круглосуточно находился под чутким присмотром и наставничеством, а в моем районе из круглосуточного и постоянного было только небо. нельзя нарядить уличного воришку, шулера и драчуна, как принца, и думать, что это изменит его. нет, даже сейчас я, получив образование, развив дары, гоняя на дорогих тачках, имея деньги и некоторое влияние, приблизился к брату лишь на шаг." - отец, - дастин прервал отца, обращая на себя внимание, - помнишь, ты рассказывал мне притчу об обезьяне и луне? ноэль резко повернулся и вопросительно глянул на младшего сына. - это могло бы быть лейтмотивом моей жизни. - негромко произнес чейз и резко поднялся, - прошу прощения, мне нужно покинуть вас. и он выбежал из дома, заводя машину. вся соль упомянутой притчи сводилась к тому, что обезьяна, как ни стремилась к луне, как ни пыталась достичь ее, была обречена на поражение. виктор был луной, он же - обезьяной. он уехал в ночь, оставив раздосадованного отца и задумчивого брата за спиной.***
к вечеру следующего дня ноэль отправился в одно из многочисленных мест, где любили собираться и обсуждать вечные вопросы почтенные представители вампирской расы. виктор же остался дома. вот-вот должна была проснуться мия, и оставлять ее не хотелось. он хорошо чувствовал ее, эмоции били ключом, хоть ноэль и дастин не подавали виду: когда она осталась в своей комнате, ей стало страшно; во сне ей было спокойно. вероятно, проснись она одна в их доме, ей бы стало неуютно и страшно, как ребенку, которого родители потеряли в магазине. снова заставлять ее испытывать негативные эмоции не хотелось, и ван арт терпеливо ждал. заказал доставку из ресторана: множество разных блюд, чтобы нашлось то, что придется ей по вкусу. снова прочел стихи бессмертного шекспира. прошелся по дому. затопил камин. зажег свет в коридоре перед ее дверью, хотя сумерки лишь начинали вступать в свои права. вдруг, он остановился. он был в нетерпении? виктор медленно выдохнул. так и есть. он ждал, когда она спустится. и едва мысли начали жужжать роем, расстраивая тот холодный порядок, что он выстраивал в своем разуме десятилетиями, мия показалась на лестнице. и мысли стихли.fly - sirius eyes.
- добрый вечер, мия, - он сказал это больше, чтобы выйти из оцепенения, но прозвучало особенно мягко. - добрый вечер, - она ответила тем же приветствием и повнимательнее вгляделась в его лицо. была ли это игра света или ее взбудораженного воображения, но на лице у него была написана растерянность, и от этого его черты стали мягче. они присели за стол, уставленный разнообразными блюдами. виктор подумал, что взгляд у нее, когда она увидела это все, был как у птички: такой блестящий и трогательно-наивный, осторожно спрашивающий: "а это все мне?" - я не хочу есть одна, - неловко, но твердо произнесла мия, и в ней снова проступило нечто упрямое, горячее, выбивающее мужчину, сидящего перед ней, из колеи раз за разом. - вампирам не нужна человеческая пища, - он покачал головой. девушке вспомнился дастин и то, как он радостно уплетал конфеты. - а ради вкуса? - мия наклонила голову влево. - если ты настаиваешь, - кивнул мужчина. он уступил бесхитростной просьбе, чтобы сделать обстановку немного приятнее для мии. они ели в тишине, лишь хрустели дрова в камине. мия старалась есть аккуратно, накалывая на вилку, отрезая ножичком, но в конце, совершенно обескураженная, торопливо доела блюдо, стараясь поскорее закончить это представление. все то непонятное и загадочное, окружавшее виктора, давило. хотелось или птицей выпорхнуть отсюда, или же наконец понять, что им двигает, и зачем он ей помогает. неизвестность нервировала. виктор, она не сомневалась, все знал, но все не выводил их на серьезный разговор. хотя, в сущности, какое она имела право на все эти разговоры? ее спасли, грех жаловаться. ведь когда котов снимают с деревьев, или собак спасают, высвобождая из колючей проволоки, никто не торопится брать их домой. виктор заметил печальный настрой девушки и истолковал его по-своему: - мы скоро разберемся с наемником, и ты сможешь вернуться к своей привычной жизни, а пока, - он едва заметно улыбнулся, - не хочешь прогуляться к одному месту? уверяю, тебе понравится. мия замерла, обдумывая предложение. ничего плохого он ей делать не собирался, но мозг упорно твердил об опасности. а душа... душу тянуло пойти с ним. и она согласилась: - я не против. в груди у виктора шевельнулось нечто теплое и давно забытое. он не думал, что девушка откажется, но то, что согласие вызовет приятное чувство удовлетворения и спокойствия, оказалось приятным сюрпризом. было странно идти рядом с существом, которое ты пытался убить, хоть и не по своей воле. ван арт извинился перед ней в тот вечер, но мия лишь сухо отвесила пару вежливых фраз, а теперь она спокойно шла рядом с ним, и ее душа, сейчас он ощущал ее как никогда ясно, жизнерадостно сияла в ночной тьме. стоило им выйти из дома, как мию обволокло странным умиротворением, словно все теперь хорошо, и ничего дурного просто не может произойти. они шли по тропинке сквозь лес, и девушка широко распахнутыми глазами наблюдала за природой вокруг нее, стараясь взглядом и слухом объять все. даже вампир рядом ныне не казался чем-то опасным, нет, скорее, он был защитником, и это не поддавалось никакому объяснению. пусть мия и была всегда рада новым людям в своей жизни, но доверять начинала много позже, а в этом случае, ее душу влекло к нему. неожиданно она решила задать вопрос: - а что отличает вампиров от людей? - мия посмотрела на виктора своими темными глазами, - кроме того, что вы пьете кровь, живете вечно и отличаетесь силой? - достаточно скудная информация, - он устремил свой взгляд куда-то вверх, - я расскажу чуть подробнее. во-первых, вампирам необходимо пить кровь, но какая это кровь будет личное решение каждого. многие предпочитают пить людей, - заметив легкое колебание ее энергии он перевел тему в другое русло, - но сейчас активно продвигается идея донорства. такого мнения придерживается знаменитый бенни барт, - он тоже вампир. кроме того, мы можем питаться кровью животных. она насыщает не хуже человеческой, хотя на вкус, признаться, совершенно не то. я и моя семья используем этот способ пропитания. силы вампира зависят от того, как много крови он пьет. чтобы стать сильнее - нужна кровь. силы вампиров - это два разных метода воздействия: дар крови - простая физическая сила, дар луны же - это возможность внушения, гипноза, более деликатного воздействия. но и вампиры сильны не безгранично: днем мы не можем регенерировать, да и кроме того, нам не приятно находиться на солнце, поэтому большинство из нас ведет ночной образ жизни. я утолил твое любопытство? мия заслушалась и даже не сразу поняла, что к ней обращаются. голос у него был бархатный, приятный, и она подумала, что он был просто обязан озвучивать аудиокниги. - да, спасибо, - кивнула она, - а большая у тебя семья? дастин, кажется, говорил, что их всего трое, но нужно было убедиться в этом. - нет, только я, отец и брат. - виктор помолчал и продолжил, - ноэль не наш родной отец, но таковым мы его считаем. вампиры многое воспринимают по-другому: так, например, для нас вторично кровное родство, нам чужда жажды славы. мия усердно старалась понять этого вампира и понемногу, у нее это получалось. ей подумалось, что в его прошлом, очевидно, имелась личная драма, и не одна. потом в голову пришла мысль, что у каждого вампира должно быть есть своя история потерь: жить вечно, зная, что рано или поздно дорогие люди умрут, а ты останешься на целую вечность. последнее слово звучало пугающе для нее, и она вздрогнула. - тебе не холодно? - бархатно спросил ван арт, - я не могу почувствовать, если погода станет некомфортной, так что говори мне об этом, пожалуйста. взгляд его придирчиво пробежался по ее шерстяной рубашке и тонкому платью, стараясь не останавливаться на белой шее и выступающих ключицах. - нет, все в порядке, - вероятно, он заметил, как она вздрогнула, но не понял причины, - погода теплая. последняя фраза показалась ей глупой и механической, но вампир не обратил на это внимания. - мия, - голос был приятным до покалывания пальцев, - закрой глаза и открой, когда я скажу, хорошо? я поведу тебя за руку. и она доверилась. руки у него были холодными, но нежными. виктор бережно вел девушку по тропинке, позволяя себе свободно разглядывать ее. спокойное бледное лицо, чуть пухловатые губы. что-то иррационально чувственное затеплилось внутри, и он отвел взгляд вниз, на их сцепленные руки. удивительно маленькая ладошка с тонкими пальцами. его мизинец был больше ее большого пальца. от осознания хрупкости этого существа, он чуть разжал свою ладонь, чтобы дать ей больше свободы, но мия в ответ сжала его пальцы. спустя минуту, которая пролетела в один миг, как показалось виктору, они оказались на поляне, усеянной бабочками, как драгоценными камнями. - можешь открыть глаза, - произнес виктор, пытаясь разрушить словами давно забытое ощущение истомы. девушка открыла глаза, и они сразу же наполнились восхищенным блеском. она ощущала себя словно в сказке и оглядывалась по сторонам. бабочки неспешно перелетали с одного папоротника на другой, с дерева на дерево. пахло чуть душно, но сладко летней ночью. - боже, виктор, - мия даже забыла как дышать, - какая красота! а виктор не мог смотреть на бабочек, вместо этого он смотрел на нее, не в силах запретить себе это. она улыбалась так широко и счастливо, а рыжие волосы непослушными волнами спадали с ее плеч. одна назойливая прядка упала ей на лицо, но мия совсем не замечала ее, счастливая и сияющая. он смотрел на нее сверху вниз, благодаря своему росту, а она, такая хрупкая и красивая, позволяла ему смотреть. мия чувствовала его взгляд, и ей было так приятно, как если бы ее завернули в мягчайшее одеяло. сердце затрепетало раненой птицей так, словно что-то важное, значительное произойдет прямо сейчас. девушка сделала небольшой шаг назад, чтобы охватить всю поляну взглядом, но ногой зацепилась за корягу. она не почувствовала, что падает. ее ласково и трепетно обнимали крепкие руки. мия замерла. а виктор, как заколдованный, медленно убрал непослушную прядь с ее лица, и прикоснулся к ее губам своими. они не ведали, что творят. впервые за более чем сотню лет, виктор целовал кого-то без страсти, без жгучего желания, а с нежностью и осторожностью, боясь сделать больно, спугнуть, ведь тогда, ему придется опустить ее. мия робко отвечала на поцелуй, руками все еще держась за пиджак мужчины, но уже зная, что он не отпустит, не позволит упасть. пусть ван арт целовал ее так бережно и нежно, но его властность и сила ощущались даже так. но они не пугали ее, казалось, что они знакомы целую вечность. "таких, как он, больше не бывает," - совершенно непрошенная мысль появилась и сразу же исчезла в ее голове. она млела. виктор одной рукой обхватил девушку за талию, а второй придерживал за плечи. сердце разрывалось. после века пустоты туда хлынули сразу все чувства, и он не мог справиться с ними. там был и трепет, и счастливая боль, и радость, и нежность, и все смешалось в одно. они разорвали поцелуй. виктор теперь смотрел на нее прямо, не отводя взгляда, будто только получив право на это, а она смущенно увела взор, стесняясь своей слабости и зародившегося чувства. - ты замерзла, - виктор накинул ей на плечи свой пиджак, и мию окружил аромат его одеколона: едва заметная нотка лаванды, амбра, черный перец, - поедем ко мне домой. ни к чему стеснять ноэля. в машине играла классика. они молчали пока ехали, но молчание это было приятным, нежно-усталым. мия нашла силы поднять взгляд на мужчину, и тот улыбнулся уголками губ. совсем не заметно, но так, что на ее лице сама собой нарисовалась улыбка. - ты даже сейчас не спешишь открываться, - заметил виктор. чудно́ было осознавать, что среди сотни девушек, терявших от него рассудок, мия оставалась ласково-трепетно-таинственной. как и он, она имела что-то внутри, о чем рассказывать не торопилась, как не торопилась раскрывать душу. там, в лесу, он ощутил, что она доверяла ему, но все же, все же, она мия испытывала, изучала его, как виктор изучал ее, и от этого было смешно, и он улыбнулся снова. - если распахивать перед каждым душу, можно простудиться, - она ловко ушла от невысказанного вопроса, оставив виктора довольным. виктору подумалось, что он бы ни за что не дал ей простудиться, и в голове снова всплыли слова из "маленького принца." "и кто кого теперь приручил?" - задумался он. по дороге позвонил дастин, извинился за вчерашний инцидент, позвал в город и добавил, что винсент и просперо тоже были бы рады видеть его. "какое мне сейчас дело до всех?" - спросил у мира виктор. они приехали домой. "какое прекрасное слово, домой," - восхитился он, - "именно домой, а не в дом." виктор показал ей ее комнату и сказал, что вынужден съездить в город, по важным делам. здесь, при свете светодиодных ламп, то, что казалось простым, радостным и давно решеным еще в лесу и по дороге, теперь, при тех же ощущениях, разумом утверждалось как болезнь - внезапная, резкая, неподвластная логике. виктор почувствовал острую потребность побыть одному, или же, напротив, посоветоваться с кем-то близким, допущенным к тайнам его души. винсент и просперо, мудрые, добрые друзья могли бы облегчить эту болезнь. пусть не противоядием, нет, он не желал его, но объяснением того, что происходит. отъезжая все дальше от дома, виктора вновь обдало приливом слабости, тянущей, томительной, умоляющей вернуться обратно, туда, где ему место. с огромным усилием он усмирил эту тягу. а потом, виктор с удивлением обнаружил, что его сердце бьется.