***
Пробуждение Локи было медленным, мысли текли вяло, а ощущения были непривычными, хотя бы потому, что за последний год он привык приходить в себя резко, от пинка, и ощущая боль во всем теле. А не мягкие, прохладные ладошки, которые его неторопливо гладили по волосам. Он тут же открыл глаза, но, прежде, чем успел рефлекторно наколдовать кинжал в руках, увидел перед собой пару разных глаз, которые были красноватыми и явно заплаканными. Они печально взирали на него с юного лица, которое столь быстро стало ему знакомым до мельчайшей детали, отчего его сердце против воли сжалось от дурного предчувствия. Явное отсутствие доспехов, спина, которая не горела огнем и, в кой-то веки, не отсутствие, но притупленность боли во всем теле, подсказывало ему, что дочь застала его в самый неподходящий момент и увидела, насколько же он на самом деле слаб. Локи бы злиться, но сил не было, особенно после последней «беседы» с Другим, который потерял терпение и приказал действовать незамедлительно, да и взор был больно несчастен. Жалости в нем не было, к его радости, но было сочувствие, боль и… злость. Последнее его настораживало, но не успел он и слова сказать, как Сигрид вдруг наклонилась вперед и обняла его за шею. Локи моргнул и робко приобнял девочку в ответ ожидая потока слез, может, жалостливых слов, но уж точно не короткого и твердого: — Я убью их. Локи даже замер узнав знакомые упрямые и опасные нотки в голосе дочери, которые обычно звучали в тоне Тора, когда тот что-то решил. А когда это случалось, даже ему не удавалось этого болвана отговорить. Но то, что они звучали из уст его маленькой девочки, тревожило и пугало его. Когда в последний раз подобным тоном говорил Тор, все закончилось походом в Йотунхейм, раскрытием истинного наследия Локи, изгнанием Тора и разрушением Радужного моста. Ему бы не хотелось узнавать, чем это может кончиться сейчас. — …тот, кто причинил тебе боль умрет, — тем временем вновь сказала Сигрид, которая кипела от тихой ярости с тех пор, как она и Клинт уложили бога в кровать и заметили, что на их руках и полу осталась кровь. Не их. Ее было немного, но сняв доспехи с бога, который явно окончательно потерял контроль над иллюзией, она замерла в ужасе, увидев изрубцованную спину Локи, которая слабо сочилась от крови. Не говоря уже о прочих шрамах и ожогах. Они явно были свежими. Некоторые, как на спине, все еще кровили, а ожоги были красными. Ей не нужно было долго думать и даже слушать, что говорит Клинт, который странно замер в первый миг, когда увидел повреждения, и чьи глаза потускнели, чтобы понять, что это следы пыток. Пыток! Кто-то пытал ее мать и мог даже убить ее прежде, чем они бы воссоединились. Такое Сигрид не могла забыть или простить. Она девочка в принципе не особо злая, и мало было людей, которых ей хотелось искреннее убить. Не поиздеваться, помучить, а именно убить, причем жестоко и болезненно, но, когда она увидела, что сделали с Локи, она страстно возжелала пролить кровь. Желания облегчить боль и обработать раны Локи, конечно, все же возобладали в ее разуме, но не притупили этой жажды. К счастью, как раз в тот момент, когда тот вырубился, путь к дому нашел Сириус, знавший кое-что о заживляющих заклятиях, и помог им, преодолев шок, что бога вообще кто-то может ранить и в принципе из-за всей этой ситуации. В конце концов, ее крестный явно не это ожидал найти, когда преодолел такой путь до Годриковой лощины. А потом у нее потекли слезы. Сигрид не любила плакать и почти никогда этого не делала, но, когда о ранах Локи позаботились, и она перебралась на кровать, чтобы коснуться слегка горячего лба, невольно заставляя свои пальцы посинеть, инстинктивно желая помочь облегчить лихорадку, ее стали душить слезы. Ей было больно и обидно, что именно ее семье судьба наносит столько ударов. И чего она их так не любит? — Хватит, — строго и твердо тем временем сказал Локи и отодвинул ее от себя. Он обхватил ее щеки руками и пристально смотря в глаза жестко добавил: — Ты ничего не будешь делать и думать забудь. Я твой родитель и должен о тебе заботиться, а не ты обо мне. — Но!.. — хотела возразить Сигрид, но длинные и хрупкие с виду пальцы не больно, но сильнее впились ей в щеки, а зеленые глаза сузились. — Я сказал: нет! Губы девочки едва заметно дрогнули, и глаза Локи наполнились сожалением. Он не хотел звучать столь резко, особенно сейчас, когда у него почти не осталось времени. Поэтому вновь притянул девочку к себе и мягко уложив ее рядом на кровати, обнял ее со спины, свернувшись вокруг нее в защитном жесте. Ему бы сказать: Извини, но слова застряли в горле, и поэтому он просто поцеловал ее в темную макушку. Сигрид шмыгнула носом, но положила свои руки поверх его, слегка сжала их и прошептала: — Мне просто не нравится, что тебе больно. То, что в глазах Локи в этот момент собрались слезы, он в жизни не признает, но то, что его глубоко тронула искренняя забота дочери, отрицать он не мог. Хотя бы потому, что лишь Фригг и… Тор некогда по-настоящему о нем заботились, но и это теперь лишь воспоминание. Только его девочка у него осталась, и он не мог ее потерять. Больше они не говорили, а просто лежали в темноте, пока, убаюканные дыханием друг друга, не уснули.***
Даже прежде, чем Сигрид открыла глаза, она поняла, что Локи здесь нет. Ни в комнате, ни в доме. Это было какое-то седьмое чувство или пресловутая интуиция, но она точно знала, что матери здесь не было. Она смутно помнила, что в какой-то момент чувствовала, как к ее лбу прикоснулись прохладные губы, а ставший родным голос что-то прошептал ей на ухо, но не была точно уверена. Мерлин! Ну как же не хотелось, чтобы это было так. Сигрид не хотелось открывать глаза, чтобы увериться, что она права, что мать ушла, и она снова одна. Но тут ее руки коснулся мокрый нос, и, чисто рефлекторно, она распахнула глаза и увидела перед собой грустные, серые глаза Бродяги, который положил морду на кровать и смотрел на нее. Бургер тоже был здесь, спал в ее ногах, но именно на Бродягу она обратила все свое внимание. — Она ушла, да? — еле слышно выдохнула Сигрид и, увидев, как глаза Бродяги стали еще более печальными, все поняла. Из ее груди вырвался дрожащий вздох, а потом и всхлип. Ей захотелось свернуться в клубочек и забыть о том, что происходило за эти короткие, но такие важные для нее дни. Забыть, что у нее появилась надежда на семью, забыть о Клинте, о материнских прикосновениях к ее волосам, которые та ловко заплетала, забыть о… Тут ее глаза широко распахнулись, стоила вспомнить в каком состоянии был Локи вчера и плакать расхотелось. Наоборот, ей захотелось бежать за этим глупым божеством, что, так уж вышло, дало ей жизни и то ли наорать, то ли обнять его. — Спрашивать, куда он ушел бесполезно, верно? Бродяга фыркнул и обернулся Сириусом, который сложил руки на груди и недовольно заявил: — Понятия не имею. Он меня усыпил, стоило мне начать возмущаться, напоследок попросив позаботится о тебе, пока он не вернется Тут он слегка поморщился. — Кстати, это было странно… Видеть этот мужской облик и знать, что это истинная сущность Эванс. Сигрид фыркнула, слыша нотки ребячливости в голосе крестного и, сев на кровати, свесила ноги вниз. — Клинта тоже нет? — спросила она, хотя и понимала, что это глупый вопрос. — Парень со светящимися глазами и луком? — саркастично спросил Сириус. — Да, этот тоже ушел. Девушка прикрыла глаза, а потом открыла их и резко встала. Она хотела было что-то сказать, но при этом движении ощутила, как что-то легонько ударило ее по груди. Будто кулон или подвеска, которые она отродясь не носила. Вот только опустив глаза, она увидела, что на ее шее и впрямь сейчас что-то было. Это был круглый медальон из золота на золотой цепи. По его краям были начертаны руны, в которых Сигрид смутно узнала защитные и связующее, хотя не была точно уверена, а посередине были скрещены два кинжала, задним фоном которых было нечто похожее на… молоток?.. Так же он был явно полый, но застежки, чтобы узнать, что внутри, она найти не смогла. От него исходила магия, Сигрид буквально чувствовала ее, но она не была плохой. Она аккуратно коснулась его, а потом сжала в кулаке. В ее душе родилась твердая решимость найти Локи и… Короче, пока она решила ограничиться одним пунктом, а там посмотрим. — Сириус, мне нужна твоя помощь. Это буквально вопрос жизни и смерти. Ты ведь мне поможешь? — твердо сказала девушка, подняв решительный взор на крестного, единственного, кто сейчас мог ей помочь. Она надеялась, что он мог это сделать, ибо обратится ей было попросту больше не к кому. Не то, чтобы ее это остановит. В конце концов, Сигрид всегда могла найти выход из самых безумных ситуаций. Так неужели не справится и сейчас? Особенно, когда на кону стояла жизнь ее новообретенной матери? Пфф! Да не нашелся еще тот безумный, кто мог бы ее остановить! Если надо будет, она и директора заставит ей помочь. Так-то.