***
В Асгарде воцарила тишина, а асы облачились в черное. Небо мира богов было затянуто серыми тучами, и вот уже который час шел ливень, которой явно не собирался успокаиваться в ближайшее время. Все знали, что это было следствие горя и печали их любимого принца, но никто не смел возражать. Да и не хотел никто. Многие погибли в битве с темными эльфами, которые застали врасплох даже таких воинственных существ, как асы, и сейчас многие оплакивали свои потери, и готовили тела своих павших для отправки в Вальгаллу, где те смогут пировать вечно. По всему городу были развешаны темные знамена, и сотни лодок готовились для массового сожжения на берегах мирового океана, чьи воды стекали прямо в пустоту космоса… …а в залах исцеления, во дворце, тем временем кипела бурная деятельность. Раненых было не меньше, чем погибших, и целители не успевали помочь всем, и бегали туда-сюда, не останавливаясь даже на секунду, чтобы перевести дыхание. Но больше всего работы было у главной целительницы — леди Эйр, которой помогала сама королева, ибо на кон были поставлены жизни аж двух представителей королевской семьи. Принца Локи, которого едва удалось оттащить от черты смерти, и принцессы Сигрид, которая под воздействием Эфира, выбравшего ее новым сосудом, впала в беспробудный сон. Но если с последней, кроме наблюдения, больше ничего не остается, кроме ожидания, то с опальным принцем все было совсем худо. Помимо сквозной раны, была еще проблема с ядом, которым, очевидно, был смазан клинок его ранивший. Он не давал краям раны закрыться и стремительно ослаблял его тело. Даже снятее наручей, подавляющих сейдр трикстера, было недостаточно. Но он был жив и сейчас спал глубоким сном под золотым стабилизирующим полем. Вот только проснется ли он?.. Ответа на этот вопрос не знал никто. Ни леди Эйр, ни даже сама королева, которая не отходила от приемного сына с того момента, как удалось его реанимировать, после остановки сердца. Она сидела между двух кроватей, где спали ее мальчик и внучка, и отказывалась двигаться с места. А ее старший сын тем временем застыл мрачной тенью неподалеку и, сложив руки на груди, смотрел перед собой посеревшим взглядом. Тор чувствовал себя виноватым. Это ведь он привел Джейн сюда, а значит и Малекита, и его армию… Это из-за него теперь Локи лежал при смерти, а его дочь, вместо того чтобы с нетерпением ждать следующего дня — своего дня рождения! — лежала на соседней с трикстером кровати: бледная и неподвижная. А по ее венам циркулировал проклятый Эфир!.. Малекит успел его извлечь из Джейн, но не успел его захватить. Это должно было быть хорошей новостью, не вселись тот в Сигрид. Впрочем, для мисс Фостер это и впрямь было хорошей новостью, теперь тот более не пожирал ее смертную плоть, не отравлял кровь, но… Это было малодушно и неправильно, но Тор сожалел об этом. Он даже не смог выдавить даже отдаленно похожую на настоящую улыбку и сказать ей что-то теплое на прощание, когда отправил ее с Сиф к Хеймдаллю, чтобы тот отправил Джейн домой. Ведь смотря на нее, Тор мог видеть лишь бессознательное тело Локи в луже крови, и дочь, по телу которой теперь текла эта дрянь. И все. Отчего-то видясь с ней в последний раз, громовержец точно знал, что это так и будет. Больше ему не хотелось искать с ней встречи, привязанности более не питал и сожалений тоже. Нет, он был благодарен за то, что она помогла ему, но на этом все. Вдруг тишину в комнате, которая только едва успела заполнить ее после жуткой суеты, когда Локи обрабатывали раны целый штат целителей, нарушил звук распахиваемых дверей, но ни Тор, ни его мать, не повернули головы. Хотя бы потому, что кроме леди Эйр и Одина сюда никто бы и войти не смог. И первая только ушла, так что это мог быть только… — Ваше бдение над их дремлющими телами — не вернет их в сознание, — резковато сказал Один, войдя внутрь и захлопнув за собой двойные двери. Он тяжелым шагом подошел к сыну и остановился рядом с ним. — Нам нужно перегруппироваться. Малекит так просто не отступит и вернется за Эфиром… Тор быстро повернул голову и вперил холодный взгляд в невозмутимое лицо отца. — Твой сын при смерти, а внучка, возможно, умирает из-за проклятого артефакта, который дед должен был давно уничтожить, как и завещал всем верить, а ты только об этом думаешь? — мрачно спросил громовержец и сжал кулаки. Один глухо рыкнул. — Я не ищу с тобой ссоры, мальчик, — раздраженно сказал он и тихо стукнул Гунгниром об пол. — Но и не хочу слышать твою дерзость. И упреки в бездушии. Я в первую очередь король и должен думать о королевстве, которое стоит на пороге войны, а не… — Нет, — перебил его Тор. — Хватит. Ты всегда отговариваешься тем, что ты сначала король, а потом все остальное и куда это нас привело? Наша семья на грани распада. Опять. И сейчас, хоть на пару минут, стань ты отцом и дедом, Хель побери!.. И побеспокойся в первую очередь о своем сыне и внучке. Придумай, как их спасти… А потом уже беспокойся об остальных. В конце концов, какой ты король, если родных спасти не можешь? Последние слова Тора прогремели уже на всю комнату и затерялись где-то под высоким потолком. Гром на улице стал громче, а дождь усилился… — Прекратите, — твердо произнесла Фригг, внезапно встав со своего места и подойдя к двум своим мужчинам, которые решили устроить скандал в такой тяжелый час. — Что с вами такое? Мало горя сейчас в Асгарде? Мало несчастий в нашей семье? Что вы мне сердце рвете!.. И моей смерти хотите?.. Тор скрипнул зубами, но видя, что в красивых глазах его матери собрались слезы, а ее губы слегка дрогнули, выдохнул. Его плечи несчастно опустились, а кулаки сами собой расслабились. Он не хотел расстраивать мать больше, чем та уже была расстроена. Последние пару лет и так были для нее тяжки… …но он не собирался забирать свои слова назад. Тор был в отчаянии, которого прежде не знал. Он, способный победить почти любого, почти в любой битве, не мог уберечь Локи — снова — и дочь. Тут размахивание Мьельниром не поможет, сила его была без надобности и… Он был беспомощен!… Не мог спасти свою семью, не мог!… — Должен быть способ извлечь Эфир, — невольно вслух промолвил он, смотря на умиротворенное сейчас лицо Сигрид, которую, в отличие от трикстера, мог попытаться уберечь. — Малекит может, так почему мы не можем?.. Без оболочки он слаб, и тогда мы могли бы его уничтожить! Но его родители лишь печально переглянулись и промолчали, ибо единственный способ это сделать знал лишь сам Проклятый. И добровольно делиться с ними тот не станет при следующем нападении, которое было неминуемо, поскольку защитные щиты были разбиты, ряды их солдат поредели, а Хеймдалль даже не мог их видеть… …теперь только удача их спасет, но и ее может быть недостаточно.***
Красное, красное, красное. Это все, что было перед ее глазами. Сигрид медленно шла по дорожке в саду бабушки и, куда бы ни глянула, видела лишь этот цвет. Все деревья, цветы, кусты, трава и даже небо было окрашено багрянцем. Какая-то часть ее сознания понимала, что это все нереально, что это все лишь видение, ибо помнила, как упала, как в нее проникла эта странная энергия… …но все же все вокруг было больно реальным. Даже мелкие детали, все было таким резким и четким, хотя и таким неправильным!.. Сады бабушки должны быть залиты светом и пахнуть цветами, а не серой. Она хотела уйти отсюда. Очнуться, как от кошмара и забыть об этом. Но сколько ни пыталась, сколько себя ни щипала, этот красный кошмар не кончался! Сигрид сердито пыхтела и даже топнула ногой, но… Вдруг все и впрямь исчезло. Сад, небо, краснота… Сигрид внезапно, как в ускоренной съемке, увидела сначала Землю, будто из космоса на нее смотрела, потом еще планету и еще… И каждую из них, за миг до смены изображения, поглощала темнота. Полная и абсолютная. Видя это, ее сердце отчего забилось быстрее, да так, что было больно ребрам о которые оно колотилось, дыхание перехватило, а потом все резко стало мутным, и она села. Сигрид издавала сиплые звуки, пытаясь сделать вдох и лихорадочно огляделась, понимая, что все-таки смогла проснуться, вот только где?.. — Тихо, милая, — резко ворвался в ее уши нежный голос и судорожно дернувшись, девушка повернула голову туда, откуда тот доносился. — Бабушка, — выдохнула Сигрид и вдруг прижалась к женщине, которая сидела рядом с ней. Та была теплая и пахла медом, травами и цветами. Ей так нравился этот запах… — Не плачь, дитя, — произнесла Фригг и погладила несчастную внучку по голове. Ей так хотелось сказать девочке, что все будет хорошо, но она не могла. Сигрид замерла. — Где ада? — пересохшими в миг губами хрипло пролепетала она, оторвавшись от уютных объятий и требовательно посмотрев в голубые глаза бабушки, которые были покрасневшими и слишком уж печальными. Нет… Нет… Фригг тем временем тяжко вздохнула и, прежде, чем Сигрид впала в полноценную панику, слегка кивнула куда-то в сторону. Девушка тут же проследила за ее взглядом и с облегчением увидела, что на соседней широкой постели под мерцающим золотым куполом лежал трикстер. Его грудь едва заметно и будто бы с трудом поднималась и опускалась, а лицо было серовато-белого цвета. Но он был жив!.. «Но как надолго?» — проскользнула в ее голове мысль, от которой у нее по спине пробежал холодок. Сигрид незаметно даже для себя встала с кровати и, быстро пройдясь босыми ногами по холодному мрамору, оказалась рядом с Локи. Она села на край его ложа, как только что с ней сидела бабушка и лихорадочно осмотрела посеревшие черты. Вблизи он выглядел еще хуже. Почти и не живым вовсе. Она робко подняла руку, чтобы убедиться все же, что ее мысли пусты, и желая хоть на миг коснуться бледного запястья, но около поля, застыла. — Я могу?.. — робко спросила она, не поворачивая головы и не отрывая взгляда от неподвижного посеревшего лица. — Да, — тихо сказала Фригг, встав с кровати и шурша юбками подойдя ближе. Она сжала плечо внучки и добавила: — Ты можешь прикоснуться. Стабилизирующее поле тебя не остановит. — Стабилизирующее? — пробормотала Сигрид, если честно только для того, чтобы не молчать. Не дожидаясь ответа, она все же протянула руку вперед и коснулась холодных пальцев ады, которые были слишком расслаблены. Какая-то ее часть надеялась, что он сожмет ее руку в ответ, но эта надежда была быстро развеяна, когда пальцы колдуна даже не дернулись от ее прикосновений. Бабушка что-то сказала, но уши девушки будто заложило ватой, а на краю зрения стал клубиться этот чертов бордовый дым!.. Она застонала, чувствуя, как внутри нее опять стала пульсировать эта странная и чужеродная энергия, и еле успела выставить свободную руку вперед прежде, чем нырнула бы носом, слава богу, в мягкую постель из-за накатившего головокружения. — Сигрид!.. — воскликнул голос, но в этот раз другой. И руки за плечи ее поймали другие. Большие и теплые. Отцовские. Она слепо наклонилась в его сторону и постаралась сделать вдох, а потом выдох. Постепенно ее дыхание пришло в норму, а весь дискомфорт ушел как не бывало. Это было так странно… Еще миг назад ей казалось, что ей крышка, но вот уже все нормально. Даже слабости не было. — Я… Я в порядке, — пробормотала Сигрид и села прямее. Ее взгляд бессознательно метнулся к Локи, но тот все так же был неподвижен. Она вздохнула и разбито вымолвила: — Он умрет, да? Тор стиснул зубы, вновь чувствуя прилив беспомощности перед лицом того, что случилось, и наклонился вперед. Он запечатлел легкий поцелуй на темной макушке дочери, а потом уткнулся носом в ее волосы и твердо прошептал: — Он не умрет. Локи слишком упрям и слишком много пережил, чтобы погибнуть от простой раны. Поняла? И ты не умрешь. Я найду способ избавить тебя от Эфира. Я обещаю. Он старался говорить уверенно и как можно убедительнее, но самого себя убедить ему так и не удалось, как Тор не старался. Ему было горько и даже обидно, что Норны так жестоки к их семье, будто они решили, что за тысячелетия сравнительного спокойствия и счастья было пора заплатить, причем в один момент. «Но будь я проклят, если не попытаюсь все исправить!» — поклялся он себе, а гром на улице в этот момент, словно в подтверждение его клятвы, прогромыхал особенно громко.