Невозможное дитя

Как ни странно, но местный пейзаж показался Локи знакомым. Серая пустошь, темное и хмурое небо, сухие редкие деревья, туман и общая мрачность обстановки. И могильный холод, что пробирал до самых недр души. Хельхейм, как всегда, был «гостеприимен» и «очарователен». Но почему у него было такое стойкое чувство дежавю, словно он уже бывал здесь? Лично, так сказать, а не только в книгах описание читал. Невольно его мысли вернулись к тем страшным моментам, когда он падал в бесконечной черноте Пустоты, которой, казалось, нет конца, и трикстер вздрогнул. Локи старался от себя гнать эти воспоминания и даже блокировать. Возможно, из-за последнего он и не мог понять отчего это место знакомо. «Может, я все-таки добился тогда чего хотел и умер? Ненадолго, но все же», — рассеянно подумал он и, поколебавшись, пошел вперед. И тут же поморщился. Локи коснулся рукой живота, инстинктивно ожидая нащупать ножевую рану, но там ничего не было. А боль была. И только это не дало ему сразу впасть в панику или истеричный смех, когда он впервые открыл глаза и увидел местный антураж. Эта фантомная боль, слабые голоса, которые доносились откуда-то словно из другого мира, как эхо внутри головы, и слабое ощущение чьих-то прикосновений, в основном теплых и мягких рук, давали ему понять, что он еще не мертв. Но был близок к этому раз оказался здесь. И Локи боялся, что он был слишком близок. Но в отличие от былых искренних желаний умереть, сейчас он этого не хотел! У него был повод жить. И этот повод был в опасности. Он же не дурак, хотя и был на грани отключки в тот момент, но успел понять, что Эфир отверг Малекита, как своего хозяина, и вселился в его дочь. Ну, может и не отверг, но факта это не меняло. Его дочь стала новым сосудом этого древнего разрушительного артефакта, и то, что она дитя богов не значит, что ее это не будет убивать, как ту смертную. Боги, она же еще ребенок!.. И яблок Идунн не вкусила даже. Вот только что он мог сделать? Только мысленно ругать Норн за их жестокость и надеяться, что его глупое тело, пережившее столько уже испытаний, выживет и сейчас, а не решит наконец сдаться. Вот уж чего Локи еще не делал, так это не уговаривал свою бренную плоть, пребывающую где-то в другом мире, чтобы она не умирала! Но все же переживания его только росли и, в конце концов, заглушили все остальные чувства, ведь не было ничего такого, что не могли вылечить целители Асгарда. Уж тем более вшивую колотую рану! Но раз он здесь, то выходит, что все куда серьезнее, чем могло бы быть. Да и больно быстро он потерял сознание… Может яд? Или проклятие на клинке было?.. Кто его теперь знает. …и станут ли спасать? Об этом думать не хотелось, поскольку ответ на этот вопрос ему точно не мог понравиться. Ведь кто его будет спасать? Точно не Один. Тор может или мама… …тут мысленный поток Локи был прерван шорохом. Странный звук для места, где ничего, кроме тоскливого ветерка, который стонал так, будто сотня страдающих душ разом, не было слышно, но он не подал виду, а продолжил медленно идти вперед, хотя его глаза лихорадочно смотрели вокруг. Но звук был точно за его спиной. А потом присоединился еще и пристальный взгляд, который становился все тяжелее и тяжелее. И оценивающее. Локи теперь точно был уверен, что он здесь не один, более того, этот кто-то за ним следил, ибо сколько он ни шел вперед, взгляд не исчезал. — Раз уж я такой интересный, то может и сам покажешься? Вдруг и ты меня заинтересуешь, мой невидимый преследователь? — ехидно спросил он, все-так же нарочито медленно продолжая идти вперед и не поворачивая головы. Сначала было тихо. Ни звука более, и даже взгляд исчез, а потом… …раздался смех. Холодный, высокий и явно женский. Кого-то он мог бы напугать, но не Локи, который и сам порой использовал презрительный смех, как оружие устрашения и насмешки. Его это только заставило закатить глаза и не более. — Удивительно, — протянул голос, после того как смех стих. — Что запасной сын на Одина похож больше, чем его золотой принц. Локи фыркнул и наконец, сбавив шаг, обернулся. И поднял бровь, увидев своего преследователя. Ну, во-первых, слух его не подвел и это и впрямь была женщина. Высокая, черноволосая, бледная и в принципе потрепанная. Ее черная с зелеными вставками броня из кожи, явно асгардского происхождения, была в дырах и прорехах. Волосы немного всклокочены, а под глазами были черные круги. Впрочем, точно отчего круги было не ясно. От синяков или черной краски вокруг глаза. Или от того и другого. Ее глаза были светло-голубые, но отчего Локи казалось, что раньше они были ярче. Тонкий ободок ярко-голубого — такого знакомого оттенка — цвета вокруг зрачка, подтверждал эту догадку. Вообще, весь ее облик был странно знаком, и ему понадобилась секунда, чтобы понять почему. Они были похожи. Отдаленно, но что-то определенно было в них… Неважно. Даже если и было, то Локи это не нравилось. Нисколько. Это было… даже жутко. — Кто ты? — резко спросил он, когда закончил весьма открыто и оценивающе смотреть на эту дамочку с которой было что-то не так. Локи не знал что, но… Тут он прищурился и склонил голову на бок. — Ты не бестелесная душа… ты живая. Трикстер был неприятно удивлен, что сразу этого не понял, но списал все это на то, что он был все еще в шоке от того факта, что его тело было настолько в смертельной опасности, что его душа оказалась в Хельхейме. — Значит — это не ложь, что это ты умный из двух бесценных принцев Одина, — тем временем протянула женщина и хищно стала кружить вокруг Локи. — Быстро понял, что мне здесь не место, как и тебе. Впрочем, судя по всему, тебе все же здесь куда правильнее быть, чем мне. — С чего это? — небрежно спросила Локи и передернул плечами, хотя внутри все сжалось от слов незнакомки. — Ты на грани, — протянула женщина и подошла ближе, желая коснуться его волос, но трикстер отпрянул. Ему было не очень приятно, что его личное пространство так нарушают. Он в принципе этого не любил, и только мать с дочерью к себе подпускал, да изредка Тора, который, кажется, просто не мог жить без прикосновений. — А я нет, — продолжила она с хищной ухмылкой на устах. — Но тем не менее, ты здесь, — ехидно сказал Локи и сделал весьма широкий шаг назад от женщины. — И ты так и не представилась, хотя обо мне, выходит, наслышана. Брюнетка хмыкнула и, вздернув нос, горделиво произнесла: — Я Хела. Старшая дочь Одина. Командующая легионами Асгарда. Законная наследница трона и Богиня Смерти. …и Локи выпал в осадок. «…дочь… Одина? Что?» — ошеломленно подумал он и моргнул. И еще раз, и еще. Локи не знал на что именно надеялся. Что дамочка рассеется, или что он ослышался… Ведь этого не может быть! Никто и никогда не слышал о том, что у Всеотца был ребенок до Тора! Даже незаконнорожденный. Да и о другой женщине, кроме Фригг не было ни слова. В то, что эта женщина могла быть дочерью его матери, Локи верил еще меньше, чем в то, что та могла быть дочерью Одина. Хотя нет, он скорее поверит, что эта брюнетка не лжет, чем поверит в то, что она могла быть плодом чрева Фригг. И судя по тому, что.. Хела не торопилась исчезнуть, а наоборот с каждой секундой становилась все более холодной и сердитой, ему не показалось и… Она была, или искренне верила, что была, старшей дочерью Одина. — Никогда о тебе не слышал, — наконец сказал Локи совершенно спокойным тоном и, не меняясь в лице, несмотря на внутреннее смятение и шок. Хела презрительно скривилась. — Я так понимаю старик позаботился об этом, — себе под нос прошипела она и хмыкнула. — Ну, это в его стиле. Запереть под замок и забыть. Тут Локи не мог не согласиться. — Да, он это любит, — невольно и вслух пробормотал трикстер, и, поймав взгляд своей собеседницы, успел заметить, что в ее глазах промелькнуло удивление, что они сошлись во мнении. — И тебя любящий папа уже запирал, маленький принц? — с внезапным любопытством спросила женщина и склонила голову набок. — Он мне не отец, — тут же привычно ощетинился Локи и вздернул подбородок. — Я просто реликвия былой войны, которую он подобрал на поле брани и принес домой, чтобы вырастить во лжи и презрении. Хела подняла бровь и вновь начала кружить вокруг него. — Так значит ты не родной сын дорогого папочки? — задумчиво протянула она, закончив делать вокруг него полный круг. — Хмм. А ведь похож… — …на тебя? — горько закончил Локи, который не мог не задаться вопросом, не намеренно ли это. Может Один потому его и взял, что дочь напомнил, а может… Может этот лик аса, что он носил всю жизнь, был делом рук старика, который возжелал увидеть подобие своего первенца?.. Впрочем, в последнем Локи сомневался. Будь его облик иллюзией, то его дочь не была бы так похожа на него. Как ни странно это его немного, но успокоило. Поскольку для него и так было достаточно внезапных откровений за последние годы, и новое, что он большую часть жизни носил лицо, которое ему могло не принадлежать, было еще одним ударом, весьма болезненным и отвлекающим. — …может это и хорошо, — тем временем протянула Хела и, остановившись прямо перед ним, многозначительно закончила: — Для тебя. Ведь старик уже не так силен, как прежде, и едва его душа отойдет в Вальгаллу, я буду свободна и верну себе трон, который принадлежит мне по праву. Локи сардонически усмехнулся. — Трон принадлежит Тору, сестрица, — язвительно сказал он, хотя с удивлением понял, что ему не настолько горько это говорить, как прежде. Впрочем, и раньше ему трон был не очень-то и нужен. Он лишь хотел, чтобы его считали достойным, хотел признания, хотел… Хотел, чтобы Тор считал его равным себе. Локи искренне так думал когда-то и даже был бы доволен участью и положением советника при громовержце и о чем-то более возвышенном и не помышлял почти, кроме тех особо горьких моментов, когда обиды достигали пика. Но со временем Тор стал все более высокомерен и самодоволен. Все чаще рявкал на него и велел знать свое место, и все вылилось в то, во что вылилось. А сейчас… …сейчас Локи оставил эти мечты и планы. Да и зачем ему они? Его дочь займет трон, если Тор сдержит свою клятву, и тогда он все равно будет близок к власти настолько, насколько может быть мать будущего правителя. Тут его размышления были прерваны. Весьма грубо и поразительно болезненно, если учесть то, что по сути его еще не было в Хельхейме, и связь с плотью не была до конца разорвана. Хела вдруг схватила его за горло и впилась когтями в нежную кожу. Она приблизилась к его лицу свое лицо и прошипела: — А ты значит за брата моего стоять хочешь? Не стоит. Я буду свободна. И он будет первым кого я уничтожу. Этого золотого ребенка, на которого отец меня променял!.. Его и весь его род, если он умудрится его продолжить в ближайшее время. Никто не отнимет мое право по рождению. Слышишь? Никто. Запомни это и беги, маленький принц. Ты мне не помеха и я буду милостива. Дам тебе уйти, раз уж ты не от крови Одина… Локи инстинктивно поднял руки, чтобы сжать ее запястья, оторвать ее руки от своей глотки, но они прошли сквозь них. Вообще весь пейзаж вокруг него начал размываться, а тело стало ощущаться будто невесомым. На миг он испугался. Подумал, что это Хела что-то с ним делает, а потом он понял, что отдаленные голоса, которые были больше шепотом на краю сознания, стали четче, как и фантомная боль в животе, что была все ярче и сильнее. И он приветствовал это. Лишь бы подальше от очередного секрета Одина, с которым сейчас сталкиваться у него не было сил. Секрета, который, как и Танос, может прийти по душу его невинной девочки. И за что Норны к ней так жестоки?.. Неужели за его грехи? Тут все окончательно потеряло фокус, лицо Хелы стало лишь размытым пятном, и Локи исчез из Хельхейма, напоследок услышав громкий и яростный крик разозленной Богини Смерти, которая все еще не могла покинуть своей тюрьмы.