Невозможное дитя

Если ты ее не вернешь — то конец нашему перемирию, я не промахнусь и всажу тебе кинжал в самое сердце в следующую нашу встречу. Эти слова, слова Локи, сказанные с тем же решительным блеском в глазах, с которым тот некогда отпустил Гунгнир, и холодной злобой, что могла заморозить целые миры, бились набатом в голове Тора, пока он летел в сторону корабля эльфов, торчавший посреди города, как памятник инородности и чуждости в этом мире. С хмурого неба накрапывал мелкий дождь, но Тор ничего не чувствовал и не замечал. У него лишь одна цель нахождения в Мидгарде, и он не собирался останавливаться ни перед чем. Ему нужно было найти дочь, которую он не защитил, дал украсть. Хотя был всего-то в паре комнат от нее, или Локи его никогда не простит. Да что там, он сам себя не простит. Мама, Тор был уверен, тоже. Она и так почти полгода после падения Локи, сколько его ни любила, но старалась не встречаться с ним надолго взглядом, ибо материнское сердце все же винило его, как и Одина, что они трикстера не удержали от этого ужасного шага и ничего не поделать. Тор ее не винил и понимал. Ох, как теперь он ее понимал. Потеря ребенка и впрямь было самое ужасное, что может произойти с родителем. Он еще никогда не чувствовал этого парализующего страха и боли, как в тот момент, когда понял, что Малекит все же украл Сигрид. Даже когда бессильный и без возможности вернуться домой оказался в Мидгарде. Но больше его напугал Локи. Поразительно спокойный и не рвущийся в бой Локи, который посмотрел на него таким взглядом, когда стало ясно, что Сигрид украли, что Тор удивился, как не превратился в кучу пепла прямо в тот миг и на том месте. Громовержец в жизни не хотел бы больше видеть подобный взгляд, который был страшнее, чем тот, что был полон ненависти. Казалось спустя вечность, но в тоже время весьма быстро, перед ним показалась лужайка, где стоял исполинский черный корабль эльфов с опущенным трапом, а на нем лежала его дочь, над которой склонился Малекит, чей срок жизни стремительно подходил к концу.

***

— Ах! — сдавленно выдохнула Сигрид, упав на траву уже в третий раз. Малекит снова и снова пытался извлечь из нее Эфир, но эта упрямая красно-черная жижа не желала покидать ее уже измученное тело. Раз за разом эльф поднимал ее в воздух, вихры энергии начинали покидать ее тело, зависали вокруг нее, а потом возвращались обратно в ее тело и Сигрид весьма болезненно падала оземь. Она вся взмокла, ее тошнило, а из-за головной боли девушка с трудом могла сосредоточиться на том, что находилось перед ней. Эльф и тот уже двоился, а то и троился у нее перед глазами, которые сейчас все видели только в красном цвете, и где-то в глубине разума она хотела, чтобы он убил ее уже, что ли. Настолько Сигрид уже устала. У нее не было сил даже на слабенький кинжал, чтобы швырнуть его в гребаного ушастого. Казалось, Эфир выпивал все ее физические и магические силы, чтобы стать сильнее самому. Но даже все это не помешало ей заметить или даже скорее ощутить знакомое присутствие отца и шлейф озона, который всегда его сопровождал. Она кое-как приподнялась на дрожащих руках, и, через силу сфокусировав взгляд, увидела, что громовержец и впрямь только что приземлился за спиной сердитого Малекита, и взмахнул молотом. И вовремя. Малекит только что хотел вновь попытаться извлечь из нее Эфир, а еще одной попытки Сигрид не уверена, что смогла бы выдержать. Но эльф был достаточно бдителен и смог ощутить за спиной опасность. Он резко развернулся и увернулся в сторону. Малекит чудом удержался на ногах и громко призвал своих солдат, которые стали высыпаться из корабля, как из рога изобилия и принялись окружать Тора. Сигрид прокляла свое ослабшее тело, но поняв, что не будет сейчас ничем, кроме обузы, приподнялась и хотела отползти в сторону, но поднять голову это все, на что ее хватило. Но прежде, чем она позорно разбила нос о землю, когда ее руки подогнулись под весом ее тела, перед ней вдруг показались ноги в нелепых красных сапогах, и чьи-то холодные хрупкие ладошки стали помогать ей встать. — …давай! Давай! Нам надо уходить! — внезапно ворвался в ее уши отчаянный женский голос. Сигрид, пару раз вяло моргнув, с изумлением поняла, что женщина, которая помогла ей встать, была той самой смертной, которая владела Эфиром до нее. В прошлый раз она видела ее лишь мельком, но память у нее всегда была хорошей. Они, шатко-валко, но отошли от развернувшейся перед входом в обсерваторию битвы, и Сигрид, найдя опору в первом же обломке колонны на своем пути, обернулась, чтобы убедиться, что с отцом все в порядке. И это было так. Тор весьма успешно расшвыривал эльфов, но тех было поразительно много, а он был один. А когда из корабля вышла чудовищная фигура личного гончего Малекита, ее сердце и вовсе оборвалось. — Ему нужно помочь, — прохрипела она и попыталась встать с камня, на который даже не помнила, как успела сесть, но только пошатнулась и упала обратно. — Я уже, — рассеянно пробормотала брюнетка, чьего имени, в отличии от лица, Сигрид не знала, и повернула рубильник на каком-то аппарате, который держала в руках. Внезапно по воздуху прошла странная рябь и часть солдат будто растворились в воздухе. Сигрид даже подумала, что ей почудилось и пару раз моргнула, но нет. Эльфов и впрямь стало меньше, а молнии Тора стремительно уменьшали количество тех, кто остался. Она тут же ощутила облегчение и гордость за своего отца, но эти чувства быстро растворились в ужасе, когда всеми забытый чудовищный гигант, ранивший аду, подошел со спины с тяжело дышащему Тору и ударил его. Громовержец от неожиданности рухнул на колени на миг выпустив Мьельнир из рук, и это стало его ошибкой. И снова, и снова монстр стал наносить удары павшему богу вбивая того в землю, и от этого зрелище глаза Сигрид заволокло красным туманом. Буквально. Она так разозлилась! Кто это существо такое, чтобы трогать ее отца, которого она только обрела? Как оно вообще смеет бить бога?!.. И ее будто переклинило. Слабость прошла, а Эфир стал вести себя иначе. Чувствоваться стал иначе. Сигрид не заметила, как ее истощенное тело резво встало на ноги, не видела, как отшатнулась брюнетка в красных сапогах, увидев, как белки ее глаз стали черно-бордовыми, она видела только чудовище перед своим взором, которое вознамерилось отобрать ее отца. Она даже не пробежала, а долетела до них. Сигрид чувствовала, как по ее жилам быстрее стала бежать кровь и сила. Мощь, которая еще несколько секунд ее убивала, пожирая изнутри, сейчас словно стала частью ее и, свернувшись под ее кожей, будто перед прыжком, нетерпеливо загудела. Она инстинктивно подняла руки и выпустила ее. Бордовый туман, который за секунду до этого просочился через ее кожу и свернулся кольцами вокруг ее тела, тут же рванул вперед и ударил прямо в грудь монстра, когда он занес руку для очередной атаки. Он явно этого не ожидал. Его отбросило назад, прямо в колонну, которая с грохотом треснула и рухнула прямо на издавшего рев чудовище. Но это его не убило, а скорее разозлило. Он быстро встал из кучи камней, часть из которых разлетелись в стороны от того, как резво выпрыгнул из кучи и направился в ее сторону сжимая кулачище, да мотая башкой, как разъяренный бык. Но Сигрид это даже не испугало. Эфир под ее кожей триумфально пел, словно был рад вновь вступить в бой, а на ее почерневших губах расплылась торжествующая ухмылка. Ее опьянила сила и могущество. Сигрид чувствовала, что сейчас способна на все. Убить его, Малекита, всех темных эльфов, Воландеморта и вообще перевернуть весь мир или даже миры. Подчинить их себе… Стоп! Что за чушь?.. Больно кровожадные мысли, что заполнили ее разум на мгновение отрезвили девушку, но тут монстр, уже поравнявшись с ней, замахнулся и все исчезло в красном тумане. Ее телом будто завладел кто-то другой и она будто со стороны видела, как ее руки поднялись и без труда поймали кулак существа. — Грхх! — сердито загрохотало оно, сверля ее взглядом своих маленьких и злобный глаз. Он напрягся изо всех сил и стал давить на нее. Ноги Сигрид невольно заскользили назад, когда оно стало давить, но без труда могла удержать этот тяжелый кулак. Эту руку, что посмела пронзить аду насквозь. Зубы Сигрид заскрипели и, резко выпустив руки чудовища и, с яростным криком, сжав кулак, ударила его в грудь. В любой другой день ее руке тут же бы пришел конец. Ее тонкие пальцы были бы раздроблены, а запястье сломано, но с Эфиром, что возбужденно копошился под ее кожей, этого не случилось. Наоборот. Ее удар сделал небольшую вмятину в броне существа и оттолкнул его на пару шагов назад. Оно фыркнуло и несколько недоуменно посмотрело на погнутый нагрудник, а потом на нее. Ему явно не понравилось то, что она посмела, нет, смогла ударить его. Но следующий удар он нанести не успел. Сигрид вновь подняла руки по которым змеился красноватый туман, и вся мощь Эфира ударила существо вновь в грудь. Он зарычал и пытался сделать шаг в ее сторону, но бордовая стена преграждала его путь. Чудовище все громче ревело от ярости и не сразу заметило, что его броня начала трещать под силой древнего артефакта, который вдруг обратился против расы тех, кому некогда служил. Эфир забрался ему под кожу и стал наполнять его проклятое тело, которое начало разрываться изнутри, как переполненный водой шарик. Вопли ярости быстро переросли в болезненные стоны. Оно пыталось уйти с пути силы Эфира, но не могло. Монстр скреб по груди, будто пытался разорвать ее и выпустить враждебную энергию, что наполнила его тело, но все было бесполезно. И, едва она опустила руки, как существо, издав последний рев, взорвалось на тысячи каменных осколков, а его черная кровь окропила сочно зеленую траву. Часть капель попала на одежду Сигрид, которая вдруг вновь ощутила слабость и тошноту, но все же сейчас принадлежала лишь себе, посмотрела вперед на то, что осталось от чудовища, а потом медленно опустила глаза на кровь на своей одежде, заторможенно думая, что ада и бабушка будут недовольны, что она испачкалась, ведь принцессы так не делают. А потом стала оседать. Ее тело стало вялым и непослушным, и даже при всем желании она бы не смогла остановить свое падение или замедлить его. Но с землей Сигрид так и не встретилась, ведь ее поймала пара сильных и уже знакомых рук. — Пап?.. — прохрипела она кое-как разлепив веки и встретившись взглядом с парой голубых и обеспокоенных глаз. Сигрид была настолько усталой, что даже не сразу поняла, как именно обратилась к громовержцу. Тот выглядел не очень. В крови было лицо и в царапинах, но Тор был очень даже жив и уже только это ее успокоило. Она прищурилась, пытаясь тем самым сфокусировать взгляд, перед которым все плыло, и все же спросила: — Ты в порядке? Из груди Тора вырвался глухой смешок, после чего он наклонился вперед и Сигрид ощутила, что к ее лбу прикоснулись теплые губы и нежную кожу слегка оцарапала колючая щетина. Было приятно… — А ты? Защитница, — несколько укоризненно произнес Тор, смотря на дочь нахмурив брови. — Кто тебя просил вмешиваться?.. Сигрид надула губы и вяло сказала: — Он бы тебя убил! И аду ранил. Тут ее голос стал еще тише, и она невнятно добавила: — Я же вас люблю и не хочу потерять. Опять… Она смутно понимала, что несет, если быть честной, и позже ей будет наверняка даже стыдно, но не сейчас. Сейчас ей было хорошо в объятиях родного отца, пусть даже быть прижатой к облаченной в доспех груди было не очень удобно, и ее слова были полны искренности. Сигрид чувствовала, что вот-вот отключится, но все же вспомнив о Малеките и эльфах, и, кое-как вновь разлепила веки, пробормотала: — А Малекит? Он… — Мертв, — твердо сказал Тор и, вдруг подхватив ее на руки, встал. — Как и все его солдаты. А теперь пойдем-ка домой. Надо вынуть из тебя эту дрянь. — И бабулю с адой успокоить, а то они, наверное, уже с ума сошли, — пробормотала Сигрид и, наконец, отключилась, уронив голову на плечо отца, который не мог не согласиться с этой даже мягкой оценкой того, что сейчас, наверняка, чувствует мать и Локи. И она уже не видела обугленную головешку в которую превратился Малекит, пытавшийся напасть на нее сзади, пока она была занята с его монстром. За что тот и поплатился, ибо Тор был хоть и ранен, но бешенство, что им овладело едва он понял, что проклятый эльф задумал, придало ему небывалых сил. Не видела и других убитых молнией солдат, дождя не чувствовала и даже не ощутила, как ее окутало сияние Радужного моста, который призвал ее отец, чтобы вернуть их домой. Она просто спала. А ее мир сновидений вновь потонул в красном, но в этот раз Сигрид не видела ни сада, ни планет… Только красноту, которая окутывала ее со всех сторон и даже дарила умиротворение, хотя в глубине сознания понимала, что это ложное чувство, но бороться в данный момент у нее просто не было сил. Поэтому она просто поддалась этой сладкой и фальшивой безопасности и утонула в ней с надеждой, что сможет из нее вынырнуть. Ведь сможет?..