***
– Я буду проходить стажировку в этом городе в небольшом геройском агентстве. – Подожди, ты серьёзно? Ты уверен, что это хорошая идея? У тебя куча предложений после Спортивного фестиваля, я уверена, что есть другие места, более подходящие для твоей Причуды. – Нет. Я ценю твою заботу, Урарака, но я знаю, что делаю. Не беспокойся обо мне. Я в порядке.***
– Хей, Тодороки. Шото поворачивается лицом к говорящему и встречает взгляд Шинсо с другого конца зала. Руки Шинсо скрещены на груди, как будто он раздражён, но по его взгляду можно сказать, что он скорее взволнован. – Послушай. Я не получил никаких предложений после Спортивного фестиваля. У меня очень ограниченный список про-героев, у которых я могу стажироваться. Но у вас их тысячи, и… Я не знаю. У меня действительно плохое предчувствие насчёт Ииды. Я не уверен, что его следует оставлять одного. Шото хотел бы сказать, что он думает иначе, что Иида в порядке, но он знает, что это не так. Он никогда не был в близких отношениях с Иидой, но он знает его достаточно хорошо, чтобы понять, что здесь что-то не так. Это объяснимо, но… это всё ещё беспокоит. На брата Ииды напали. Чуть не убили. Для него было логично разрываться, злиться, страдать и всё такое. И Шото не хочет даже представлять, через что сейчас проходит Иида. – Я присмотрю за ним, – не задумываясь, обещает Шото. – Не волнуйся. Шинсо вздыхает и засовывает руки в карманы. – Спасибо, но ты же знаешь, что я всё равно буду волноваться. Удачи. – И тебе.***
Лёд Шото покалывает на коже, как тысячи игл, когда он посылает ещё одну льдину в Убийцу Героев. Его мышцы горят от напряжения, а суставы хрустят от мороза на коже, но он успокаивает своё тяжёлое дыхание и прищуривает глаза. Стэйн падает на землю и на мгновение скользит, удерживая равновесие с помощью клинков. Он смотрит на Шото, и Шото смотрит в ответ. – Для сына Старателя ты определенно ведёшь себя слишком героически, – насмехается злодей, выпрямляясь. Шото не может сказать, была ли это насмешка или просто факт. – Твоему отцу стоило бы поучиться у тебя. Именно из-за таких людей, как он, общество героев развращено. – Тодороки, убирайся отсюда! – кричит Иида у него за спиной. Он лежит на земле лицом вниз, и вокруг ножа, что в его плече, лужи крови. Кажется, он не в состоянии даже пошевелиться. – Это не имеет к тебе никакого отношения, ты должен уходить! – И что? – рявкает Шото, не глядя на него. – Оставить тебя умирать? Ты что, совсем дурак? – Тебя это не касается! – говорит Иида, и в конце его голос срывается. – Пожалуйста, уходи! – Прости, Иида, – Шото с некоторым трудом переводит дыхание и принимает более удобную боевую стойку. – Но уже слишком поздно бежать с корабля. На другой стороне переулка глаза Стэйна сердито сужаются. – Как занимательно, – говорит он, делая шаг вперёд. Его клинки царапают землю по обе стороны от него, и звук, как ножом по стеклу, пронзительно доносится до ушей ребят. – Тодороки Шото. Лёд с правой стороны и пламя с левой. Это идеальное сочетание силы. Практически непобедимое. Шото делает шаг назад. Убийца Героев останавливается и встречается с ним взглядом. – Так почему же ты используешь только свой лёд? Замок слетает, и в голове Шото всплывают воспоминания и видения. Он вспоминает нежные слова своей матери и прикосновения к своей голове; а затем он с головой погружается в огонь своего отца, его слова, каждую секунду мучений и оскорблений и удивляется, как он вообще выжил. Шото скрипит зубами и упирается правой ногой в асфальт. Лёд вырастает со скоростью гоночного автомобиля на максимуме и устремляется к Стэйну, но Убийца Героев столь же проворен, сколь и искусен, и одним прыжком он уворачивается от льда. Его ноги касаются земли, клинки сверкают в лунном свете, и внезапно он начинает двигаться. – Тодороки, беги! – Почему я не могу поиграть с Нацуо и Фуюми? – Потому что ты не такой, как твои братья и сестры. Ты особенный. – Но я не хочу быть особенным, я хочу играть с ними. – Ты не будешь этого делать. Ты идеальный преемник, Шото. Рождённый со льдом твоей матери и моим пламенем. При должной подготовке ты будешь непобедимым. – Н-но… Я не хочу быть непобедимым— – Тогда хорошо, что мне не требуется твоё одобрение, не так ли, Шото? Шото возвращается к реальности, когда лезвие Убийцы Героев проходит в нескольких дюймах от его лица. Повинуясь инстинкту, он делает шаг назад, пытаясь как можно дальше отодвинуться от клинка. Острая боль пронзает щёку, но в одно мгновение она есть, а в следующее уже нет. Меч просто слегка задел его. Резким взмахом руки вверх Шото посылает похожие на кинжалы частицы льда, летящие в Убийцу Героев. Стэйн отскакивает назад, чтобы избежать снарядов, скрещивая оба меча перед лицом, как щит. Его ноги касаются земли; Шото глубоко дышит, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Это было слишком близко. – Я понял, – Стэйн медленно опускает мечи. Шото стоит там, всё ещё вытянув руку, тяжело дыша. – Я задел тебя за живое. Мне жаль. Это не входило в мои планы. Однако, если ты продолжишь вставать у меня на пути, у меня не будет другого выбора, кроме как очистить тебя и твоего друга. – Очистить? – Шото сплёвывает. Если он сможет отвлечь Стэйна достаточно надолго, чтобы собраться с мыслями и отдышаться, тогда, возможно, у него есть шанс. – О чём ты говоришь? Стэйн взмахивает одним из своих длинных мечей, указывая на неподвижную фигуру Ииды позади него. – Именно из-за таких людей, как он, общество настолько развращено, насколько оно есть, – уверенно говорит злодей, как будто он много раз репетировал этот самый момент. – Ты каждый день видишь таких, как он. Героев, которые утверждают, что они стараются «для народа», когда на самом деле всё, что для них важно, — это их собственные эгоистичные цели и амбиции. Таких людей, как твой отец, которые говорят одно, а делают другое. Лицемеров, которые продают свою ложь людям, которые не знают ничего лучшего. Но я не такой. Я один из немногих, кто видит их обман насквозь и видит их такими, какие они есть на самом деле. Я единственный, кто способен вернуть обществу героев былую славу. – Убивая героев, которых ты считаешь «неподходящими» для этой работы? – огрызается Шото. Мороз потрескивает на его пальцах, но в то же время ему кажется, что он горит. – С чего ты взял, что у тебя есть право принимать такие решения, а? Кто выбрал тебя судьёй? – Кто-то должен был это сделать, – тихо говорит Стэйн. – И этот «кто-то», безусловно, не должен был быть частью общества героев. Взгляни на это с моей точки зрения, Тодороки Шото. Я пытаюсь спасти это общество. Можно даже назвать меня кем-то вроде героя. Ты не можешь сказать, что не понимаешь, о чём я говорю, сын Старателя. Воспоминания обрушиваются на него одно за другим, но дело уже не только в его прошлом. Речь идёт не только о его детстве, не только о днях, проведённых за тренировками, когда он не мог пошевелиться, доводя себя до предела, пока не сломался, плача, пока не стал бесчувственным, ненавидя, пока его не поглотило это. В глубине воспоминаний он видит другое лицо. Более дружелюбное. И слова отчётливо звучат в его голове, как будто кто-то говорит ему это наяву. – Я всегда хотел стать героем, – сказал Шото, когда они сидели друг напротив друга в том переулке. – Тем более сейчас, когда мой отец подталкивает меня к этому. Я хочу доказать ему, что я достаточно силён, чтобы сражаться, используя только Причуду моей матери, а не его. А потом — Искра. Шото не знает, кто он такой под всей этой уверенностью и маской «злодея». Шото не знает, откуда он взялся, почему он делает то, что делает. Шото даже не знает его настоящего имени. Но Искра тогда посмотрел ему в глаза и сказал. – Но ведь, технически, они обе являются твоими Причудами, разве нет? Шото не задумывался об этом раньше. До этого момента. Он думал, что это было наивное замечание. Он думал, что Искра просто так сказал это. Но, может быть, он знал. Может быть, Искра знал, через что ему пришлось пройти. Может быть, он знал, что простое обещание, замечание, слова поддержки — это всё, что когда-либо было нужно Шото. Шото стискивает зубы и отбрасывает прочь каждое плохое воспоминание, каждое плохое чувство, каждую секунду боли, страданий и ненависти, и он позволяет своим Причудам поглотить его. Его левая рука вспыхивает в пламени. Его правый бок оттаивает ото льда. Его кровь, как огонь, разливается по венам. В глазах Стэйна отражается пламя Шото, и каким-то образом среди суматохи вокруг него и внутри него Шото возвращает голос. – Мой отец не герой, – цедит Шото сквозь стиснутые зубы, пока пламя бушует вокруг него. – Но и ты тоже! Уголок рта Стэйна приподнимается в весёлой усмешке. – Неплохо, – говорит он, поднимая меч к своему лицу, – но ты опоздал, малыш. Надо было подумать об этом пять минут назад. Дыхание Шото прерывается. Подождите, что— Стэйн подносит свой меч ближе, и только тогда Шото понимает, что он собирается сделать. Когда кончик меча оказывается достаточно близко — кончик с кровью Шото на самом краю, — Стэйн встречается с Шото глазами и облизывает его. Холодное, леденящее ощущение пробегает по венам Шото, и на этот раз это не из-за его собственной силы. У него подгибаются колени. Его мышцы немеют. Он даже не может вытянуть руки, чтобы смягчить удар. Бетон приближается, и он падает на него боком. В плечо впивается что-то острое, но он не может сказать, действительно ли ему больно или нет. Он не чувствует ни ног, ни рук. Он даже не может поднять голову. Он обездвижен. Что? В отчаянии он пытается сделать хоть что-то. Он пытается подняться, повернуться, он даже пытается активировать свою Причуду, любую, но ничего не получается. Как будто он заперт в бездушной, безмозглой кукле и не может заставить её двигаться. Это его способность? Позволяет ли его Причуда парализовывать людей, поглощая их кровь? Мир вокруг вращается. На фоне его внутреннего смятения и нарастающей паники Стэйн делает шаг вперёд. Потом ещё один. И ещё один. – Ты мог бы оказаться достойным противником, Тодороки Шото, – говорит Стэйн, – если бы тебя не отвлекли. Скажи мне, ты действительно думаешь, что заслуживаешь зваться «героем»? Или хотя бы «будущим героем»? Ты точно такой же, как и твой друг. Стэйн доходит до Ииды и останавливается, возвышаясь над ним. Его занесённые клинки сверкают в бледном лунном свете. – Вы оба охвачены ненавистью, – говорит Стэйн. – Ты — по отношению к отцу, который причинил тебе боль… А Иида Тенья — по отношению ко мне. – Ты почти убил его! – Иида кричит, а Шото не понимает, как Иида вообще может говорить, потому что он, абсолютно точно, не может. Пока что нет. – Мой брат, ты… ты не имел права причинять ему боль! – И подумать только, вы правда верите, что это хоть как-то оправдывает ваши действия, – говорит Стэйн. – Хорошо. Позволь мне сказать тебе кое-что, Иида Тенья. Он поднимает свой меч, занося его прямо над спиной Ииды. Прямо над его сердцем. У Шото стучит в голове. Он снова пытается пошевелиться, но это бесполезно. Это бессмысленно. Он даже не может согнуть пальцы. – Ты и твой брат — не что иное, как жертвы, которые сделают этот мир лучше. Фальшивые герои, которые подадут пример тем, кто придёт после. Предупреждение, чтобы они не шли по тому же пути. Почему-то, каким-то образом, Шото снова может говорить. – С-стой! – это звучит гораздо более жалко, чем ему бы хотелось, но ему сейчас всё равно. Он давным-давно отказался от своей гордости. – Прекрати это! Не убивай его! – Ты следующий, Тодороки Шото, – говорит Стэйн, как будто совсем его не слыша. – Или, может быть, я отпущу тебя. Так ты сможешь рассказать о том, что произошло здесь сегодня вечером. Сможешь рассказать всему миру, как твой друг напал на меня из-за ненависти и злобы, и тогда мы точно узнаем, кто злодей. – Не надо! – Шото пытается сделать хоть что-то, потому что он уже готов умолять его, он готов умолять, или кричать, или плакать, или делать всё, что потребуется, только не убивай его, пожалуйста, не убивай его— – Вы сами вырыли себе могилу, – пальцы Стэйна сжимаются вокруг рукояти клинка немного крепче. – Теперь пришло время лечь в неё. – Прекрати это! – Шото кричит так громко, как только может. Стэйн заносит свой меч и начинает опускать его. Шото не может оторвать глаз. В темноте мелькает вспышка. Резкое движение впереди. Голова Стэйна резко дёргается вверх, и он едва успевает поднять меч, чтобы парировать удар Искры. Лязг! от удара меча Стэйна о металлический посох Искры звенит у Шото в ушах. Металлические, похожие на лезвия, крылья на спине Искры отражают лунный свет, что светит в лицо Шото. Острый взгляд Стэйна впивается в лицо Искры, но как только оглушение проходит, он сжимает челюсть и прищуривается. – Что ты здесь делаешь? Искра скрипит зубами, и, словно в молчаливом согласии, они двое отпрыгивают друг от друга. Искра останавливается всего в нескольких футах от Ииды и Шото, а Убийца Героев встаёт чуть впереди него. – Это не имеет к тебе никакого отношения, мальчик, – рычит Стэйн, явно раздражённый тем, что его план был сорван во второй раз. Он кажется нетерпеливым. – Кроме того, ты из Лиги злодеев, не так ли? Какое тебе дело до того, будут ли эти студенты жить или умрут? Искра не смеётся. Он не улыбается. Его глаза бесстрашно смотрят в глаза Стэйна, и Шото не уверен, что когда-либо видел кого-то более опасного. Медленно, но обдуманно он вытаскивает из-за пояса гораздо меньший металлический предмет и вытягивает руку перед собой. Одним нажатием кнопки, которую Шото слышит, но не видит, посох удлиняется до тех пор, пока не достигает длины первого. Искра резко прокручивает оба посоха, прежде чем низко пригнуться, и в этот момент он выглядит кем-то вроде ангела-хранителя. Шото приходит в голову, что, несмотря на все их встречи, он никогда раньше не видел, как сражается Искра. – Я могу быть связан с Лигой, – говорит Искра, – но это не значит, что я потворствую убийству. Это не то, что хотел услышать Стэйн. Его лицо мрачнеет. Он крепче сжимает рукояти своих мечей и смотрит Искре в глаза. – Будь по-твоему, парень, – говорит Стэйн. – Что бы ни случилось с этого момента, это будет на твоей совести. – Говоришь так, будто это что-то ужасное, – говорит Искра. Он немного расслабляется и, на кой-то чёрт, снова крутит посохом. – Но сегодня никто не умрёт. Ни Шото, ни Иида, ни я. Шото практически не видит движений Искры, но внезапно расстояние между ним и Стэйном исчезает, и их оружие лязгает друг о друга. Ноги Искры касаются земли. Он ныряет под взмах меча Стэйна, а затем взлетает в воздух, как только над его головой не оказывается лезвия. В руке Стэйна появляется нож, и он бросает его вверх. Искра дёргает рычаг за плечом; его крылья складываются за спиной, и внезапное падение пропускает нож прямо над ним. Он группируется, перекатывается на плечо и поджимает под себя ноги, но издаёт резкий восклик и сжимает плечо одной рукой. Его зубы стиснуты вместе. У Шото в голове пусто. Стэйн не попал в него… это старая травма? Неужели он всё это время сражался раненным? Напротив него что-то мелькает в глазах Стэйна. Шото не может сказать, что это такое, но ему это не нравится. Однако, Искра должно быть понимает, потому что он стискивает зубы немного крепче. – …Итак, – Стэйн низко пригибается к земле. – Вот оно что. Да будет так. У Искры едва ли есть шанс подготовиться к этому, но он поднимает свой посох как раз вовремя, чтобы парировать дугообразный удар Стэйна. Меч Стэйна сталкивается с его посохом. Их взгляды встречаются, зубы стиснуты, и Шото не может решить, кто выглядит более кровожадно. – А ты быстр, малыш, – говорит Стэйн. – Но тебе придётся быть намного быстрее, если хочешь победить меня. Несмотря на давление, Искра натянуто улыбается. – Как странно, – выдавливает он, – я как раз собирался сказать тебе то же самое. Если раньше они выкладывались на 100%, то теперь переключаются на 200%. Искра атакует и пытается обрушить свой посох на голову Стэйна, но Стэйн парирует удар и уже сам пытается сделать так же. Искра отбрасывает лезвие назад. Секунду спустя Шото уже не может за ними уследить. Это парирование на парирование, блок на блок. Они движутся слишком быстро, чтобы глаза Шото могли уследить за ними. Искра всегда был проворным, но Шото не знал, что настолько. Все эти быстрые побеги, все эти «в одно мгновение он был там, а в следующее исчез»… Он не осознавал этого раньше. Мысль о том, что Искра опасен, ни разу не приходила ему в голову. Но есть причина, по которой лига злодеев позволила ему остаться. Есть причина, по которой его до сих пор не поймали. – Тодороки… Звон клинков раздаётся в ушах Шото, а оружие, отражая лунный свет, слепит ему глаза, но он всё равно слышит голос Ииды с земли рядом с ним. Шото не видит его лица, но его голос срывается больше раз, чем ему бы хотелось. – Пожалуйста… останови его… – выдыхает он, его кулак дрожит. – Он умрёт, вы оба умрёте, пожалуйста, останови его… Шото скрипит зубами. К нему не вернулась подвижность, но её достаточно, чтобы сжать пальцы в крепкий, дрожащий кулак. Лёжа на земле, он совершенно беспомощен. Он больше не может ничем помочь Искре. Но он прогоняет эти мысли, хотя бы на время. Шото не помнит, как нашёл нужные слова, но его губы шевелятся, и он говорит. – Если ты так сильно хочешь, чтобы это закончилось, Иида, тогда… прекрати это. Вспомни, кем ты хочешь стать, и встань. Как только он их произносит, это кажется почти смешным, потому что они оба лежат на земле: «встань», как самонадеянно, но происходит что-то странное. Чего-то, чего Шото не ожидал. Между ними повисает долгая пауза, заполняемая только жезлом Искры и мечами Стэйна, которые лязгают и бьются друг о друга. Стэйн спрашивает, не устал ли он. Шото не слышит ответа Искры. А потом Иида шевелится. Он поднимается мучительно медленно, еле волоча ноги, но он двигается. Каким-то образом, даже когда Шото не может, Иида может. – Паралич… – выдыхает Шото, в голове пусто. – К… Как? – Похоже у него есть какой-то временный лимит, – говорит Искра, не отводя взгляда от лица Стэйна. – Вот в чём дело, да? Ты используешь свою Причуду, чтобы парализовать других, но эффект не длится вечно. Глаза Стэйна снова мерцают, и на этот раз Шото может сказать, что это такое. Это малейший, малейший намёк на страх. – Значит, ты всё понял, – говорит он, выпрямляясь. – Не важно. Мне просто придётся снова уложить вас обоих на землю. Искра поворачивает голову и смотрит на Ииду через плечо. Шото не уверен, что он когда-либо видел такое искреннее беспокойство в глазах Искры. – Иида, ты…? – Я в порядке, я могу сражаться, – выдыхает Иида хриплым голосом. – Тодороки… Искра… Я… – Не время для извинений, – говорит Искра, поворачиваясь обратно к Стэйну. – Это может подождать, прямо сейчас мы должны избавиться от этого парня. Иида колеблется достаточно долгое время, но выпрямляется с твёрдым кивком. – Хорошо. Конечно. Ты… у тебя есть какая-нибудь Причуда, которая могла бы помочь? – У меня нет Причуды. Иида резко поворачивается к нему. У Шото перехватывает дыхание в груди. – У тебя нет?.. – Это всё очень мило и всё такое, – говорит Стэйн, пристально глядя на них, – но у меня кончилось терпение. Он бросается на них, но прежде, чем Искра успевает пошевелиться, это делает Иида. Его двигатели ревут, выхлопные газы становятся синими; он разворачивается и, прежде чем Шото понимает, что происходит, наносит резкий, продуманный удар по мечу Стэйна. Лезвие переламывается пополам. Его острый конец летит и вонзается в стену рядом с головой Искры. Рукоять остаётся в руке Стэйна. Стэйн отскакивает назад, чтобы перегруппироваться, и ноги Ииды касаются земли. Кровь капает с его руки, и Шото, вздрогнув, понимает, что Стэйну не составит труда снова парализовать его. Всё, что для этого потребуется, — одна капля, и он упадёт. Искра переводит взгляд со Стэйна на Ииду, затем на Стэйна, затем снова на Ииду, а затем указывает на лезвие в стене. – Я могу оставить это себе или нет? – Я закончил с тобой! – кричит Стэйн, на этот раз бросаясь к Искре. Игривое настроение слетает с Искры. Струи вылетают из-под каблуков его ботинок, и он сталкивается со Стэйном на полпути. Жезл против меча. Оглушительный лязг! Следующим атакует Иида, ревут двигатели, но на этот раз Стэйн уворачивается. Злодей прыгает на стену, затем отталкиваясь от неё; Искра встречает его там, жезлы сверкают в лунном свете. Ещё один лязг. Стэйн движется ещё быстрее, чем раньше. Он и раньше казался раздражённым, но сейчас он в ярости. – Оставайся внизу. Меч Стэйна снова ранит Ииду. Брызги крови окрашивают переулок, и Иида отшатывается, схватившись за руку. Искра выкрикивает его имя, но уже слишком поздно. Стэйн лижет лезвие, и Иида падает на землю, как и раньше, не двигаясь. – А теперь умри—! – А я говорю, чёрт возьми, нет! – хрипло кричит Искра, оказываясь позади него. Он завёл посох за голову и обхватил его обеими руками. Прежде чем Стэйн успевает среагировать, Искра дико взмахивает руками и обрушивает жезл на голову злодея. Стэйн воет от боли, отшатываясь в сторону. Искра падает на землю, но кричит, снова сжимая плечо. Его жезл со стуком падает на землю. Стэйн восстанавливает равновесие, всё ещё дезориентированный, но с мечом в руке. И вдруг Шото снова может двигаться. Он не осознавал, насколько слабым стало его дыхание, пока его лёгкие не начали работать на полную мощность, и он не сделал глубокий, судорожный вдох. Именно тогда он осознаёт. Паралич прошёл. Стэйн стоит над Искрой и Иидой, кончик его второго меча касается земли рядом с ним. – Вы все приложили героические усилия, – говорит он. – Но, к сожалению, ваше время истекло. Шото медленно двигает рукой. Правой. – Здесь больше не о чем говорить. Искра. У тебя нет причин участвовать в этом, да и твои действия, по-моему, доказали, чего ты стоишь. Я не убью тебя, если ты не будешь больше мне мешать. Шото прижимает ладонь к асфальту. Искра смотрит Стэйну в глаза. – Тогда, похоже, тебе придётся убить меня, – говорит Искра, не колеблясь. Глаза Стэйна сужаются. Шото сильнее прижимает руку к асфальту, создавая лёд. Как скользящая змея, но со скоростью молнии, он огибает Искру и Ииду и ловит Стэйна за ногу. Злодею не хватает времени, чтобы вырваться на свободу. Лёд ползёт по его телу, от ступни вверх, пока всё, кроме головы, не покрывается коркой льда. Его рука с мечом заморожена до запястья. У него нет ни единого шанса вырваться из льда. Шото поднимается на ноги. Напротив него Искра делает то же самое. – Идиоты! – рявкает Стэйн, даже не пытаясь бороться со льдом. Должно быть, он понимает, что ему никак не сбежать. – Я пытаюсь спасти это общество. Вы лишь больше обрекаете его на погибель. Искра неторопливо подходит к нему, на ходу подбирая с земли свой посох. – Много болтаешь, – говорит Искра, прямо перед тем, как снова ударить Стэйна по голове. Первый удар дезориентирует его, а второй окончательно вырубает. Подбородок Стэйна упирается в лёд, покрывающий его грудь, и он больше не двигается. Грудь Шото тяжело вздымается от каждого вздоха, и он подходит к Искре. – Это было обязательно? – Да, – Искра нажимает кнопку на своём посохе, и как только тот складывается, он убирает его за пояс, как сторож на ночном посту убирает фонарик. – Мне уже порядком надоело слушать, как он болтает без умолку. Было неправильно с твоей стороны искать с ним встречи, как ты это сделал, Иида, – при этих словах он бросает взгляд через плечо. Похоже, из-за того, что Стэйн потерял сознание, паралич прошёл, потому что Иида уже стоит на ногах, смотря в землю. – Но я, по крайней мере, понимаю, почему ты это сделал. В любом случае… Быть охваченным ненавистью — это не… Он долго смотрит на свои руки. – Это не лучшая вещь, Иида, - а затем он смотрит на Шото изумлёнными, блестящими глазами. – Нельзя позволять этому поглотить себя. Сердце Шото замирает, и Искра снова отворачивается, нащупывая сумку на поясе. – Этого мало, но, Иида, позволь мне перевязать твою руку. – Ты ранен? – спрашивает Шото, вспоминая, как недавно он схватился за плечо от боли. Искра не отвечает напрямую. – Старая рана, – говорит он, качая головой. – Получил… кажется, около недели назад. Или чуть меньше недели назад, я не знаю. Вот, – он выуживает из сумки рулон марли и подходит к Ииде. Он примерно на голову ниже его. – Позволь мне просто по-быстрому её перевязать— – Мне очень жаль. Искра и Шото резко поднимают на него глаза, но Иида на них не смотрит. Его кулаки сжаты, а плечи дрожат. – Мне жаль, – выдыхает он, поднимая здоровую руку, чтобы коснуться своего лица. Он качает головой. – Я не знаю, о чём я думал. Я даже не думал о том, как мои действия скажутся на вас. Мне жаль. Мне очень жаль. – Я прощаю тебя, – первым говорит Искра, наматывая бинт на руку Ииды. – Но, если ты сделаешь так снова, я и тебя посохом ударю. – Я тоже прощаю тебя, – говорит Шото, твёрдо кивая. – Если тебе понадобится помощь, в следующий раз, Иида, просто… попроси об этом. Есть те, кто действительно хотят тебе помочь. Он только сейчас это осознает. В основном из-за Искры. – Я знаю, – выдыхает Иида, снова качая головой. – Я знаю, я… Я обещаю, что больше не совершу подобной ошибки. Я никогда, никогда больше не сделаю ничего подобного. – Ну, тогда у меня нет никаких претензий, – Искра заканчивает перевязку и отступает назад. – Она должна продержаться до приезда полиции. Я уже позвонил им, они должны быть в пути. Что-то мелькает в глазах Ииды. – Разве они… они не отследят тебя по твоему телефону? Шото не понимает, как он мог забыть, но Искра — злодей. (Хотя с каждым днём он верит в это всё меньше и меньше.) Если полиция отследит его телефонный номер, возникнут проблемы. – Ой, – говорит Искра, вытаскивая телефон из кармана. – Спасибо, что напомнил мне. Тогда я просто… Он швыряет свой телефон на асфальт. Он разбивается при ударе, и осколки разлетаются по всему переулку. – У меня есть запасные, – говорит Искра, прежде чем кто-либо из них успевает воскликнуть. – И я уже удалил всю информацию с этого по пути сюда, так что, если полиция сможет его спасти, то… – он пинает ногой самый большой осколок. – Лайк. Респект им, если они смогут. Но да, они ничего не найдут. – Хорошо, – Иида натянуто кивает, затем осматривая переулок. – Я пойду посмотрю, может получится найти какие-нибудь верёвки. Мы не можем оставить Стэйна во льду: клетки его кожи разрушаются. В этот момент у Шото возникает искушение оставить его там, во льду, но он кивает, и Иида направляется в другой конец переулка, чтобы поискать верёвки. Искра и Шото остаются одни. – …Искра. Искра поворачивается к нему. Его золотые глаза сверкают в темноте. – В чём дело? – Почему ты не герой? Неожиданно по его лицу пробегает тень. Улыбка исчезает, не успев появиться. – Я не могу быть героем, Шото, – просто говорит он, стараясь казаться равнодушным. – Я злодей. – Это чушь собачья, ты сам это знаешь. Его выражение лица снова меняется, и когда Шото делает шаг вперёд, Искра отступает на шаг назад. – Ты потрясающий, Искра, – выдыхает Шото. – Ты почти в одиночку расправился с Убийцей Героев. Ты не уступал ему в бою. Ты победил его почти в одиночку, а про-герои не смогли этого сделать. – Шото… – Ты помог мне справиться с моими проблемами, – продолжает Шото, – ты защитил меня от моего отца, ты дал мне подсказки во время Спортивного фестиваля, ты позаботился о том, чтобы все мы оставались в безопасности, и злодей не сделал бы всего этого. Так почему же ты не герой? – Потому что я не могу быть героем, – огрызается Искра, это первый раз, когда его голос надламывается. – Я не могу. Ты что, не понимаешь? – Нет, я не понимаю, – огрызается Шото в ответ. – Кто сказал, что ты не можешь быть героем? – Все, – рычит Искра, но его глаза несомненно слезятся, а руки определённо дрожат. – У меня нет Причуды. Всё, на что я гожусь… – он указывает на себя, на свои сложенные крылья, на посохи на поясе. – Это. – Я считаю, что ты можешь стать героем, Искра. Искра изумлённо смотрит, и единственное, с чем Шото может сравнить его сейчас, — это побитый щенок. – Ш-Шото— – Сегодня вечером, я видел, что ты делал, и это не похоже ни на что, что я когда-либо видел, чтобы кто-либо делал, включая героев, – продолжает Шото. – Мне всё равно, что ты думаешь или что тебе сказали другие люди. Ты самый сильный человек, которого я когда-либо встречал, и если ты хочешь быть героем, то… ты можешь быть героем. Искра делает шаг назад, и он выглядит почти испуганным. – Общество этого не примет, – говорит он, энергично качая головой. – Я Беспричудный. – И всё же, несмотря ни на что, ты справился с Убийцей Героев. Чего никому другому не удавалось сделать. Искра будто в отчаянии. И он выглядит так, словно вот-вот заплачет. – Я не тот, кого хотят видеть люди, Шото. – Но что, если ты именно тот, кто им нужен? Искра таращится на него, то открывая, то закрывая рот, как рыба на берегу, пытаясь найти, что сказать. – Ш-Шото… Я-я— Позади них, со стороны улицы, до ушей Шото доносятся звуки сирен. Гул нарастает. Приближается. Искра заметно напрягается, и он переводит взгляд с Шото на улицу, затем снова на Шото. – Я… мне нужно идти. Шото его не останавливает. Искра поворачивается и мчится мимо Ииды за угол. Он скрывается из виду как раз в тот момент, когда полицейские машины и машины скорой помощи появляются напротив Шото.***
Изуку задыхается. Мчась по переулку, сдерживая слёзы, он мчится так, словно от этого зависит его жизнь. В какой-то момент Биткоин пикирует с неба и начинает лететь рядом, но Изуку едва ли замечает это. – Ты можешь стать героем. Никто никогда не говорил этого Изуку. Ни его одноклассники. Ни мама. Никто не верил в него до этого момента. Никто не говорил ему, что он может. Всё, что он получал, — это сочувственные взгляды и, чаще, чем ему бы хотелось, резкий удар под дых. Но, Шото. Шото, который только недавно преодолел свои собственные трудности со своей Причудой, посмотрел в глаза Беспричудному, никчёмному Изуку, сквозь маску Искры, и сказал ему, что он может. Он никогда раньше не слышал этих слов. Он уже достаточно далеко, и звук сирены слабо доходит до его ушей, когда он спотыкается о валяющийся кирпич в переулке, размахивая руками, чтобы не упасть. Он неправильно приземляется на раненое плечо, и оно г о р и т. Изуку почти прикусывает язык в спешке сжать зубы, а его пальцы резко поднимаются, чтобы крепко сжать плечо. Рана зашита и перевязана (по крайней мере так и должно быть, если только он не порвал швы), но острая, мучительная боль вызывает чёрные пятна перед глазами, и слезы обжигают глаза. Раскат грома заглушает слабый вой сирен, и небо рассекает вспышка молнии. Биткоин приземляется на его здоровое плечо, дёргая его за волосы клювом в попытке поднять. Изуку не двигается.***
– Цукаучи-сан. Тодороки сидит на краю машины скорой помощи, ожидая, пока медики закончат с Иидой и осмотрят его, когда он неожиданно протягивает руку и хватает Наомасу за запястье. Это было необычно для Тодороки, который, судя по тому, что Наомаса видел, обычно очень хладнокровный и собранный парень. Наомаса удостоверяется, что поблизости нет никого, кто мог бы их подслушать, прежде чем подойти ближе. – В чём дело? – Это был Искра, – голос Тодороки мягкий, но уверенный. – Он ранен. Я не знаю, насколько сильно, и не знаю, как далеко он успел уйти, но он направился в другой конец переулка после того, как помог мне и Ииде справиться со Стэйном. Ему нужна помощь. Наомаса заглядывает Тодороки в глаза, затем ещё глубже. Он не лжёт. – …Я понял. Спасибо тебе, Тодороки. – Можете не… – что-то меняется во взгляде Тодороки. Сейчас он больше похож на ребёнка, чем когда-либо. Наомаса ободряюще улыбается и краем глаза замечает приближающихся медиков. У них не осталось времени. – С ним ничего не случится, обещаю, – клянётся он. Пальцы Тодороки соскальзывают с его запястья, и медик занимает своё место перед мальчиком. Наомаса рявкает на одного из своих офицеров, чтобы тот заменил его, пока он обыскивает местность, затем направляется вглубь переулка, как и сказал Тодороки. За ним никто не следует. Здесь стоит жуткая тишина, и она лишь усиляется по мере продвижения Наомасы. Это нервирует, и, честно говоря, он почти что ждёт, что злодей сейчас бросится на него с оружием в руках. Конечно, этого не происходит, но как только мысль появляется у него в голове, он уже не может от неё избавиться. Он не знает, в какую сторону идти, но доверяет своей интуиции и продолжает двигаться вперёд. И как раз в тот момент, когда он уже думает, что абсолютно ничего не добьётся, он замечает его. Скрюченная, неподвижная фигура на земле, с тёмной, призрачной фигурой птицы, нависшей над ним. Если бы Наомаса не знал лучше, он бы подумал, что это мёртвое тело и птица пожинает плоды, но ему виднее. Он ускоряет шаг и спешит туда, охваченный нарастающей паникой. Птица замечает его и резко поворачивает голову. Большие чёрные глаза-бусинки впиваются в Наомасу и почти останавливают его на полпути, но Искра всё ещё лежит на земле, и он, кажется, вообще не замечает Наомасу. Он абсолютно не двигается. – Успокойся, приятель, – говорит Наомаса птице, успокаивающе протягивая руки. Птица наклоняет голову набок, и Наомаса на короткое мгновение думает: да. Это конец. – Я не причиню ему вреда, обещаю. Птица не двигается с места, но она также не нападает на Наомасу, когда тот опускается на колени рядом с Искрой, так что, по крайней мере, это хорошо. Наомаса долго не решается прикоснуться к мальчику, но в конце концов он полагается на удачу и осторожно переворачивает его на спину. Искра определенно без сознания. Его голова поворачивается набок, а очки запутываются в его растрёпанных чёрных волосах. Его рука безвольно падает рядом с ним. Раньше птица не казалась такой уж встревоженной, но теперь она прыгает на грудь Искре и каркает ему в лицо. Это, наверное, один из самых жалких звуков, которые Наомаса когда-либо слышал. Наомаса перепроверяет, что они одни, затем протягивает руку и трогает Искру за плечо. – Эй, малыш. Он касается второй раз, и, когда лицо Искры искажается от боли, Наомаса резко отпускает его. Он всё ещё без сознания, но всё так, как и сказал Тодороки. Он ранен. Наомаса снова касается его плеча, уже аккуратнее, и на этот раз его пальцы натыкаются на что-то тёплое и влажное. Его сердце подскакивает к горлу. О, чёрт возьми—***
Искра не тяжёлый, но он совершенно ни на что не реагирует, и Наомаса не может рисковать уронить его. По крайней мере, птица больше не пытается его убить; каким-то образом существо (к счастью) поняло, что Наомаса не представляет угрозы, и теперь прижимается к груди Искры, уткнувшись головой в своё крыло. Машины скорой помощи уже увезли Тодороки и Ииду, и все, кто остались, — это пара полицейских, все они входят в следственную группу Наомасы, и он готов доверить им даже свою жизнь. Они, как и он, единодушно соглашаются, что Искра — не враг, а союзник. Что делает эту ситуацию намного проще, и, честно говоря, он благодарит бога за это. Первым, кто замечает его и его бессознательного подопечного, является Санса, стоящий прямо возле переулка. Когда он замечает Наомасу, и более того, бесчувственного злодея в его объятиях, его глаза расширяются. – Он ранен, – говорит Наомаса, проходя мимо Сансы и направляясь к своей полицейской машине. – Я собираюсь оказать ему некоторую помощь. Санса не спрашивает подробностей. На самом деле он вообще ничего не говорит. Он открывает ему заднюю дверь машины, и Наомаса быстро выдыхает слова благодарности, пока устраивает Искру на сиденье, изо всех сил пытаясь запихнуть того внутрь. Он перевязал плечо Искры, так что, по крайней мере, тот больше не истекает кровью, но всё же. Время — вещь непостоянная. Наомаса закрывает дверь, прощается с Сансой и сам садится в машину. Ему приходится активно напоминать себе не увеличивать скорость, мчась по пустым улицам сквозь пронизывающую темноту. Птица теперь сидит на сиденье рядом с Искрой, полностью проснувшаяся и настороженная. Наомаса крепит устройство Bluetooth за ухо, затем нажимает несколько кнопок на экране рядом с радиоприёмником. В его ухе слышится гудок. Один гудок, два, три— Щелчок. – Цукаучи? – Чиё, сделайте мне одолжение, – Наомаса резко поворачивает за угол и оглядывается, чтобы убедиться, что Искра всё ещё в порядке. Он в порядке, но как долго ещё продержится, Наомаса не знает. – Как быстро Вы сможете добраться до моей квартиры? – Я уже в пути. Щелчок. Наомаса переключает своё внимание на дорогу и делает глубокий вдох через нос, выдыхая через рот. Как будто ситуация с Искрой ещё не была достаточно сложной.