***
– Мама, мам, смотри! Его снова показывают по телевизору! Разве он не классный?! Инко видит, как это происходит, от начала и до конца. – Я хочу когда-нибудь стать таким же героем, как он! Как только я получу свою Причуду, это будет проще простого! Когда репортёр, находящийся в прямом эфире, ныряет в укрытие, колени Инко касаются пола, и глаза широко раскрываются от ужаса. – Изуку… почему ты хромаешь? Он слабо улыбается ей с дрожащим, прерывистым смехом, и она притворяется, что не слышит, как тот застревает в горле и слабо шарит по пути к выходу. – О-ох, ничего особенного! – уверяет он, потирая затылок рукой, не сжимающей рюкзак. – Я просто споткнулся по дороге домой, ты же меня знаешь! Я в порядке! Она не должна была позволять ему. Она должна была остановить его, она должна была сказать ему «нет», она не должна была разрешать ему это делать, она не должна была позволять ему… – Изуку… ты… ты уверен, что с тобой всё в порядке? Ей не следовало отпускать его. Следующая улыбка, которую он ей дарит, ещё слабее, но в ней есть что-то более искреннее, чего не было раньше. – …Да, мам. Я… – он на секунду опускает взгляд, прикусывая нижнюю губу. Он поправляет свой рюкзак, хватая его немного крепче. Взрыв затуманивает обзор камеры. Сам оператор, вероятно, спрятался, и в результате Инко ничего не видит. Там дым, там огонь, она слышит крики и вопли, но больше ничего. Ни гражданских лиц. Ни злодеев. Ни Изуку. – …Со мной всё будет в порядке. Это ещё не всё, что она вспоминает, наблюдая, как затихает взрыв и остаётся один лишь дым. Она вспоминает, как читала с ним книги перед сном. Сворачивалась калачиком на диване, чтобы посмотреть телевизор, когда он был болен. Водила его в мастерские, когда не была на работе и он не был занят. Всё это такие мелочи, маленькие, но драгоценные моменты, и она чувствует, что воспользовалась на полную каждым из них. Дым не рассеивается, и она не ждёт, пока он рассеется. Она не выключает телевизор и не выключает свет. Она хватает ключи со стола и едва вспоминает, что нужно надеть ботинки, прежде чем вылететь за дверь.***
– Но ведь технически это всё равно твоя сила, нет? Шото приходит в себя с полным осознанием всего, что только что произошло. Он резко выпрямляется, тяжело дыша, дыхание перехватывает от спазма в горле. Какое-то время Шото кашляет, хрипит и, задыхаясь, очищает лёгкие от дыма настолько, насколько только может. Его разум вращается и сгорает. У него кружится голова. Взрыв не обжёг его. Как бы сильно он это ни ненавидел, его огненная причуда гарантировала то, что его кожа была огнестойкой. Это не спасло его от нескольких царапин и синяков, но всё могло быть намного хуже. Однако у Мидории нет такой защиты. Мидория с таким же успехом мог быть кормом для взрыва. – Честно говоря?.. Я никогда особо не задумывался о своём будущем. Шото мгновенно берёт себя в руки и вскакивает на ноги. Дым, витающий вокруг, снова наполняет его лёгкие, но ему на это наплевать. Не это его волнует. Дым обжигает ему горло, и он размахивает руками, разгоняя его, но не ради лёгких, а ради Мидории. Искры. – Мидория! – кричит он сквозь дым и отчаяние; на сердце тяжело, а глаза горят. Ответа нет, и он не знает, почему ожидал его, но это вызывает повторную вспышку паники в его сердце, и в отчаянии он снова кричит. – Мидория! Мидори—! Вдалеке порыв ветра разгоняет часть дыма. Руки Шото взлетают к лицу, чтобы защитить глаза, но он быстро опускает их. Там, вдалеке, стоит Все За Одного, и на земле у его ног неподвижно лежит Мидория. Сердце Шото останавливается. Все За Одного выглядит раненым. На его коже несколько кровоточащих ран, покрытых волдырями, и вес его уничтоженного медицинского оборудования явно давит на него — честно говоря, медицинское оборудование, вероятно, и было главной целью Мидории. Но Все За Одного стоит. А Мидория – нет. Он растянулся на земле, неподвижный, как сломанная кукла, и выглядя не лучше. С такого расстояния трудно разглядеть, но он ранен. Его одежда прилипла к нему, местами опалённая и обожжённая, и сквозь обугленные дыры Шото видит покрытую волдырями кожу и кровь. С такого расстояния Шото даже не может сказать, жив он или нет. – Что это? – Деньги на мороженое. Я отвлеку твоего отца, возьми два. – …Он серьёзно настроен убить тебя на днях. – Возможно. – Не похоже, что тебя это волнует. Искра смеётся от всей души. – Ты приложил героические усилия, мальчик, – гудит Все За Одного, и улыбка появляется на его лице. Она кривая, и, очевидно, ему больно её удерживать, но, тем не менее, она есть, она реальна, и она никуда не девается. – Но, к сожалению, всё было напрасно. Как ты можешь видеть, я всё ещё стою. Несмотря на всю твою тяжёлую работу ты ничего не добился. Совсем ничего. – Ты говоришь по-английски?! – Мы думали позаниматься у Яойорозу, ты должен присоединиться к нам! – Я-я не знаю— – Ну же! Мы были бы рады, если бы пришёл! Рука Все За Одного тянется к неподвижной фигуре Мидории, и Шото достигает своей критической точки. – Не надо! Все За Одного поднимает голову, когда Шото бросается к нему. Злодея, похоже, это не беспокоит. Несмотря на свои раны, несмотря на тлеющее медицинское оборудование, он улыбается. – Ты умрёшь, парень, – говорит Все За Одного, и Шото едва слышит это из-за топота ног и стука своих ботинок по асфальту. – Я надеюсь, ты знаешь об этом. Он убирает руку от Мидории и вместо этого направляет её на Шото. Шото сильнее стискивает зубы, задерживает дыхание, закаляя свою решимость— Краем глаза он замечает вспышку чего-то, проносящегося мимо него с молниеносной скоростью, — Всемогущий обрушивается на Все За Одного. То ли злодей не замечает появления Всемогущего, то ли у героя появляется шанс нанести удар благодаря тому, что Шото служит неосознанным отвлекающим фактором, но в итоге Всемогущий отбрасывает Все За Одного силой своего удара, скользя на десять, пятнадцать, двадцать футов от неподвижной фигуры Мидории. Шото тоже останавливается, его голова кружится от адреналина. Улыбка Все За Одного не исчезает, и он не видит лица Всемогущего. – Тодороки! – кричит Всемогущий, и его голос напряжен. – Иди! Он говорит коротко, но Шото точно понимает, что он имеет в виду. Он слышит удар, чувствует ударную волну, но это даже не замедляет его движения. Он не уверен, что что-то теперь сможет его замедлить. – Ты не очень-то похож на злодея. Колени Шото ударяются о землю, и он знает, что через несколько часов они будут в адских синяках, но это последнее, о чём он думает. Он протягивает руку, хватает Мидорию за плечи и притягивает к себе. Голова Мидории свешивается ему на плечо, и желудок Шото подскакивает к горлу; на щеках Мидории несколько длинных, всё ещё тлеющих ожогов. Один из них тянется прямо через его закрытое веко, вниз к старым шрамам на щеке. Его волосы опалены. От жгучего запаха дыма и крови Шото тошнит, но он подавляет это, как может. – Мидория, х-хэй, Мидория— Он не отвечает. Мидория даже не дёргается. С кислотой в горле и душераздирающим ощущением в сердце, Шото подносит ухо ближе к лицу Мидории, ожидая. Надеясь. Молясь. Но он слышит его, несмотря на борьбу Всемогущего и Все За Одного поблизости, несмотря на грохочущую землю под ними, несмотря на дым, который наполняет его ноздри и проникает в лёгкие даже сейчас. Мидория каким-то образом дышит, но тихо и слабо, и кажется, что это требует от него больших усилий. Однако он жив. Шото притягивает его ближе и зарывается лицом в опалённые, дымчатые волосы Мидории. Желание рассмеяться с облегчением лишь немного слабее, чем желание сломаться и заплакать. – Ты знаешь… для злодея у тебя определенно героический взгляд на вещи. – Что я могу сказать? Герои довольно крутые. – Тодороки! Раздаётся взрыв со стороны Всемогущего и Все За Одного — их сражение переместилось немного дальше — и крик с противоположной стороны. Голова Шото резко поворачивается, когда Иида, Урарака и Шинсо подбегают, широко раскрыв глаза от увиденного. – О боже, – Урарака резко останавливается, и её и без того широко раскрытые глаза расширяются еще больше. Её лицо становится на два тона бледнее. – О боже, нет— Она смотрит на ногу Мидории. Шото не осмеливается. – Мы должны доставить его в больницу, – говорит Иида, и Шото не уверен, что он когда-либо был более благодарен за лидерские качества Ииды. – У нас нет времени, я понесу его, нам нужно спешить. Шото не хочет отпускать его, но, когда Иида наклоняется, Шото позволяет ему взять Мидорию. Тот всё ещё без сознания. Всё ещё не двигается. Всё ещё едва дышит. Иида уже отходит на несколько шагов от них, прежде чем Шото осознает это. Шинсо берет его за локоть и, когда Шото снова вступает в контакт с реальностью, он позволяет помочь себе подняться на ноги. Урарака тоже всё ещё рядом. Шото хочет что-то сказать, но не может найти подходящих слов и в результате молчит. В столь же невысказанном, единодушном согласии они поворачиваются и бросаются в погоню за Иидой. Шото едва чувствует, как его ноги касаются земли. Он едва видит, что впереди. Он едва чувствует дуновение ветра, едва чувствует запах дыма. Он едва слышит голос Шинсо, когда тот что-то говорит, и голос Урараки, когда она спрашивает, всё ли с ним в порядке. Всё, что он слышит, — это эхо нарушенного обещания. Искра сказал, что будет осторожен. Что он будет в безопасности. Он солгал.***
– Что это за выражение у тебя на лице, Всемогущий? Похоже, ты злишься. Всемогущий крепче стискивает зубы и наносит ещё один удар. Это действительно срабатывает и отбрасывает Все За Одного назад. Злодей регенирирует, удерживая себя от падения, но всё же выглядит заметно потрёпанным. Его снаряжение разбито, а его тело усеяно ранами; их так много, что его быстро заживляющим Причудам приходится нелегко, и они медленно добираются до всех них. Всемогущий снова атакует. – Эта штука — Ному. У него есть поглощающая урон Причуда. Вы, наверное, знаете, как это использовать, не правда ли? Все За Одного улыбается ему, как раз перед тем, как скрестить руки перед лицом. Кулаки Всемогущего врезаются в его предплечья, и ударная волна почти отшвыривает их обоих друг от друга, но это не происходит. – Он был моим подчинённым, Всемогущий, – говорит ему Все За Одного сквозь стиснутые зубы и напряженную улыбку. – Что с ним случится, решаю я. Ты не можешь сказать мне, что он не просил об этом. При этих словах Все За Одного издаёт глубокий, хриплый смешок. – В каком-то смысле мне даже грустно. Подумать только, вся его работа, все усилия, которые он вложил в это… Все эти годы, что он плёл паутину лжи, обманывал окружающих его людей… неважно, что он сделал, в конце концов, он ничего не добил— Всемогущий не даёт ему закончить. Его кулак вскидывается вверх, врезаясь в живот Все За Одного, и злодей отлетает назад. Все За Одного ударяется о землю ногами, скользя, но Всемогущий оказывается рядом прежде, чем он успевает отдышаться, занося кулак для ещё одного удара. Все За Одного не так силен, как обычно, как если бы его медицинское оборудование работало должным образом, как если бы он не был уже ранен, как если бы Искра не сбил его с толку. – Ничто из того, что он сделал, не пропадёт даром! – кричит Всемогущий, ветер хлестает его кожу во время движения, и Один За Всех, раскаляется в его венах, как паяльная лампа. – Пока я здесь… пока я могу сражаться!.. Я позабочусь о том, чтобы его страдания не оказались напрасны. Все За Одного улыбается, но определенно натянуто, и его уверенность ослабевает. – Очень хорошо, Всемогущий. Искра. Очень хорошо. Всемогущий наносит решающий удар.***
– Я думаю, ты можешь стать героем, Искра. Сегодня вечером, я видел, что ты делал, и это не похоже ни на что, что я когда-либо видел, чтобы кто-либо делал, включая героев. Мне всё равно, что ты думаешь или что тебе сказали другие люди. Ты самый сильный человек, которого я когда-либо встречал, и если ты хочешь быть героем, то… ты можешь быть героем. Шото не нужно смотреть, чтобы знать, что Всемогущий побеждает Все За Одного. Ему не нужно видеть удар, чтобы знать точный момент, когда всё закончится. Толпа вокруг него свистит и кричит, пока он бежит с Ураракой и Шинсо вслед за Иидой к ожидающим машинам скорой помощи. Он знает, что Всемогущий победил. Для него только победа имеет смысл после всего, чем пожертвовал Мидория. Но, на самом деле, Шото это не волнует. Им не требуется много времени, чтобы найти медиков. К тому моменту, когда Шото, Шинсо и Урарака догоняют Ииду, Мидорию уже вынимают из его рук и укладывают на носилки. По какой-то причине он выглядит ещё хуже, теперь, когда Шото более отстранён от ситуации и может видеть его состояние в полной мере. И он выглядит… Плохо. Действительно плохо. Он всё ещё не пришёл в сознание, ожоги на его коже почти блестят в лунном свете, и окружающие их медики, разговаривающие друг с другом торопливыми словами, подключая аппараты и кислород и снимая повязки, добавляют определенную ясность, которую Шото хотел бы избежать. Это реально. Это ад, и он реален. Прежде чем он понимает, что происходит, медики заносят своего пациента в машину скорой помощи, и уезжают, мчась по улице, ещё задолго до того, как Шото вообще замечает их движение. Он смотрит на пустое пространство, где несколько мгновений назад был Мидория, и, секунду, которая кажется целой вечностью, он не может дышать. – Мы должны поехать в больницу, – наконец произносит Урарака тихо и нерешительно. – Д-даже если мы не сможем его увидеть, даже если врачи ничего не смогут нам сказать, я-я… Я думаю, мы должны быть там. – Сначала я должен связаться с полицией, – говорит Шинсо, быстро оглядываясь через плечо, прежде чем повернуться к ним. – Я вроде как улизнул, пока никто не видел. Они, наверное, волнуются. Я догоню вас, ребята, встретимся в больнице. Остальные соглашаются. Шото всё ещё не может говорить. Затем рука Ииды опускается ему на плечо. Он хочет вздрогнуть, но, кажется, физически не в состоянии даже пошевелиться. – Ты хочешь пойти, Тодороки? Нет. Нет, он этого не хочет. Он уже бывал в больнице раньше. Его отец приволок его туда, когда он был маленьким, с ожогами на лице и болью, пронизывающей его сердце. Он был там с Иидой, после их битвы и победы над Убийцей Героев, победы, за которую в первую очередь отвечает Искра. Он навестил Ииду за день до того, как Тенсея выписали. Он навещал свою мать по разным поводам много раз. Если он пойдёт, это будет значить, что он не может этого отрицать. Если он пойдёт, это будет значить, что всё по-настоящему. Но он каким-то образом ловит себя на том, что кивает, и его онемевшие ноги несут его вместе с Ураракой и Иидой к месту назначения. Независимо от того, как сильно у него переворачивается желудок, независимо от того, сколько воспоминаний мелькает в его голове, он обнаруживает, что не может оставаться в стороне.