***
Рабастан сидел в гостиной Слизерина, неотрывно смотря на трескучие поленья в камине и подпирая подбородок руками. Когда дверь распахнулась, за порог гостиной переступили Слизеринцы, уходящие с Хэллоуина у Слизнорта, среди которых были Блэк и Розье. Эти двое вместе с Флинтом подошли к нему, а расстроенная Паркинсон ушла в сторону спальни для девочек. — Ты где был? — без прилюдий начал Блэк. — О, господин Староста, — улыбнулся Лестрейндж и шутливо поклонился, — к несчастью, вашей партнёрше вчера стало плохо, а я лишь проследил, чтобы ей помогли найти дорогу в гостиную, — объяснил он, поднимаясь и отходя в сторону мужских спален, но напоследок он обернулся и тихо сказал Регулусу, чтобы услышал только он: — Реджи, ты настолько плохо танцуешь, что твоих партнёрш от тебя тошнит? — Заткнись, — холодным тоном ответил Блэк, а на лице его не дрогнул ни один мускул. — Мою партнёршу ты тоже довёл? — улыбаясь, спросил Розье, пока они шли в комнаты. — О нет, дорогой друг, — ответил Рабастан. — Твоя партнёрша как раз помогла бедной Эвелин добраться до гостиной. Цинтия бывает крайне любезной. Доброй ночи, — сказал Лестрейндж, уходя в свою комнату и запирая дверь. Ещё его беспокоило недавно полученное от матери письмо. Они переезжают из Франции в Британию, оставляя особняк Рудольфусу и Беллатрикс. Он считал это не очень справедливым, но не противился, раз уж такова воля родителей. Где-то в своей комнате сидела Таисия, прижав к груди колени и пытаясь хладнокровно обдумать то, что произошло сегодня вечером. Она была неимоверно зла на Цинтию, хоть и вреда она причинить совсем не собиралась, а просто не знала, что есть аллергия на Сыворотку Правды. Действительно, с чего бы ей это знать. В голову приходили всё более жуткие мысли о том, что случилось бы, если бы они не спасли Легран. Предположительно, их бы сразу кинули в Азкабан за незаконное использование Сыворотки Правды и убийство ученицы. И приплели бы к этому Рабастана и её. В том, что могли арестовать Цинтию был ещё вопрос, ведь она из другого государства и неизвестно, какие её родители имеют связи с Министерством Магии Германии. Лестрейнджи — очень влиятельная семья, поэтому юноша тоже смог бы избежать наказания. А вот Кроув... Всё, что она имела — родителей-полукровок беглецов из Литвы и это было больнее всего, ведь помочь ей бы никто не смог. Помогла бы Цинтия? В этом она сомневалась. Чуть спустив с плеч рубашку, она увидела фиолетовые синяки, которые оставила Винтерхальтер, когда схватила её и пыталась привести в сознание. Она была довольно сильной, тем более в злости, потому что тщательно следила за своей физической подготовкой. По словам её покойного дяди, даже будучи первоклассным волшебником, можно попросту устать махать палочкой и проиграть, банально пропустив пару решающих заклинаний. Цинтия рассказывала, что однажды её дед без палочки убил волшебника голыми руками. Правда это или нет она точно не знала, но её дед был человеком суровых нравов и всё-таки что-то Цинтия у него переняла. Таисия посмотрела на рабочий стол, где стояла бутыль с кровью Цинтии и его анализ, проведённый лично Таей. «Чётвертая группа, резус — отрицательный. Кровь не заражена» красовалось на заголовке листа. Анализ с маггловской точки зрения. Только проведя магический анализ, она могла выяснить, что Винтерхальтер чистокровна и маггловской крови в ней нет, по крайней мере в ближайших поколениях её семьи. Самое интересное, что Тая действительно обнаружила, что в крови есть некая субстанция, которая плотно переплетена с эритроцитами на микроскопическом уровне и проклятие было слишком сложно обнаружить. Несколько дней назад она выслала одну баночку матери, чтобы та перепроверила её заключения своим методами. Дело с наследственной слепотой оказалось для Таи увлекательным, но требовало хороших навыков в зельеварении и магической медицине. Если найдет лекарство от болезни Винтерхальтер, а точнее, её бабки — Овердорвест, то сможет манипулировать Старшей, а не поддаваться на её уловки.***
Цинтия считала, что ей необходимо продолжить допросы, просто делать это более безопасным методом. Легеллименция — универсальное оружие для тех, кому нужна информация, но минусы был в том, что Цинтия не освоила эту науку до конца, хотя уже вывела формулу, которая поможет сортировать воспоминания после проникновения в голову жертвы. Заклинание было не использованным ранее, поэтому высок риск того, что побочные эффекты могут проявиться и неизвестно, насколько они серьезны. Это усложняло задачу. Она кинула взгляд на пергамент, валяющийся под столом и легла, хватая его рукой за край. Удобно усевшись, она принялась изучать странную и новую для себя вещь. Это была некая карта, главной особенностью которой было то, что оно с точностью отображало местонахождение людей в Хогвартсе. Вещь была очень полезной для ее дела, поэтому она не видела срочной необходимости возвращать её хозяину, к тому же, она не знает, кто её хозяин. На карте было написано: «Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост, поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов с гордостью представляют своё новое изобретение — Карту Мародёров». Кем являются загадочные Мародёры, с не менее загадочными кличками, она не имела понятия и узнавать не спешила, ведь тогда ей из чувства совести захочется вернуть карту. Хотя, даже если и заставят, она потребует способ её изготовления. Что имел ввиду человек, скрывающийся в тени, когда говорил о том, что они не успели наложить пароль, Цинтия тоже не понимала. С Таей и Рабастаном они не общались примерно неделю, хоть и в ссоре с последним они не были. Цинтия предпочла проводить время в своей комнате, ночи и дни напролет корректируя заклинание. Без человека это было ещё более проблематично. Какими бы не было обстоятельства, но она надеялась на то, что Легран может дать ей некоторые сведения, но рисковать с ней в очередной раз было страшно и делать её тренировочным манекеном вовсе не хотелось. Но ей нужен был подопытный. Всё же, вряд ли у Легран есть ещё и аллергия на легеллименцию. Цинтия усмехнулась этой мысли. Рабастан как-то обмолвился, что знает одного хорошего специалиста в области сознания, но проблема была в том, что он школьник, а также не особо дружелюбный. Но в случае конкретных неудач, она всегда может сказать Лестрейнджу и он все с ним уладит. Для себя она решила, что воспользуется этим предложением если ее заклинание окажется недейственным. Из собственных размышлений её вывел стук в дверь. Кому понадобилось рваться к ней в такой час? Посмотрев на себя в зеркало, она едва не вздрогнула. Из двух плетеных калачиком кос, волосы торчали во все стороны, синие круги залегли под глазами, а один из чулков она порвала, ударившись об угол кровати, когда пыталась не вставая достать словарь по латыни со стола. Что тут поделаешь, погружаясь в работу обычно она не шибко следила за внешним видом. Накинув чары, чтобы хоть как-то подобающе выглядеть, она отворила дверь и увидела на пороге девочку, которая недавно перешла к ним из Шармбатона и обучается сейчас курсом младше. — Привет! Ты Цинтия? — с раздражающей улыбкой спросила она, стоя у порога. — Да, я. В чем дело? — спросила девушка чуть прохладным тоном. — Объяснять долго, — сказала она, как бы предлагая её выйти наружу, но Цинтия была непреклонна и осталась стоять на месте, делая вид, что не понимает намёка. — Эх... Мне уже приходилось общаться с немцами, — намекая на стереотипную твердолобость и грубость её нации. Ей хотелось поморщиться, но в чём-то она была даже согласна с незнакомкой, ведь Рабастан тоже говорил ей, что она в последнее время не шибко контролирует тон и дружелюбием не блещет. — Заметно, — уже более холодно ответила ей Цинтия. — И с какими же семьями вы общались, если не секрет? И как же вас зовут? Вы так и не представились. — Я знакома с семьёй Овердорвестов, с которой, кажется, приходится Астрид Овердорвест, ваша мама, — она продолжала улыбаться, а у Цинтии пошли мурашки по коже от того, что неизвестная ей девочка рыла о ней информацию, и даже копалась в её родословной. — Семья Шварц, тоже известны на родине, — с каждым словом Цинтия мрачнела, ведь эти фамилии были ей хорошо знакомы. — А зовут меня Элизабет Кэрроу. Глаза Цинтии округлились от услышанного и она подействовала слишком резко. Эта фамилия... Сторонники Гриндевальда, однозначно. Она схватила удивленную девушку за запястье и силой затянула внутрь комнаты, захлопнув дверь и невербально насылая на неё Петрификус Тоталус. Она села на пол, придерживая её голову и тело рукой, чтобы та не дай бог не грохнулась на землю и не получила синяки. Недоработанное заклинание вошло в силу. Напротив палочку на голову Элизабет и смотря ей прямо в глаза, она сказала: — Легеллименс Импримис, — и на неё тут же нахлынули воспоминания Кэрроу. Девочка, лет семи, сидит за столом с матерью, которая читает Пророк. — Когда они уже успокоятся, — недовольно пробормотала женщина. — Что случилось, мамочка? — Люди Гриндевальда даже после его проигрыша пытаются совершать плохие дела, — объяснила она. — Это злой волшебник, который не давал покоя мирным людям. Кушай кашу. — А почему? — Он плохой человек, Бетти. — А ты знала его? — Я нет, но бабушка, к сожалению, знала. Воспоминание сменилось следующим. Пятнадцатилетняя Элизабет изучала поместье бабушки, рассматривая разные картины и полки на шкафах. Внимание её привлекла колдография. В центре стоял мужчина с пепельными волосами и глазами разных цветов, подписанный как Геллерт Гриндевальд. Слева от него стояла темноволосая женщина в зелёном пальто, помеченная Виндой Розье. А справа стоял красивый, высокий и статный юноша — Герман Винтерхальтер. Изображены были ещё Куинни Голдштейн, Стивен Абернерти и бабушка Кэрроу. Пенелопа Кэрроу. Если её заклинание действует верно, то больше воспоминаний о Гриндевальде у неё не было. Видимо, в её семье было не принято о нем вспоминать. Выходя из её сознания, она изменила её воспоминания с помощью Обливиэйт и собиралась использовать Фините, чтобы пробудить девчонку от паралича, но неожиданно её настигла резкая боль. Голова, казалось, хотела разорваться на части, а виски пульсировали с такой силой, что становилось тяжело дышать. Хватаясь за угол кровати, она из последних сил шепнула «Отключись» на Кэрроу, чтобы Петрификус случайно не спал. После того, как боль начала медленно отходить, она пробудила Кэрроу, которая помнила, будто Цинтия пригласила её зайти в комнату. — Так вот, — продолжала Элизабет, с той же улыбкой. — Профессор Флитвик хотел, чтобы я позвала тебя и попросила к нему зайти. — И это было долго объяснять? — подняв брови, поинтересовалась Цинтия, на что Кэрроу лишь пожала плечами, выходя из её комнаты и закрывая дверь. Девушка хотела рухнуть на кровать, но не вежливо заставлять декана ждать её, ведь она и так потеряла много времени, копаясь в мозгах Кэрроу. Флитвик ожидал студентку в своём кабинете и кажется, он выглядел немного печально. Он всегда казался девушке хорошим человеком, поэтому она всегда помогала декану, если он просил о помощи. — Добрый вечер, Цинтия, — поздоровался профессор. На столе его танцевали знаменитые кексы, которые он зачаровывал каждый раз, когда к нему приходили студенты. — Здравствуйте, профессор, — поздоровалась девушка, с приглашения Флитвика, усаживаясь на стул напротив. — Как продвигается изучение «Sur le pont d'Avignon»?— заинтересованно спросил декан. Цинтия мысленно дала себе пощёчину, ведь со всеми своими опытами совсем забыла про то, что обещала отработать песни из хорового репертуара. — В процессе, профессор, — ей было стыдно его обманывать, но она обещала себе непременно начать в скором времени. Декан одобрительно кивнул головой. — У меня есть к вам просьба, Цинтия, — начал профессор. — К сожалению, Пандора сильно больна и сейчас большую часть времени проводит в лазарете и её место старосты пустует. Я думал, может быть, пока мисс Бейфилд идёт на поправку, вы временно замените её? Цинтия совершенно опешила. Пандора больна? Меня просят стать старостой? Она считала, что это очень муторная должность, сплошная работа и морока, но так же, она давала некоторые преимущества. Например, ходить по замку ночью, точнее, патрулировать коридоры. Она долго взвешивала этот вопрос, но раз уж это временно, то взамен на дополнительное время посещения абсолютно пустых коридоров, она готова потерпеть. — Без проблем, профессор, — сказала Цинтия, на что Флитвик облегчённо вздохнул. — Вы сможете посетить собрание сегодня? Они проходят каждые девять часов вторника и четверга в старом кабинете Трансфигурации. Помните, где он? — Да, профессор. Я приду. Попрощавшись с деканом, она вышла из его кабинета, всё ещё обдумывая, на что она подписалась.***
— Простите за опоздание, — неловко улыбнулась Цинтия, переступая порог класса Трансфигурации. На неё удивленными глазами смотрели Люпин, Эванс и Легран. Старосты Пуффендуя выглядели дружелюбно, Джеймисон, её однокурсник, слегка заинтересованно, а Блэк лишь своим надменным взглядом осматривал опоздавшую. — Вы, наверное, слышали, что Пандора приболела, — объяснила она. — Профессор Флитвик попросил меня временно взять на себя её обязанности. — Что ж, тогда добро пожаловать, — первой ответила Эванс, улыбаясь и указывая рукой на свободное место за партой. — Сегодня старосты школы не могут здесь присутствовать, поэтому мы проводим собрание сами. В целом, собрание проходило в обыденном духе, как и рассчитывала Цинтия. Они обсуждали предстоящий Рождественский Бал, отличившихся плохим поведением младшекурсников, достижения каждого факультета, расписание дежурств в ночное время. Ответственность за темы на себя брала Лили, которая говорила больше всех, совместно с Джеймисоном. Пуффендуйцы говорили много, но не слишком по делу. Блэк обычно только вставлял редкие комментарии, а Легран молча кивала головой на его фразы. Когда собрание подошло к концу, она заметила, что Легран не торопится уходить, стоя на месте и делая вид, будто она долго собирает вещи. Цинтия невербальным заклинанием уронила вещи на пол, делая вид, что спускается, чтобы поднять их. Легран все ещё не уходила, ходя на уроках она выходит почти сразу и собирается быстро. Значит, ей нужна Цинтия. Она резко встала напротив девушки, вопросительно на неё смотря. Судя по взгляду, она поняла все верно. В кабинете уже было пусто. — Кхм... Винтерхальтер, — начала Легран. Кажется, слова благодарности ей легко не давались. — Спасибо, что помогла мне тогда дойти до гостиной, — на одном дыхании выпалила она. Цинтия хотела над ней немного пошутить в своей излюбленной манере или смутить сильнее, напоминая о том, что она испачкала её платье. Но вспоминая, что она едва не убила эту девушку, ей тут же перехотелось. Пробубнив «не за что», она незаметно засунула руку в карман и вынула палочку, направляя на Легран и отправляя ту в глубокий сон. — Легеллименс Импримис. Сколько бы она не торчала в её голове, никакой полезной информации Легран ей не даст. Побочные эффекты начали проявляться в виде стучащих висков, но Цинтия старалась не обращать внимания. Разочарованно, она поправила её воспоминания и пробудила ото сна. Легран кинула на неё свой последний взгляд и скрылась за дверью. Недолго погодя, Цинтия тоже вышла и наткнулась на неожиданного гостя коридора. — О чём вы говорили? — резко спросил Блэк. — Мисс Легран поблагодарила меня за помощь на Вечере, только и всего, — улыбнулась она. Блэк не сильно ей поверил, но понял, что не сможет прикопаться. — Мистер Блэк, могу я попросить вас? — спросила Цинтия, спускаясь вместе с ним на лестницу в Подземелья. — Попробуйте. — Вы не могли бы позвать Эвана Розье на пару минут разговора? — улыбнулась девушка, пока Блэк слегка помрачнел, но кивнул ей. Когда они дошли до Подземелий и Регулус скрылся за дверью в гостиную Слизерина, спустя несколько минут вышел Розье, немного удивленный визитом знакомой. — Цинтия? Вы что-то хотели? — спросил Розье, по традиции беря её кисть и поднося к своим губам. Она могла попросить Рабастана, он тоже говорил на этом языке, как и многие другие знакомые ей Слизеринцы. Но разве можно осудить девушку за желание хотя бы временно находиться рядом с тем, кто ей симпатичен? — Вы наверное слышали, что я пою в хоре. Эван, не могли бы вы помочь мне разобрать моё произношение в одной французской песне?***