Night deep — the memorial draft finished; mist and moon intense piercing cold. About to lie down, I warm the last remnant of the wine; we face before the lamp and drink. Drawing up the green silk coverlets, placing our pillows side by side; like spending more than a hundred nights, to sleep together with you here. Bo Juyi’s letter to Qian Hui
За окном стояла дождевая взвесь. Низкий покров туч над городом вторую неделю тяжелел от обещания дождя, но случилось это только сегодня. Мелкие рассеянные капли, горькие и смрадные, застлали все обозримое пространство дрожащей размытостью. Выходить сейчас наружу было бы верхом неразумности. Цзинь Гуанъяо втайне радовался такой причине задержаться подольше. Он смотрел на улицу сквозь грязноватое оконное стекло, отодвинув тяжелую пропыленную штору в сторону и опершись о наличник. От деревянной доски с облупившейся краской кожу его отделяла только тонкая ткань покрывала, наброшенного на плечи. Он почувствовал, как чужие руки осторожно обняли его со спины, плотнее запахивая покрывало вокруг его тела. Цзинь Гуанъяо откинул голову Сичэню на плечо и закрыл глаза. По лодыжкам пронесся порыв холодного сквозняка, и он переступил с ноги на ногу. — Пойдем обратно, — невнятно предложил Лань Сичэнь, уткнувшись носом ему в макушку. — Хочется курить, — сказал вдруг Цзинь Гуанъяо и сам удивился своим словам. Он нечасто курил, зависимость была ему ни к чему, но иногда, в такие моменты, когда он мог позволить себе немного расслабиться... Сичэнь мягко хмыкнул: — Покурить ты можешь, укрывшись одеялом. Или тебе нужно обязательно мерзнуть у окна? Цзинь Гуанъяо хохотнул. — Слишком драматично даже для меня. Сичэнь поцеловал его в плечо. — Пойдем, я вскипятил воды. Цзинь Гуанъяо развернулся в кольце его рук. Вгляделся в его безмятежное открытое лицо. От одного взгляда на Сичэня внутри у Цзинь Гуанъяо появлялось тянущее предвкушение, радостное ожидание и жадный восторг. Ему хотелось бы заявить об их близости, о своем праве на этого человека всему миру, чтобы никто не смел бросить на него неподобающий взгляд. Хотелось оставить следы на чужом теле. Он отчетливо представлял себе Лань Сичэня, главу Лань, запакованного в наглухо застегнутый сюртук, жилет, рубашку, с открытым белым горлом, помеченным красными следами его, Цзинь Гуанъяо, поцелуев. Цзинь Гуанъяо провел кончиками пальцев по шее Сичэня от уха до разлета ключиц. Подался вперед и коснулся кожи губами — легко, едва ощутимо. Они не могли позволить себе следов. — Иди, ложись, — сказал Цзинь Гуанъяо. — Я сейчас к тебе присоединюсь. Ему хотелось полюбоваться. Если Лань Сичэнь и разгадал его замысел, он ничего не сказал. Просто согласно склонил голову и отправился к постели. К тому, что заменяло им постель в этом старом неприбранном домике — к заваленному чистыми покрывалами матрасу на полу. Чтобы нагреть на кухне воды для чая, он тоже обмотался покрывалом, а сейчас стянул его на ходу. Цзинь Гуанъяо смотрел на его крепкие плечи, спину, поясницу, ягодицы, бедра. Сичэнь устроился на матрасе, забрался под теплое стеганое одеяло, скрестил ноги и поднял лицо к Цзинь Гуанъяо. Цзинь Гуанъяо хмыкнул и направился следом. Устроился рядом, под боком, Сичэнь разделил одеяло на двоих и пододвинул поднос так, чтобы он стоял между ними. На подносе уже стоял чайник, две кружки, банка консервированной рыбы, пакет с сухарями и маленькая жестяная коробочка с леденцами — большая редкость. Цзинь Гуанъяо взял ее в руки, покрутил, вслушиваясь в то, как круглые драже перекатываются внутри, стукаясь гладкими боками. — Хочешь есть? — спросил Сичэнь, указывая на банку. — Нет. И надеюсь, что ты тоже пока не будешь, потому что иначе мне придется воздержаться от поцелуев с тобой. Сичэнь засмеялся, и это был самый замечательный звук, что Цзинь Гуанъяо слышал в своей жизни. Он улыбнулся и сам этого не заметил. — Совсем не смешно, — сказал он. — Я собираюсь съесть конфет. Представь, какое ужасное сочетание это будет. — Кошмар, А-Яо, — он на мгновение скривился, как будто в самом деле попытался представить, и Цзинь Гуанъяо передернул плечами, отгоняя мысли прочь. — Никакой рыбы, — категорично сказал он. — Ладно, — согласился Сичэнь и потянулся за кружкой. — Надо будет посмотреть, что там еще есть из еды. Должны быть консервированные овощи, если я правильно помню. — Овощи — это намного лучше, — кивнул Цзинь Гуанъяо и тоже взял в руки кружку. От чая тепло пахло бадьяном и сахарной сладостью. В домике было холодно и сыро. Каждый угол, каждая поверхность в нем выдавали нежилое неуютное пространство: пыль, пустые полки и ящики, отсутствие вещей, запустение. Матушкина лачуга в Третьем круге была уютнее, чем этот дом. Но Цзинь Гуанъяо был счастлив находиться здесь. Сичэнь взял его за руку и переплел их пальцы. — Ты нечасто тут бываешь? — спросил Цзинь Гуанъяо и сделал первый глоток. Крепкий сладкий чай приятно согрел горло. Сичэнь качнул головой. — Редко. Проверяю, чтобы здесь все было... в порядке. Но на этом все. — Ты сказал, он принадлежал твоей матери. — Да, — помедлив, ответил Сичэнь. — До того, как она стала жить в Первом круге. Она привела нас сюда однажды, как раз в тот год, когда ее не стало. Ванцзи — он не помнит этого. Я хотел бы, чтобы он знал, но... Сичэнь опустил голову, уставился в пол. Если бы речь шла про кого угодно другого, Цзинь Гуанъяо предположил бы, что причина в нежелании делиться воспоминанием. Но Сичэнь так не поступал. Цзинь Гуанъяо сжал его руку и ничего не сказал. — Я думаю, — снова начал Сичэнь, — что же я могу рассказать ему про это место? Дом в Первом круге хранит куда больше ее присутствия. Там были ее вещи, ее записи, вся ее жизнь. Мы приходили туда, и мы видели своими глазами: тут она жила, проводила день за днем. Когда мы в тот единственный раз выбрались во Второй круг, сюда... Здесь не было ничего. Никаких вещей, никаких следов. Это был пустой дом. Может, пара каких-то мелочей. В конце концов, зачем-то же ей понадобилось сюда. Сичэнь угрюмо замолчал, и Цзинь Гуанъяо подумал, что, вероятнее всего, именно отсюда мадам Лань забрала яд, с помощью которого потом свела счеты с жизнью. Или, может, не сам яд, но его ингредиенты. Этот дом прятался от чужих глаз слишком хорошо: затерянный среди дальних, почти нежилых кварталов за плотной каменной застройкой и остатков чахлых мертвых деревьев. — Этот дом — отличное место для хранения секретов, — сказал Цзинь Гуанъяо. Он и правда так думал: отыскать это место было бы нелегко. — Я не хочу держать нас в секрете, — отозвался Сичэнь. Цзинь Гуанъяо шумно вдохнул, уставился в кружку. На темно-коричневой глянцевой поверхности отражались черные тени. Лань Сичэнь не смотрел на него. Даже если его слова были всего лишь неконтролируемо вырвавшейся случайностью, Цзинь Гуанъяо знал, что это правда. Для них обоих правда — бестолковая и жестокая. — Я тоже, — сказал он негромко и почувствовал, как изнутри все затопило злостью и горечью. Он одним глотком опустошил кружку до половины, резко отставил ее обратно на поднос и потянулся к Сичэню. Тот едва успел отставить собственную кружку в сторону, когда Цзинь Гуанъяо навалился на него всем весом, заставляя опрокинуться на спину, на матрас. Он целовал Лань Сичэня с силой, с нежностью, с бессмысленной злостью, с любовью. — Не думай об этом, не думай об этом, — сбивчиво зашептал Сичэнь, когда Цзинь Гуанъяо отстранился, чтобы отдышаться. Обнял его лицо сухими теплыми ладонями, отвел волосы с лица, симметричным ровным движением заправил длинные пряди за уши, бережно притянул к себе так, чтобы они соприкасались лбами и горячее дыхание смешивалось между их приоткрытыми губами. — Скоро все изменится, — с трудом проговорил Цзинь Гуанъяо, закрывая глаза. — Я делал все, о чем он меня просил... Я стараюсь. Тебе не нужно беспокоиться. — Именно поэтому я и беспокоюсь, — нахмурился Сичэнь. Он приподнялся на локте. — То, чем он заставляет тебя заниматься... Цзинь Гуанъяо помотал головой. — Оно стоит того. Все, что я делаю — оно будет того стоить, — он уперся головой Сичэню в плечо и почувствовал, как на шею успокаивающей тяжестью легла его ладонь. — Цзинь Гуаншань не тот человек, чьего уважения стоит добиваться с таким усердием, — сказал Сичэнь с неожиданной злостью и добавил, крепко обняв его: — Почему ты просто не хочешь сбежать со мной из этого проклятого города? — Потому что этот город буквально держит в заложниках всю твою жизнь, — мягко напомнил Цзинь Гуанъяо, тронутый чужой настойчивостью. — Твой брат, твой дядя, вся твоя семья. Ты романтичный и смелый человек, Лань Сичэнь. Но ты не настолько безответственный, чтобы бросить их и все свои обязанности, чтобы сбежать с любовником. — Звучит, будто ты неважен для меня, — Сичэнь сжал его крепче, и Цзинь Гуанъяо услышал сильный и быстрый стук его сердца. — Это не так, — просто ответил он. — Порывистые громкие жесты иногда совсем ничего не значат. Он вспомнил разваливающийся домишко со скрипящими от каждого шага половицами, где они жили вместе с матерью последний год, когда она болела. Ей хотелось, чтобы Цзинь Гуаншань приехал за ней, чтобы он увез ее в свой дом — или чтобы сбежал с ней куда-нибудь за горизонт. Она предавалась фантазиям, совсем не задумываясь о том, что они значат, что будет дальше горизонта или что с ней, бывшей проституткой, может случиться в Первом круге. Она находила в фантазиях утешение. Все детство Цзинь Гуанъяо прошло под звуки бесконечных историй, которые она выдумывала. Сейчас он знал им достойную цену. Фантазии не стоили ничего. — Мне кажется, что я делаю недостаточно. Цзинь Гуанъяо легко рассмеялся. — Глава Лань бросил весь сияющий огнями Первый круг, чтобы под ночь появиться на моем пороге и забрать в покинутый домик на окраине! Разве этого недостаточно? — спросил он, заглядывая Сичэню в глаза с лукавой улыбкой. И сам же знал: недостаточно. Ему — точно недостаточно. Он поспешно поцеловал Сичэня в уголок рта, попытался пересесть удобнее, они неловко завозились на матрасе, пытаясь разгрести гнездо из покрывал и одеяла — а потом сбоку раздался короткий глухой стук. Они резко повернулись на звук, чтобы увидеть, как из опрокинутой кружки Сичэня на пол выливается чай. Сичэнь досадливо цыкнул, Цзинь Гуанъяо выругался вслух, и они вдвоем поспешили убрать беспорядок. Липкие следы сладкого чая пришлось оттирать, а пару намокших покрывал отложить в сторону. Когда они покончили с этим, Цзинь Гуанъяо дошел до своих вещей, скинутых на деревянный табурет около окна, и достал маленький портсигар. — Ты не возражаешь? — спросил он у Сичэня, показывая ему металлический прямоугольник. Тот покачал головой. Цзинь Гуанъяо небрежно перебросил вещи на матрас, сел на табурет, вынул сигарету и прикурил. Нужно было бы открыть окно, чтобы запах не остался в комнате, чтобы не пристал к одежде, коже и волосам, но дождь все не прекращался, и Цзинь Гуанъяо не рискнул. — Что нового в Первом круге? — спросил он, делая первую затяжку. — Там редко что-то случается, — ответил Сичэнь. — В основном все то же самое. Цзинь Гуанъяо прислонился к наличнику и поставил на подоконник крышку от портсигара в качестве пепельницы. — Цзинь Цзысюань все еще пытается вернуть себе расположение девы Цзян, а глава Цзян ищет, куда выплескивать свой гнев в отсутствие своей верной правой руки, да? — Цзинь Гуанъяо коротко хохотнул, и Лань Сичэнь ему улыбнулся. — Именно так, — ответил он, разминая шею. — Собственно, глава Цзян успешно выплескивает свой гнев на наследника Цзинь. Его не радует возможность этого союза. — И напрасно, — заметил Цзинь Гуанъяо. — Это была бы хорошая во всех смыслах партия. Кланы Цзинь и Цзян уже давно идут в одном направлении, пора бы идти рука об руку. Лань Сичэнь задумался. — Пожалуй, ты прав... Но ведь речь в конечном счете, прежде всего, о людях. — Насколько я знаю, дева Цзян более чем не против этого союза, — осторожно сказал Цзинь Гуанъяо. — Отчего же глава Цзян возражает? — Может быть, виной его порывистый нрав, — предположил Лань Сичэнь. — Может, это все от их непростых отношений с наследником Цзинь. Или из-за той некрасивой истории, когда он очень обидел деву Цзян. — Ты верно заметил: в конечном счете речь о людях. Если дева Цзян соизволит поддаться, главе придется уступить. Все знают, как он обожает свою сестру, — Цзинь Гуанъяо улыбнулся, и Сичэнь кивнул. — Но глава Цзян, кажется, весь только в тревогах и печалях... — Все не так беспросветно. В последнее время они с Ванцзи очень сдружились. — Вот как? — заинтересовался Цзинь Гуанъяо, поворачиваясь к Сичэню. — Да. Я сам удивился. Никогда бы не подумал, что они найдут что-то общее. — Между ними было кое-что общее, — хмыкнул Цзинь Гуанъяо, и Лань Сичэнь кинул на него укоризненный веселый взгляд. — Стоило мастеру Вэю покинуть Первый круг, так все разом изменилось. Как будто сместилось и перепуталось. — Это правда. Фигура Вэй Усяня слишком значительна, его присутствие до сих пор ощущается в Первом круге, но без него все... иначе. — По крайней мере, механические машины Цзянов все еще прекрасны и будут работать даже без безумных и гениальных идей Вэй Усяня, — Цзинь Гуанъяо махнул рукой с зажатой между пальцами сигаретой. — Да. Но Вэй Усянь улучшал их, изобретал новое. Без его влияния развитие замедлится, нас ждет непростое время. — Ты преувеличиваешь. В конце концов, клан Цзян занимался обеспечением города многие поколения до Вэй Усяня — там хватает достойных инженеров. — Вэй Усянь все же — фигура особенная, — покачал головой Сичэнь. Он запахнулся в покрывало, начиная, кажется, замерзать. Цзинь Гуанъяо подумал о том, что было бы неплохо, докурив, вернуться обратно, лечь вдвоем под одеяло, насладиться близостью чуть дольше. Ему хотелось забыть про посторонние разговоры, но делать этого было никак нельзя. Он затянулся и сказал: — Сложно не согласиться. И его влияние на людей, его окружающих... насколько я помню, мастер Лань имел с ним особенные отношения? — Это, — Сичэнь помялся, — непросто описать. Полагаю, Вэй Усянь нравился Ванцзи, но характеры их настолько несхожие, что я не могу в полной мере назвать их прежнее общение дружбой. — И теперь — надо же — ты говоришь, что мастер Лань стал чаще общаться с главой Цзян? — Да. Можно подумать, что Ванцзи выбирает себе в друзья людей исключительно определенного склада. — Громких и несдержанных, — засмеялся Цзинь Гуанъяо, стряхивая столбик пепла в крышку. — Притяжение противоположностей? — Возможно. Я рад, что он не боится общения за пределами семьи, что он тянется к людям вокруг. В конце концов, это благотворно повлияет и на него, и на его работу. — Ах да, мастер Лань пробует себя в семейном бизнесе, — с улыбкой покивал Цзинь Гуанъяо. — Это не первые задания для него, он справляется вполне успешно, — в голосе Сичэня звучала гордость за брата. — Что ты ему поручаешь? Даешь поблажки или наоборот? — Я стараюсь выбирать задания соответственно его познаниям и умениям, — смущенно ответил Сичэнь. — Несмотря на его рвение, общение с людьми дается ему непросто, однако он хорошо работает с фактами, с материалами. Если что-то нужно выяснить, найти информацию, сопоставить разные аспекты... Ему неплохо удается это. — Расследования? — В том числе. — Все в порядке? — нахмурился Цзинь Гуанъяо. Лань Сичэнь поджал губы. — Небольшие проблемы с недостачей, — с неохотой отозвался он. — Я надеюсь, что это незначительные мелочи, но не хочу делать выводы, пока Ванцзи с этим не разберется. Цзинь Гуанъяо кивнул и не стал давить. — Что слышно в Совете? — спросил он. — Все по-старому. Обсуждаем много бесполезной ерунды. — Сичэнь, — начал Цзинь Гуанъяо хмуро, — до меня дошли слухи. По поводу Четвертого круга. Это правда? Цзинь Гуанъяо внимательно посмотрел на него. Лань Сичэнь сдвинул брови. — Разговор об этом заходил, — ответил он. — Глава Совета считает, что целесообразно отделить порт от Третьего круга. Цзинь Гуанъяо сжал свободную руку в кулак. В другой дотлевал окурок. — Это убьет Третий круг. — Эту идею не поддерживают. — Но если она выбралась за пределы Первого круга, значит, это не просто пустые слова. Он серьезно намерен этого добиться — не сейчас, так позже. — А-Яо, — напряженно позвал Сичэнь. — Скажи мне — не как друг, как мастер Цзинь — насколько выгодным для клана Цзинь будет Четвертый круг? Цзинь Гуанъяо затушил сигарету и заглянул Сичэню в глаза. — Бесконечно выгодным, — сказал он угрюмо.***
Дождь закончился, когда совсем рассвело. Тени сошли, и серые улицы залил привычный рассеянный слабый свет. Из убежища, где Цзинь Гуанъяо провел ночь, он поспешил обратно в особняк Верхнего кольца. Влажные после дождя камни остро пахли тиной и гадкой застойной водой, в ложбинках между блестящими рельсами скопилась бурая вода. Цзинь Гуанъяо припомнил расписание курсирующих по Второму кругу поездов и сверился с часами, стрелки показывали начало шестого. К половине он дошел до ближайшей остановки поезда, как раз чтобы успеть на второй утренний рейс. Поезд гремел и словно раскачивался на путях, угрожающе наклоняясь на поворотах. Кроме него в салоне было немного пассажиров: в центр из дальних кварталов ездили в основном на работу, первым рейсом. Цзинь Гуанъяо сделал несколько пересадок, а когда добрался до Верхнего кольца, заказал заводной экипаж. Как он ни старался проводить на воздухе поменьше времени, на одежде все равно осела влажная дождевая взвесь, которая обещала продержаться до полудня. Он брезгливо встряхнул воротник, чтобы капли не намочили хотя бы рубашку под плащом, и даже в салоне не стал снимать перчаток. Добрались быстро. Цзинь Гуанъяо открыл собственным ключом дверь. Особняк хранил молчание, был наполнен мягкой утренней тишиной. Цзинь Гуанъяо так и не привык считать это место домом, но оно было комфортным, приятным для жизни. Он поднялся по лестнице на второй этаж и уже в кабинете снял верхнюю одежду. Когда он подумал о том, что стоит выпить чего-нибудь теплого и все-таки поесть, в дверь тихонько поскреблись. Цзинь Гуанъяо резко обернулся. В небольшую щелку заглядывал Мо Сюаньюй. — Ты вернулся, Яо-гэ, — сказал он взволнованным шепотом. — То есть, эм, мастер Цзинь... Все в порядке? Цзинь Гуанъяо ласково улыбнулся ему и махнул рукой, приглашая войти. Мо Сюаньюй зашел, аккуратно прикрыл за собой дверь так, чтобы замок не щелкнул слишком громко, и выпрямился. — Все хорошо, А-Юй. Сюаньюй очевидно расслабился и подошел поближе. — Яо-гэ, я никому ничего не говорил. Его никто не видел вчера! Так... где вы были? — В глазах у него откровенно были написаны любопытство и нетерпение. Цзинь Гуанъяо растрепал ему челку с легким смешком. — Ни слова тебе не скажу, — ответил он, и Сюаньюй наиграно состроил обиженное выражение лица, но оно продержалось недолго. Он снова улыбнулся. — Я рад, когда этот господин приходит, ты... ты выглядишь таким счастливым после этого. — Что ты имеешь в виду? — прищурился Цзинь Гуанъяо. Сюаньюй покраснел и уставился себе под ноги. — Тебе как будто легче дышится, — пробормотал он. — И ты становишься таким... ну, открытым. Радуешься. Смеешься вот. Цзинь Гуанъяо прикусил изнутри щеку и запомнил. Надо же, какая досадная закономерность выясняется. — Что ж, я и правда рад, — сказал он. — Выпьешь со мной чаю, А-Юй? — Конечно, Яо-гэ! — с энтузиазмом откликнулся Сюаньюй. — Давай я все приготовлю, а ты пока переоденешься? Хочешь есть? — Пожалуй. Самое время для завтрака. Сюаньюй поморщился и зевнул. — Ничего подобного! Ужасная рань, Яо-гэ. Цзинь Гуанъяо рассмеялся: — Тогда мне повезло, что ты все-таки проснулся.***
Днем он опять отправился в Третий круг. Со дня на день должны были прибыть пароходы с гастрономическими товарами, и их тоже нужно будет принять. Постепенно клан Цзинь подгребал под себя всестороннее снабжение города. Совет, однако, спокойно это сносил. Сегодня, впрочем, Цзинь Гуанъяо не пошел в порт — он отправился в трущобы, вглубь Третьего круга, заваленного ржавеющим металлоломом и подгнивающими объедками. В воздухе стоял неподвижный запах дешевого машинного масла, протухшей воды, гнилой рыбы, подпаленной кожи. Здесь отчетливо пахло неблагополучием. Он добрался до хижины на Могильном холме, коротко вдохнул и занес руку, чтобы постучать. Дверь открылась до того, как он коснулся деревянных досок. — Талант великого мастера находит способ себя проявить даже в подобных местах, — заметил он с долей удивления, переступая высокий порог. — Я не слышал ни звука. — Потому что я умею пользоваться масленкой! — отозвался из темноты звонкий голос. Цзинь Гуанъяо хмыкнул, дверь за ним закрылась, и он прошел в глубину помещения. Комнатка была небольшой и захламленной. Повсюду лежали заготовки для механизмов, подставки с деталями экзоскелета, коробки и коробочки. Один из столов — единственный, на котором стояла зажженная лампа — был завален чертежами и рассыпанными шарикоподшипниками. Рядом с обломком грифеля лежала стальная пластина с лотосовым узором, отдаленно напоминающим клановый знак Цзянов. Вэй Усянь вышел вперед, вытирая руки ветошью. — Не моя вина, что во Втором и Первом кругах гнусное механическое потрескивание считается признаком элитарности или что-то типа того, — проворчал он, отбрасывая тряпку куда-то в сторону. Цзинь Гуанъяо хохотнул. — Не думаю, что это так, но, наверное, напоминать о масленках все же стоит почаще. Вэй Усянь пожал плечами и тяжело плюхнулся на стул, который надсадно скрипнул под его весом. — Не ждал тебя, — сказал он, откидываясь на спинку и закидывая ноги на столешницу. Его ботинок задел жестяной неустойчивый стаканчик с отвертками, и тот свалился на пол с громким неприятным звоном, отвертки раскатились по полу. Вэй Усянь цокнул языком и не двинулся с места. — Какая жалость, — улыбнулся Цзинь Гуанъяо. — А я ведь предупреждал тебя, что приду. Неужели ты не читаешь моих писем? — Не ждал тебя сегодня, — ослепительно улыбнулся Вэй Усянь. — Я-то всегда тебе рад, только тебе же не выгодно сейчас общаться со мной. Раз уж я здесь. — Я, по-твоему, настолько меркантильный? — с нарочитой обидой спросил Цзинь Гуанъяо, но искреннего интереса скрыть не смог. Вэй Усянь, конечно, это почувствовал. — Думаю, да, — ответил он и пожал плечами. — И тебе это не мешает? — Нет, — весело хмыкнул Вэй Усянь. — То, что у тебя есть свои мотивы, не мешает мне считать тебя другом. Он подался вперед, упираясь локтями в колени, и подмигнул: — И тебе вообще-то тоже. Цзинь Гуанъяо улыбнулся. — Мастер продолжает удивлять меня своими широкими взглядами. — Да-да, предрассудки — полная чепуха, — Вэй Усянь помахал ладонью перед носом, как будто отгоняя неприятный запах. — Так что тебе нужно? — Я хотел повидаться с давним другом, — вежливо ответил Цзинь Гуанъяо. Он подошел к стулу у стены, убрал с него ящик, потом поставил напротив Вэй Усяня и сел. — Как Вэнь Цюнлинь? — Вэнь Нин? — Вэй Усянь, казалось, удивился. — Он здоров. Цзинь Гуанъяо подумал, что сам бы сказал про Вэнь Цюнлиня скорее «функционирует», чем «здоров», но это явно была неверная терминология, если он хотел остаться в поле доброприятельских отношений с Вэй Усянем. Цзинь Гуанъяо улыбнулся. — Отрадно слышать. Но, наверное, Вэням нелегко дается жизнь в Третьем круге... Вэй Усянь коротко хохотнул: — Я знаю, ты считаешь их такими же пижонами, какими населен весь Первый круг — каким ты считаешь и меня, но... Но это не так. Это совершенно другие люди, не первый эшелон клана Вэнь, заправлявший нашей жизнью на протяжении многих десятков лет. Они принимают за большое везение то, что остались в живых и на свободе. — Наверное, так и есть. Но это два совершенно разных мира, как ни посмотри. — Ну, это непросто, конечно. Мне тоже, хотя я ведь родился в Третьем круге, — Вэй Усянь пожал плечами. — Главе Цзян, наверное, тоже было бы непривычно. И ему наверняка непривычно. Я слышал, он успел устроить тут несколько скандалов? — поинтересовался Цзинь Гуанъяо, Вэй Усянь засмеялся. — Цзян Чэн, да... Он приходит иногда. Навещает меня, — он улыбнулся. В улыбке его было что-то до безобразия искреннее, неподдельное. Но для Вэй Усяня каждая эмоция была такой и ясно отражалась на лице. Цзинь Гуанъяо никогда не мог себе такого позволить. — Ты скучаешь по нему? И по Первому кругу? — спросил он. — По Первому кругу — нет. По Цзян Чэну... — Вэй Усянь опустил взгляд, развел руками. Выглядел он очень уязвимо. — Ты поэтому занялся художественной резьбой? — Цзинь Гуанъяо кинул взгляд на стол. Вэй Усянь обернулся. — А, это… Сестрице очень нравятся цветочные узоры. Хочу сделать для нее что-нибудь. Цзинь Гуанъяо многозначительно кивнул: — Вот как. Наверное, в этом тоже есть своя сила: смириться с обстоятельствами. Не каждый на это способен. — Послушай, — Вэй Усянь потер шею, — вдыхать этот смрад тухлятины и гниения намного лучше, чем заживо гнить в комфортабельных подземельях Первого круга. — Вот как. И дева Вэнь считает так же? — Так вот зачем ты здесь! — воскликнул Вэй Усянь, тыкнув в его сторону пальцем. — Тебе что-то нужно от Вэнь Цин? — Да, пожалуй, можно и так сказать. — Цзинь Гуанъяо достал из кармана плаща прозрачный маленький пакетик с белым порошком. Глаза у Вэй Усяня тревожно распахнулись. — Что это? — нахмурился он. — Вот это я и хочу узнать, — ответил Цзинь Гуанъяо и протянул ему упаковку. — Я полагаю, что это новая партия япяня. Но мне нужно узнать состав, свойства. Я надеялся, дева Вэнь сможет мне в этом помочь. — Откуда это у тебя? — спросил Вэй Усянь, разглядывая упаковку. — Весь Третий круг кишит слухами про эту дрянь. Никогда не думал, что возьму ее в руки. Он отложил пакетик на стол. — Я знаю по меньшей мере одного поставщика. И мое чутье подсказывает, что скоро в городе будет намного больше этого порошка, чем провизии. Вэй Усянь смерил его пристальным вдумчивым взглядом, помолчал, подперев подбородок кулаком. — А-а-а, — протянул он наконец. — Поставки Цзиней, верно? Тебе надоело изображать почтительного сына? Цзинь Гуанъяо закусил изнутри щеку. Это был очень, очень опасный путь. — Проблема куда больше, чем я мог предположить, — сказал он осторожно. — Разумеется, нельзя позволить этой заразе распространиться. — Да. В этом городе и так хватает заразы, которая разъедает его изнутри, — кивнул Вэй Усянь. — Но... с чего такая инициатива? — Ты не веришь в мои добрые качества? — Я просто думаю, что дело не только в них. Цзинь Гуанъяо ответил с тщательно выверенной неохотой: — Мне не нравится возможная связь с поставкой лекарств. Вэй Усянь напрягся. — Клан Лань? — Они не при чем, — покачал головой Цзинь Гуанъяо. — Но мне не нравится, что связь есть. Мастер Лань начал расследование, и что-то мне подсказывает, что до добра оно его не доведет. — Лань Чжань... Но ведь всем известно, что Лани — те еще чистюли! Они бы ни за что не стали связываться с... с вот этим. Все знают! — в его последних словах зазвучала почти детская обида, и Цзинь Гуанъяо подавил ухмылку. — Знают, признают — да. Но это сейчас... Ты сам знаешь, по себе, по другим: людское мнение переменчиво и непрочно. — Нужно остановить это, — с мрачной решительностью подвел итог Вэй Усянь. Цзинь Гуанъяо беззвучно выдохнул с облегчением. — Пускай дева Вэнь выяснит состав и свойства препарата. Пока что у меня слишком мало информации для каких-то конкретных действий. Но у меня есть некоторые соображения, — Цзинь Гуанъяо поднялся на ноги. — Скажи, мастер Вэй, могу ли я рассчитывать на твою поддержку? Вэй Усянь снова пристально посмотрел на него, вздохнул и тоже поднялся. — Конечно. Если мы говорим о том, чтобы остановить распространение вот этого, — он неприязненно кивнул на упаковку порошка, — тогда я в деле. Держи меня в курсе. — Обязательно. — Я отправлю тебе весточку, когда Вэнь Цин разберется с этим. Цзинь Гуанъяо кивнул и направился к выходу. Дверь открылась без малейшего скрипа.