***
— Яойорозу, ты проводила осмотры до Тодороки, может быть, ответишь, каким образом там появился препарат, которого там ни в коем случае не должно быть? — Я… я не знаю, — запнулась врач, — в мою смену никто не заходил в смотровую, кроме пациентов, а я в тот ящик даже не заглядывала. — Хорошо, можешь идти, — отпустил её Айзава и тут же обратился к Шото: — А ты что думаешь, Тодороки? — Та же ситуация — я не открывал тот ящик, — ответил молодой человек и поджал губы в тонкую линию. — Чёрт возьми, — выругался главврач и сжал пальцами переносицу, — плохи дела. Это явно кто-то из медперсонала. — Айзава-сан, вы думаете, кто-то специально оставил феназепам в смотровой? — неуверенно задал вопрос Шинсо. — Нет, конечно. Скорей всего один из врачей изъял препарат у пациента, но забыл отнести на приемный пункт лекарств, но… от ответственности это не освобождает. Шото нахмурился, вынужденный слушать все эти разбирательства. Безусловно, он понимал, что данный случай — грязное пятно на репутации больницы и скорей всего дойдёт до судебных разбирательств и штрафов за халатность. Однако молодой хирург не понимал, как можно сейчас заботиться о делах больницы, когда маленький, истерзанный и больной омега лежит без сознания под капельницей и кислородной маской. Когда его только привезли в палату, он был похож на труп. — Ладно, разберёмся. — тем временем вздохнул Айзава. — А что с пациентом, вы связались с родственниками? — До родителей не удалось дозвониться, но я связался с дядей. Он скоро прибудет, — ответил всё тот же Шинсо. — Хорошо, не говорите ему пока про отравление, если поинтересуется, то… а впрочем, давайте я сам займусь этим пациентом, — решил мужчина и поднялся с кресла. Когда компания покинула кабинет главврача, оставив его готовиться и разбираться с другими делами, у двери их поджидала Яойорозу. В её лёгком омежьем феромоне проступали нотки тревожности и нерешительности. — Шото, я слышала, что произошло. Все так серьезно? — озабочено прошептала она. Тодороки находился в крайне мрачном и понуром состоянии, он не хотел ничего отвечать, вместо него это сделал Шинсо: — Да, всё серьёзно, — отрезал он, но без явного раздражения. — Ясно, — склонила голову Момо, всё ещё глядя на Шото и не узнавая его. Молодой человек был чернее тучи. Собственный феромон сдерживался им, но в моменты невнимательности каждый, кто находился рядом, мог почувствовать, насколько тяжёлый и холодный аромат исходил от молодого альфы. Горячий искристый чай совсем остыл, стал горьким и покрылся плёнкой.***
Спустя некоторое время компания врачей ждала появления дяди пациента. Времени с госпитализации прошло немного, даже если бы человек сразу спохватился и выехал, то дорога заняла бы как минимум полчаса. И тем не менее, Шото, Хитоши и двое полицейских ждали, что этот дядя может появиться с минуты на минуту, и морально готовились. Тодороки по-прежнему находился в палате пациента. Снаружи он был спокоен, сосредоточен и холоден, но внутри с ним творилось настоящая драма. На свежие воспоминания о случившемся наслоились воспоминания из детства, которые давно не затрагивались и даже игнорировались молодым человеком, но сейчас яростными вихрями чёрного смерча картины из прошлого закружились в сознании и притупили восприятие реальности, пока дверь в палату не отворилась и шум из коридора не нарушил этот бесконечный поток. — Тодороки, ты как? — это был Шинсо, который всё время находился снаружи, но тревожился не меньше. Просто в данной ситуации он вёл себя более профессионально и старался сохранять дистанцию с пациентом. — Я в порядке, — твёрдо ответил Шото, но в душе знал, что это ложь, — родственник ещё не пришёл? — Пока нет, но скоро он появится, давай подождём его в коридоре. Тодороки молча согласился и встал с сидения.***
В коридоре было светло и шумно несмотря на относительно позднее время. Шото сидел на скамейке у стены вместе с Хитоши. Неподалёку от них стояла пара полицейских в чёрной форме, которые тихо беседовали о чём-то своём. Судмедэксперта не было видно, как и доктора Айзаву. Они попросили вызвать их, как только родственник пациента придёт. — Что-нибудь известно про этого дядю? — спросил Тодороки, потому что его и вправду это интересовало. — Пока ничего. Но мне кажется, что он очень собранный, стойкий и рациональный человек. — Почему ты так думаешь? — Ну, — запрокинул голову Шинсо, глядя в потолок, — как только я ему сообщил о состоянии племянника, он не стал задавать лишних вопросов. Просто сказал, что будет через сорок минут, а уже полчаса прошло, кстати. — И это говорит о том, что он стойкий? — с сомнением переспросил Шото. — Если не веришь, то скоро сам узнаёшь, — пожал плечами Шинсо. Сам он по одному голосу человека из телефонной трубки всё понял. Шинсо был очень проницательным, не зря в относительно молодом возрасте он был одним из лучших психиатров города. — Ладно, — вздохнул Шото и отвёл взгляд. — Ты волнуешься? — вопрос Хитоши был больше похож на утверждение. Естественно, он видел, что Тодороки чрезмерно эмоционален, что случалось с ним крайне редко. Сперва омега предполагал, что это связано с чувством вины, ведь из-за того что хирург ненадолго покинул смотровую, его пациент попытался покончить с собой. Разумеется, эту причину нельзя было игнорировать, однако сейчас Хитоши думал, что тут есть что-то ещё. Что-то большее, чем чувство вины. — Немного, — не стал отрицать Шото. — Твоя смена уже давно закончилась, почему бы тебе не пойти домой и отдохнуть? Я сам тут разберусь, — предложил омега. — Нет, я в порядке, и это дело имеет отношение ко мне. Я должен быть здесь. Шинсо спокойно принял этот ответ и даже счёл, что участие Тодороки пойдёт ему на пользу. Он видел, что коллеге необходимо разобраться в себе, а это возможно, только если он в упор будет сталкиваться с этой трагичной реальностью.***
Они ещё успели обменяться парой фраз, но вскоре, не сговариваясь, замолчали и напряглись, увидев в конце коридора мужчину, который направлялся к ним, попутно обращая внимание на номера палат. Даже издалека было заметно, что это и есть родственник пациента. Он был ростом выше среднего и у него была стрижка и волосы почти такие же, как у омеги, разве что цвет немного отличался. Колючие и жёсткие на вид волосы мужчины были скорей пшеничные, нежели ванильные, и они были темнее, чем у племянника. У него была уверенная и скорая походка. Он двигался очень быстро, хотя это был всего лишь шаг. Если бы кто-то намеревался идти с ним в ногу, этому человеку пришлось бы бежать. Когда мужчина приблизился, стало заметно больше. У него был впечатляющий шрам на лице: косая линия тянулась от левого края лба до правой скулы, как будто кто-то хотел рассечь острым лезвием его напополам. Само лицо было мужественно красивым и волевым — густые брови, тонкие губы и алые глаза, в которых читалось беспокойство. Пациент в палате был очень похож на него. Разве что черты омеги были более мягкими и нежными, алый цвет глаз запомнился Шото более ярким, искристым, тогда как у мужчины глаза были холодными и гранатовыми. Брови у омеги, естественно, тоньше, но с другой стороны, и более дерзкие. В целом, дядя пациента, действительно создавал впечатление уравновешенного, прямого и стойкого человека, тогда как его племянник казался не таким сдержанным, может, в силу возраста… — Мацуда-сан? — поприветствовал Шинсо, вставая со скамейки. — Да, — подтвердил мужчина, останавливаясь у двери в палату и переводя дыхание, — а вы тот врач, который говорил со мной по телефону? — Верно, я доктор Шинсо, психиатр. Это доктор Тодороки, он проводил осмотр вашего племянника и первым обнаружил неладное. Мацуда-сан только кивнул. Выражение его лица было очень серьёзным, когда он задал вопрос: — Кацуки ведь… в этой палате? Его можно увидеть? — Да, но, — поколебался Шинсо, — его состояние может вас шокировать. Для него сейчас важен покой, а вы, как я понял, альфа. Я просто хочу попросить вас по возможности сохранять спокойствие. — Я понимаю, — кивнул мужчина, — и не собираюсь вредить племяннику. Можете быть уверены. — Хорошо, тогда входите.***
В палате было по-прежнему мрачно, но не так, как раньше. Теперь благодаря тусклому местному освещению было возможно видеть, что происходило, и все же Тодороки и Шинсо, которые стояли в стороне, не могли себе представить лицо родственника, который в этот момент стоял к ним спиной у постели племянника. Казалось, что любой бы на месте Мацуда-сана вышел из себя, начал требовать имя ублюдка, который сделал такое с его дорогим племянником, чтобы найти его и отомстить. Это был самый распространённый сценарий. Однако мужчина ничего такого не сказал, а просто продолжал молча стоять у постели. Его феромон почти не изменился — крепкий аромат бергамота едва различался на фоне стойкого и удушливого запаха виски, который все еще источало тело омеги. Внезапно широкие плечи мужчины задрожали. И даже чёрная кожаная куртка, которую он в спешке не снимал в гардеробе, не скрыла это движение. Затем рука мужчины потянулась к голове омеги и так легко, почти не касаясь, погладила волосы-колючки. Кажется, Мацуда-сан был шокирован и растерян настолько, что даже не мог испытывать ярость. Но всё было совсем не так. И двое врачей в стороне поняли это, когда альфа выпрямился и спросил, почти не оборачиваясь в их сторону. — И что вы дальше собираетесь делать? Впечатлён этим вопросом и ровным тоном был не только Тодороки, но даже Шинсо, который за время практики повстречал много разного, имел дело с людьми в самом нестабильном состоянии, а тут нестабильностью даже не пахло. — Вашему племяннику необходим ряд процедур, на которые нужно его согласие или согласие родственника. В данном случае, будет проще и быстрее, если согласие подпишите вы, — ответил Шинсо, который уже успел подготовить документы. — Что за процедуры? — поинтересовался мужчина, наконец, оборачиваясь. Его лицо было и тёмным, и вместе с тем очень бледным. Боль и серьезность парализовали его черты так, что ни один мускул не двигался. — Во-первых, судмедэкспертиза, — пояснял Шинсо, — потом узи и колоноскопия. На анализы согласие не нужно, а психиатрическое обследование последует, когда физическое состояние позволит. Уголок губ Мацуда-сана дергался, пока он это выслушивал, затем, когда Шинсо закончил говорить, мужчина сокрушенно склонил голову и ровно ответил: — Хорошо, я всё подпишу. Получив устное согласие, Шинсо поспешил вручить мужчине документы и ручку. Тот недолго изучал каждый бланк, прежде чем подписать. В это время Хитоши немного растерянно косился на него. Этот человек действительно вводил его в состояние замешательства. Нет, он не считал Мацуда-сана плохим или подозрительным, просто как-то все слишком просто прошло. Оттого у психиатра сложилось впечатление, что на самом деле старший родственник не так уж и близок с пациентом. Иначе он бы задавал больше вопросов, больше беспокоился и тревожился. Но Мацуда-сан был чересчур спокоен. — Могу я спросить, — неуверенно начал Шинсо, забирая бланки согласия назад, — вы с вашим племянником близки? — Конечно, — без промедления ответил мужчина и вдруг нахмурился, — что за вопрос? — Извините, это просто мои предрассудки. Обычно родители лучше всего знают своего ребёнка, а мне нужны точные ответы на пару вопросов. Мацуда-сан вовсе не разозлился, получив такой ответ. Скорее он задумался, прежде чем медленно, но уверенно ответить: — Родители Кацуки… знают его не лучше меня, к тому же они сейчас во Франции и не смогут быстро вернуться. — Говорите, они не знаю его хорошо? Почему? Он скрытный, или в семье есть проблемы? — Никаких проблем в семье нет, — так же уверенно, как и раньше, ответил Мацуда-сан, отчего присутствующие не могли усомниться в его искренности. — И Кацуки не скрытен. Просто слишком самостоятельный. Он с семнадцати лет начал жить отдельно, поэтому мы всегда поздно узнаём, что происходит в его жизни. — Понятно, — едва кивнул Хитоши, — на данный момент у меня больше нет вопросов. Остальное вам лучше обсудить с полицейскими в коридоре, но перед этим я немного введу вас в курс… состояния вашего племянника. После этого Шинсо рассказал всё, что ему было известно, и даже про попытку суицида. Он проигнорировал запрет доктора Айзавы, но только потому что понял — дядя пациента крайне сдержанный и рациональный человек, который не поддаётся эмоциям. Таким образом, психиатр был уверен, что Мацуда-сан не станет срывать свой гнев и отчаяние на больнице. Теперь, когда и Шото, и Хитоши узнали его, такое было даже трудно представить. — Я ещё попрошу вас связаться с его родителями, — наконец добавил Шинсо, — чтобы они приехали как можно скорей. Вполне возможно, что в таком состоянии Бакуго-сан не захочет видеть никого из родственников, но это не значит, что ему не нужна ваша поддержка. — Я сегодня же отправлю сообщение, — ответил Мацуда-сан. На этом разговор был окончен, но вместо того, чтобы выйти из палаты, мужчина вернулся к постели омеги и снова застыл. — Я всегда думал, что он последний, с кем может случиться такое, — тихо произнёс он, как будто говорил сам с собой. — Почему? — робко поинтересовался Шинсо, опасаясь показаться любопытным и бесцеремонным. В действительности для него было важно знать всё о пациенте, которого ему предстояло лечить. — У Кацуки очень сложный и грубый характер. Обычно это отталкивает людей. Я не помню, чтобы у него были друзья и тем более пара. С альфами он обращался особенно жестоко, всегда держал их на расстоянии. На самом деле он был очень осторожен. — То есть, у него не было отношений с противоположным полом? — переспросил Шинсо. Чем больше он узнавал, тем более потрясённым становился. Шото, который все это время сохранял молчание, мало чем отличался от него. — Насколько мне известно, нет, — подтвердил общие опасения врачей Мацуда-сан, и тогда у всех них возникло кошмарное подозрение. Казалось, что ситуация уже не может быть хуже, но…Неужели первый опыт этого красивого, настоящего и сильного мальчика был таким?